галось. Пространство системы звезды Тайлера было девственно чистым, крейсерскому дивизиону Уотерса предстоит пятый по счету захват, и пока операции проходят гладко, как и предсказывал гражданин адмирал Жискар. Самым сложным было не дать уйти ни одному члену экипажа с захваченных судов, и пока ни один из них не проявил особой хитрости, пытаясь удрать.
     Уотерс скорее сожалел об этом. Он ненавидел Звездное Королевство нескрываемой жгучей ненавистью. Ненавидел за то, что мантикорский флот нанес такие потери Народному Флоту. Ненавидел за то, что построенные мантикорцами суда и оружие намного превосходили все, что могло предоставить ему собственное правительство. И больше всего бывший долист ненавидел Королевство за экономику, которая начисто игнорировала все вечные истины о "равных возможностях" и "экономических правах" - то, на чем Народная Республика основывала само свое существование... и все равно до сих пор обеспечивала своему народу самый высокий уровень жизни во всей известной галактике. Вот этого оскорбления Уотерс простить не мог. Было время, когда граждане Республики Хевен считались такими же обеспеченными, как и подданные королевы, и по всем правилам, которым Уотерса учили с колыбели, именно граждане Народной Республики должны быть сегодня жить лучше, чем мантикорцы. Разве новое правительство не принудило-таки богачей заплатить справедливую долю? Разве оно не издало билль об экономических правах? Разве не заставило частную промышленность платить тем, кто остался без работы из-за несправедливых изменений в технологии или колебаний рынка рабочей силы? Разве не гарантировало даже наименее обеспеченным своим гражданам бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное жилье и номинальный доход?
     Конечно, все это правительство сделало. И со всеми перечисленными гарантированными правами граждане Хевена должны быть, по идее, богатыми и спокойными, а их экономика - процветающей. Но ни граждане, ни экономика идеалу категорически не соответствовали, и хотя Джером Уотерс никогда бы не признался в этом, но Успехи Звездного Королевства заставляли его чувствовать себя ничтожным и униженным. Это несправедливо, когда злостные экономические еретики имеют так много, а приверженцу истинных идей достается так мало. Уотерс с восторгом давил врагов в пыль - сообразно тяжести их грехов.
     И если какие-то тупые торгаши по своей непроходимой глупости полагали, что он не будет по ним стрелять... тем с большим удовольствием он разнесет их на ма-а-аленькие кусочки.
     - Ну как, они догадываются, что мы у них на хвосте?
     - Никак нет, гражданин капитан. - Никто в команде Джерома Уотерса на йоту не смел пренебречь уравнивающими всех формулами обращения, принятыми при новом режиме. - Они идут прежним курсом, довольные и счастливые. Если бы они знали, что мы у них за спиной, они бы уже как-то отреагировали, хотя бы по радиосвязи.
     - Как скоро они сообразят, что мы здесь?
     - Минуты через три или четыре, не больше, гражданин капитан, - ответил главный тактик. -Даже на датчиках гражданского образца должны скоро проявиться сигнатуры наших импеллеров.
     - Ладно. - Уотерс обменялся взглядом с народным комиссаром Сейфертом и кивнул офицеру связи. - Приготовьтесь передать наш ультиматум, как только они отреагируют, гражданин лейтенант.

***

     - Ну все, шкипер, - сказал Эрнандо. - Даже полуслепой торговый корабль сейчас бы их уже заметил.
     - Это точно.
     Вебстер осознал, как напряженно звучит его голос и заставил себя расслабить плечи - он видел, так делала капитан Харрингтон на "Василиске" и "Ханкоке", - и следующие слова прозвучали уже легко и спокойно:
     - Ну что, ребята, думаю, время пришло. Рулевой, маневр Альфа-один.

***

     - Ага, они нас увидели, гражданин капитан, - сказал старпом Уотерса, когда ускорение грузового судна вдруг увеличилось до ста восьмидесяти g и оно резко легло на правый борт.
     Гражданин капитан кивнул и скосил глаза на офицера связи, но приказа не понадобилось - сообщение уже ушло.
     - Мантикорское торговое судно, с вами говорит тяжелый крейсер Народного Флота "Фальчон"! Не пытайтесь выходить в эфир. Не пытайтесь покидать судно. Возобновите первоначальные характеристики полета и поддерживайте их вплоть до абордажа. Любое сопротивление будет жестоко подавлено. "Фальчон", конец связи.

***

     Из динамиков рубки грохотал грубый голос, и Вебстер обменялся взглядами с Эрнандо и ДеВиттом.
     - Точно по сценарию, - заметил он. - Похоже, они чересчур деловые, а?
     Несмотря на внутреннюю напряженность, в этот момент многие в капитанской рубке заулыбались, а Вебстер махнул офицеру связи:
     - Вы знаете, что им сказать, Джина.

***

     - Гражданин капитан, они утверждают, что они - не мантикорцы, - сказал офицер связи Уотерса. - Они говорят, что они - андерманцы.
     - Черта с два, - мрачно сказал Уотерс. - Это мантикорский опознавательный код. Скажите им, что у них последний шанс вернуться на прежний курс, прежде чем мы откроем огонь.
     - Мантикорское грузовое судно, вы не являетесь, повторяю: не являетесь андерманским кораблем. Я повторяю: вернитесь к первоначальному вектору и ускорению и не выходите в эфир, или мы будем стрелять. Это наше последнее предупреждение! "Фальчон", конец связи.

***

     - Боже мой, да они, кажется, разозлились? - пробормотал Вебстер. - Подошли на расстояние выстрела, Оливер?
     - Почти, сэр. До дальности ракет - сорок одна секунда.
     - Тогда я полагаю, что нам не стоит и дальше испытывать его терпение. Рулевой, Альфа-два.

***

     - Боже правый, взгляните на этого идиота! - проворчал старпом Уотерса, и гражданин капитан с отвращением покачал головой.
     Начав с попытки убежать (абсолютно и очевидно бессмысленной), а потом прибегнув к удивительно грубому обману, мантикорский шкипер явно ударился в панику. Вместо того чтобы просто лечь на прежний курс, он попытался возобновить прежний вектор, еще более круто завалившись на левый борт. Дно его клина вновь оказалось обращено к "Фальчону" и его напарнику.
     Уотерс фыркнул.
     - Рулевой, реверс тяги, - приказал он.

***

     - А вот и они, - пробормотал Вебстер.
     Оба республиканских крейсера, сделав полный разворот, с трудом тормозили. Они все еще обгоняли "Шахерезаду" более чем на тридцать тысяч километров в секунду, но выдавали отрицательное ускорение почти в три раза выше, чем мог позволить себе корабль Вебстера. При такой огромной скорости они никак не могли уклониться от диктуемого ситуацией курса и шли теперь прямо на преследуемого, понимая, что другого выхода у них нет.
     Но они пока не знают, с кем связались, мрачно подумал Вебстер. И с чего бы? Пока его команда открывала люки, обычно скрывавшие орудийные порты, он предусмотрительно подставил хевенитам брюхо импеллерного клина, потому что на открытых люках оставались теперь только тонкие маскировочные пластиковые накладки, которые капитан Харрингтон уговорила поставить во время переоборудования на КСЕВ "Вулкан", а накладки были проницаемы для радара. Радарное изображение корпуса представила бы на бортах "Шахерезады" очень странную картину, и Вебстер сделал все, чтобы хевениты не смогли ее получить вовремя.
     Но они даже и не пытались рассмотреть жертву поближе и нагоняли судно Вебстера с потрясающей самоуверенностью. Корма у обоих хевов была теперь направлена почти прямо на него, и они могли воспользоваться только оружием продольного огня... а широко открытая задняя горловина импеллерных клиньев так и манила нанести удар.
     Сэмюэль Вебстер почувствовал нервную дрожь. Капитану Харрингтон понравился бы план Эрнандо и поправки самого Вебстера. Но теперь не время думать о капитане. Этот маневр был решающим, и все его нюансы были тщательно продуманы заранее. Либо он пройдет блестяще, либо все пойдет кувырком. Вебстер посмотрел на главного тактика.
     - Ладно, Оливер. Открывайте огонь, - спокойно сказал он и Эрнандо кивнул:
     - Есть, сэр. Рулевой, Бейкер-один по моей команде. - Тактик бросил взгляд на панель управления, проверяя готовность к залпу, а затем перевел глаза на экран управления огнем, где высвечивались все уменьшающиеся цифры расстояния между ним и противником.
     Сэмюэль Вебстер сидел совершенно неподвижно. Он испытывал искушение выбрать вариант боя на дальней дистанции, - в расчете на то, что ракетные кассеты разобьют хевов наголову, но в этом случае слишком велика была вероятность, что хотя бы один из них, находясь на предельном расстоянии, успеет удрать. Бой на средней дистанции оказался бы для "Шахерезады" наихудшим из вариантов. Хевениты оказались бы тогда достаточно близко, чтобы не суметь уйти, но все же слишком далеко для его энергетического оружия. При этом время полета его ракет позволило бы им выпустить два или три собственных бортовых залпа, а, несмотря на впечатляющие размеры, вспомогательный крейсер был гораздо уязвимее кораблей противника.
     Но если он не мог сражаться на дальней дистанции, чтобы не позволить кому-то из противников уйти, и не мог сражаться на средней дистанции без серьезных повреждений для своего корабля, ему оставался только одни вариант - бой на "дистанции пистолетного выстрела". Ему нужно вывести из строя оба корабля за минимальное время, а значит - нанести им первый удар, энергетическим оружием и почти в упор. Конечно если он подпустит их так близко и не уничтожит первым же залпом, они разнесут его в пыль, но и он успеет расколошматить их вдребезги.
     - Приготовиться, - промурлыкал Эрнандо. - Внимание... Огонь!

***

     - Гражданин капитан! Монти...
     Уотерс резко выпрямился в своем кресле, когда мантикорское грузовое судно внезапно легло на левый борт. Это было безумием! Если оно пыталось уклониться то выбрало самое неподходящее время, потому что меньше чем через двенадцать секунд его крейсера должны были обойти корабль с обеих сторон и их огонь мог грохнуть его к чертям в любую секунду!
     - Приготовиться к бо... - начал он, и в тот же миг вселенная взорвалась.

***

     - Огонь! - выкрикнул Эрнандо.
     Тонкие пластмассовые щиты люков исчезли, и с левого борта "Шахерезады" ударили восемь мощных гразеров. Расстояние - менее четырехсот тысяч километров, никакой бортовая защита, и семь из восьми лучей попали в свою цель.
     Оба тяжелых крейсера содрогнулись, когда лучистая энергия, поглощаемая металлом, керамикой и пластиком, превратилась в тепловую, мгновенно раскалив все на своем пути до температуры поверхности звезд. Отлетевшие куски обшивки, кружась, унеслись прочь. Вспыхнувшие кормовые секции кораблей сгорали, как бумага, исторгая из себя в ураганном потоке вытекающей раскаленной атмосферы обломки переборок, оружие и людей... Броня оказалась бессильной против энергетического выстрела, равного по мощности залпу супердредноута... Оба корабля почти мгновенно потеряли задние импеллерные кольца, а судя по тому, как замигала сигнатура "Фальчона" на приборах "Шахерезады", мощный электромагнитный импульс вывел из строя его системы управления.
     Но "Шахерезада" не остановилась на этом - хотя уже несомненно победила. Сразу после команды Эрнандо открыть огонь, рулевой крейсера все тем же плавным движением начал переворот на сто восемьдесят градусов через левый борт, одновременно задирая нос корабля. Поврежденные крейсера ухитрились огрызнуться, уцелевшее бортовое оружие под местным управлением открыло бешеный огонь, но цели-то у них уже не было - только непроницаемая верхняя и нижняя поверхность импеллерного клина "Шахерезады".
     - Бейкер-два! - выкрикнул Эрнандо.
     Штурман и рулевой безукоризненно завершили маневр. Корабль продолжил вращение вокруг продольной оси, но сама эта ось развернулась почти перпендикулярно к вектору движения республиканцев, и едва орудийные порты оказались обращены в сторону противника, грянул второй залп. На этот раз Эрнандо использовал не только гразеры, но и ракеты. Залп был направлен в открытые горловины импеллерных клиньев кораблей НРХ, а когда орудия левого борта выстрелили, защитные стены правого борта резко отключились. Из своих отсеков вылетели шесть ЛАКов и устремились к тяжелым крейсерам с ускорением в шестьсот g.
     Хевы сделали все, что могли, но первый разрушительный выстрел уничтожил их электронные системы. Центральная система контроля ведения огня еще кое-как теплилась, пытаясь как-то разобраться в ситуации и упорядочить ее, тем временем включались вспомогательные системы. Уцелевшее оружие работало под управлением местной системы аварийного контроля, в полной зависимости от собственных установленных на орудиях датчиков и компьютеров наведения. Большинство из них не могли даже определить, где находится в данный момент "Шахерезада", и их отчаянные запросы перегрузили каналы связи. Системе нужно было время, чтобы оправиться от такого ужасного удара... а времени у крейсеров не было. У них оставалось лишь пятнадцать секунд, и в "Шахерезаду", в ответ на ее второй разрушительный бортовой залп, выстрелил один-единственный лазер.
     Крейсер Вебстера вздрогнул, когда этот единственный луч ударил в небронированный корпус; завыли сигналы аварийной тревоги. Третья ракетная пусковая исчезла в облаке плазмы, взрывом снесло переборку первого причального отсека и уничтожило несколько катеров и бот (ни на одном, к счастью, не было экипажей). Семнадцать человек погибли и одиннадцать были ранены, но при всем при этом "Шахерезада" отделалась невероятно легко.
     Второй бортовой залп Эрнандо не был столь точен как первый: много было факторов, которые менялись слишком быстро, для того чтобы он успел учесть их и достигнуть первоначальной точности. Но и этого хватило для совершенно беззащитных целей, и когда один из гразеров "Шахерезады" поразил термоядерный реактор, крейсер Народного Флота "Фальчон" исчез во вспышке кипящего света. Аварийно-спасательных капсул так и не появилось; Вебстер перевел взгляд на второй крейсер как раз в тот момент, когда его нос снесло взрывом. Передние импеллеры исчезли, а с ними, соответственно, и импеллерный клин, и защитные боковые стены. Для маневров остались лишь реактивные двигатели малой тяги. Вебстер оскалился.
     - Запускайте вторую эскадрилью ЛАКов, - сказал он и махнул рукой офицеру связи. - Свяжите меня с ними, Джина.
     - Микрофон включен, шкипер, - ответила Джина Альверетти.
     Сэмюэль Хьюстон Вебстер заговорил холодным четким голосом:
     - Крейсер Народной Республики, с вами говорит вспомогательный крейсер Ее Величества "Шахерезада". Приготовьтесь к абордажу. И, как вы сами только что сказали, - он свирепо улыбнулся в передающую камеру, - "любое сопротивление нашей абордажной команде будет жестоко подавлено".

***

     - Я начинаю чувствовать себя, как отец, у которого дети не пришли домой после комендантского часа, - заметил гражданин адмирал Хавьер Жискар, подливая вино в бокал народного комиссара Элоизы Причарт.
     Для душевного спокойствия Комитета общественного спасения было важно, чтобы ни сам Комитет, ни сотрудники госбезопасности даже не подозревали, как хорошо уживаются Жискар и Причарт. А если б они узнали, то были бы потрясены, потому что Жискар и его сторожевая собака спали в одной постели - в буквальном смысле слова.
     - Почему? - спросила Причарт, потягивая вино.
     Она, как и Жискар, понимала, что произойдет, если госбезопасность однажды выяснит истинный характер их отношений. Но при этом она никак не хотела отказываться от Жискара. Он был не только блестящим и проницательным офицером, но и выдающимся мужчиной - во всех смыслах этого слова. Его воспитал один из лучших капитанов Народного Флота довоенного времени - Альфредо Ю, - и, подобно своему наставнику, Жискар был куда более достойным человеком, чем того заслуживал старый режим. Причарт часто задавалась вопросом: что бы произошло, если бы руководство не вынудило Альфредо Ю перейти в лагерь противника после фиаско в Ельцине. Они с Хавьером составили бы замечательный дуэт... а теперь оказались по разные стороны баррикад. Она надеялась, что эти двое никогда не столкнутся лицом к лицу друг с другом, поскольку знала, как глубоко уважает Хавьер своего учителя. Но Хавьер так же страстно ненавидел Законодателей. Он, возможно, не любил новый режим (за что Причарт не могла его ругать, как бы ей ни хотелось), но был к нему лоялен. И останется таковым, если только госбезопасность не выкинет что-нибудь из ряда вон...
     Но Элоиза Причарт намерена не допускать неожиданностей. Хавьер - слишком ценный офицер... и она слишком любила его.
     - Что почему? - переспросил он, тихонько покусывая ухо Элоизы, а рукой гладя ее бедро под простыней.
     - Я спросила, почему ты чувствуешь себя, как беспокойный родитель?
     - А! Ну, только потому, что некоторые дети, заигравшись, долго не возвращаются домой. Я не особо беспокоюсь по поводу "Вобона": Кэслет - хороший командир и если он воспользовался свободой действий и ушел в какое-то другое место, значит у него были на то серьезные основания. Но вот о ком я действительно тревожусь, так это об Уотерсе. Не следовало выпускать его в глубокий рейд.
     - Тебе не нравится Уотерс, да? - спросила Причарт. В ответ он пожал плечами.
     - Я не упрекаю его за избыток революционного рвения, гражданка комиссар, - сказал он с кривой усмешкой, как бы признавая, что уступает перед идеологическим пылом влиятельных покровителей Уотерса. - Меня волнует его отношение к делу. Он чересчур ненавидит мантикорцев.
     - Как можно "чересчур" ненавидеть врага?
     В устах любого другого комиссара этот вопрос имел бы зловещий подтекст, но Причарт спрашивала с неподдельным интересом.
     - Твердые установки - хорошая вещь, - объяснил Жискар очень серьезным тоном, - и иногда ненависть может помочь их выработать. Но мне это не нравится, потому что, безотносительно наших разногласий с монти, они все же люди. Если мы хотим, чтобы они действовали профессионально и гуманно в отношении наших людей, мы сами должны поступать так же с ними. - Он помолчал, дождавшись, пока Причарт кивнет, и продолжил: - Проблема заключается в том, что ненависть для Уотерса и ему подобных начинает заменять здравый смысл. Он хорошо подготовленный, способный офицер, но он еще молод для своей должности, и ему бы следовало поднабраться опыта, прежде чем стать капитаном. Я не хочу сказать, что он так уж отличается от большинства наших капитанов - или адмиралов, - с иронией уточнил он, - если учесть, что случилось со старым офицерским корпусом. Но он чересчур активен, чересчур вспыльчив. Меня немного беспокоит, как это повлияет на его здравый смысл, и я бы предпочел держать его на коротком поводке.
     - Понятно. - Причарт откинулась назад, рассыпав свои платиновые волосы по плечу любовника, и медленно кивнула. - Ты действительно думаешь, что он попал в какую-то неприятность?
     - Вообще-то нет. Но меня встревожило известие, что монти послали туда эскадру рейдеров. Если они действуют там одной компанией, то группа в два-три борта может оказаться крепким орешком для того, кто на них наткнется - а ведь Уотерс ушел прежде, чем мы получили донесение разведки об их присутствии. Но ему приказано нападать только на одиночные суда, и я не думаю, что какой-либо вспомогательный крейсер справится с парой тяжелых крейсеров класса "Меч"... разве что Уотерс соблазнится атакой на группу "купцов". Но это беспокойство, скорее всего, вызвано ощущением, что я должен присматривать за ним чуть больше, чем за другими, Элли.
     - По собственному опыту, я бы прислушалась к этому "ощущению", Хавьер, - серьезно сказала Причарт. - Я уважаю твою интуицию.
     - Но не только, надеюсь? - сказал он с ребяческой улыбкой, пока его рука шарила под простыней, и она легонько шлепнула его по голой груди.
     - Перестань, ты разлагаешь гражданскую добродетель!
     - И не думаю, гражданка комиссар, - ответил он, и она задрожала от удовольствия.
     - Но тут его рука замерла. Элоиза приподнялась на локте, чтобы потребовать продолжения ласки, и застыла с покорной улыбкой. Она действительно любила этого мужчину, но боже, о