вал, но и го-
товил собственный сценарий.
   Адвокат вновь зашелестел газетным листом - концовка материала в газе-
те "Сегодня" за 5 февраля была созвучна его соображениям:
   "Не секрет, что труп Солоника хотят увидеть очень многие. Вот  только
вопрос: а мертв ли он? Допустим, что Саша  Македонский  "скорее  мертв".
Вот только "мифы и легенды" Греции заставляют в этом усомниться..."
   Сигарета, зажатая между пальцами, неслышно тлела, пепел падал на  по-
лированный стол, но Адвокат не замечал этого. Сунул руку  во  внутренний
карман пиджака, извлек диктофончик и четыре микрокассеты,  вставил  одну
из них, нажал на воспроизведение.
   Это были  посмертные  воспоминания  Александра  Солоника.  Хотя,  как
знать, может быть, и не посмертные?
   Кассеты эти хранились в специальной ячейке банка в Лимасоле.  Адвокат
специально летал на Кипр, чтобы извлечь их оттуда. Недавнему  посетителю
Третьего муниципального кладбища очень не хотелось вспоминать, кто,  как
и при каких обстоятельствах сообщил ему об этих аудиозаписях. Да и могли
ли они теперь что-нибудь изменить?
   Тихо, почти неслышно шелестела магнитная лента, и знакомый голос, ко-
торый он столько раз слышал в кабинете "Матросской тишины", неторопливо,
обстоятельно повествовал о жизни Саши Македонского. О том, как  простой,
ничем не примечательный курганский парень стал грозой и  ужасом  русской
мафии. О том, почему МУР, РУОП, специальные поисковые группы ГУИНа, про-
куратура и ФСБ с их воистину неограниченными возможностями так долго  не
могли выйти на след "курганского Рэмбо". И конечно же о тех,  кого  ему,
Александру Солонику, приходилось "исполнять". Правда, рассказчик старал-
ся не упоминать о тех людях, которые стояли за киллерскими отстрелами  -
о тех, кто заказывал ему убийства, о тех, с чьей помощью он был извлечен
из СИЗО "Матросская тишина", кто организовал  ему  бегство  в  солнечную
Грецию. Когда же монолог подходил к самому главному, к кукловодам,  нез-
римо дергавшим за ниточки из-за кулис, голос рассказчика становился  ка-
ким-то тусклым, речь сбивчивой - так может говорить лишь человек,  кото-
рый рассчитывает в будущем никогда с теми кукловодами больше  не  встре-
чаться.
   Но тогда получается, что Солоник скорей жив, чем мертв.
   Это была не исповедь и не мемуары, и уж тем более не крик души. Кому,
как не Александру Македонскому, знать: за его именем тянется шлейф дога-
док, домыслов, слухов и сплетен, порой самых неправдоподобных и  жутких.
И, наверное, он посчитал своим долгом изложить события таковыми,  какими
они виделись ему самому.
   Удивительно, но повествование велось от третьего лица: не "я,  Саша",
а "он, Александр". Словно Юлий Цезарь в "Записках  о  Галльской  войне".
Когда-то, еще во время заключения в "матросске", Солоник  сказал  своему
защитнику: "Я хотел бы, чтобы обо мне написали книгу  или  сняли  фильм.
Впрочем, что толку? Ведь мне не придется ни читать ее, ни смотреть".
   В гостиничном номере сгустились сумерки. Давно уже  зажглись  фонари,
окна домов, вспыхнули огни реклам, но Адвокат, сидя в  полумраке  словно
завороженный слушал голос давно уже мертвого человека...
   Да, когда-то Александр Солоник действительно хотел, чтобы Адвокат на-
писал о нем книгу, и желательно правдивую. Он оставил исходные  материа-
лы. Рассказал обо всем, что касалось собственного появления на свет,  но
в другом качестве - Александра Македонского.
   Что-то Александр Солоник знал наверняка, о чем-то лишь догадывался, а
что-то приходилось ему и домысливать.
   Впрочем, за последнее никто не мог поручиться  в  точности,  даже  он
сам...


   ГЛАВА ПЕРВАЯ

   Белоснежный океанский лайнер "Королева Елена"  -  огромный,  грузный,
величественный, пришвартованный толстенными, едва ли не  с  человеческую
руку толщиной, канатами, стоял у причала афинского порта Пирей в  ожида-
нии таможенного и паспортного контроля. Слабый ветерок шевелил греческим
флагом на корме. На причале появились портовые рабочие, толпились встре-
чающие, суетились торговцы в разнос с лотками  сигарет,  прохладительных
напитков, презервативов и местных сувениров.
   Лайнер недавно прибыл из Стамбула. Пирей был транзитным портом по пу-
ти в Александрию, но большинство пассажиров  выходило  на  берег  именно
тут. Среди них и верткие коммивояжеры, и беззаботные туристы с фотоаппа-
ратами и видеокамерами, влекомые в  Элладу  школьными  воспоминаниями  о
Парфеноне, Перикле и "трехстах спартанцах", и скромные  религиозные  па-
ломники по святым местам Греции...
   На верхней палубе, особняком от толпы, томимой жарой в  ожидании  мо-
мента, когда можно будет сойти на  берег,  стояли  двое.  Первый  -  се-
ренький, неопределенного возраста мужчина то и дело бросал настороженные
взгляды на толпу пассажиров. Скупые, уверенные движения, стертое, словно
на старой монете или медали лицо, неожиданно хищный прищур глаз.  Второй
пассажир "Королевы Елены" также ничем особым  не  выделялся:  рост  ниже
среднего, лицо овальное, прямые светло-русые волосы. А вот взгляд  угрю-
мый, настороженный, исподлобья.
   Этих людей вряд ли можно было причислить к коммивояжерам  или  турис-
там, тем более к паломникам. Так могут выглядеть разве что  люди,  путе-
шествующие по служебной надобности.
   Рядом с "Королевой Еленой" лениво покачивались на ласковых волнах за-
лива катера, фелюги и яхты. Погожим солнечным днем  вода  в  бухте  была
пронзительно-синей. Солнечная дорожка слепила глаза, и серенький, достав
из нагрудного кармана рубашки солнцезащитные очки, надел их.
   - Ну что, Александр Сергеевич, не ожидали очутиться после  тюрьмы  на
курорте? - не глядя на спутника, поинтересовался серенький.  -  Вы  ведь
когда покинули гостеприимную "Матросскую тишину"? - Он сознательно избе-
гал слова "бежал". - Пятого июня? А сегодня всего лишь тринадцатое июля.
Получается, всего-то чуть больше месяца прошло. Запомните этот день.
   Его сосед ничего не ответил, а серенький продолжил:
   - Ничего, немного отдохнете, наберетесь сил на этом курорте. А  потом
- за работу. - Видимо, солнце, море и беззаботная толпа настраивали  об-
ладателя черных очков на легкомысленный лад.
   Тот, кого он назвал Александром Сергеевичем,  подошел  к  поручням  и
взглянул на набережную. Фигурки стоящих в оцеплении полицейских,  казав-
шихся с борта "Королевы Елены" игрушечными, заставили его прищуриться.
   Спутник перехватил этот взгляд.
   - Не волнуйтесь, паспорт у вас самый что ни на есть настоящий.  Наде-
юсь, помните, что теперь вы не Александр Сергеевич Солоник, а Кесов Вла-
димирос, сын Филаретоса и Марии, греческий репатриант из Рустави?
   - Да уж помню, - вздохнул собеседник, тронув сумку, в которой  лежали
документы.
   - Вот и отлично. Ну, давайте к трапу, на берегу нас ждут.
   Паспортный  контроль  прошел  без  проблем.  Спустя   полчаса   юркий
"Фольксваген-Гольф" катил по запруженным машинами улицам в сторону тихо-
го пригорода...
   Рельефно выпуклая серебристая  тарелка  спутниковой  антенны  пронзи-
тельно-ярко блестела в лучах полуденного  южного  солнца,  отбрасывая  в
стороны серебристые блики. Под залитой солнцем крышей  красной  черепицы
расчирикались вездесущие воробьи. Они почти  не  отличались  от  родных,
российских, и это была первая мысль, которая пришла в голову Саше  Соло-
нику на новом месте.
   Серенький, бывший не кем иным, как Куратором, сразу  же  по  прибытии
поселил знаменитого еще недавно арестанта следственного изолятора  "Мат-
росская тишина" в загородном коттедже, небольшом, но уютном, а  главное,
безопасном. Комнаты с кондиционерами и вентиляторами, отнюдь нелишними в
июльскую афинскую жару, маленький, но радующий глаз садик  с  дорожками,
аккуратно посыпанными желтым песком, неглубокий чистый бассейн - все это
находилось под наблюдениями хитроумной системы  сигнализации  и  скрытых
наружных видеокамер.
   - Располагайтесь, отдыхайте, теперь это ваш дом, -  серенький  сделал
по-хозяйски приглашающий жест. - На акклиматизацию и реабилитацию  после
тюрьмы вам дается две недели. Думаю, хватит. Ну пока, если что -  звони-
те, телефон вы знаете...
   Куратор, вежливо попрощавшись и пообещав позвонить, ушел, а  Солоник,
осмотревшись на новом месте, решил несколько дней посвятить отдыху.
   Теперь, после всего пережитого, он имел право  хоть  немного  рассла-
биться - наверное, впервые в жизни. А расслабляться было от чего...
   Уже на следующий день, заметно отдохнувший и посвежевший, Саша уселся
перед телевизором - спутниковая  антенна  отлично  принимала  российские
программы: ОРТ, РТР, НТВ. Запасся он и  газетами  -  "Коммерсант-Дейли",
"Новая газета", "Московские новости", "Известия", "Сегодня". И  во  всех
писали о нем - великом, ужасном и загадочном киллере,  грозе  российской
мафии. Газетам вторили телевизионные каналы. Правда, сообщения  зачастую
противоречили друг другу, да и вряд ли хоть одно из них могло  претендо-
вать не только на объективность, но и на простую правдивость в изложении
фактов.
   Респектабельные "Московские новости" за 8 июня 1995 года всерьез  ут-
верждали:
   "Рецидивист, профессиональный убийца и бывший  спецназовец  Александр
Солоник 5 июня 1995 года совершил дерзкий побег из элитарного 9-го блока
"Матросской тишины" (где содержались в недавнем прошлом путчисты образца
1991 и 1993 годов), что до него не удавалось сделать никому.
   Понятно: осуществить подобное он мог только при поддержке очень влия-
тельных людей. Ответить на вопрос, кто стоит за побегом, сегодня сложно.
Но "послужной список" киллера позволяет сделать некоторые предположения.
   В сентябре прошлого года в центре Москвы взлетел  на  воздух  "Мерсе-
дес-600". В салоне сгоревшей машины нашли труп якобы ореховского автори-
тета Сильвестра (Сергей Тимофеев).  Однако  позже  поползли  слухи,  что
Сильвестр жив. Его вроде бы видели в Одессе, Москве и Вене. Если  версия
о живом Сильвестре верна, то побег Солоника может  оказаться  делом  его
рук..."
   Киллера столетия, Александра Македонского, натаскивали на  ликвидацию
руководителей Североатлантического блока. Таково было предположение "Но-
вой газеты".
   "Еще до начала службы в милиции он служил в привилегированной  воинс-
кой части в Группе советских войск в Восточной Германии, точнее в брига-
де, спецподразделения военной разведки, сотрудников  которой  на  Западе
звали "красными дьяволами". Эту бригаду тренировали для нападений и лик-
видации высших военных руководителей стран - членов НАТО".
   На самом деле срочную службу он проходил в  обычной  танковой  части,
пусть и гвардейской, пусть и в ГСВГ, но никакой не спецназовской. Сейчас
из него делали едва ли не русского Джеймса Бонда, вездесущего загадочно-
го агента "007". Естественно, ничего, кроме саркастической улыбки, у Со-
лоника это не вызывало.
   Наверное, ближе всех к правде оказалась "Комсомольская  правда",  пи-
савшая несколько позже, 7 июля 1995 года:
   "Призрак Солоника бродит по России. Нет, не жителя  Кургана,  бывшего
милиционера и беглого зека. А призрак отчаянного  одиночки,  неуловимого
мстителя, пытающегося остановить  уголовный  беспредел,  прогрессирующую
криминализацию общества и государства.
   Да неужели же больше некому?" Саша отложил газеты,  задумался,  морща
лоб.
   Да, наверное, больше действительно некому. Если бы было кому, то вряд
ли бы загадочная структура, стоявшая  за  ним,  стала  вытаскивать  его,
Александра Македонского, из "кагэбэшного" Девятого спецкорпуса "Матросс-
кой тишины". Вряд ли бы с ним стали возиться,  выправлять  дорогостоящие
документы. Вряд ли бы переправили сюда, в Грецию. На него и теперь дела-
ли ставку.
   Он, Александр Солоник,  был  не  просто  киллером.  Из  него  создали
монстра, эдакую "крошку Цахес", именем которого было удобно пугать. И им
пугали. И он, Александр Македонский, прекрасно знал это...
   Саша смежил веки и, вытянув ноги, отключил звук  телевизора,  щелкнул
кнопкой вентилятора. Ощущение полной безопасности, которое он  испытывал
тут, в уютном коттедже под Афинами, успокаивало. Конечно, ближайшее  бу-
дущее туманно, но даже такая неопределенность лучше грядущего суда с хо-
рошо предсказуемым приговором к высшей мере. Впрочем, приговор этот  мо-
жет быть заменен на пожизненное заключение, но  и  перспектива  провести
остаток жизни в спецтюрьме для "пожизненников" на острове Огненном,  ко-
нечно же, не могла радовать.
   Воздушные волны, вздымаемые мощными лопастями  вентилятора,  навевали
прохладу лицу, шевелили волосы, и Александр, расслабившись,  скрупулезно
воскрешал в памяти события, предшествовавшие сегодняшнему дню. Он  нето-
ропливо перелистывал книгу жизни, и печального в ней было  куда  больше,
чем радостного...
   В 1978 году уроженцу города Кургана  Александру  Сергеевичу  Солонику
исполнилось восемнадцать. Это значило, что  он  имел  полное  право  же-
ниться, избирать и быть избранным в органы власти, но также пришла  пора
призваться в армию.
   О женитьбе он тогда и не помышлял, тем более о  выборных  должностях,
зато повестка из военкомата не заставила себя ждать. Призывник  с  крис-
тально чистой, назапятнанной анкетой и стопроцентным пролетарским проис-
хождением (отец - железнодорожник, мать - медсестра) Саша Солоник в чис-
ле немногих попал за границу, в ГДР, которая в то время была членом Вар-
шавского Договора и надежным стратегическим союзником Советского Союза.
   Два года службы пролетели быстро,  и,  вернувшись  домой,  счастливый
дембель встал перед естественным вопросом: что делать дальше.
   Учиться пять лет в вузе на  правильного  стосорокарублевого  инженера
или учителя средней школы?
   Ехать по комсомольской путевке на БАМ, таскать шпалы и кормить  собой
таежный гнус?
   Устраиваться в бригаду шабашников, специалистов по  покраске  фасадов
высотных зданий на Дальнем Востоке, или каменщиков, виртуозов мастерка и
отвеса где-нибудь на Крайнем Севере?
   Учиться его тогда не тянуло. Даже строительный техникум, в котором он
был вроде бы на хорошем счету, пришлось бросить. Таскать шпалы на участ-
ке Беркакит-Тында не было  желания,  так  же,  как  горбатиться  по  де-
сять-двенадцать часов, пусть даже и за большие деньги, в зонах с тяжелы-
ми климатическими условиями.
   А потому дальше была милиция -  пресловутая  ППС,  патрульно-постовая
служба.
   В ментовку Солоник попал скорей по инерции, нежели по твердо осознан-
ному желанию: купился на дешевую романтику в духе крутых детективов, ко-
торые в те времена вовсю печатались в популярном журнале "Человек и  за-
кон". В них воспевались беззаветное служение законности и  порядку,  ро-
мантическая игра в полицейских и воров, сыщиков и бандитов, где все пра-
вила игры неукоснительно выполняются обеими сторонами. На самом  деле  в
нелегкой милицейской службе не было никакой романтики, и это новый  сот-
рудник понял меньше чем через месяц. Свободное время короталось  в  кол-
лективных пьянках, игре в подкидного дурачка и  рассказах  о  постельных
победах над местными девицами, по большей части,  сочиненных  на  скорую
руку. В ментовке царил грубый мат, чинопочитание, подозрительность,  ти-
хое стукачество друг на друга, исподволь поощряемое начальством, которое
едва ли не в открытую собирало компромат на всех без  исключения  подчи-
ненных.
   Короче говоря, месяца через два Солоник окончательно разочаровался  в
своем первом жизненном выборе. Но писать заявление "по собственному  же-
ланию" не спешил: и впрямь, куда пойдешь на работу, если успел послужить
поганым ментом? Если лишить человека в погонах привычных символов  влас-
ти: полосатого жезла, "уазика" канареечной раскраски, кабинетика в  РОВД
с телефоном, табельного "Макарова", давно неутюженной формы и служебного
удостоверения - что от него останется?
   Вопрос риторический... Новый сотрудник ППС был отнюдь не глуп и быст-
ро понял эту нехитрую, но справедливую истину. Равно  и  суровые  реалии
своего теперешнего бытия: жизненный опыт  скуден,  образования,  считай,
никакого, настоящее серо, однообразно и потому  неинтересно,  будущее  -
туманно. А главное - налицо полное несоответствие возможностей  и  жела-
ний, причем желания превосходили возможности.
   И молодая энергия, не находя выхода на милицейской службе, обратилась
в иную, совершенно естественную сторону:  недорогие,  но  душевные  бабы
стали едва ли не смыслом жизни сержанта МВД Саши Солоника.
   Баб у него было много - счет шел на десятки, если не на  сотни.  Кур-
ганские бляди, молодые и красивые, отличались непритязательностью и, как
следствие, не в пример московским, сравнительной дешевизной. Если женщи-
на не ценит себя, ее всегда можно купить, главное - угадать с ценой. Ак-
сиома сия столь же верна, как и народная мудрость: "сучка не  захочет  -
кобель не вскочит". А цена в условиях  развитого  социализма  в  русской
провинции была стандартной: накрыть "поляну", выставить бухло позаборис-
тей, чего-нибудь наплести о любви, женской красоте и  высоких  чувствах.
Намекнуть, что эта встреча не последняя - в следующий раз можно и в  ка-
баке посидеть. После всего этого можно со спокойной совестью  переходить
к совокуплению с очередной телкой до полного изнеможения.
   Покупались, как правило, все или почти все. Наверное, с тех пор  Саша
и относился к женщинам как к глупым, продажным тварям,  которых  жестоко
презирал, но без которых тем не менее обойтись не мог.
   Жизнь текла по накатанной колее: дежурства в родной  ментовке  сменя-
лись выходными, одни телки - другими. Составлялись рапорты о дежурствах,
выносились благодарности и порицания начальства...
   Женился, родился сын. Затем, как и водится, развод.  Вновь  женитьба,
еще один ребенок...
   Вскоре в ментовку пришла очередная разнарядка на поступление в  "выш-
ку", Высшую школу милиции. Как ни странно, пэпээсник  Александр  Солоник
был на хорошем счету, и через несколько месяцев на его погонах, рядом  с
сержантскими лычками, блестели буквы "К", означавшие, что он  стал  кур-
сантом Высшей школы милиции в городе Горьком.
   Жизнь вдали от родного дома имеет свои преимущества, и Саша, любивший
блядовать не меньше, чем многие из его коллег брать взятки и вытряхивать
содержимое карманов подобранных пьяниц, вскоре уяснил для себя  основную
ценность такой жизни. Большой город, где нет ни родных, ни знакомых, да-
вал замечательную возможность заняться любимым делом - траханьем  телок.
Тем более что приволжские бабы выглядели куда более свежими  и  незатас-
канными, нежели курганки.
   Естественно, это увлечение курсанта "вышки" не могло не  укрыться  от
милицейских педагогов, и вскоре Александр Солоник с отрицательной харак-
теристикой был отправлен домой.
   Пришлось возвращаться на родину. Безусловно, моральный разложенец вы-
нужден был уйти из милиции. Курганское милицейское начальство в ответ на
полученную из Горького "свинью" отправило туда рапорт: такой-то в  орга-
нах внутренних дел больше не числится.
   Но крест на милицейской службе тем не менее поставлен не  был.  После
недолгой работы в автоколонне Солонику вновь предложили  надеть  погоны:
на этот раз во вневедомственной охране. Впрочем, и там он прослужил  не-
долго. После очередного скандала (естественно,  с  участием  телок)  ему
пришлось снова уйти из системы МВД. На этот раз - навсегда...
   Как ни странно, но бывший мент быстро нашел себя на другом поприще  -
на городском кладбище. Работа землекопа в "Спецкомбинате" таила  в  себе
немало преимуществ, главным из которых был высокий и  относительно  ста-
бильный заработок. Телки в его однокомнатной квартире менялись чаще, чем
автокатафалки у ворот кладбища.
   Возможности постепенно сравнивались с  желаниями.  Точнее,  наоборот:
желания с реальным положением дел. Саша купил  машину,  пусть  "жигуль",
пусть подержанный, зато свои. Потихоньку обставил квартиру,  доставшуюся
в наследство после смерти одного из родственников. А главное -  вел  тот
образ жизни, ко