как рыбий хребет.
   Сойдя до середины лестницы, опираясь на трость, он долго смотрел  за-
павшими, темными глазами на пришельцев с земли. Глядел на него и Лось, -
внимательно, настороженно.
   - Дьявол, уставился, - шепнул Гусев. Обернулся к толпе и уже беспечно
крикнул: - Здравствуйте, товарищи марсиане, мы к вам с приветом,  прини-
майте гостей.
   Толпа изумленно вздохнула, заропотала, зашумела, надвинулась. Мрачный
марсианин захватил горстью бороду и перевел глаза на толпу, окинул туск-
лым взором площадь. И под его взглядом стало утихать взволнованное  море
голов. Он обернулся к стоявшим на лестнице,  сказал  несколько  слов  и,
подняв трость, указал ею на корабль.
   Тотчас к кораблю сбежал один из марсиан и тихо  и  быстро  проговорил
что-то нагнувшемуся к нему через борт лысому марсианину. Раздались  сиг-
нальные свистки, двое солдат взбежали на борт, завыли винты, и  корабль,
грузно отделившись от площади, поплыл над городом в  северном  направле-
нии.

   В ЛАЗОРЕВОЙ РОЩЕ

   Соацера утонула  далеко  за  холмами.  Корабль  летел  над  равниной.
Кое-где виднелись однообразные линии построек, столбы и  проволоки  под-
весных дорог, отверстия шахт, груженые шаланды, двигающиеся по узким ка-
налам.
   Но вот, из лесных кущ все чаще стали подниматься скалистые пики.  Ко-
рабль снизился, пролетел над дымным ущельем и сел на луг, покато спуска-
ющийся к темным и пышным зарослям.
   Лось и Гусев взяли мешки, и вместе с лысым их спутником пошли по лугу
вниз, к роще.
   Водяная пыль, бьющая из боковых отверстий переносных труб, играла ра-
дугами над сверкающей влагою, кудрявой травой. Стадо низкорослых,  длин-
ношерстых животных, черных и белых, паслось по склону. Было мирно.  Тихо
шумела вода. Подувал ветерок.
   Длинношерстые животные лениво поднимались, давая дорогу людям, и  от-
ходили, переваливаясь медвежьими лапами,  оборачивали  плоские,  кроткие
морды. Мальчик пастух, в длинной, красной рубахе, сидел на камне, подпе-
рев подбородок, и тоже лениво глядел на проходивших. Опустились  на  луг
желтые птицы и распушились, отряхиваясь под радужным фонтаном воды. Вда-
ли бродил на длинных ногах ярко зеленый журавль-меланхолик.
   Подошли к роще. Пышные, плакучие деревья были  лазурно-голубые.  Смо-
листая, небесная листва шелестела мягко, шумели повисшие  ветви.  Сквозь
пятнистые стволы играла вдали сияющая вода озера. Пряный, сладкий зной в
этой голубой чаще кружил голову.
   Рощу пересекало много тропинок, посыпанных оранжевым песком. На скре-
щении их, на круглых полянах, стояли старые, иные поломанные, в  лишаях,
большие статуи из песчаника. Над зарослями поднимались  обломки  колонн,
остатки циклопической стены.
   Дорожка загибала к озеру. Открылась его темно-синяя,  зеркальная  по-
верхность с опрокинутой вершиной далекой, скалистой горы.  Чуть  шевели-
лись в воде отражения плакучих деревьев. Сияло пышное солнце. В излучине
берега, с боков мшистой лестницы, спускающейся в озеро, сидели  две  ог-
ромные, человеческие статуи, потрескавшиеся,  поросшие  ползучей  расти-
тельностью.
   На ступенях лестницы появилась молодая женщина, выходившая  из  воды.
Голову ее покрывал желтый, острый колпачок. Она казалась  юношески  тон-
кой, - бело-голубоватая, рядом с  грузным  очертанием,  покрытого  мхом,
вечно улыбающегося сквозь сон, сидящего Магацитла. Вот, она  поскользну-
лась, схватилась за каменный выступ, подняла голову.
   - Аэлита, - прошептал марсианин, прикрыл глаза рукавом и потащил Лося
и Гусева с дорожки в чащу.
   Скоро они вышли на большую поляну. В глубине ее, в густой траве, сто-
ял угрюмый, с покатыми стенами, серый дом. От  звездообразной,  песчаной
площадки, перед его фасадом, прямые дорожки бежали через  луг,  вниз,  к
роще, где между деревьями виднелись кирпичные, низкие постройки.
   Лысый марсианин свистнул. Из-за угла дома появился  низенький,  толс-
тенький марсианин в полосатом халате. Багровое лицо его было  точно  на-
терто свеклой. Морщась от солнца, от подошел, но, услышав  -  кто  такие
приезжие, сейчас же приноровился удрать за угол. Лысый марсианин загово-
рил с ним повелительно, и толстяк, садясь на ноги от страха,  оборачива-
ясь, показывая желтый зуб из беззубого рта, - повел гостей в дом.

   ОТДЫХ

   Гостей отвели в светлые, маленькие, почти пустые комнаты,  выходившие
узкими окнами в парк. Стены столовой и спален были обтянуты  соломенного
цвета циновками. В углах стояли кадки с цветущими деревцами. Гусев нашел
помещение подходящим: "Вроде багажной корзины, очень славно".
   Толстяк в полосатом халате, управляющий домом, суетился, лопотал, ка-
тался из двери в дверь, вытирал коричневым платком череп,  и,  время  от
времени, каменел, выкатывая на гостей склерозные глаза, - тайно  устраи-
вал пальцами рожки, огораживался.
   Он напустил воду в бассейн и привел Лося и Гусева,  каждого,  в  свою
ванную, - со дна ее поднимались густые клубы пара. Прикосновение к  без-
мерно уставшему телу горячей, пузырящейся, легкой воды, было так сладко,
что Лось едва не заснул в мраморном бассейне. Управляющий вытащил его за
руку.
   Лось едва доплелся до столовой, где был накрыт стол множеством  таре-
лочек с печеной рыбой, паштетами, птицей, крошечными яйцами,  засахарен-
ными фруктами. Хрустящие, величиной с орех, шарики хлеба таяли во рту.
   Кушали крошечными лопаточками. Управляющий каменел, глядя, как люди с
земли пожирают блюда деликатнейшей пищи. Гусев вошел в аппетит  и  лопа-
точку оставил, ел руками, похваливал. Особенно хорошо было вино,  -  бе-
лое, отдающее синевой, с запахом сырости и смородины. Оно испарялось  во
рту и огненным зноем текло по жилам.
   Приведя гостей в спальни, управляющий долго  еще  хлопотал,  подтыкая
одеяла, подсовывая подушечки. Но уже крепкий и долгий сон овладел "белы-
ми гигантами". "Они дышали и сопели так громко, что дрожали стекла, тре-
петали растения в углах, и кровати трещали под их не по-марсиански могу-
чими телами".


   Лось открыл глаза. Синеватый, искусственный свет лился с потолка, как
из чаши. Было тепло и приятно лежать. "Что случилось? Где я  лежу?".  Но
он так и не сделал усилия - вспомнить. "Боже, какая усталость", -  поду-
мал он с наслаждением, и снова закрыл глаза.
   Поплыли какие-то лучезарные пятна, - словно вода играла сквозь лазур-
ную листву. Предчувствие изумительной радости, ожидание, что вот-вот  из
этих сияющих пятен что-то должно войти сейчас в его сон, - наполняло его
чудесной тревогой.
   Сквозь дрему, улыбаясь, он хмурил брови, - силился проникнуть за  эту
тонкую пелену скользящих, солнечных пятен. Но  еще  более  глубокий  сон
прикрыл его облаком.


   Лось скинул ноги с постели. Сел. Так, сидел некоторое время,  опустив
голову. Поднялся, дернул в бок толстую штору. За узким окном горели  ле-
дяным светом огромные звезды, - незнакомый их чертеж был странен и дик.
   - Да, да, да, - проговорил Лось, - я не на земле. Земля осталась там.
Ледяная пустыня, бесконечное пространство. Уйти так далеко! Я - в  новом
мире. Ну, да: я же - мертв. Ведь я это знаю. Душа моя - там.
   Он сел на кровать. Вонзил ногти в грудь, там - где сердце. Затем, лег
ничком.
   - Это ни жизнь, ни смерть. Живой мозг, живое тело. Но весь я -  поки-
нут, я - пуст. Вот он, вот он - ад.
   Он закусил подушку, чтобы не закричать. Он сам не мог понять,  почему
вторую ночь его так невыносимо мучает тоска по земле,  по  самому  себе,
жившему там за звездами. Словно - оторвалась живая нить, и душа его  за-
дыхается в ледяной, черной пустоте.

   - Кто здесь?
   Лось вскочил. В окно бил луч утреннего света.  Соломенная,  маленькая
комната была ослепительно чиста. Шумели листья, свистали птицы за окном.
Лось провел рукой по глазам, глубоко вздохнул. Сердце было тревожно,  но
радостно.
   В дверь опять легонько постучали. Лось распахнул дверь, - за нею сто-
ял полосатый толстяк, придерживая обеими руками на животе охапку лазоре-
вых, осыпанных росою, цветов:
   - Аиу утара аэлита, - пропищал он, протягивая цветы.

   ТУМАННЫЙ ШАРИК

   За утренней едой Гусев сказал:
   - Мстислав Сергеевич, ведь это выходит не дело. Летели чорт ее  знает
какую даль, и, пожалуйте, - сиди в захолустье. В город они небось нас не
пустили, - видели, как бородатый-то,  черный,  насупился.  Ох,  Мстислав
Сергеевич, опасайтесь его. У меня в спальней его портрет висит. Пока нас
поят, кормят, а потом что? Пить, есть, в ванных прохлаждаться - за этим,
ведь, и лететь не стоило.
   - А вы не торопитесь, Алексей Иванович, - сказал Лось, поглядывая  на
лазоревые цветы, пахнущие горьковато и сладко, -  поживем,  обсмотримся,
увидят, что мы не опасны, пустят и в город.
   - Не знаю, как вы, Мстислав Сергеевич, а я сюда не прохлаждаться при-
ехал.
   - Что же, по-вашему, мы должны предпринимать?
   - Странно от вас это слышать, Мстислав Сергеевич, уж не нанюхались ли
вы чего-нибудь сладкого.
   - Ссориться хотите?
   - Нет, не ссориться. А сидеть - цветы нюхать: этого и у нас на  земле
сколько в душу влезет. А я думаю, - если мы первые  сюда  заявились,  то
Марс теперь наш, русский. Это дело надо закрепить.
   - Чудак вы, Алексей Иванович.
   - А вот посмотрим, кто из нас чудак. - Гусев одернул  ременный  пояс,
повел плечами, глаза его хитро прищурились. - Это дело  трудное,  я  сам
понимаю: нас только двое. А вот надо, чтобы они бумагу нам выдали о  же-
лании вступить в состав Российской Федеративной Республики. Спокойно эту
бумагу нам не дадут, конечно, но вы сами видели: на Марсе, у них не  все
в порядке. Глаз у меня на это наметанный.
   - Революцию, что ли, хотите устроить?
   - Как сказать, Мстислав Сергеевич, там посмотрим.
   - Нет, уж, пожалуйста, обойдитесь без революции, Алексей Иванович.
   - Мне что революция, мне бумага нужна, Мстислав Сергеевич. С чем мы в
Петербург-то вернемся? Паука, что ли, сушеного привезем? Нет,  вернуться
и предъявить: пожалуйте документик о присоединении Марса. Это не то, что
губернию, какую-нибудь, оттяпать у Польши, - целиком планету. Вот, в Ев-
ропе тогда взовьются. Одного золота здесь, сами видите, кораблями  вози.
Так-то, Мстислав Сергеевич.
   Лось задумчиво поглядывал на него: нельзя было понять - шутит  Гусев,
или говорит серьезно, - хитрые, простоватые глазки его посмеивались,  но
где-то пряталась в них сумасшедшинка. Лось покачал  головой,  и,  трогая
прозрачные, восковые, лазоревые лепестки больших цветов, сказал задумчи-
во:
   - Мне не приходило в голову, - для чего я лечу на Марс.  Лечу,  чтобы
прилететь. Были времена, когда мечтатели-конквистадоры снаряжали корабль
и плыли искать новые земли. Из-за моря показывался неведомый берег,  ко-
рабль входил в устье реки, капитан снимал широкополую  шляпу  и  называл
землю своим именем: великолепная минута. Затем, он  грабил  берега.  Да,
вы, пожалуй, правы: приплыть к берегу еще мало, -  нужно  нагрузить  ко-
рабль сокровищами. Нам предстоит заглянуть в новый мир. Какие сокровища.
Мудрость, мудрость, - вот что, Алексей Иванович, нужно вывезти на  нашем
корабле. А у вас все время руки чешутся, - это не хорошо.
   - Трудно нам будет с вами сговориться, Мстислав Сергеевич. Не  легкий
вы человек.
   Лось засмеялся:
   - Нет, я тяжелый только для самого себя, - сговоримся, милый друг.
   В дверь поскреблись. Слегка садясь на ноги от страха и почтения, поя-
вился управляющий и знаками попросил за собою следовать.  Лось  поспешно
поднялся, провел ладонью по белым волосам. Гусев решительно закрутил усы
- торчком. Гости пошли по коридорам и лесенкам в дальнюю часть дома.

   Управляющий постучал в низенькую дверь. За ней  раздался  торопливый,
точно детский, голос. Лось и Гусев вошли в длинную, белую комнату.  Лучи
света с танцующей в них пылью, падали сквозь потолочные окна на  мозаич-
ный пол, в котором отражались ровные ряды книг, бронзовые статуи,  стоя-
щие между плоскими шкафами, столики на тоненьких, острых ножках,  облач-
ные зеркала экранов.
   Недалеко  от  двери,  прислонившись  к  книжным  полкам,  стояла  пе-
пельно-волосая, молодая женщина, в черном платье, закрытом от шеи до по-
ла, до кистей рук. Над высоко поднятыми ее волосами танцовали пылинки  в
луче, упавшем, как меч, в золоченые переплеты книг. Это  была  та,  кого
вчера на озере марсианин назвал Аэлита.
   Лось низко поклонился ей. Аэлита, не шевелясь, глядела на него огром-
ными зрачками  пепельных  глаз.  Ее  бело-голубоватое,  удлиненное  лицо
чуть-чуть все дрожало. Слегка приподнятый нос, слегка неппепельных глаз.
Ее бело-голубоватое, удлиненное лицо чуть-чуть все дрожало. Слегка  при-
поднятый нос, слегка неправи
   - Эллио утара гео, - легким, как музыка, нежным голосом, почти  шопо-
том, проговорила она, и наклонила голову так низко, что  стал  виден  ее
затылок.
   В ответ Лось только хрустнул пальцами. Сделав усилие,  сказал,  непо-
нятно почему, напыщенно:
   - Пришельцы с земли приветствуют тебя, Аэлита.
   Сказал и покраснел. Гусев проговорил с достоинством:
   - Позвольте познакомиться, - полковник Гусев, инженер - Мстислав Сер-
геевич Лось. Пришли поблагодарить вас за хлеб, за соль.
   Выслушав человеческую речь, Аэлита подняла голову, -  ее  лицо  стало
спокойнее, зрачки - меньше. Она молча вытянула руку,  обернула  узенькую
кисть руки ладонью кверху, и так держала ее некоторое время. Лосю и  Гу-
севу стало казаться, что на ладони ее появился бледно-зеленый, беловатый
шар. Аэлита быстро перевернула ладонь и пошла вдоль книжных полок в глу-
бину библиотеки. Гости последовали за ней.
   Теперь Лось рассмотрел, что Аэлита была ему по плечо, тонкая  и  лег-
кая, как девочка. Подол ее широкого платья летел по зеркальной  мозаике.
Оборачиваясь, она улыбалась, - но глаза оставались  взволнованными,  хо-
лодноватыми.
   Она указала на кожаную скамью, стоявшую в полукруглом расширении ком-
наты. Лось и Гусев сели. Сейчас же Аэлита присела  напротив  них  у  чи-
тального столика, положила на него локти и стала мягко и пристально гля-
деть на гостей.
   Так они молчали небольшое время. Понемногу Лось начал чувствовать по-
кой и сладость, - сидеть вот так и созерцать эту чудесную, странную  де-
вушку. Гусев вздохнул, сказал в полголоса:
   - Хорошая барышня, очень приятная барышня.
   Тогда Аэлита заговорила, точно дотронулась до музыкального инструмен-
та, - так чудесен был ее голос. Строка за строкою повторяла она какие-то
слова. Вздрагивала, поднималась у нее верхняя губа, смыкались  пепельные
ресницы. Лицо озарялось прелестью и радостью.
   Она снова протянула перед собою руку, ладонью вверх. Почти тотчас  же
Лось и Гусев увидели в углублении ее ладони  бело-зеленоватый,  туманный
шарик, с большое яблоко величиной. Внутри своей сферы он весь двигался и
переливался.
   Теперь оба гостя и Аэлита внимательно глядели на это облачное, опало-
вое яблоко. Вдруг, струи в нем остановились,  проступили  темные  пятна.
Вглядевшись, Лось вскрикнул: на ладони Аэлиты лежал земной шар.
   - Талцетл, - сказала она, указывая на него пальцем.
   Шар медленно начал крутиться. Проплыли очертания Америки, Тихоокеанс-
кий берег Азии. Гусев заволновался:
   - Это - мы, мы - русские, это - наше, - сказал он, тыча ногтем в  Си-
бирь. Извилистой тенью проплыла гряда  Урала,  ниточка  нижнего  течения
Волги. Очертились берега Белого моря.
   - Здесь, - сказал Лось и указал на Финский  залив.  Аэлита  удивленно
подняла на него глаза. Вращение шара остановилось. Лось  сосредоточился,
в памяти возник кусок географической карты, - и сейчас же, словно  отпе-
чаток его воображения, появились на поверхности туманного шара -  черная
клякса, расходящиеся от нее ниточки железных дорог, надпись на зеленова-
том поле - "Петербург" и с боку - большая  красная  буква  начала  слова
"Россия".
   Аэлита всмотрелась и заслонила шар, - он теперь просвечивал сквозь ее
пальцы. Взглянув на Лося, она покачала головой:
   - Оцео хо суа, - сказала она, и он понял: - "Сосредоточьтесь и  вспо-
минайте".
   Тогда он стал вспоминать очертание Петербурга, -  гранитную  набереж-
ную, студеные, синие волны Невы, ныряющую в них лодочку с каким-то чахо-
точным чиновником, повиснувшие в тумане длинные арки Николаевского  мос-
та, густые дымы заводов, дымы и тучи тусклого заката, мокрую улицу,  вы-
веску мелочной лавочки - "чай, сахар, кофе",  старенького  извозчика  на
углу.
   Аэлита, подперев подбородок, тихо глядела на шар.  В  нем  проплывали
воспоминания Лося, то отчетливые, то, словно, сдвинутые, стертые. Выдви-
нулась колонада и тусклый купол Исаакиевского собора, и уже на месте его
поступала гранитная лестница у воды, полукруг скамьи,  печально  сидящая
какая-то барышня с зонтиком, а над нею - два сфинкса в  тиарах.  Поплыли
колонки цифр, рисунок чертежа, появился пылающий горн,  угрюмый  Хохлов,
раздувающий угли.
   Долго глядела Аэлита на странную жизнь, проходящую перед ней в туман-
ных струях шара. Но вот, изображения начали путаться: в  них  настойчиво
вторгались какие-то, совсем иного очертания, картины, - полосы дыма, за-
рево, скачущие лошади, какие-то бегущие, падающие  люди.  Вот,  заслоняя
все, выплыло бородатое,  залитое  кровью,  страшное  лицо.  Гусев  шумно
вздохнул. Аэлита с тревогой обернулась к нему, и сейчас  же  перевернула
ладонь. Шар исчез.
   Аэлита сидела несколько минут,  облокотившись,  закрыв  рукою  глаза.
Встала, взяла с полки один из цилиндров, вынула из него костяной валик и
вложила в читальный, с экраном, столик. Затем, она потянула за  шнур,  и
верхние окна в библиотеке задернулись  синими  шторами.  Она  придвинула
столик к скамье и повернула включатель.
   Зеркало экрана осветилось, сверху вниз поплыли по нему фигурки марси-
ан, животных, дома, деревья, утварь. Аэлита называла каждую фигурку име-
нем. Когда фигурки двигались и совмещались - она называла глагол. Иногда
изображения перемежались цветными, как в поющей книге, знаками и  разда-
валась, едва уловимая, музыкальная фраза, - Аэлита называла понятие.
   Она говорила тихим голосом. Не спеша плыли изображения предметов этой
странной азбуки. В тишине, в голубоватом сумраке библиотеки, глядели  на
Лося пепельные глаза, голос Аэлиты сильными и мягкими чарами проникал  в
сознание. Кружилась голова.
   Лось чувствовал, - мозг его яснеет, будто поднимается туманная  пеле-
на, и новые слова и понятия отпечатлеваются в памяти.  Так  продолжалось
долго. Аэлита провела рукой по лбу, вздохнула и погасила экран.  Лось  и
Гусев сидели, как в тумане.
   - Идите и лягте спать, - сказала Аэлита гостям на  том  языке,  звуки
которого были еще странными, но смысл уже сквозил во мгле сознания.

   НА ЛЕСТНИЦЕ

   Прошло семь дней.
   Когда, впоследствии, Лось вспоминал это время, -  оно  представлялось
ему синим сумраком, удивительным покоем, где на яву  проходили  вереницы
чудесных сновидений.
   Лось и Гусев просыпались рано поутру. После ванной и легкой еды шли в
библиотеку. Внимательные, ласковые глаза Аэлиты встречали их на  пороге.
Она говорила почти уже понятные слова. Было чувство невыразимого покоя в
тишине и полумраке этой комнаты, в тихих словах Аэлиты, - влага ее  глаз
переливалась, глаза раздвигались в сферу, и там шли  сновидения.  Бежали
тени по экрану. Слова, вне воли, проникали в сознание.
   Совершалось чудо: слова, сначала только только звуки,  затем  сквозя-
щие, как из тумана, понятия, - понемногу наливались соком жизни. Теперь,
когда Лось произносил имя - Аэлита - оно волновало его двойным чувством:
печалью первого слога АЭ, что означало - "видимый в  последний  раз",  и
ощущением серебристого света - ЛИТА, что означало свет звезды. Так, язык
нового мира тончайшей материей вливался в сознание, и оно тяжелело.
   Семь дней продолжалось это обогащение. Уроки были - утром и после за-
ката - до полуночи. Наконец, Аэлита, видимо, утомилась. На восьмой  день
гостей не пришли будить и они спали до вечера.
   Когда Лось поднялся с постели, - в окно были видны  длинные