чностей ходульников вызывало у Стромболи
зубовный скрежет. Их колени и бедренные суставы при ходьбе не сгибались,
а проворачивались, словно на шарнирах,  и  при  виде  идущего  аборигена
лейтенанта каждый раз начинало поташнивать. Одному  богу  известно,  как
они выглядят, когда бегут!
   Компьютер негромко рыгнул, возвещая об окончании системной  проверки,
и астрогатор, отложив бинокль,  снова  принялся  за  работу.  Пусть  это
убогая  пародия  на  планету,  но  все   ее   орбитальное   пространство
принадлежит ему, и лейтенант ощутил неожиданное стремление  заняться  им
поскорее.
   Антигравитационный   грузовой   челнок,   прилепившийся    к    борту
зарегистрированного на Мантикоре судна,  казался  насекомым.  Таможенный
бот,  состыкованный   с   ним,   в   свою   очередь   ассоциировался   с
микроорганизмом. По бокам челночного шлюза застыли с чопорным видом  два
матроса. Мичману Скотти Тремэйну в их позах и  не  особенно  приветливых
лицах почудилось напряжение. Сложно сформулировать, но с  того  момента,
как он поднялся на борт, что-то явно обстояло не так. Со скучающим видом
Тремэйн наблюдал за пти-о Харкнессом,  в  данный  момент  осуществляющим
досмотр.
   Пти-офицер был весьма интересным персонажем.  Перед  выходом  Тремэйн
мимоходом сунул нос в  его  личное  дело  и  пообещал  себе  при  первой
возможности обязательно продолжить захватывающее чтение. Харкнесс пробыл
в КФМ больше двадцати лет, почти тридцать пять земных, и  по  выслуге  в
двадцать раз больше Тремэйна годился в  командиры.  Но  у  него  имелась
слабость, точнее две. Он по природе своей  при  посещении  бара  не  мог
пройти мимо армейской формы, не превратив в отбивную  ее  содержимое,  и
пребывал в твердом убеждении, что его миссией общечеловеческого значения
является снабжение товарищей по команде всякими мелочами, не входящими в
список вещевого довольствия.
   Кроме того, Гораций Харкнесс считался одним  из  лучших  техников  по
ракетам во всем Флоте, и это, вероятно, объясняло, почему он до сих  пор
в строю.
   В данный  момент  Тремэйна  интересовало,  что  наговорила  Харкнессу
боцман Макбрайд. Боцман мичману нравилась. Даже если она  и  поглядывала
на него, словно на не слишком смышленого щенка, у нее,  похоже,  имелась
надежда, что однажды, при условии должного  воспитания  боцманами,  чьим
святым долгом было вытирать мичманам носы и задницы  и  вообще  следить,
чтобы они не путались в собственных  двух  ногах,  он  может,  вероятно,
сделаться  приличным  офицером.  Ее  бесконечно  уважительные  замечания
обычно останавливали  Тремэйна  за  шаг  до  того,  как  он  успевал  во
что-нибудь вляпаться.
   - Мичман может положиться  на  пти-офицера  Харкнесса,  сэр,  -  тихо
проинформировала его Макбрайд  перед  отправлением.  -  Если  кто-нибудь
способен распознать не праведный груз, так это  он.  И,  -  она  одарила
Скотти одной из своих  непроницаемых  улыбок,  -  я...  обсудила  с  ним
важность нового назначения.
   Тремэйн, облокотившись на грузовой конвейер, наблюдал за  Харкнессом,
в то же время краем глаза следя за чужим экипажем.
   Тот рыскал вокруг аккуратно выстроенных антигравитационных поддонов с
копией декларации в руках, проверяя  наклейки  контейнеров.  Считывающее
устройство оттягивало бедренный карман его комбинезона, но  клапан  пока
оставался закрытым. Вот он замедлил проверку наклеек, наклонился поближе
к одному из поддонов, и Тремэйн заметил, как напрягся парень у шлюза.
   - Мистер Тремэйн? - позвал Харкнесс, не оборачиваясь.
   -  Да,  нонком?  (Сокращеннное  Noncommissioned   officer   -   общее
обозначение ПО всех рангов.)
   - Думаю, вам это может быть интересно, сэр.
   Удивительно, какой отеческий голос исторгал этот  человек  с  помятым
лицом  боксера-профессионала.  Харкнесс  вел   себя,   словно   учитель,
собирающийся продемонстрировать учебный  эксперимент  любимому  ученику.
Тремэйн пересек грузовой трюм и встал рядом.
   - Что именно, нонком?
   - Вот это, сэр.
   Тупой палец со сбитыми костяшками указывал на  блестящую  серебристую
таможенную  ленту,  идущую  вокруг  контейнера,  и  особенно  на  печать
Королевской Таможенной Службы, с маленьким звездолетом под  коронованной
Мантикорой со вздыбленными Сфинксом и Грифоном по бокам. С точки  зрения
Тремэйна, печать выглядела безупречно.
   - А что с ней?
   - Ну, сэр, - раздумчиво произнес Харкнесс, - я не могу  быть  уверен,
но...
   Широкий палец легонько поддел печать, и мичман  заморгал,  когда  она
отскочила от ленты, с  которой  ей  полагалось  составлять  одно  целое.
Тремэйн  наклонился   ближе   и   увидел   чистую   пластиковую   ленту,
перекрывающую место соскобленной оригинальной печати.
   - Знаете, сэр, - продолжал пти-офицер все тем же задумчивым тоном,  -
я могу поклясться, что пока несчастные гребаные...  простите,  сэр...  -
Особых извинений в его голосе не прозвучало, - недоумки из АЗА так долго
выбивались из сил, потому что у них не было правильного оборудования.  И
эти ребята просто разболтались без  присмотра.  -  Он  покачал  головой,
словно мастер,  огорченный  неряшливой  работой.  -  Обычный  таможенник
нипочем бы не просек.
   - Понимаю.
   Тремэйн  бросил  взгляд  через  плечо  на   теперь   уже   откровенно
расстроенных  членов  экипажа.   Один   из   них   попытался   незаметно
проскользнуть на взлетную палубу челнока, и Тремэйн подал знак  рядовому
Колю.  Морской  пехотинец  чуть  изменил  стойку  и  расстегнул   кобуру
стан-нера. Несостоявшийся беглец застыл на месте.
   - Как вы полагаете,  что  здесь,  нонком?  -  бодро  спросил  молодой
офицер, ощущая прилив веселья.
   - Ну,  сэр,  согласно  декларации,  здесь  у  них,  -  Харкнесс  пнул
контейнер,  -  груз  дюраллоевых  плугов  для  доставки  агенту  картеля
Гауптмана на Медузе.
   - Давайте откроем и посмотрим, - предложил Тремэйн.
   - Есть, сэр.
   Широкая улыбка нонкома обнажила зубы, слишком ровные  для  настоящих.
Он извлек из вместительного кармана силовой нож и щелкнул  выключателем.
Раздался предписанный законом Мантикоры для всех  подобных  инструментов
предупредительный  вой,  от  которого  заломило  зубы.  Харкнесс  провел
невидимым  лезвием  вокруг  поддельной  таможенной  ленты.   Серебристый
пластик  расслоился,  и  послышалось  мягкое  шипение   выравнивающегося
давления.
   Харкнесс поднял крышку... и застыл на середине движения.
   - Ну и ну, ну и ну... - пробормотал он и  машинально  добавил  "сэр",
вспомнив о стоящем рядом мичмане. Затем полностью откинул крышку. - Ну и
занятные же плуги, доложу я вам, мистер Тремэйн.
   - Согласен, - отозвался тот и, наклонившись вперед, провел  рукой  по
блестящему темно-золотому меху. Двухфутовый контейнер, похоже, был набит
доверху. - Это то, что я думаю, нонком?
   - Если вы думаете, что это шкурки большого грифонского кодьяка,  сэр,
то да. - Харкнесс покачал головой,  и  Тремэйн  буквально  услышал,  как
позвякивает кассовый аппарат в его черепе. - Тут на две-три сотни  тысяч
долларов, - задумчиво произнес он. - В одном этом контейнере.
   - Из списка наиболее охраняемых видов...
   Офицер сделался таким мрачным, что подчиненный выпрямился и удивленно
на него посмотрел. Юноша рядом с ним,  заглянув  в  контейнер,  перестал
выглядеть молодым. Потом он повернулся, чтобы  пристально  взглянуть  на
поникших сопровождающих.
   - Думаете, они собирались переправить их на поверхность, нонком?
   - Туда или на склад. Что еще с ними  делать?  Уж  ходульникам-то  они
точно ни к чему.
   - Мне тоже так кажется. - Мичман задумчиво оглядел  слабо  освещенный
грузовой трюм.  -  Нонком  Харкнесс,  думаю,  вам  лучше  проверить  все
остальные таможенные печати. -  Тот  кивнул,  а  Тремэйн  послал  улыбку
покрывшимся испариной хозяевам челнока. - Тем временем эти джентльмены и
я нанесем краткий визит их капитану. Думаю, мы посетим главный трюм.
   - Есть, сэр.
   Дюжий пти-офицер  вытянулся  по  стойке  "смирно"  -  жест  уважения,
которым он редко удостаивал всяких там мичманов,  -  и  дернул  головой,
подзывая остальных членов группы, в то время как Тремэйн, рядовой Коль и
двое откровенно сникших матросов покинули трюм.
   Дочитав  докладную  записку  мичмана  Тремэйна,   Виктория   покачала
головой. Затем включила компьютер, отметив в  уме,  что  юноша  приписал
честь открытия Харкнессу,  а  не  себе.  Это  было  необычно  для  столь
молодого офицера, но подтверждало ее первоначальное впечатление о нем.
   Харрингтон ожидала подобного, отправляя его на Медузу. Однако она  не
рассчитывала, что он так быстро подтвердит гипотезу дамы  Эстель  насчет
контрабанды.  И  совершенно  не  предполагала  обнаружить,  что  в  этом
замешано мантикорское судно - причем один из чартеров картеля Гауптмана.
   Капитан развернула кресло и глянула через стол на  Маккеона.  Старпом
имел такой вид, будто только  что  съел  какую-то  кислятину,  и  Нимиц,
приподняв голову со своей подушки, смерил его задумчивым взглядом.
   - Не знаю, чего в докладе Тремэйна больше  -  гордости  за  себя  или
беспокойства о том, что делать дальше, - заметила Харрингтон. - Но  могу
вообразить некоторые интересные отголоски на Мантикоре
   - Да, мэм. - Маккеон поднял  глаза.  -  И  конечно,  Гауптман  станет
отрицать какую бы то ни было причастность к этому.
   - Сорок три миллиона нелегальных шкурок? Конечно, станет - так же как
капитан  "Мондрагона"  настаивает,  что  их,   должно   быть,   принесли
космические феи, - язвительно заметила Виктория.
   Старпом неловко  поерзал  в  своем  кресле,  затем  вздохнул,  и  его
холодная официальность, казалось, отчасти улетучилась.
   - Что бы еще ни обнаружил Тремэйн, Гауптман будет настаивать, что  не
имеет с этим ничего общего, и, будьте уверены, у  них  найдется  бумага,
чтобы "доказать" это. Максимум, что нам удастся,  это  прижать  к  ногтю
хозяина "Мондрагона" и, вероятно, их суперкарго.
   - Это только начало, старпом.  И  бумага  может  оказаться  не  такой
скучной, как вы думаете.
   -  Послушайте,   мэм,   я   знаю,   что   мы   не   всегда...   -   -
Лей-тенант-коммандер умолк и прикусил губу - Я хочу  сказать,  вы  очень
разозлите картель. А у них достаточно друзей  в  высоких  сферах,  чтобы
сделать их неудовольствие весьма  ощутимым  для  нас.  Вы  поймали  груз
нелегальных мехов, но стоит ли он  того?  На  самом-то  деле?  -  Взгляд
Виктории опасно потяжелел, и он быстро продолжил. - Я не говорю, что  он
не был противозаконным, -  видит  бог,  был!  -  и  я  понимаю,  что  вы
пытаетесь сделать. Но в тот день, когда мы покинем  станцию  "Василиск",
все вернется на  круги  своя.  Им  это  как  слону  дробина,  на  потоке
наличности это даже не отразится, но они запомнят вас.
   - Я искренне на  это  надеюсь,  капитан,  -  ледяным  тоном  ответила
Виктория, и Маккеон встревоженно уставился  на  нее.  Впервые  за  очень
долгое время он беспокоился за капитана, потому что это был его капитан,
но стальной взгляд ее темных глаз остался непоколебим.
   - Но вы собираетесь поставить  под  угрозу  всю  свою  карьеру  из-за
мелочи, которая не играет никакой роли! - возразил он. - Капитан,  такие
вещи...
   - ... нам полагается пресекать.
   Ее голос кинжалом перерезал его  реплику,  и  он  вздрогнул,  заметив
нечто похожее на боль за сверкавшей в ее глазах яростью. Боль  и  что-то
еще. Может, презрение, и это глубоко ранило его.
   - Коммандер Маккеон, - продолжала она все тем же  холодным  тоном,  -
выполнение моего долга не зависит от того, как другие выполняют  или  не
выполняют свой. Также мне нет дела, какие  именно  преступники  нарушают
закон в мою вахту. Мы окажем максимальную  поддержку  мичману  Тремэйну.
Вдобавок я хочу, чтобы всем остальным  судам  -  всем  остальным  судам,
капитан!  -  зафрахтованным   картелем   Гауптмана,   впредь   уделялось
дополнительное внимание. Понятно?
   - Понятно, мэм, - отозвался Маккеон несчастным голосом. - Я только...
   -  Я  ценю  вашу  заботу,  старпом,  -  резко  сказала  она,   -   но
"Бесстрашный" будет выполнять свои обязанности. Все свои обязанности.
   - Да, мэм.
   - Благодарю вас. Вы свободны, коммандер.
   Он поднялся и покинул ее каюту, смущенный и  встревоженный,  и  бремя
странного, глубоко личного стыда не отпускало его.
 
Глава 12 
 
   Секретарь Адмиралтейства открыл дверь кабинета, с поклоном  пропустил
в нее высокого темноволосого офицера и закрыл ее за ним. Зеленый адмирал
лорд Хэмиш Александер подошел к огромному окну и посмотрел вдаль, поверх
сверкающих шпилей и пастельных башен города Лэндинг,  столицы  Звездного
Королевства Мантикоры.
   Темно-синие воды залива Язона, простирающегося на сотни километров до
южного горизонта внутреннего моря, сверкали  в  лучах  Альфы  Мантикоры.
Несмотря на вентиляцию, источаемый  солнцем  жар  ощущался  даже  сквозь
теплоизолирующий пластик окон. Наружная температура  радовала  адмирала,
хотя и была почти невыносимо высокой,  ведь  он  только  что  прибыл  из
фамильного имения в герцогстве Верхнее Слайго, а  в  северном  полушарии
Мантикоры сейчас стояла зима. Но Лэндинг лежал  меньше  чем  в  полутора
тысячах километров от экватора, и на противоположной  стороне  усеянного
парусами залива шелестела под легким ветерком изумрудная зелень.
   Хэмиш отвернулся от окна и, сложив руки за  спиной,  оглядел  кабинет
Космос-лорда первого ранга.  Стены  украшали  панели  светлого  местного
дерева - обычное дело, не то что во внутренних мирах. В углу  красовался
камин.  Он  был  настоящим,  а  не  просто  служил  украшением,  и  это,
подумалось  Александеру,  как  раз  являлось  экстравагантной  причудой.
Здание Адмиралтейства простояло полторы с лишним сотни мантикорских  лет
и в высоту имело чуть больше ста  этажей  -  весьма  скромно  по  меркам
антигравитационной цивилизации, - но каминная  труба  возносилась  вверх
сквозь тридцать с лишним  этажей  вентиляционных  шахт.  Он  мог  только
восхищаться упрямством  и  настойчивостью  того,  кто  проектировал  это
здание, особенно в климате, где кондиционирование воздуха требовалось  в
гораздо большей степени, нежели отопление.
   Гость  хохотнул  и  взглянул  на  часы.   Космос-лорд   опаздывал   -
неудивительно  при  его  расписании,  -  и  Александер  принялся  лениво
расхаживать по знакомому кабинету, изучая модели звездолетов и старинные
масляные  и  акриловые  портреты,  возобновляя  знакомство  со   старыми
друзьями и подмечая новые поступления.
   Он восхищался  деталью  метровой  модели  КЕВ  "Мантикора",  гордости
Флота, когда дверь у него за  спиной  отворилась.  При  виде  вошедшего,
адмирала  Флота  сэра  Джеймса  Боуи  Вебстера,  его  обветренное   лицо
осветилось  улыбкой.  У  Космос-лорда  был   характерный   вебстеровский
подбородок.
   Вошедший  хозяин  кабинета  тоже  улыбнулся  и  крепко  сжал   ладонь
Александера обеими руками.
   - Хэмиш! Неплохо выглядишь, смотрю.  Прости,  что  вытащил  тебя  так
незадолго до дня рождения Эмили, но есть разговор.
   - Вот я и прибыл, - сухо произнес Александер, когда Вебстер  выпустил
его руку и развалился в кресле. Гость проигнорировал приглашение  занять
другое и пристроился на краю стола, достаточно большого,  чтобы  служить
посадочной платформой для шаттла.
   - Как Эмили? И отец? - спросил Вебстер. Его улыбка  слегка  померкла.
Александер пожал плечами.
   - Настолько хорошо, насколько можно ожидать -  оба.  Доктор  Гагариан
нашел новый метод лечения и хочет испробовать его на Эмили,  а  отец  не
очень хорошо переносит зиму, но...
   Он  снова  пожал  плечами,  как  человек,  задевший  старую  рану   и
обнаруживший, что она по-прежнему  болит.  Вебстер  молча  кивнул.  Отцу
Александера,  двенадцатому  графу   Белой   Гавани,   сравнялось   почти
шестьдесят четыре года - больше ста десяти земных, - и он принадлежал  к
последнему поколению до введения пролонга. Ему осталось не так уж много.
Судьба  леди  Эмили  Александер  стала  одной  из  величайших   трагедий
Мантикоры, которую Вебстер - как и все, кто знал актрису лично, и тысячи
тех, кто никогда с ней не встречался, - ощущал,  как  свою  собственную.
Некогда признанная прима  Королевского  драматического  голотеатра,  она
оставалась одним из самых любимых писателей и режиссеров  Мантикоры,  но
сцену ей пришлось оставить в результате воздушной аварии,  сделавшей  ее
полным инвалидом. Поврежденные нервы упорно не поддавались ни пересадке,
ни  регенерации,  и  даже  современная  медицинская   наука   не   могла
восстановить разрушенные центры управления моторикой.
   Вебстер подавил выражение бесполезного сочувствия, которое, он  знал,
только  вызовет  у  Александера  чувство  неловкости,   и   встряхнулся,
посмотрев более внимательно на офицера  перед  ним.  Хэмишу  Александеру
исполнилось сорок семь - чуть за восемьдесят  стандартных  лет,  -  хотя
выглядел он едва ли на треть отцовского  возраста,  только  вокруг  глаз
появились свежие тревожные морщинки и несколько  новых  белых  нитей  на
висках.
   - А твой братец?
   - Великолепный Вилли? - Хэмиш моментально просветлел, в глазах засиял
неожиданный смех. - Наш благородный Лорд-казначей  в  прекрасной  форме!
Шепнул мне тут пару слов - грубых,  кстати,  -  относительно  последнего
проекта флотского бюджета.
   - Он считает, что бюджет слишком завышен?
   - Нет, он просто думает, что  ему  придется  потратить  чертову  уйму
времени, уговаривая Парламент его принять. Однако  полагаю,  братец  уже
потихоньку привыкает.
   - Надеюсь, потому что в следующем  году,  вероятно,  станет  хуже,  -
вздохнул Вебстер.
   - Представляю. Но мне почему-то кажется, что ты хотел меня видеть  не
ради того, чтобы узнать мнение Вилли насчет бюджета. В чем дело, Джим?
   - Если честно, я хотел аккуратно прощупать Вилли - с твоей помощью  -
на тему некоторых текущих событий. Или нет, не  столько  Вилли,  сколько
правительство в целом.
   - Ну-ка... - прищурился Александер. - Звучит зловеще.
   - Может, и не зловеще, но как-то тревожно. - Вебстер взъерошил волосы
неожиданно усталым жестом. - Речь идет о станции "Василиск", Хэмиш.
   - Ага, -  пробормотал  Александер  и  вытянул  ногу,  любуясь  носком
зеркально отполированного ботинка.
   Василиск всегда  являлся  злободневным  политическим  вопросом,  а  с
учетом взглядов нынешнего Первого лорда Адмиралтейства, едва  ли  стоило
удивляться, что Вебстер попытался сделать осторожную - и неофициальную -
попытку прощупать правительство без участия гражданского начальства.
   - Ага, - кисло согласился Зеленый  адмирал.  -  Ты  знаешь,  что  там
происходит?
   - Я слышал, там  наметилось  некоторое  оживление,  -  пожал  плечами
Александер. - Ничего конкретного, если не считать немногих диких слухов.
   - В данном случае они, может, и не совсем дикие.
   Тон  Вебстера  заставил  Александера  приподнять  бровь.  Космос-лорд
первого ранга  скривился,  полез  в  стол  и  вытащил  объемистую  пачку
почтовых дискет.
   - Здесь у меня,  Хэмиш,  -  сказал  он,  -  четырнадцать  официальных
протестов от хевенитского консула на Василиске, шестнадцать от различных
мантикорских  и  не  принадлежащих  Королевству  торговых   картелей   и
ругательные заявления от девяти капитанов  хевенитских  торговых  судов,
ссылающихся на притеснения и незаконные  обыски  своих  кораблей.  Здесь
также, - бесстрастно  продолжал  он,  -  пять  одинаковых  заявлений  от
нехевенитских шкиперов и их жалобы на "не правомерные угрозы  применения
силы" со стороны флотского персонала.
   По мере оглашения списка брови Александера уползли  почти  под  линию
волос.
   - Похоже, там и впрямь становится весело, - пробормотал он.
   - Да уж.
   - Ну, так про что все эти протесты и заявления?
   - Они касаются некоего коммандера Виктории Харрингтон.
   - Что? - фыркнул Александер. - Ты имеешь в виду ту,  которая  накрыла
Себастьяна одним бортовым?
   - Ее,  ее,  -  подтвердил  Вебстер  с  невольной  улыбкой.  Зате