афику нам, скорее всего, придется жить в ближайшие несколько лет.
     - Она уже на это решилась, - спокойно сказал Пол, а когда Хонор удивленно подняла брови, улыбнулся. - Она сказала, что когда мы наведаемся на Сфинкс в следующий раз, сама вручит нам склянку... чтобы моя высококлассная сперма не пропала зря.
     Пол самодовольно усмехнулся. Глаза Хонор округлились, но спустя мгновение она поняла: это свидетельствует лишь о том, что мать одобрила ее выбор.
     - Думаю, это превосходная идея, - тихонько проговорила она, еще крепче сжав его руку, а затем наклонилась и поцеловала его, наплевав на присутствие дипломатов.
     Потом Хонор выпрямилась и с лукавой улыбкой добавила:
     - Правда, у меня и в мыслях не было допустить, чтобы высококлассная сперма пропала зря.
     Причальный тягач подтянул челнок к тяжелому крейсеру "Джейсон Альварес". Маленькое суденышко скользнуло по направляющим, уравновесилось на стыковочных опорах и без малейшего толчка или сотрясения замерло. Сидя на месте, Хонор наблюдала за тем, как гражданские пассажиры вставали и суетливо разбирали ручную кладь, в то время как причальная команда подводила к люку переходную трубу для персонала. Момент настал, и она только сейчас поняла, как сильно не хочет расставаться.
     Рука Пола слегка сжала ее плечо, и сидевший на коленях Нимиц тихонько мурлыкнул. Ладонь Хонор машинально гладила пушистую шкурку, но глаза неожиданно наполнились слезами.
     - Эй, - шепнул Пол. - Это ведь всего лишь на пару месяцев.
     - Я знаю, - отозвалась она и на миг прислонилась к любимому, после чего отстранилась и вздохнула. - Знаешь, я всегда недолюбливала хлюпиков, у которых глаза на мокром месте. Мне эти нюни казались глупостью... а вот теперь не кажутся.
     - Так тебе и надо за то, что все эти годы ты была такой безжалостной, - заявил Пол, щелкнув ее по носу, а когда она в ответ клацнула зубами, рассмеялся. - Вот так-то лучше. Я, знаешь ли, тоже не одобряю женщин, у которых глаза на мокром месте. Мне вовсе не нравится, когда мундир становится мокрым от слез. Я своим женщинам так распускаться не позволяю.
     - Это потому, что ты сухарь и грубиян, - откликнулась она с легким смешком, встала и усадила Нимица на плечо.
     Сейчас ее черный космический мундир пересекала малиновая лента с Золотой Звездой Грейсона. Украшение, полагавшееся ей на Грейсоне по чину, было для нее непривычным, так что, выпрямившись, Хонор первым делом поправила знак отличия. Этот машинальный жест, свидетельствующий о стремлении выглядеть безупречно, вызвал у Пола улыбку.
     - Я знал, что все равно не смогу скрыть от тебя свои секреты. Разумеется, за исключением самых важных.
     - Если ты склонен относить к таковым тайный гарем, то тебя, приятель, ждет печальный сюрприз, - пригрозила Хонор.
     Пол рассмеялся:
     - Это разве тайна?
     Шутливо отмахнувшись, Пол открыл верхнее багажное отделение и достал большую, дорогую с виду - она была сшита из натуральной кожи и отполирована до зеркального блеска - наплечную сумку. Хонор, однако, удивило другое: черную кожу украшал герб, присвоенный ей как землевладельцу. Западные полушария двух планет, Сфинкса и Грейсона, соединял традиционный символ землевладельца в виде стилизованного ключа и венчал гребень вакуумного шлема. Шлем походил на элемент современной флотской экипировки, однако в действительности на протяжении более двух тысяч стандартных лет являлся символом службы на военно-космическом флоте.
     - Что это?
     - Это, любовь моя, - сказал он с дразнящей ухмылкой, - и есть один из так называемых важных секретов. Это мой подарок - хотел бы сказать "на память", но это не совсем точно. Признаться, я уже не надеялся, что эта штуковина будет готова к твоему отъезду - с ней пришлось основательно повозиться, - но когда ускорить работу просит такой мужчина, как Пол Тэнкерсли, отказать ему не в силах никто.
     - С чем это, интересно, тут "пришлось повозиться"? - спросила Хонор, но Пол в ответ лишь хихикнул.
     Она открыла сумку и остолбенела. Внутри лежал вакуумный костюм. Точно такой же, как космические скафандры Флота, за исключением маленького размера и... шести конечностей.
     - Пол! - выдохнула она. - Да этого быть не может!
     - А вот и может!
     Пошарив под костюмом, он извлек такой же крохотный шлем, протер его рукавом и вручил ей с дурашливо-церемонным поклоном.
     - Подношение для Его Светлости, - сказал Пол, хотя в этом не было нужды.
     Все еще не веря своим глазам, Хонор приняла шлем и подняла повыше, чтобы кот смог рассмотреть подарок. Эмпатическая связь позволила ей ощутить его удивление и заинтересованность.
     - Пол, я даже не думала... Черт, почему мне не пришло в голову ничего подобного? Это здорово! И подходит идеально!
     - Чтобы мой подарок - да не подошел? - Пол пожал плечами с неподражаемым самодовольством. - Ну а насчет того, почему ты сама не догадалась, могу сказать одно: соображаешь ты здорово... только вот не очень быстро.
     - И какая чуткость, - пролепетала Хонор, оставив последнюю колкость без внимания. - Просто не знаю, как оказаться достойной такого удивительного человека?
     - Это проще простого. Не забывай одарять меня благосклонностью и сдерживай желание надавать мне оплеух, когда я разбрасываю по полу белье, - со смехом ответил он, но потом, уже серьезно, добавил: - Вообще-то эта мысль пришла мне в голову, едва я увидел модуль жизнеобеспечения, который ты устроила для него в своей каюте. Ты же знаешь, я инженер и, до того как стал заниматься корабельным оборудованием, успел поработать и в некоторых других областях. Одним из первых моих мест службы по окончании Академии была работа в качестве младшего военного инженера группы по модернизации старых контактных скафандров. <Контактные скафандры, они же "вторая кожа" - легкие гермокомбинезоны, надеваемые под одежду. В простейшем варианте служат для защиты от внезапной декомпрессии, но с помощью различного навесного и встраиваемого оборудования их функции могут быть существенно расширены.> Общее представление о конструкции у меня, таким образом, имелось, вот я и стал в свободное время делать на своем терминале сначала эскизы, а потом и рабочие чертежи. К нашему возвращению с "Ханкока" проект был готов.
     - Но сам костюм наверняка стоил тебе немалых денег. Модуль, и тот обошелся мне в копеечку.
     - Это стоило недешево, - признался Пол, - но знаешь, наша семья всегда занималась не только кораблестроением, но и торговлей. Свой проект я отнес дядюшке Генри... Вообще-то он нам не родич, а начальник нашего проектно-конструкторского отдела, но я его знаю с детства. Впрочем, суть не в этом, а в том, что он взял у меня проект, высказав по его поводу ряд не слишком лестных замечаний, и занялся им вплотную. По моим предположениям, переработал его процентов примерно на двести, но уж после этого изготовление особого труда не составило.
     Хонор кивнула, однако продолжала, уже не так быстро, вертеть шлем в руках и нахмурилась. Она и не подозревала о том, что Пол - выходец из богатой семьи. Возможно, этому не следовало удивляться, особенно если принять во внимание его родство с Мишель Хенке, хотя эта линия семьи Мики не относилась к знати. Но, так или иначе, даже обычные модули жизнеобеспечения стоили уйму денег, а о том, во что мог обойтись скафандр для кота, изготовленный по индивидуальному проекту, не хотелось даже думать.
     - Вещь великолепная, выше всяких похвал. Но Пол, дорогой, ты не должен делать такие дорогие подарки, даже не поставив меня в известность.
     - Чушь, я на нем не разорился. Если хочешь знать, то скорее наоборот. Дядюшка Генри тоже видел в этой разработке лишь дорогую игрушку - пока о проекте не прознали в отделе маркетинга.
     Хонор удивленно подняла брови, и Пол хмыкнул.
     - Дама Хонор, тебе не приходило в голову, что ты не единственный человек, которого принял древесный кот? Да будет тебе известно, наша фирма поставляет на рынок треть модулей жизнеобеспечения, и компании, поставляющие остальные две трети, отнюдь не обрадуются, когда мы начнем серийное производство таких костюмов. Кроме того, ты представить себе не можешь, насколько это приятно, когда родичи, уже махнувшие на тебя рукой, вдруг признают в тебе несомненное дарование.
     - Так уж и не могу, - фыркнула Хонор, перестав хмуриться, и приподняла шлем еще выше, чтобы Нимиц мог получше рассмотреть подарок.
     Кот осторожно - усы его при этом подрагивали - принюхался, ткнулся носом в прозрачную бронепластину и навострил уши.
     - Спасибо, - сердечно сказала Хонор, касаясь свободной рукой щеки Пола. - Большое спасибо от нас обоих.
     - Не за что, - ответил он с беспечным жестом и протянул руки. Хонор отдала шлем, Пол уложил его поверх костюма, после чего закрыл сумку и повесил ей на плечо. - Ну вот, теперь можно и идти, - сказал он, указывая в сторону люка.
     Хонор взглянула в указанном направлении и с удивлением обнаружила, что остальные пассажиры уже покинули салон. Пол крепко взял ее под локоток и, уже провожая к люку, продолжил пояснения:
     - Костюмчик даже снабжен собственной двигательной системой. Она не столь гибкая, как у стандартных скафандров, однако имеет сенсорные биоактиваторы с обратной связью. Я видел, как выделывает Нимиц некоторые фигуры высшего пилотажа, и уверен, что у него при его координации особых проблем не возникнет. Он быстро освоится. Сейчас, конечно, все сенсоры разряжены, а программное обеспечение предусматривает гибкую модификацию. Вам вдвоем предстоит сообразить, какие группы мышц лучше всего задействовать для выполнения того или иного маневра. Привязь для тренировки при нулевой гравитации тоже, естественно, имеется, а руководство по эксплуатации лежит на дне сумки. Прежде чем начать обучение, прочти его самым внимательным образом...
     - Будет исполнено, сэр.
     - Вот и прекрасно.
     Они дошли до люка, и он, коснувшись ее губ быстрым поцелуем, попрощался:
     - Ну, счастливого пути.
     Хонор, настроившая себя не кукситься, молча улыбнулась, и он мягко столкнул ее в трубу для персонала. Ухватившись за планку, она повисла в антигравитационном поле и, уже паря в свободном падении, повернулась, услышав, как он прокашлялся.
     - Совсем забыл упомянуть об одной мелочишке. Хонор приметила в его взоре знакомый ехидный блеск и выжидающе склонила голову набок.
     - Ну?
     - Я очень рад, что вручил тебе эту штуковину до отъезда. У тебя будет время.
     Брови ее недоуменно поползли вверх, и Пол с вкрадчивой нежностью пояснил:
     - Видишь ли, дядюшка Генри постарался автоматизировать все мыслимые функции, но кое-что тебе все же придется Нимицу втолковать.
     - Ты о чем? - настороженно спросила Хонор.
     - Как тебе сказать, любимая... Видишь ли, я очень надеюсь, что Нимиц проявит достаточное терпение, когда ты будешь объяснять ему, как работает... хм... канализационная система.

***

     Капитан первого ранга Марк Брентуорт уже поприветствовал в галерее шлюпочного дока "Альвареса" всех высокопоставленных мантикорцев, когда кто-то предупреждающе откашлялся. Он развернулся к трубе персонала и увидел, как в антигравитационном поле чрезвычайно изящно, в сравнении с неуклюжими дипломатами, проплывает стройная высокая женщина в черном с золотом капитанском мундире. К плечу ее льнул древесный кот. Глаза Брентуорта радостно вспыхнули.
     Правой рукой он дал отмашку, и старшина караула извлек горн. Не обычный электронный рожок, а самую настоящую старинную духовую трубу. Горн торжественно запел, дипломаты растерянно оглянулись. Почетный караул морских пехотинцев Грейсона встал навытяжку.
     - На ка-ра-ул! - рявкнул их командир.
     Воины как один отсалютовали вышедшей из трубы Хонор Харрингтон импульсными ружьями. Снова зазвучал горн, и Брентуорт, сняв шляпу, отвесил церемонный поклон.
     Хонор была поражена не меньше, чем дипломаты, и лишь воинская выдержка помешала удивлению отразиться на ее лице.
     - Землевладелица Харрингтон, - басовито провозгласил Брентуорт, выпрямившись и сунув шляпу под мышку, - для меня высокая честь приветствовать вас от имени народа Грейсона на борту вверенного мне корабля.
     Не зная, как следует реагировать на подобное приветствие, Хонор решила остановиться на любезном полупоклоне.
     - Благодарю вас, капитан. Я, со своей стороны, рада встрече с вами и возможности совершить полет на вашем корабле, который кажется мне превосходным.
     - Приятно это слышать, миледи. Я сам горжусь им и с нетерпением жду возможности познакомить вас с ним поближе.
     - Ловлю вас на слове, - молвила она, крепко пожимая ему руку.
     В глубине души она была поражена: капитанский мундир и должность командира такого корабля удивительно шли Марку. Во время прошлой их встречи он был всего лишь младшим офицером, но она не думала, что столь быстрой карьерой этот человек обязан семейным связям или переизбытком на флоте Грейсона командных вакансий.
     Брентуорт задержал ее руку в своей чуть дольше, чем того требовал протокол, и она повернулась вправо, чтобы дать ему возможность увидеть левую сторону ее лица. Когда они встречались в последний раз, ее левый глаз был прикрыт черной повязкой, а вся щека представляла собой омертвевшую маску. Сейчас, увидев в его глазах облегчение, Хонор улыбнулась ему. Левый уголок ее рта шевельнулся вполне естественно - во всяком случае, напомнила она себе, ему это должно показаться естественным. В конце концов, до ранения Брентуорт видел ее улыбку не больше одного-двух раз.
     Выпустив наконец ее руку, капитан отступил назад с жестом, любезно, но твердо дававшим понять, что по отношению к поднявшимся на борт до нее дипломатам различного ранга она занимает более высокое положение.
     - С нетерпением предвкушаю возможность устроить для вас экскурсию, миледи. Ну а пока позвольте мне проводить вас в вашу каюту. Думаю, ваш стюард уже разложил ваши вещи.

Глава 13

     Войдя в кабинет, Павел Юнг резко остановился, словно натолкнувшись на свое отражение. Увидев в зеркале бледное лицо и дорогой, сшитый на заказ костюм - не мундир, а гражданский костюм - он пришел в такую ярость, что утратил последние остатки самообладания. Метнувшись вперед, Павел схватился за раму, чтобы сорвать зеркало со стены, но оно оказалось не просто повешенным, а закрепленным на кронштейнах, и рывок стоил ему сломанного ногтя. Впрочем, боль лишь усугубила его злобу: напрягшись, он потянул за дорогую деревянную раму с такой силой, что она треснула. Оторвав зеркало, Павел швырнул его через весь роскошный кабинет, так что оно ударилось о дальнюю стену. Послышался звон: ковер и паркет за краями ковра усыпали сверкающие, как алмазы, осколки.
     Снаружи донесся встревоженный голос. Дверь отворилась, и на пороге появился представительный седовласый мужчина. На лице его не отразилось ничего, и лишь расширившиеся глаза выдали удивление. Вполне понятное удивление, ибо взору мужчины предстали усыпанный битым стеклом пол и тяжело дышащий, озирающийся по сторонам с безумным блеском в глазах одиннадцатый граф Северной Пещеры.
     - Милорд? - осторожно подал голос вошедший, однако Павел оставил его обращение без ответа. Тот прокашлялся и повторил чуть погромче: - Милорд?
     Новоиспеченный граф глубоко вздохнул, запустил пальцы в волосы и обернулся к вошедшему.
     - Да, Осмонд?
     - Я услышал звон, тут вроде зеркало упало...
     Рот графа Северной Пещеры скривился, и Осмонд сбился.
     - Э... Не позвать ли уборщиков?
     - Не надо, - хрипло бросил Павел.
     Еще раз глубоко вздохнув, он обошел письменный стол и уселся в роскошное кресло, сменившее кресло жизнеобеспечения, служившее его отцу.
     - Не надо, - повторил он уже более спокойно. - Пусть все останется, как есть. Пока.
     Осмонд вежливо кивнул, однако чувствовал он себя не лучшим образом и держался настороже. Новый граф Северной Пещеры производил впечатление человека странного, возможно даже опасного. Сейчас он сосредоточенно смотрел на приборную консоль, однако за миг до этого в его глазах полыхал безумный огонь.
     - Я вас не задерживаю, Осмонд, - сказал Павел спустя несколько мгновений, так и не подняв взора от консоли.
     Осмонд молча удалился, и, когда за ним с мягким шелестом затворилась дверь, Северная Пещера тяжело обмяк в кресле и потер лицо ладонями.
     Проклятое зеркало заставило его вспомнить весь этот кошмар. Пять ужасных дней и еще более ужасных ночей прошло с того момента, как Флот подверг поруганию его честь. Стоило Юнгу закрыть глаза, и вся эта сцена прокручивалась перед его мысленным взором снова и снова. Избавиться от навязчивого видения он не мог, да и не был уверен в том, что хочет этого, ибо воспоминания питали его ненависть. А ненависть придавала сил.
     Вот и сейчас он снова увидел сурового адмирала с ничего не выражающим лицом, но неподвластным Уставу и дисциплине отвращением во взоре, адмирала, оглашающего приговор военного трибунала.
     А еще он видел заполнивших ряды амфитеатра, не сводивших с него глаз офицеров в черных с золотом флотских мундирах, и голографические камеры, направленные на него с самых выигрышных позиций, в том числе и с зависших в воздухе маленьких летательных аппаратов, и младшего лейтенанта, вышедшего из строя и с нескрываемым презрением в глазах сорвавшего капитанские знаки отличия с его петлиц и обшлагов. Разумеется, церемония была подготовлена заранее и все галуны и нашивки держались лишь на нескольких стежках, так что сорвать их не составило труда. Ему хотелось крикнуть им всем, что он плевать хотел на их дурацкие представления о чести и они не имеют никакого права судить его... Однако даже это оказалось ему не по силам. Слишком сильны были потрясение и стыд: ужас происходящего заморозил его, заставив стоять по стойке смирно, в то время как проклятый сопляк снял с его головы капитанский берет, белый берет с гербом Королевства. Руками в перчатках мальчишка-лейтенант сорвал гербовую кокарду и напялил берет обратно, как будто сам он, лорд Павел Юнг, был несмышленышем, не способным самостоятельно одеться.
     А потом настал черед его шпаги. Тогда Павел вынужден был закрыть глаза, не в силах смотреть, как все тот же лейтенант упер острие шпаги в землю под углом в сорок пять градусов и поднял обутую в сапог ногу. Он не видел, как сломался клинок, но не слышать этого, увы, не мог.
     Он стоял перед воинским строем, уже не будучи больше королевским офицером, облаченный в нелепый без знаков отличия черный мундир, и ветерок трепал обрывки лент и нашивок. Он и не представлял себе, что они могут значить для него так много, - пока их не лишился. У его ног поблескивали на солнце две половинки сломанного клинка.
     - Кру-гом! - выкрикнул адмирал, но к нему команда больше не относилась. Глаза его - сами собой, против воли - снова открылись, будто некая внешняя сила принудила его смотреть, как строй бывших товарищей повернулся к нему спиной.
     - Шагом марш! - приказал адмирал, и офицеры повиновались. Под мерный бой единственного барабана они зашагали прочь, оставив его в одиночестве, брошенным на поле бесчестия.
     Глаза Павла выкатились, с губ сорвалось проклятие, лежавшие на столешнице кулаки сжались так, что побелели костяшки. Его переполняла ненависть.
     Для Павла это чувство было привычным, представляя собой органичную часть его натуры, как будто струящуюся в жилах. Ненависть охватывала его всякий раз, когда наглый простолюдин не выказывал ему подобающего почтения или недоброжелательный начальник не желал признавать его право на привилегии. Ненависть пьянила и побуждала действовать, пускать в ход влияние и связи, чтобы сокрушить дерзкого выскочку и насладиться его падением.
     Но та ненависть, что бушевала в нем сейчас, грозя испепелить его изнутри, была иной. Ныне весь мир обратился против него, разжевав его и с презрением выплюнув к ногам той самой суки, которая была виновата во всех его бедах. Каждая клетка его тела взывала к мести. К мести этой потаскухе Харрингтон, но не ей одной. И не простой мести. Он должен - непременно должен! - уничтожить и ее, и всех пр