еговаривались  вполголоса:   думаю,  их   сдерживало 
присутствие Вурундшундбы.  Я  снова  ничего  не  разобрал,  кроме  уже 
знакомого "етидрёного хряпа" и некоторых новых словечек вроде  "ибьтую 
мэмэ", "утьвлять"  и "етидреть"  -  у меня  голова  кругом шла  от  их 
бормотания! 
    - Куляймо,  Ронхул  Маггот!  - гостеприимно  сказал  мне  капитан, 
указывая на палубу. 
    - Иди за ним, - осклабился Вурундшундба. - Чего медлить? 
    - А сколько дней нужно плыть  до этого острова... до Халндойна?  - 
нерешительно спросил я. 
    - Как повезет, - ухмыльнулся он.  - может, десять дней, а может  и 
сорок. Все зависит от ветра... и от удачи - твоей и твоих спутников. 
    - Целых десять дней?! 
    - Десять - это минимум, на который я бы на твоем месте не  слишком 
рассчитывал. 
    - Скажи, неужели  нет другого  способа добраться  до Халндойна?  - 
несчастным голосом спросил я. - Должны же туда ходить еще какие-нибудь 
корабли... 
    - Разумеется, -  невозмутимо кивнул он.  - Они действительно  туда 
ходят. Но не отсюда. Тебе  прийдется вернуться в Землю Нао,  добраться 
до какого-нибудь  порта, постаравшись  не нарваться  на своего  дружка 
Таонкрахта и, тем паче, на кого-нибудь из Сох: ты же понимаешь, что  с 
Хинфой тебе просто случайно повезло,  и больше такое не  повторится... 
Потом ты будешь должен договориться с каким-нибудь капитаном, и  учти: 
вряд ли кто-то согласится везти  тебя бесплатно. Разве что,  наймешься 
дерьмоедом -  матрос-то  из  тебя никудышний!  И  учти:  вполне  может 
случиться, что по дороге на ваш корабль нападут страмослябские пираты, 
и ты все равно окажешься в руках у капитана Плюхая, или кого-нибудь из 
его приятелей, которые - ты уж поверь мне на слово! - еще хуже, но  не 
в качестве гостя, а в качестве пленника. Правда здорово? 
    - Я не  хочу плыть на  этом корабле,  с этими людьми,  ни в  каком 
качестве! - твердо сказал я. - Все что угодно, только не... 
    - Все что угодно? - добродушно усмехнулся мой спутник. - А  Гнезда 
Химер? 
    - Черт с ними! - упрямо сказал  я. - Если там нет ничего,  значит, 
нет и этих бородатых жлобов в лаптях, и запахов там тоже нет - чем  не 
райское местечко! - Я  сам понимал, что  совершаю жуткую глупость,  но 
ничего не мог с собой поделать! 
    - Дело хозяйское, - равнодушно согласился Вурундшундба. - Ты, а не 
я хотел вернуться домой. Свое  обещание я выполнил. Теперь решай  сам: 
это твоя жизнь, а не моя. Прощай. 
    Он развернулся,  сделал  несколько  шагов, потом  топнул  ногой  и 
исчез: я не  успел сообразить, что  происходит, а уже  остался один  - 
если не  считать  многочисленных  страмослябских  пиратов,  которых  я 
упорно не  желал  считать  своими будущими  спутниками.  Я  растерянно 
смотрел туда, где  только что был  мой эксцентричный спутник.  Спорить 
больше было не с кем - разве что,  с судьбой, но я не был уверен,  что 
мои аргументы ее проймут. Треклятое толстомордое солнце хмуро  взирало 
на меня  с неба  - скажу  честно, это  жуткое зрелище  вселяло в  меня 
панический ужас. Я  бы не удивился,  если бы оно  спустилось с неба  и 
попыталось меня сожрать, честное слово! 
    - Куляймо, Маггот! - настойчиво  повторил капитан. - Ибьтую  мэмэ! 
Урэмя нима!" Он уже стоял на  палубе и выглядел, как человек,  который 
опаздывает на работу: нервно переминался с ноги на ногу и  нетерпеливо 
оглядывался по сторонам. 
    "Черт, я даже не могу объяснить ему,  что не хочу с ними ехать,  - 
мрачно подумал я. - Он  же теперь не успокоится,  пока я не окажусь  в 
его корыте!  Ладно,  десять  дней  - это  всего  лишь  десять  дней... 
Постараюсь заработать хороший  насморк - это  будет весьма кстати."  О 
том, что  путешествие  может затянуться  на  месяц и  даже  больше,  я 
предпочитал вообще не думать. 
    На корабле было  чертовски тесно -  еще хуже, чем  я думал.  Кроме 
лохматых широкоплечих бородачей в лаптях по палубе слонялись  домашние 
животные, любовно увитые венками из цветов и пестрых лент. Сначала мне 
показалось, что  это  какая-то  диковинная  разновидность  свиней.  Но 
приглядевшись, я узнал их: это были близкие родственники  кровожадного 
"свинозайца", который возил  телегу моего приятеля  Мэсэна, только  не 
такие зубастые.  Самое  замечательное,  что  их  шерсть  была  коротко 
острижена, а черные полосы на спинках старательно закрашены - так  что 
звери приобрели ровный жизнерадостно-розовый цвет. Подстрижены были  и 
пушистые хвосты-помпоны, вернее, не  подстрижены, а вовсе отрезаны,  а 
на их  место были  прикреплены накладные  свиные хвостики,  украшенные 
многочисленными яркими бантиками и даже драгоценными кольцами.  Кстати 
о живности: у меня  под ногами что-то крутилось.  Я подумал было,  что 
это корабельная крыса  и заранее  сжался в  комок. Но  оказалось -  не 
крыса, а самый настоящий гном. Крошечный человечек, размером с  кошку, 
такой же патлатый и бородатый, как прочие пираты, да и одетый в  такое 
же безобразие.  Пока  я пялился  на  сие чудо  природы,  шустрый  гном 
добрался до  ноги  Плюхая  Яйцедубовича,  вцепился  в  его  штанину  и 
проворно полез наверх. В минуту добрался до капитанского плеча, уселся 
там поудобнее, утер пот  со лба и  что-то прогундосил. Капитан  слушал 
его внимательно, распахнув рот и задумчиво тягая себя за бороду. 
    "О, боже, - подумал я, - вот так и сходят с ума, наверное..." 
    Я кое-как нашел для себя кусочек свободного пространства на корме, 
уселся  там,  подтянув   колени  к  подбородку,   прижался  спиной   к 
прохладному дереву и замер - я предпочел бы вовсе исчезнуть, но это  у 
меня не получалось, по крайней  мере - пока... Увитая цветами  розовая 
подделка под свинью тут же подошла ко мне и уткнулась глупой мордой  в 
колено, я попытался отпихнуть ее ногой. Зверь понял, что в моем сердце 
нет места его персоне и ушел искать любовь и понимание где-нибудь еще, 
а мне  стало немного  неловко: до  сих пор  я всегда  отлично ладил  с 
животными, и  вообще,  дрянное  это  дело  -  вымещать  свое  паршивое 
настроение на слабых. 
    - Извини,  зверюга, ты  хорошая свинка,  просто Гулливер  из  меня 
хреновый: нервы ни  к черту!  - виновато сказал  я вслед  удаляющемуся 
созданию природы, и почувствовал себя законченным идиотом. 
    Некоторое время я просто неподвижно  сидел на месте, изо всех  сил 
пытаясь не обдумывать  свое прискорбное положение  и, самое главное  - 
вдыхать  воздух  как  можно   реже:  это  казалось  мне   единственной 
возможностью выжить. 
    - Хугайда, -  тихо сказал я,  подняв глаза  к небу. На  сей раз  я 
твердо знал,  что прошу  о помощи  - неведомо  кого, сам  не  понимая, 
какого рода помощь мне  требуется... Просто жизнь  уже очень давно  не 
казалась мне  настолько невыносимой.  Даже  когда я  сходил с  ума  от 
отчаяния в замке Таонкрахта,  я проделывал это  с комфортом: в  мягкой 
постели, вдыхая  свежий воздух  из  открытого окна...  теперь  Альтаон 
представлялся мне почти райским уголком! 
    Небеса, конечно,  не  разверзлись,  и на  горизонте  не  появилась 
прекрасная  шхуна  под  белоснежными  парусами,  чтобы  забрать  меня, 
любимого, с кормы грязного пиратского суденышка, но мне стало  немного 
легче, что правда, то правда. Я почти был готов улыбнуться, когда  мои 
губы снова прошептали единственное магическое заклинание, оставшееся в 
моем распоряжении: "Хугайда"... 
    Через какое-то  время  воздух, который  мне  все-таки  приходилось 
вдыхать, посвежел:  подул прохладный  морской  ветер и  унес  изрядную 
часть рокфорных ароматов. Я огляделся  и обнаружил, что берег  остался 
довольно далеко. Сделав это  открытие, я робко покосился  на небо и  с 
величайшим облегчением увидел там знакомые маленькие солнышки: никаких 
угрожающих карикатурных рож, нормальные небесные светила - пусть целых 
три вместо одного, такие пустяки меня уже давно не смущали.  Кошмарное 
желтое Лабысло, очевидно осталось сторожить страмослябское побережье и 
зловеще улыбаться местным жителям. Пираты по-прежнему сновали мимо,  с 
простодушным  любопытством  поглядывали   на  меня.  Слова   "Маггот", 
"етидреный хряп"  и "ибьтую  мэмэ" щедрым  потоком изливались  на  мою 
бедную голову. Я молил небо об одном: чтобы мне не пришлось общаться с 
ними более плотно. Нервы у меня всегда были ни к черту, а уж сейчас  - 
и подавно,  и  я прекрасно  понимал,  что могу  взорваться  по  самому 
пустячному поводу.  А любой  из страмослябов  мог сделать  меня  одной 
левой: уж очень они были здоровые дяди! Впрочем,  человеком-невидимкой 
я так  и  не  стал,  поэтому  рассчитывать  на  то,  что  мне  удастся 
уклоняться от общения  десять дней кряду,  не приходилось.  Оставалось 
только умолять судьбу об  отсрочке. Отсрочку я действительно  получил, 
но ненадолго. 
    - Куляймо  хряпа, Маггот!  - с  энтузиазмом предложил  мне  Плюхай 
Яйцедубович, когда солнце стояло в зените. Гном, по-прежнему  сидевший 
на его плече  тут же  загундосил -  мне показалось,  что он  ругается. 
Некоторое время капитан рассматривал мою ошалевшую рожу, потом до него 
дошло, что я ничего не понимаю,  и он сделал характерный жест,  словно 
поднес ко  рту  невидимую  ложку. -  Хряпа,  дурбэцэло!  -  добродушно 
пояснил он. 
    - Хряпа, так  хряпа! -  вздохнул я, неохотно  поднимаясь на  ноги. 
Есть мне совершенно не хотелось. Но  насколько я мог судить, сейчас  я 
имел дело с весьма примитивными людьми, так что отказ разделить с ними 
трапезу вполне мог привести к дипломатическому конфликту. 
    - Ото тык, етидрёный хряп! Куляймо! - обрадовался капитан. 
    Трапеза пиратов была сервирована в носовой части судна. Сервировка 
поражала  несказанной   простотой.  Собственно   говоря,  там   стояло 
обыкновенное большое  корыто,  до  краев наполненное  кусками  мяса  и 
овощей. Каждый  участник  мероприятия  просто брал  из  корыта  первый 
попавшийся кусок, клал его в рот и тянулся за новым, поэтому у  корыта 
создалась  давка.  Тут  же   крутились  лже-свиньи,  возбужденные   до 
крайности. К ним  относились с  пониманием и пропускали  к корыту  вне 
очереди. Я окончательно  понял, что  есть мне не  хочется, но  капитан 
настойчиво подтолкнул меня к  корыту и терпеливо,  словно имел дело  с 
несмышленым младенцем, повторил: "хряпа!" Я обреченно вздохнул, достал 
из-за пояса разбойничий  нож и подцепил  небольшой кусок  неизвестного 
овоща. К моему удивлению, он оказался чертовски вкусным, как авокадо в 
хорошем итальянском салате, так что я сам не заметил, как потянулся за 
добавкой. Пираты вежливо расступились: очевидно, я пользовался  такими 
же  особыми  привилегиями,  как   и  лже-свиньи.  Ребята   уважительно 
рассматривали мой  нож.  Их  комментарии  сводились  к  многочисленным 
восклицаниям вроде  "ибьтую мэмэ",  ничего принципиально  нового я  не 
услышал,  пока  капитан  авторитетно  не  заявил:  "хур  морговый",  - 
кажется, он удивил  не только  меня, но и  своих подчиненных...  Потом 
рядом с  корытом появилось  еще одно,  поменьше -  наполненное  мутной 
жидкостью, запах которой не оставлял никаких сомнений: граждане пираты 
собирались напиться, не дожидаясь вечера. Ребята проворно  набросились 
на  выпивку,  с  энтузиазмом  размахивая  огромными  кружками,  больше 
похожими на  ночные  горшки.  Я  воспользовался  случаем  и  незаметно 
удалился обратно на корму. 
    "Сейчас они напьются, - мрачно размышлял  я, - и пойдет веселье  - 
могу себе представить! И куда мне теперь деваться? В море прыгать? Или 
на мачту лезть - так,  что ли?!" - Удивительно,  но эта дикая идея  не 
вызвала у меня никакого внутреннего  протеста. Странно - если  учесть, 
что я очень боюсь высоты: до судороги в лодыжках. 
    Потом я задремал:  усталость, солнцепек и  полный желудок  сделали 
свое дело. Поначалу мне снилась всякая параноидальная чушь с  активным 
участием страмослябских пиратов,  а запах их  потных тел оставался  со 
мной и во сне. А потом мне приснилось, что я осуществил свою идиотскую 
идею: полез  на  мачту и  устроился  там,  на рее,  как  канарейка  на 
жердочке. Голова и не думала  кружиться от высоты: все-таки иногда  во 
сне  мы  становимся  удивительно  бесстрашными!  Морской  воздух   был 
неописуемо свежим, а на сердце у меня больше не оставалось ни  единого 
камня. Я знал, что все будет хорошо - или даже уже стало хорошо, а я и 
не заметил... 
    А потом я проснулся - или  мне показалось, что проснулся. Так  или 
иначе,  но  я   обнаружил  себя  сидящим   на  тоненькой  рее,   между 
стремительно темнеющим вечерним небом и палубой - так, словно мой  сон 
все еще продолжался. В первое мгновение мне захотелось заорать  дурным 
голосом, но я взял себя  в руки и ограничился судорожным  сглатыванием 
слюны. Потом я проанализировал свои ощущения и решил было, что все еще 
сплю. Во-первых,  у меня  не  было никаких  затруднений с  тем,  чтобы 
сохранять равновесие. Мое тело  чувствовало себя совершенно  уверенно, 
словно тоненькая рея была широченным диваном. К тому же я не испытывал 
никакого неудобства от того, что сидел на узкой и твердой деревяшке. Я 
вообще почти не  ощущал поверхность реи,  с которой соприкасалась  моя 
задница - можно  подумать, что  я вообще  ничего не  весил! Голова  не 
кружилась, страха высоты больше  не было, и  только на окраинах  моего 
разума метались  панические мысли  о том,  что надо  бы испугаться.  Я 
поспешно прогнал их  прочь - пугаться  сейчас было смертельно  опасно, 
поскольку... Ну да, к  этому моменту я  был вынужден заподозрить,  что 
все происходит наяву: обожаю закрывать глаза на очевидные факты, но  в 
этой области у меня, увы, нет никаких талантов! Я осторожно  посмотрел 
вниз. Пираты столпились вокруг мачты и задрав головы смотрели на меня. 
Кажется, они были по-настоящему шокированы происходящим. 
    - Куляй суды, Маггот! - неуверенно предложил мне капитан. 
    Я понял, что он предлагает мне спуститься и мысленно скрутил кукиш 
перед его носом. Спускаться - еще чего не хватало! Я уже  окончательно 
убедился, что не сплю, и еще я понял. что со мной случилось  настоящее 
чудо, странное и как нельзя более своевременное. Больше всего на свете 
я хотел оказаться в одиночестве, подальше от страмослябских пиратов  и 
их свиней. Что ж, это мне почти удалось! Я вспомнил, с каким отчаянием 
просил о помощи равнодушное небо над своей головой, повторяя  чудесное 
слово  "Хугайда"  -  я  мог  быть  доволен:  не  такое  уж  оно   было 
равнодушное, это самое небо... 
    - Ибьтую мэмэ,  Маггот! Куляй суды!  - Настойчиво повторил  Плюхай 
Яйцедубович. Кажется, бедняга просто  не мог смириться  с тем, что  на 
его глазах творятся такие странные вещи, и ужасно хотел одного:  чтобы 
все встало на свои места. 
    - Обойдешься! - весело сказал я, болтая ногами и вовсю наслаждаясь 
собственной отчаянной храбростью. - Мне здесь нравится, - я  вспомнил, 
что мой  собеседник  ничего не  понимает  и добавил  -  просто,  чтобы 
сделать ему приятное: - Етидрёный хряп, Плюхай Яйцедубович! 
    Пираты дружно заржали. Кажется, мое выступление доставило им ни  с 
чем не сравнимое удовольствие. Да и мне тоже, чего греха таить! 
    С мачты я так и не слез:  от добра добра не ищут. Мне было  вполне 
удобно - как  ни дико  это звучит!  - воздух  здесь, наверху,  казался 
неправдоподобно свежим, почти сладким, ветер старательно надувал яркий 
парус. Мы  шли с  хорошей скоростью,  и  я был  почти уверен,  что  мы 
доберемся до острова Халндойн именно за десять дней, а не за двадцать, 
и уж тем  более не за  сорок! Внизу  буянили господа пираты.  Как я  и 
предполагал,  они  напились  вусмерть  и  теперь  плясали  на  палубе, 
выкрикивая невнятные проклятия ни в чем не повинному звездному небу, и 
угрожая ему некими загадочными "фуздюлями". Я был ужасно рад, что меня 
там нет: именно так я и представлял себе ад... Впрочем, я заметил, что 
сам капитан и  еще несколько  человек время от  времени отрывались  от 
вакханалии, чтобы совершить какие-то осмысленные действия с  такелажем 
и прочей  мореходной хренью.  Это внушало  некоторую уверенность,  что 
судьба корабля, как ни странно, находится во вполне надежных руках... 
    "Сбылась   вековая   мечта    интеллигента   всегда   быть    выше 
обстоятельств! - весело сказал  я сам себе на  рассвете. - Кто бы  мог 
подумать, что это может выглядеть именно таким образом!" - после этого 
монолога я умудрился заснуть, и еще как крепко! Но я не упал - сам  до 
сих пор не могу поверить, что такое возможно! 
    Мое  "высокое  положение"  сделало  меня  самой  привилегированной 
особой  на  пиратском  судне.  Меня  боялись  и  уважали  -  это  было 
совершенно очевидно. Каждое утро и  каждый вечер мне приносили  порцию 
"хряпы" и на коленях умоляли  не побрезговать угощением. Когда  пираты 
поняли, что  я не  собираюсь спускаться  вниз (если  честно, я  просто 
очень боялся, что  чудо закончится, я  наконец-то испугаюсь, не  смогу 
залезть обратно  и буду  вынужден  искать себе  место для  ночлега  на 
грязной палубе), они  впали в отчаяние,  а потом нашли  в своих  рядах 
героя, который  согласился  доставлять  мне  еду.  Героя  звали  Давыд 
Разъебанович, мне показалось, что он был самым веселым из пиратов -  и 
самым горьким пьяницей: прочие страмослябы начинали гулять сразу после 
полудня, а Давыд  Разъебанович вообще  никогда не  был трезвым,  можно 
подумать, что  его организм  был своего  рода самогонным  аппаратом  и 
самостоятельно  вырабатывал  алкоголь  из  всех  поступающих  в   него 
ингредиентов - даже из воздуха. Дядя был опытным верхолазом и довольно 
редко падал с мачты  - разве что, если  очень уж сильно напивался.  Но 
ему отчаянно везло: его полеты на палубу заканчивались без трагических 
последствий. Кроме  мисок с  едой  он таскал  мне  венки из  цветов  и 
ленточек - точно  такие же украшали  загривки крашеных  "свинозайцев", 
Разумеется, я был тронут до глубины души... 
    Впрочем, вся  еда  тут же  отправлялась  в море,  на  радость  его 
многочисленным обитателям: я совершенно  не испытывал чувства  голода. 
Но дело  даже не  в этом,  аппетит -  дело наживное,  просто я  ужасно 
боялся нарушить хрупкое равновесие, которое стало единственным смыслом 
моего нынешнего  существования.  Я так  и  не смог  уяснить  для  себя 
природу случившегося со мной чуда, но прекрасно понимал, что оно может 
закончиться так же  внезапно, как  и началось,  и тогда...  Пикирующий 
полет на  палубу  вслед  за героическим  асом  Давыдом  Разъебановичем 
казался мне  всего лишь  лирической  прелюдией к  прочим  сомнительным 
удовольствиям:  чем  больше  я  наблюдал  сверху  повседневную   жизнь 
страмослябских пиратов, тем меньше мне хотелось вливаться в их дружный 
коллектив. Поэтому я старался быть осторожным - возможно, я  перегибал 
палку, когда думал, что несколько  кусков пищи снова сделают мое  тело 
таким же  тяжелым  и  неповоротливым, как  прежде,  но  строгая  диета 
казалась мне невысокой  платой за  странное, эксцентричное  - и  столь 
своевременное! - могущество. Правда, я все еще испытывал жажду, но эту 
проблему  мы   кое-как   уладили:  я   разыграл   блистательную   (для 
начинающего)  пантомиму   и   с   грехом   пополам   объяснил   Давыду 
Разъебановичу, что  хочу  пить.  Правда,  поначалу  он  несколько  раз 
приносил мне какую-то жуткую самодельную брагу, я сердился, выливал ее 
на палубу и  настойчиво требовал  воды -  странное дело,  в этом  мире 
проблемы с питьевой водой преследовали меня с маниакальным  упорством! 
После  того,  как  я  научился  настойчиво  и  отчетливо  выговаривать 
популярные словосочетания  вроде "ибьтую  мэмэ", "уть  влять",  "куляй 
ибуты  мэмэ"  и  совершенно  феерическое  словцо  "пундедрас",  парень 
все-таки  уяснил,  что   мне  требуется   обыкновенная  мокрая   вода. 
Оказалось, что  на  страмослябском  языке она  называется  "мряка",  и 
великолепный Давыд