рядами  заклепок,  яйцевидный
аппарат стоял на цементной, слегка наклоненной, площадке, посреди сарая.
Его ярко освещенная внутренность из стеганой ромбами, желтой  кожи  была
видна сквозь круглое отверстие люка.
   Лось и Гусев были уже одеты в валеные сапоги, в бараньи полушубки,  в
кожаные, пилотские шлемы. Члены правительства, члены академии, инженеры,
журналисты, - окружали аппарат. Напутственные  речи  были  уже  сказаны,
магниевые снимки сделаны. Лось благодарил провожающих за  внимание.  Его
лицо было бледно, глаза, как стеклянные. Он обнял  Хохлова  и  Кузьмина.
Взглянул на часы:
   - Пора.
   Провожающие затихли. У иных тряслись губы. Кузьмин  стал  креститься.
Гусев нахмурился и полез в люк. Внутри аппарата он сел на кожаную подуш-
ку, поправил шлем, одернул полушубок.
   - К жене зайди, не забудь, - крикнул он Хохлову и сильнее нахмурился.
Лось все еще медлил, глядел себе под ноги. Вдруг, он  поднял  голову  и,
обращаясь, почему-то только к Скайльсу, сказал глуховатым, взволнованным
голосом:
   - Я думаю, что удачно опущусь на Марс, - оттуда я постараюсь телегра-
фировать. Я уверен - пройдет немного лет и сотни воздушных кораблей  бу-
дут бороздить звездное пространство. Вечно, вечно нас толкает дух  иска-
ния и тревоги. И меня гонит тревога, быть  может  отчаяние.  Но,  уверяю
вас, - в эту минуту победы - я лишь с новой силой чувствую свою  нищету.
Не мне - первому нужно лететь, - это преступно. Не я первый должен  про-
никнуть в небесную тайну. Что я найду там? - ужас самого себя. Мой разум
горит чадным огоньком над самой темной из бездн,  где  распростерт  труп
любви. Земля отравлена ненавистью, залита кровью. Недолго  ждать,  когда
пошатнется даже разум, - единственные цепи на этом чудовище.  Так  вы  и
запишите в вашей книжечке, Арчибальд Скайльс, - я не  гениальный  строи-
тель, не новый конвинстадор, не смельчак, не мечтатель: - я - трус, бег-
лец. Гонит меня безнадежное отчаяние.
   Лось вдруг оборвал, странным взором оглянул провожающих, - все слуша-
ли его с недоумением и страхом. Надвинул на глаза шлем:
   - Не кстати сказано, но через минуту меня не будет на земле. Простите
за последние слова. Прошу вас - отойти как можно дальше от аппарата.
   Лось повернулся и полез в люк, и сейчас же с силой захлопнул  его  за
собой. Провожающие, теснясь, взволнованно перекидываясь словами, побежа-
ли из сарая к толпе на пустырь. Чей-то голос протяжно начал кричать:
   - Осторожнее, отходите, ложитесь.
   В молчании теперь тысячи людей глядели на квадратные, освещенные окна
сарая. Там было тихо. Тишина и на пустыре. Так, прошло несколько  минут,
- нестерпимый срок ожидания. Много людей легло на траву. Вдруг,  звонко,
вдалеке, заржала лошадь конного стражника. Кто-то крикнул страшным голо-
сом:
   - Тише!
   В сарае оглушающе треснуло, будто сломалось дерево. Сейчас же  разда-
лись более сильные, частые удары. Задрожала земля. Над крышей сарая под-
нялся тупой нос, и заволокся облаком дыма и пыли. Треск усилился. Черный
аппарат появился весь над крышей и повис в воздухе, будто  примериваясь.
Взрывы слились в сплошной вой, и четырехсаженное яйцо, наискось, как ра-
кета, взвилось над толпой, устремилось к западу, ширкнуло огненной поло-
сой, и исчезло в багровом, тусклом зареве туч.
   Только тогда в толпе начался крик,  полетели  шапки,  побежали  люди,
обступили сарай.

   В ЧЕРНОМ НЕБЕ

   Завинтив входной люк, Лось сел напротив Гусева и стал глядеть  ему  в
глаза, - в колючие, как у пойманной птицы, точки зрачков.
   - Летим, Алексей Иванович?
   - Пускайте.
   Тогда Лось взялся за рычажек реостата и слегка повернул его. Раздался
глухой удар, - тот первый треск, от которого вздрогнула на  пустыре  ты-
сячная толпа. Повернул второй реостат. Глухой треск под ногами и  сотря-
сение аппарата стали так сильны, что Гусев схватился за сиденье, выкатил
глаза. Лось включил оба реостата. Аппарат рванулся. Удары  стали  мягче,
сотрясение уменьшилось. Лось прокричал:
   - Поднялись.
   Гусев отер пот с лица. Становилось жарко. Счетчик скорости  показывал
- 50 метров в секунду, стрелка продолжала передвигаться вперед.
   Аппарат мчался по касательной, против  вращения  земли.  Центробежная
сила относила его к востоку. По расчетам, на высоте ста  километров,  он
должен был выпрямиться и лететь по диагонали, вертикальной к поверхности
земли.

   Двигатель работал ровно, без сбоев. Лось и Гусев расстегнули полушуб-
ки, сдвинули на затылок шлемы. Холодный пот катился по их лицам.  Элект-
ричество было потушено, и бледный свет проникал сквозь стекла глазков.
   Преодолевая слабость и начавшееся головокружение, Лось  опустился  на
колени и сквозь глазок глядел на уходящую землю. Она расстилалась огром-
ной, без краев, вогнутой чашей, - голубовато-серая. Кое-где, точно  ост-
рова, лежали на ней гряды облаков, - это был Атлантический океан.
   Понемногу чаша суживалась, уходила вниз. Правый край  ее  начал  све-
титься, как серебро, на другой находила тень. И вот, чаша  уже  казалась
шаром, улетающим в бездну.
   Гусев, прильнувший к другому глазку, сказал:
   - Прощай, матушка, пожито на тебе, полито кровушки.
   Он поднялся с колен, но, вдруг, зашатался, повалился на подушку. Рва-
нул ворот:
   - Помираю, Мстислав Сергеевич, мочи нет.
   Лось чувствовал: - сердце бьется чаще, чаще, уже не бьется, -  трепе-
щет мучительно. Бьет кровь в виски. Темнеет свет.
   Он пополз к счетчику. Стрелка стремительно поднималась, отмечая неве-
роятную быстроту. Кончался слой воздуха. Уменьшалось притяжение.  Компас
показывал, - земля была - вертикально внизу. Аппарат, с каждой  секундой
наддавая скорость, с сумасшедшей быстротой вносился в  мировое,  ледяное
пространство.
   Лось, ломая ногти, едва расстегнул ворот полушубка, - сердце стало.

   ...............

   Предвидя, что скорость аппарата и, стало быть, находящихся в нем тел,
достигнет такого предела, когда наступит заметное изменение скорости би-
ения сердца, обмена крови и соков, всего жизненного ритма тела, -  пред-
видя это, Лось соединил счетчик скорости одного из жироскопов  (их  было
два в аппарате) электрическими проводами с кранами баков, которые в нуж-
ную минуту должны выпустить большое количество кислорода и аммиачных со-
лей.
   Лось очнулся первым. Грудь резало, голова кружилась,  сердце  шумело,
как волчек. Мысли появились и исчезли, -  необычайные,  быстрые,  ясные.
Движения легки и точны.
   Лось закрыл лишние краны в баках, взглянул на счетчик. Аппарат покры-
вал около пятисот верст в секунду. Было светло. В один из глазков входил
прямой, ослепительный луч солнца. Под лучом, навзничь,  лежал  Гусев,  -
зубы оскалены, стеклянные глаза вышли из орбит.
   Лось поднес ему к носу едкую соль. Гусев глубоко вздохнул, затрепета-
ли веки. Лось обхватил его под мышками и сделал  усилие  приподнять,  но
тело Гусева повисло, как пузырь с воздухом. Он разжал руки, - Гусев мед-
ленно опустился на пол, вытянул ноги на воздух, поднял  локти,  -  сидел
как в воде, озирался:
   - Вот штука то, - гляди - сейчас полечу.
   Лось сказал ему - лезть, наблюдать в  верхние  глазки.  Гусев  встал,
качнулся, примерился и полез по отвесной стене  аппарата,  как  муха,  -
хватался за стеганую обивку. Прильнул к глазку:
   - Темень, Мстислав Сергеевич, как есть ничего не видно.
   Лось надел дымчатое стекло на окуляр,  обращенный  к  солнцу.  Четким
очертанием, огромным, косматым клубком солнце висело в пустой темноте. С
боков его, как крылья, были раскинуты две световые туманности. От  плот-
ного ядра отделился фонтан и расплылся грибом: это было, как раз, время,
когда начали распадаться солнечные пятна. В отдалении от  светлого  ядра
располагались, еще более бледные, чем зодиакальные  крылья,  -  световые
спирали: океаны огня, отброшенные от солнца и вращающиеся  вокруг  него,
как спутники.
   Лось с трудом оторвался от этого зрелища, - живоносного огня  вселен-
ной. Прикрыл окуляр колпачком. Стало темно.  Он  придвинулся  к  глазку,
противоположному световой стороне. Здесь была тьма. Он повернул  окуляр,
и глаз укололся о зеленоватый луч звезды. Затем - снова тьма, и -  новая
точка звезды. Но вот, в глазок вошел голубой, ясный, сильный луч, -  это
был Сириус, небесный алмаз, первая звезда северного неба.
   Лось пополз к третьему глазку. Повернул окуляр, взглянул, протер  его
носовым платком. Всмотрелся. Сжалось сердце, стали чувствительны  волосы
на голове.
   Невдалеке, в тьме, плыли, совсем близко, неясные, туманные пятна. Гу-
сев проговорил с тревогой:
   - Какая-то штука летит рядом с нами.
   Туманные пятна медленно уходили вниз, становились  отчетливее,  свет-
лее. Побежали изломанные, серебристые линии, нити. И вот, стало  просту-
пать яркое очертание рваного края, скалистого гребня.  Аппарат,  видимо,
сближался с каким-то небесным телом, вошел в его притяжение и, как спут-
ник, начал поворачиваться вокруг него.
   Дрожащей рукой Лось пошарил рычажки реостатов и повернул их до  отка-
за, рискуя взорвать аппарат. Внутри, под ногами все заревело, затрепета-
ло. Пятна и сияющие, рваные края быстрее стали уходить вниз.  Освещенная
поверхность увеличивалась, приближалась. Теперь уже ясно можно было  ви-
деть резкие, длинные тени от скал, - они тянулись через оголенную, ледя-
ную равнину.
   Аппарат летел к скалам, - они были совсем близко, залитые сбоку солн-
цем. Лось подумал (сознание было спокойное и ясное), - через секунду,  -
аппарат не успеет повернуть к притягивающей его массе  горлом,  -  через
секунду - смерть.
   В эту долю секунды Лось заметил на  ледяной  равнине,  близ  скал,  -
словно развалины города. Затем, аппарат скользнул над  остриями  ледяных
пиков... но там, по ту их сторону, - был обрыв, бездна, тьма.  Сверкнули
на рваном, отвесном обрыве жилы металлов. И осколок разбитой,  неведомой
планеты остался далеко позади, - продолжал свой мертвый путь к вечности.
Аппарат снова мчался среди пустыни черного неба.
   Вдруг, Гусев крикнул:
   - Вроде, как луна перед нами.
   Он обернулся, отделился от стены, и повис в воздухе, раскорячился ля-
гушкой, и, ругаясь шопотом скверными словами, силился приплыть к  стене.
Лось отделился от пола и, тоже повиснув, держась  за  трубку  глазка,  -
глядел на серебристый, ослепительный диск Марса.

   СПУСК

   Серебристый, кое-где словно подернутый облачками, диск Марса  заметно
увеличивался. Ослепительно сверкало пятно льдов южного полюса. Ниже  его
расстилалась изогнутая туманность. На востоке она доходила до  экватора,
близ среднего меридиана - поднималась, огибая полого более  светлую  по-
верхность и раздваивалась, образуя у западного края диска второй мыс.
   По экватору были расположены, ясно видны, - пять темных точек,  круг-
лых пятен. Они соединялись прямыми линиями, которые начертывали два рав-
носторонних треугольника и третий - удлиненный. Подножие восточного тре-
угольника было охвачено правильной дугой. От середины ее до крайней, за-
падной точки шло второе полукружие. Несколько линий, точек и  полукружий
разбросано к западу и востоку от этой, экваториальной, группы.  Северный
полюс тонул во мгле.
   Лось жадно вглядывался в эту сеть линий: - вот они,  сводящие  с  ума
астрономов, постоянно меняющиеся, геометрически правильные,  непостигае-
мые каналы Марса. Лось различал теперь под этим четким рисунком  вторую,
едва проступающую, словно стертую, сеть линий. Он начал набрасывать при-
мерный рисунок ее в записной книжке. Вдруг, диск Марса дрогнул и  поплыл
в окуляре глазка. Лось кинулся к реостатам:
   - Попали, Алексей Иванович, притягиваемся, падаем.
   Аппарат поворачивал горлом к планете. Лось уменьшил и совсем выключил
двигатель. Перемена скорости была теперь менее болезненна. Но  наступила
тишина, настолько мучительная, что Гусев уткнулся лицом  в  руки,  зажал
уши.
   Лось лежал на полу, наблюдая, как увеличивается,  растет,  становится
все более выпуклым серебряный диск. Казалось, - из черной бездны он  сам
теперь летел на них.
   Лось снова включил реостаты.  Аппарат  затрепетал,  преодолевая  тягу
Марса. Скорость падения замедлилась.  Марс  закрывал  теперь  все  небо,
тускнел, края его выгибались чашей.
   Последние секунды были страшными, - головокружительное падение.  Марс
закрыл все небо. Внезапно, стекла глазков запотели.  Аппарат  прорезывал
облака над тусклой равниной, и, ревя и сотрясаясь, медленно теперь опус-
кался.
   - Садимся! - успел только крикнуть Лось и выключил двигатель. Сильным
толчком его кинуло на стену, перевернуло. Аппарат грузно сел, и повалил-
ся на бок.

   ...............

   Колени тряслись, руки дрожали, сердце замирало. Молча, поспешно  Лось
и Гусев приводили в порядок внутренность аппарата. Сквозь отверстие  од-
ного из глазков высунули наружу полуживую  мышь,  привезенную  с  земли.
Мышь понемногу ожила, подняла нос, стала шевелить усами, умылась. Воздух
был годен для жизни.
   Тогда отвинтили входной люк. Лось облизнул губы, сказал еще  глухова-
тым голосом:
   - Ну, Алексей Иванович, с благополучным прибытием. Вылезаем.
   Скинули валенки и полушубки. Гусев прицепил маузер к поясу (на всякий
случай), усмехнулся и распахнул люк.

   МАРС

   Темно-синее, как море в грозу, ослепительное, бездонное небо  увидели
Гусев и Лось, вылезая из аппарата.
   Пылающее, косматое солнце стояло высоко над Марсом. Такое солнце  ви-
дывали в Петербурге, в мартовские, ясные дни, когда талым ветром  вымыто
все небо.
   - Веселое у них солнце, - сказал Гусев и чихнул, - до того  ярок  был
свет в густо-синей высоте. Покалывало грудь, стучала кровь в  виски,  но
дышалось легко, - воздух был тонок и сух.
   Аппарат лежал на  оранжево-апельсиновой,  плоской  равнине.  Горизонт
кругом - близок, подать рукой. Почва сухая, потрескавшаяся.  Повсюду  на
равнине стояли высокие кактусы, как семисвечники, - бросали резкие,  ли-
ловые тени. Подувал сухой ветерок.
   Лось и Гусев долго озирались, потом пошли по равнине. Итти было  нео-
бычайно легко, хотя ноги и вязли по щиколотку в рассыпающей почве.  Оги-
бая жирный высокий кактус, Лось протянул к нему руку. Растение, едва его
коснулось, затрепетало, как под ветром, и бурые его,  мясистые  отростки
потянулись к руке. Гусев пхнул сапогом ему под корень, - ах,  погань,  -
кактус повалился, вонзая в песок колючки.
   Шли около получаса. Перед глазами расстилалась все  та  же  оранжевая
равнина, - кактусы, лиловые тени, трещины в грунте.  Когда  повернули  к
югу и солнце стало сбоку, - Лось стал присматриваться, -  словно  что-то
соображая, - вдруг остановился, присел, хлопнул себя по колену:
   - Алексей Иванович, почва-то ведь вспаханная.
   - Что вы?
   Действительно, теперь ясно были видны широкие,  полуобсыпавшиеся  бо-
розды пашни и правильные ряды  кактусов.  Через  несколько  шагов  Гусев
споткнулся о каменную плиту, в  нее  было  ввернуто  большое,  бронзовое
кольцо с обрывком каната. Лось шибко потер подбородок, глаза его блесте-
ли.
   - Алексей Иванович, вы ничего не понимаете?
   - Я вижу, что мы - в поле.
   - А кольцо - зачем?
   - Чорт их в душу знает, зачем они кольцо ввинтили.
   А затем, чтобы привязывать бакен. Видите - ракушки. Мы - на дне кана-
ла.
   Гусев приставил палец к ноздре, высморкался. Они повернули к западу и
шли поперек борозд. Вдалеке над  полем  поднялась  и  летела,  судорожно
взмахивая крыльями, большая птица с висячим, как  у  осы,  телом.  Гусев
приостановился, положил руку на револьвер. Но птица взмыла,  сверкнув  в
густой синеве, и скрылась за близким горизонтом.
   Кактусы становились выше, гуще, добротнее. Приходилось осторожно про-
бираться в их живой, колючей чаще. Из-под ног выбегали животные, похожие
на каменных ящериц, - ярко оранжевые, с зубчатым хребтом. Несколько  раз
в гуще лапчатой заросли скользили, кидались в сторону, какие-то щетинис-
тые клубки. Здесь шли осторожно.
   Кактусы кончились у белого, как мел, покатого берега. Он был обложен,
видимо, древними, тесаными плитами. В трещинах и между щелями кладки ви-
сели высохшие волокна мха. В одну из плит ввернуто такое же, как на  по-
ле, кольцо. Хребтатые ящерицы грелись на припеке.
   Лось и Гусев взобрались по откосу наверх. Отсюда была видна холмистая
равнина того же апельсинового, но более тусклого цвета. Кое-где  разбро-
саны на  ней  кущи  низкорослапельсинового,  но  более  тусклого  цвета.
Кое-где разбросаны на ней кущи низкорослых, подобных горным соснам,  де-
ревьев. Кое-где белели груды камней, очертания развалин. Вдали, на севе-
ро-западе, поднималась лиловая гряда
   - Вернуться нам надо, поесть, передохнуть, - сказал Гусев, - умаемся,
- тут, видимо, ни одной живой души нет.
   Они стояли еще некоторое время. Равнина была пустынна и  печальна,  -
сжималось сердце. - Да, заехали, - сказал Гусев.
   Они спустились с откоса и пошли к аппарату, и долго блуждали,  разыс-
кивая его среди кактусов.
   Вдруг Гусев стал:
   - Вот он!
   Привычной хваткой расстегнул кобур, вытащил револьвер:
   - Эй, - закричал он, - кто там у аппарат, так вашу эдак! Стрелять бу-
ду.
   - Кому кричите, Алексей Иванович?
   - Видите - аппарат поблескивает.
   - Вижу теперь, да.
   - А вон - правее его - сидит.
   Лось, наконец, увидел, и они, спотыкаясь, побежали  к  аппарату.  Су-
щество, сидевшее около аппарата, двинулось в  сторону,  запрыгало  между
кактусами, подскочило, раскинуло длинные, перепончатые крылья, с треском
поднялось и, описав полукруг, взмыло над людьми. Это было то самое,  что
давеча они приняли за птицу. Гусев повел револьвером, ловчась срезать на
лету крылатого зверя. Но Лось, вдруг, вышиб у него оружие крикнул:
   - С ума сошел. Это человек!
   Закинув голову, раскрыв рот, Гусев глядел на  удивительное  существо,
описывающее круги в кубово-синем небе. Лось вынул носовой платок и пома-
хал им птице.
   - Мстислав Сергеевич, поосторожнее, как бы он в нас чем-нибудь не ша-
рахнул оттуда.
   - Спрячьте, говорю, револьвер.
   Большая птица снижалась. Теперь ясно было видно человекообразное  су-
щество, сидящее в седле летательного аппарата. По пояс тело сидящего ви-
село в воздухе. На уровне его плеч взмахивали два  изогнутых,  подвижных
крыла. Под ними, впереди, крутился теневой  диск,  -  видимо,  воздушный
винт. Позади седла - хвост с раскинутыми вилкой рулями. Весь  аппарат  -
подвижен и гибок, как живое существо.
   Вот, он нырнул и пошел у самой земли, - одно  крыло  вниз,  другое  -
вверх. Показалась голова марсианина в  шапке  -  яйцом,  с  длинным  ко-
зырьком. На глазах - очки. Лицо - кирпичного цвета, узкое, сморщенное, с
острым носом. Он разевал большой рот и кричал что-то. Часто, часто зама-
хал крыльями, снизился, пробежал по земле, и соскочил с седла - шагах  в
тридцати от людей.
   Марсианин был, как человек среднего роста, - одет в  темную,  широкую
куртку. Сухие ноги его, выше колен, прикрыты  плетеными  гетрами.  Он  с
сердцем стал указывать на поваленные кактусы. Но,  когда  Лось  и  Гусев
двинулись к нему, он живо  вскочил  в  седло,  погрозил  оттуда  длинным
пальцем, взлетел, почти без разбега, и сейчас же опять сел на  землю,  и
продолжал кричать писклявым, тонким голосом, указывая на поломанные рас-
тения.
   - Чудак, обижается, - сказал Гусев, и крикнул марсианину, - да  плюнь
ты на свои чортовы кактусы, будет тебе орать, тудыть твою в душу.
   - Алексей Иванович, перестаньте ругаться, он не  понимает  по-русски.
Сядьте, иначе он не подойдет.
   Лось и Гусев сели на горячий грунт. Лось стал показывать,  что  хочет
пить и есть. Гусев закурил папиросу, сплюнул. Марсианин некоторое  время
глядел на них, и кричать перестал, но все еще  сердито  грозил  длинным,
как карандаш, пальцем. Затем, отвязал от седла мешок, кинул его в сторо-
ну людей, поднялся кругами на большую высоту, и быстро  ушел  на  север,
скрылся за горизонтом.
   В мешке оказались две металлические коробки и плетеная фляжка с  жид-
кост