яин может обругать, 
а то и побить, если подвернешься под горячую руку - ну так от  плохого 
обращения свободный человек тоже не застрахован. Думаешь, моим братьям 
сладко жилось в отцовском доме? А ведь они не рабы, а знатные люди.  И 
при этом всего трое, не считая меня, покинули замок на озере  Инильба, 
когда подросли,  а прочие  остались с  родителями, да  еще и  в  голос 
рыдали, когда наш  отец, их  господин и повелитель,  сыграл в  ящик... 
Знаешь, Ронхул, не так уж  много людей хотят быть свободными.  Рабство 
затягивает, как  пьянство:  сначала  думаешь: "скоро  все  брошу,  еще 
немножко - и  все", - а  потом незаметно начинаешь  думать: "а  зачем, 
собственно, бросать?" 
    - Какой ты мудрый, однако, - вздохнул я. - Грустно все это... 
    - Почему  грустно?  - Хэхэльф  сочувственно  посмотрел на  меня  и 
неожиданно подмигнул: -  Мы-то с  тобой не  сидим на  цепи, верно?  Мы 
свободны как птицы и ничего не боимся! 
    "Кто знает, - подумал я, - может быть и сидим, просто наша  "цепь" 
немного длиннее,  чем у  прочих", -  но вслух  высказываться не  стал, 
поскольку к  нам подошли  наши  будущие попутчики,  и Хэхэльф  тут  же 
принялся нас знакомить. 
    Кект, второй сын  ндана-акусы, ровесник и  друг детства  Хэхэльфа, 
оказался высоким  изящным  человеком с  выразительным  птичьим  лицом, 
таким же  мрачным,  как у  его  соплеменников, но  отличающимся  живой 
мимикой, придающей ему  совершенно особенное обаяние.  Его одежда,  на 
мой вкус, отличалась утонченной элегантностью: длинная юбка была сшита 
не из  разрисованной  цветами,  а  из  клетчатой  ткани,  из-под  юбки 
выглядывали  штаны  свободного  покроя,  тоже  клетчатые,  но  рисунок 
немного помельче. Высокий черный пояс выгодно подчеркивал его стройную 
фигуру  и  превосходно  сочетался  с  такими  же  черными  браслетами, 
унизывающими его обнаженные  мускулистые руки. Его  агибуба тоже  была 
черной, как и элегантные открытые  сандалии на ногах. На фоне  пестрых 
цветастых нарядов его соплеменников Кект показался мне одетым чуть  ли 
не во  фрачную  пару.  Он выглядел  вполне  дружелюбным,  несмотря  на 
мрачное, как у  всех бунаба,  лицо. Второй наш  спутник, пага  Пикипых 
произвел на меня  куда более тревожное  впечатление. Когда я  услышал, 
что он "один из главных жрецов", я сразу же представил себе глубокого, 
но бодрого старика. Ничего подобного:  пага Пикипых оказался никак  не 
старше меня самого, а то и младше. Во всяком случае, он так  выглядел. 
Не слишком высокий, толстенький, как мои вчерашние знакомцы кырба-ате, 
скромно одетый в длинную синюю  юбку без намека на какой-нибудь  яркий 
узорчик и короткое, до пояса, белое одеяние - странный гибрид пончо  с 
перелиной, с неожиданно, почти драматически красивым лицом, он смотрел 
куда-то вглубь себя,  пока Хэхэльф  пытался нас  познакомить, а  потом 
что-то сказал,  испытующе сверкнул  своими  темными глазами,  залез  в 
"бочонок" на спине одного из "свинозайцев" и окончательно ушел в себя. 
 
    - Что он сказал-то? - полюбопытствовал я. 
    - Я и сам не понял, - растерянно ответил Хэхэльф. - Какую-то  чушь 
о твоем имени: мол, ни к чему его запоминать, поскольку потом придется 
забыть не  только само  имя, но  и  сам факт,  что он  его  когда-либо 
запоминал, а он, дескать, не так глуп, чтобы забывать то, что запомнил 
и запоминать  то, что  понадобится забыть...  Ох, Ронхул,  не  обращай 
внимание:  все  жрецы  с  заворотом,  а  все  паги  -  с   несколькими 
заворотами, а уж у паги Пикипыха этих заворотов, что глотков в хорошем 
бочонке! 
    Я уважительно покосился на жреца: может быть, он просто понял, что 
имя, которым меня называет Хэхэльф - не настоящее, а может быть, в его 
словах был какой-то иной, более  таинственный и непонятный мне  самому 
смысл... Так или иначе,  а этот толстяк  произвел на меня  грандиозное 
впечатление. 
    - Давай-ка,  усаживайся  сюда, Ронхул.  Пора  в дорогу,  -  сказал 
Хэхэльф, подводя меня к одному из "свинозайцев". 
    - Думаешь, я справлюсь с управлением? - недоверчиво спросил я. 
    - А управлять и не надо.  Этим зверям в свое время носы  кумафэгой 
мазали, так что с тех пор они сами отлично понимают, что надо  делать, 
а чего не надо, - объяснил Хэхэльф.  - Так что твое дело -  устроиться 
поудобнее и наслаждаться дорогой. С этим справишься, горе мое? 
    - Справлюсь, -  пообещал я. -  "Наслаждаться дорогой" -  с этим  у 
меня до сих пор проблем никогда не было! 
    "Бочка" оказалась довольно удобной, хотя я бы предпочел, чтобы она 
была попросторнее: сидеть в  ней можно было  только подтянув колени  к 
подбородку, или на корточках, или же задрав ноги вверх и уложив их  на 
бортик. И еще можно было стоять: бочка доходила мне примерно до  пояса 
-  вполне  достаточно,  чтобы  не  вывалиться.  Для  начала  я   решил 
попробовать вариант  с  ногами на  бортике,  хотя заранее  смирился  с 
мыслью, что  мне  придется хорошенько  повертеться,  каждые  несколько 
минут меняя свое положение в пространстве. 
    Озабоченный обживанием  нового места,  я не  заметил, как  ко  мне 
подошел один из красивых  величественных стариков, рабов  ндана-акусы. 
Ему пришлось  прикоснуться к  моему  плечу, чтобы  я обратил  на  него 
внимание. Старик протягивал мне маленькую коробочку из темного  дерева 
и что-то говорил. Брови Хэхэльфа изумленно поползли вверх. 
    - Он говорит, что  принес тебе подарок  от ндана-акусы, -  Хэхэльф 
недоверчиво покачал головой и добавил: - И еще он говорит, ндана-акуса 
просил  передать   тебе,  чтобы   ты  не   тратил  время,   высказывая 
благодарность: он  и  без того  знает,  что  у тебя  нет  слов,  чтобы 
описать, насколько ты ему благодарен, поэтому не трудись зря! 
    - Думаешь,  действительно  не  стоит  благодарить?  -  недоверчиво 
уточнил я. 
    - Если ндана-акуса говорит "не надо", значит точно не надо, можешь 
не сомневаться! - заверил меня Хэхэльф. 
    Старик  ушел,  умиротворенный  исполненным  долгом,  а  я   открыл 
коробочку. В ней лежал крошечный белый цветок с коротеньким стебельком 
- в вазу  такой не поставишь.  Он благоухал, как  букет, или даже  как 
целый куст -  головокружительно, сладко, почти  невыносимо. Я  показал 
цветок Хэхэльфу. 
    - Что это, ты знаешь? Какое-то волшебное растение? 
    - Не думаю,  - он  уставился на  подарок. -  Просто цветок  дерева 
барамари. Такой  маленький  цветок  барамари -  редкость,  обычно  они 
гораздо крупнее. Но ничего  волшебного в нем  нет, разве что  запах... 
Цветок быстро засохнет, но будет  пахнуть очень долго, несколько  лет, 
или даже больше. Такие подарки у бунаба приняты только между друзьями: 
цветок  ничего  не  стоит,   коробочка  -  почти  ничего...   Полагаю, 
ндана-акуса был настолько  потрясен твоей  щедростью, получив  столько 
кумафэги, что тут же  записал тебя в свои  личные друзья, что само  по 
себе более чем странно. Не удивлюсь, если окажется, что он сам  сорвал 
этот цветок вместо того, чтобы послать за ним кого-то из своих слуг! 
    Через несколько минут  к нам присоединилась  добрая дюжина  унылых 
ребят в коротких юбках,  еще дюжина рабов  понаряднее и пара  десятков 
здоровенных дядек  в  широких штанах  и  полном боевом  вооружении:  с 
луками за спиной, кинжалами за поясом, здоровенными палицами в руках и 
еще  какой-то   загадочной,  но   явно  опасной   для  жизни   фигней. 
Телохранители окружили нас плотным кольцом, и мы наконец-то  тронулись 
в путь. 
    - Охрана у нас будь здоров! - уважительно заметил я Хэхэльфу. 
    - Не у  нас, а  у Кекта,  - отозвался  он. -  Считается, что  дети 
ндана-акусы не должны путешествовать без своих воинов, хотя сейчас  на 
Хое вроде бы  никто не воюет...  впрочем, все может  быть: такие  вещи 
всегда случаются внезапно... 
    Кроме злодейского вида телохранителей и простых рабов хуса,  среди 
которых затесались и наши с Хэхэльфом "денщики", нас сопровождали  еще 
и личные доверенные рабы принца Кекта, почти такие же  величественные, 
суровые и нарядные, как папну его отца - все как один солидные пожилые 
джентльмены с царственными манерами. Они выстроились в два ряда по обе 
стороны от "свинозайца"  своего повелителя. Справа  от него  следовали 
слуги, вооруженные, но  не до зубов,  как наши охранники,  а каждый  - 
каким-нибудь одним предметом:  первый нес  круглый, ярко  раскрашенный 
щит, другой - лук и стрелы,  третий - копье, четвертый - дротики,  еще 
один -  здоровенную  палицу.  Ребята держали  оружие  так,  словно  не 
собирались  использовать   его   по  назначению,   а   просто   решили 
продемонстрировать миру свое роскошное имущество. 
    - Это не их оружие,  а Кекта, - объяснил мне  Хэхэльф. - Они -  не 
воины, а просто хранители достояния своего господина. 
    По левую руку  от нашего вельможного  спутника шествовали папну  с 
хозяйственными принадлежностями. Один  нес раскрытый  зонтик -  причем 
держал его не над головой своего повелителя, и даже не над собственной 
головой,  а   в  вытянутой   руке,  на   максимальном  расстоянии   от 
собственного тела. Другой нес предмет, отдаленно напоминающий  огниво, 
а его коллеги держали в руках кто поварешку, кто - большую миску,  кто 
- кувшин, а кто - топор. Процессию замыкал плечистый старец с  круглой 
циновкой под  мышкой.  Хэхэльф  объяснил мне,  что  он  служит  своему 
господину с того момента, как тот появился на свет, и поэтому является 
начальником над  всеми  остальными  папну.  Я  только  головой  качал, 
выслушивая его комментарии. 
    Я довольно быстро понял, что сидеть в "бочке" на спине неторопливо 
бредущего зверя абубыл  не так  уж удобно. Вернее,  удобно, но  только 
первые два часа. Потом начинаешь  понимать, что человек рожден не  для 
того, чтобы сидеть  на корточках  и не  так уж  хорошо приспособлен  к 
пребыванию  в  скрюченном   состоянии,  с   коленями,  подтянутыми   к 
подбородку. Даже великолепная панорама густого леса, через который  мы 
ехали весь  день, не  могла  отвлечь меня  от этих  мелких  неудобств. 
Несколько раз  я даже  ненадолго покидал  свое транспортное  средство, 
чтобы поразмять  ноги. Впрочем,  я  один был  такой, с  причудами,  во 
всяком  случае,  мои  спутники  не   вертелись  как  ужаленные,  а   с 
достоинством восседали на своих местах. Пага Пикипых  прокомментировал 
мое поведение непродолжительным  бурчанием, Хэхэльф наотрез  отказался 
его переводить, но после долгих уговоров сломался и смущенно  сообщил, 
что надменный толстяк назвал мои манеры "плебейскими". 
    - Если  бы  я  был незаконнорожденным  принцем,  я  бы  непременно 
обиделся, - усмехнулся  я. -  Но поскольку я  - не  принц, пусть  себе 
говорит что хочет, лишь бы в морду не плевал... 
    Хэхэльф  только  головой  покачал,  удивленный  моим   миролюбием. 
Вечером, когда мы остановились на ночлег, и рабы принялись суетиться с 
шатрами и накрывать два импровизированных стола: совсем маленький  для 
"элиты" и побольше  для воинов,  он немного подискутировал  с пагой  и 
потом гордо сообщил мне, что тот согласился взять свои слова  обратно. 
Я еще какое-то время пытался понять,  о чем речь, поскольку уже  давно 
благополучно забыл сей инцидент. 
    На сей раз  мне не пришлось  мазать живот маслом  сагыд, ужин  был 
по-походному скромным.  Хэхэльф о  чем-то  увлеченно болтал  со  своим 
старинным приятелем,  а  толстенький жрец  чуть  ли не  залпом  осушил 
бутылку вина,  чем удивил  меня  чрезвычайно. После  этого он  впал  в 
меланхолическую задумчивость и на контакт не шел - я вообще не уверен, 
что он  осознавал наше  присутствие. Суровые  бунабские воины  ужинали 
молча, мне показалось, что они вообще  не проронили ни слова с  начала 
нашего путешествия. И только рабы, усевшиеся в некотором отдалении  от 
нас, чтобы  беспрепятственно выпотрошить  пару  корзин с  едой,  бодро 
переругивались, радуя мой слух знакомыми словосочетаниями вроде "ун дэ 
ак" и "масса пхатма". Я уже давно заметил, что попадая в страну, языка 
которой не знаешь, в  первую очередь выучиваешь джентльменский  набор, 
состоящий из "здравствуйте",  "спасибо" и  пары-тройки самых  расхожих 
бранных словечек типа "fuck you", хотя ругаться ни с кем, вроде бы, не 
планируешь. В мире  Хомана все оказалось  еще проще: я  до сих пор  не 
знал, как будет "здравствуйте", и  "спасибо" на бунабском, или том  же 
страмослябском языке,  зато уже  выучил  кучу отборных  ругательств  - 
вполне достаточно, чтобы быть убитым, я полагаю... 
    В конце  концов мне  надоело молча  пережевывать пищу,  и я  решил 
немного прогуляться.  Хэхэльф с  сомнением покачал  головой и  вежливо 
поинтересовался, уверен ли я,  что им не  придется провести всю  ночь, 
бегая с факелами  по лесу  и пытаясь разыскать  меня -  или, на  худой 
конец, мои окровавленные останки. Я почти обиделся и спросил:  неужели 
я  произвожу   впечатление   полного   идиота,   неспособного   просто 
отправиться на коротенькую  прогулку по  лесу и  вернуться через  час, 
целым и невредимым. Я с пафосом  напомнил ему, что прошел пешком  чуть 
ли не половину Мурбангона -  без еды, оружия и личных  телохранителей, 
между прочим.  Хэхэльф  некоторое время  думал,  потом решил,  что  на 
полного идиота я все-таки не слишком похож, и неохотно согласился. 
    - Только возьми с собой хоть какое-нибудь оружие, - добавил он.  - 
В лесах Хоя водятся хищники. Вот наткнешься на оголодавшего азада -  и 
что делать будешь? 
    - Скажу ему, что он "хорошая собачка", - усмехнулся я. Но все-таки 
согласился  прицепить  к   поясу  тяжелый  кинжал   с  узким,   слегка 
искривленным лезвием, острым, как опасная бритва, хотя не был  уверен, 
что смогу  с  должным  профессионализмом  использовать  этот  полезный 
предмет, в случае чего... 
    Какое-то время я  просто с удовольствием  брел сквозь ночной  лес, 
утопая в  синеватой темноте  сумерек. Обе  луны были  почти полными  и 
освещали местность,  как  заправские  уличные фонари,  так  что  я  не 
рисковал упасть в  какую-нибудь дурацкую  яму, или  напороться на  еще 
менее  приятную  неожиданность.  Если   честно,  я  хотел  не   просто 
прогуляться по лесу, хотя  и это было весьма  приятно, у меня  имелась 
некая "сверхзадача": отойти подальше от лагеря и попробовать подозвать 
своего  приятеля,  или  приятельницу  -  живой,  разумный  и   немного 
взбалмошный ветер по имени Хугайда. С тех пор, как он закружил меня на 
пустынном побережье  Халндойна,  прошло  уже  несколько  дней,  и  мне 
казалось, что  я могу  потерять своего  удивительного друга,  если  не 
напомню ему о себе - чем скорее, тем лучше. 
    Через четверть часа я решил, что отошел уже достаточно далеко. Сел 
на землю, прислонившись спиной к высокому толстому стволу тутмы - того 
самого дерева, сочные плоды которого рвала для меня говорящая птица по 
имени Бурухи в самом начале моего путешествия... 
    - Хугайда, - тихо и нежно сказал я, и сразу понял, что бесполезно. 
Волшебный ветер не придет ко мне  сегодня, и не потому, что он  больше 
не хочет дуть мне в лицо, и вообще дело не во мне, просто мой чудесный 
ветер редко забредает на  остров Хой - так  редко, что можно  сказать: 
никогда. Понятия не имею, откуда я это все знал - просто знал и все. И 
все же перед тем, как подняться на ноги и отправиться обратно, к  моим 
спутникам, я  еще несколько  раз повторил  это древнее  заклинание:  - 
Хугайда, Хугайда, Хугайда... 
    Неожиданно в ответ  мне раздался  целый поток  незнакомых слов.  Я 
опешил и робко сказал: 
    - Я не понимаю. 
    - А кунхё понимаешь? - ворчливо спросил тот же голос - не  слишком 
низкий, но явно мужской. 
    - Еще  бы! -  гордым тоном  знаменитого полиглота  отозвался я.  - 
Можно сказать, только кунхё и понимаю... 
    - Ну и то хлеб. Чего ты меня звал-то? 
    - А вы - Хугайда? - окончательно опешил я, поскольку до сих пор не 
знал, с кем разговариваю. 
    - А, вот оно что, -  буркнул мой невидимый собеседник. - Значит  я 
ослышался. Я думал, ты меня зовешь. Мое имя - Кугайна. 
    - Странно, -  откликнулся я  - лишь  бы что-то  сказать. Очень  уж 
растерялся. К тому же, я по-прежнему не видел, с кем разговариваю. 
    - Ничего странного, - невозмутимо ответил таинственный незнакомец. 
- Самое обыкновенное  имя, не  одного меня на  Хое так  зовут... -  он 
наконец подошел поближе, и я смог  разглядеть его при свете двух  лун. 
Раскосые глаза, крайне недовольное выражение лица и невысокая  агибуба 
выдавали его бунабское происхождение. Одет он был в своего рода "тогу" 
- несколько скромнее, чем у римских патрициев периода упадка, но фасон 
примерно тот же. 
    - Ты  так хорошо  говоришь на  кунхё, -  отметил я,  во все  глаза 
разглядывая своего нового знакомца. 
    - Ничего удивительного: я много путешествовал, несколько лет жил в 
Сбо на Халндойне, а потом - и вовсе в Клохде. 
    - Это в Земле Нао? - вежливо удивился я. 
    - Ну да,  где же  еще... Паршивое  местечко этот  Клохд, а  прочие 
места в Земле Нао и того паскуднее, - сварливо сообщил он. И  спросил: 
- А что  ты делаешь один  в лесу  на Хое, чужеземец,  если даже  языка 
нашего не понимаешь? 
    - Я  не  один,  -  объяснил  я,  -  я  с  друзьями,  просто  пошел 
прогуляться, а они остались приканчивать ужин. 
    - Хорошее дело,  - кивнул Кугайна.  - Но я  все равно не  понимаю, 
зачем вас понесло в лес - тебя и твоих друзей? Здесь, на Хое, вроде до 
сих пор не было бездомных... Или просто гуляете? 
    - Мы не гуляем, а едем к Варабайбе, - важно объяснил я. 
    - Вот как? - удивился он. - Можешь себе представить, я тоже. 
    - Правда? - изумился я. - А зачем? 
    - Я  же  не спрашиваю  тебя,  зачем ты  к  нему едешь,  -  резонно 
возразил он. - Мое дело касается только меня и Варабайбы, а ваше  дело 
- это ваше дело... Но я бы с радостью к вам присоединился. Признаться, 
мне уже немного надоело спать под кустом, без шатра, да и сумка  плечо 
оттянула... 
    - Ох,  эти уж  мне дорожные  сумки! -  возмущенно поддакнул  я.  И 
нерешительно спросил: - Как же ты отважился на такое путешествие:  без 
шатра, без слуг, даже без абубыла?.. 
    - Без  абубыла, -  поправил меня  Кугайна. -  А что  делать!? Я  - 
свободный человек, но хозяйство у  меня очень уж маленькое: ни  одного 
лишнего раба, и  даже ни  одного лишнего верхового  животного. А  идти 
надо. Ну  вот я  и пошел...  Как ты  думаешь, твои  спутники не  будут 
возражать, если я к вам присоединюсь? 
    -  Я  им   повозражаю!  -   угрожающе  пообещал   я.  -   Конечно, 
присоединяйся к нам. Я не смогу спокойно жить с мыслью, что где-то  по 
лесу бредет хороший человек с тяжелой сумкой на плече, в то время, как 
ее можно погрузить на одного из наших зверей... как их там? 
    - Абубыл, - подсказал Кугайна. - А с чего ты взял, что я - хороший 
человек? 
    - Ты не дерешься,  - рассудительно сказал я,  - и не ругаешься,  и 
вообще не производишь впечатление человека, способного испортить жизнь 
окружающим - что еще нужно? 
    - Ты рассуждаешь, как настоящий бунаба, - уважительно заметил  мой 
новый знакомый.  - Ладно,  в таком  случае пошли  к твоим  друзьям.  Я 
надеюсь,  они  не  станут  поднимать   скандал,  если  я  скажу,   что 
проголодался? 
    - Не станут,  - заверил его  я, - а  если даже и  станут... Я  сам 
видел, сколько жратвы они с собой взяли, так что не отвертятся! 
    Иногда мне кажется, что поначалу природа создавала меня специально 
для того,  чтобы  я  стал отцом  большого  семейства,  или  директором 
детского дома, или, на худой конец, главой какого-нибудь гангстерского 
картеля, а в  последний момент  было принято  решение не  использовать 
меня по  назначению -  оно и  к лучшему,  конечно! От  первоначального 
замысла природы  во мне  сохранилась только  маниакальная  потребность 
периодически кого-нибудь  опекать.  И  когда  в  моей  жизни  внезапно 
появляется существо, которое необходимо  н