траэктории
полета. Поворот удался. Направление стало изменяться. Теплый  шарик  по-
немногу перешел в зенит.
   Летело, летело пространство времени. Лось и Гусев то прилипали к наб-
людательным трубкам, то валились среди раскиданных шкур и одеял. Уходили
последние силы. Мучила жажда, но вода вся была выпита.
   И вот, в полузабытьи, Лось увидел, как шкуры, одеяла и мешки поползли
по стенам. Повисло в воздухе голое тело Гусева. Все это было  похоже  на
бред. Гусев оказался лежащим ничком у глазка. Вот он приподнялся, бормо-
ча схватился за грудь, замотал вихрастой головой, -  лицо  его  залилось
слезами, усы обвисли:
   - Родная, родная, родная...
   Сквозь муть сознания Лось все же понял, что аппарат повернулся и  ле-
тит горлом вперед, увлекаемый тягой земли. Он пополз к реостатам  и  по-
вернул их, - яйцо задрожало, загрохотало. Он нагнулся к глазку.
   Во тьме висел огромный, водяной шар, залитый солнцем. Голубыми  каза-
лись океаны воды, зеленоватыми - очертания островов. Облачные поля  зас-
тилали какой-то материк. Влажный шар медленно поворачивался. Слезы меша-
ли глядеть. Душа, плача от любви,  летела,  летела  навстречу  голубова-
то-влажному столбу света. Родина человечества. Плоть жизни. Сердце мира.

   Шар земли закрывал полнеба. Лось до отказа повернул реостаты. Все  же
полет был стремителен, - оболочка накалилась, закипел  резиновый  кожух,
дымилась кожаная обивка. Последним усилием Гусев повернул крышку люка. В
щель с воем ворвался ледяной ветер. Земля раскрывала  объятия,  принимая
блудных сынов.
   Удар был силен. Обшивка лопнула. Яйцо глубоко вошло горлом  в  травя-
нистый пригорок.

   Был полдень, воскресенье третьего июня. На большом расстоянии от мес-
та падения, - на берегу озера Мичиган, - катающиеся на  лодках,  сидящие
на открытых террасах ресторанов и кофеен, играющие в теннис, гольф, фут-
бол, запускающие бумажные змеи в теплое небо, все это  множество  людей,
выехавших в день воскресного отдыха, - насладиться прелестью зеленых бе-
регов, шумом июньской листвы, - слышали в продолжение пяти минут  стран-
ный, воющий звук.
   Люди, помнившие времена мировой войны, говорили, оглядывая небо,  что
так, обычно, ревели снаряды тяжелых орудий. Затем многим удалось  видеть
быстро скользнувшую на землю круглую тень.
   Не прошло и часа, как большая толпа собралась у места падения аппара-
та. Любопытствующие бежали со всех сторон,  перелезали  через  изгороди,
мчались на автомобилях, на лодках по синему озеру. Яйцо, покрытое коркой
нагара, помятое и лопнувшее, стояло,  накренившись,  на  пригорке.  Было
высказано множество предположений, одно другого нелепее.  В  особенности
же в толпе началось волнение, когда была прочитана, вырубленная  зубилом
на полуоткрытой крышке люка, надпись: "Вылетели из Петербурга 18 августа
21 года". Это было тем более удивительно, что сегодня было третьего июня
25 года.
   Когда, затем, из внутренности таинственного аппарата послышались сла-
бые стоны, - толпа в ужасе отодвинулась и затихла. Появился отряд  поли-
ции, врач и двенадцать корреспондентов  с  фотографическими  аппаратами.
Открыли люк и с величайшими предосторожностями вытащили из  внутренности
яйца двух полуголых людей: - один, худой, как скелет, старый,  с  белыми
волосами, был без сознания, другой, с разбитым лицом и сломанными  рука-
ми, - жалобно стонал. В толпе раздались крики сострадания, женский плач.
Небесных путешественников положили в автомобиль и повезли в больницу.

   Хрустальным от счастья голосом пела птица за открытым окном.  Пела  о
солнечном луче, о медовых кашках, о синем небе. Лось, неподвижно лежа на
подушках, - слушал. Слезы текли по морщинистому лицу. Он где-то уже слы-
шал этот хрустальный голос любви. Но - где, когда?
   За окном, с полуоткинутой, слегка  надутой  утренним  ветром  шторой,
сверкала сизая роса на траве. Влажные листья двигались тенями на  шторе.
Пела птица. Вдали из-за леса поднималось облако клубами белого дыма.
   Чье-то сердце тосковало по этой земле, по облакам, по шумным ливням и
сверкающим росам, по великанам,  бродящим  среди  зеленых  холмов...  Он
вспомнил, - птица пела об этом: Аэлита, Аэлита... Но была  ли  она?  Или
только пригрезилась? Нет. Птица бормочет стеклянным язычком о  том,  что
некогда женщина, голубоватая, как сумерки, с печальным, худеньким  личи-
ком, сидя ночью у костра, глядя на огонь, - пела песню любви.
   Вот отчего текли слезы по морщинистым щекам Лося. Птица пела  о  той,
кто осталась в небе, за звездами, и о той, кто лежит под  холмиком,  под
крестом, и о седом и морщинистом старом мечтателе, облетевшем  небеса  и
разбившемся, - вот он снова - один, одинок.
   Ветер сильнее надул штору, нижний край ее мягко плеснул, - в  комнату
вошел запах меда, земли, влаги.

   В одно такое утро в больнице появился Арчибальд  Скайльс.  Он  крепко
пожал руку Лося, - "Поздравляю, дорогой друг", - и сел на табурет  около
постели, сдвинул канотье на затылок:
   - Вас сильно подвело за это путешествие,  старина,  -  сказал  он,  -
только что был у Гусева, вот тот молодцом, руки  в  гипсе,  сломана  че-
люсть, но все время смеется, - очень доволен, что вернулся. Я  послал  в
Петербург его жене телеграмму, пятьсот фунтов. По поводу вас -  телегра-
фировал в газету, - получите огромную сумму за  "Путевые  наброски".  Но
вам придется усовершенствовать аппарат,  -  вы  плохо  опустились.  Чорт
возьми - подумать, - прошло почти четыре года с этого сумасшедшего вече-
ра в Петербурге. Кстати - когда вернетесь в Петербург - разинете рот,  -
теперь это один из шикарнейших городов в Европе. Ба,  вы  же  ничего  не
знаете... Советую вам, старина, выпить рюмку хорошего коньяку, это  вер-
нет вас к жизни, - он вытащил из желтого  портфельчика  бутылку,  -  ба,
этого вы тоже не знаете: - мы же опять "мокры", как утопленники...
   Скайльс болтал, весело и заботливо поглядывая на собеседника, -  лицо
у него было загорелое, беспечное, на подбородке - ямочка. Лось  негромко
засмеялся и протянул ему руку:
   - Я рад, что вы пришли, вы славный человек, Скайльс.

   ГОЛОС ЛЮБВИ

   Облака снега летели вдоль Ждановской набережной, ползли покровами  по
тротуарам, сумасшедшие хлопья крутились у качающихся  фонарей,  засыпало
подъезды и окна, за рекой метель бушевала в воющем во тьме парке.
   По набережной шел Лось, подняв воротник и согнувшись навстречу ветру.
Темный шарф вился за его спиной, ноги скользили, лицо  секло  снегом.  В
обычный час он возвращался с завода домой, в одинокую  квартиру.  Жители
набережной привыкли к его широкополой, глубоко надвинутой шляпе, к  шар-
фу, закрывающему низ лица, к сутулым плечам, и даже, когда он кланялся и
ветер взвивал его поредевшие, белые волосы, - никого уже более не  удив-
лял странный взгляд его глаз, видевших однажды  то,  что  нельзя  видеть
земнородному.
   В иные времена какой-нибудь юный поэт непременно бы  вдохновился  его
сутулой фигурой с развевающимся шарфом, бредущей среди снежных  облаков.
Но времена теперь были иные: поэтов восхищали не вьюжные бури, не  звез-
ды, не заоблачные страны, - но - стук молотков по всей  стране,  шипенье
пил, шорох серпов, свист кос, - веселые, земные песни. В стране  в  этот
год начаты были постройкою небывалые, так называемые "голубые города".
   Прошло полгода со дня возвращения Лося на землю.  Улеглось  неистовое
любопытство, охватившее весь мир, когда появилась  первая  телеграмма  о
прибытии с марса двух людей. Лось и Гусев съели положенное число блюд на
ста пятидесяти банкетах, ужинах и ученых собраниях. Гусев продал камушки
и золотые безделушки, привезенные с марса, - нарядил жену-Машу, как кук-
лу, дал несколько сот интервью, завел себе собаку, огромный  сундук  для
одежи и мотоциклет, стал носить круглые очки, проигрался на скачках, од-
но время разъезжал с импрессарио по Америке и  Европе,  рассказывая  про
драки с марсианами, про пауков и про кометы, про то, как они с Лосем ед-
ва не улетели на большую медведицу, -  изолгался  вконец,  заскучал,  и,
вернувшись в Россию, основал "Ограниченное Капиталом Акционерное Общест-
во для Переброски Воинской Части на Планету марс в Целях Спасения Остат-
ков его Трудового Населения".
   Лось работал в Петербурге на механическом заводе, где строил  универ-
сальный двигатель марсианского типа. Предполагалось, что  его  двигатель
перевернет все устои механики,  все  несовершенства  мировой  экономики.
Лось работал не щадя сил, хотя мало верил в то, что какая бы то ни  было
комбинация машин способна разрешить трагедию всеобщего счастья.
   К шести часам вечера он, обычно, возвращался домой. Ужинал  в  одино-
честве. Перед сном раскрывал книгу, - детским лепетом казались ему стро-
ки поэта, детской болтовней - измышления  романиста.  Погасив  свет,  он
долго лежал, глядел в темноту, - текли, текли одинокие мысли.
   В положенный час Лось проходил сегодня по  набережной.  Облака  снега
взвивались в высоту, в бушующую вьюгу. Курились карнизы, крыши. Качались
фонари. Спирало дыхание.
   Лось остановился и поднял голову. Ледяной ветер разорвал вьюжные  об-
лака. В бездонно-черном небе переливалась звезда. Лось глядел на нее бе-
зумным взором, - алмазный луч ее вошел в сердце... "Тума,  тума,  звезда
печали"... Летящие края облаков снова задернули бездну, скрыли звезду. В
это короткое мгновение в памяти Лося с ужасающей ясностью пронеслось ви-
дение, всегда до этого ускользавшее от него...

   ...............

   Сквозь сон послышался шум, будто сердитое  жужжание  пчел.  Раздались
резкие удары, - стук. Спящее тело Аэлиты вздрогнуло, она вздохнула, про-
буждаясь, и затрепетала. Он не видел ее в темноте пещерки, лишь чувство-
вал, как стремительно бьется ее сердце. Стук в дверь повторился. Раздал-
ся снаружи голос Тускуба: - "Возьмите их". Лось схватил Аэлиту за плечи.
Она едва слышно сказала:
   - Муж мой, сын неба, прощай.
   Ее пальцы быстро скользнули по его платью. Тогда Лось ощупью стал ис-
кать ее руку и отнял у нее флакончик с ядом. Она быстро, быстро, - одним
дыханием, - забормотала ему в ухо:
   - На мне запрещение, я посвящена царице Магр... По  древнему  обычаю,
страшному закону Магр - девственницу,  преступившую  запрет  посвящения,
бросают в лабиринт, в колодезь... Ты видел его... Но я не  могла  проти-
виться любви, сын неба. Я счастлива. Благодарю тебя за  жизнь.  Ты  сжег
мой разум. Ты вернул меня в тысячелетия хао, во влагу  жизни.  Благодарю
тебя за смерть, муж мой...
   Аэлита поцеловала его, и он почувствовал горький запах яда на ее  гу-
бах. Тогда он выпил остатки темной влаги, - ее было много во флакончике:
Аэлита едва успела коснуться его. Удары  в  дверь  заставили  Лося  под-
няться, но сознание уплывало, руки и ноги не повиновались. Он вернулся к
постели, упал на тело Аэлиты, обхватил ее.
   Он не пошевелился, когда в пещерку вошли марсиане. Они  оторвали  его
от жены, прикрыли ее и понесли. Последним усилием он рванулся  за  краем
ее черного плаща, но вспышки выстрелов, тупые удары отшвырнули его назад
к золотой дверце пещеры...

   ...............

   Преодолевая ветер, Лось побежал по набережной. И  снова  остановился,
закрутился в снежных облаках, и так же, как тогда, - в тьме небесной,  -
крикнул исступленно:
   - Жива, жива!.. Немыслимо!.. Нет, невозможно!.. Аэлита, Аэлита!..
   Ветер бешеным порывом подхватил это, впервые произнесенное  на  земле
имя, развеял его среди летящих снегов. Лось сунул подбородок в шарф, за-
сунул руки глубоко в карманы, побрел, шатаясь, к дому.
   У подъезда стоял автомобиль. Белые мухи крутились  в  дымных  столбах
его фонарей. Человек в косматой шубе приплясывал морозными подошвами  по
тротуару.
   - Я за вами, Мстислав Сергеевич, - крикнул он весело, -  пожалуйте  в
машину, едем.
   Это был Гусев. Он наскоро объяснил: сегодня, в семь часов вечера  ра-
диотелефонная станция Марсова поля ожидает, - как и всю эту неделю,  по-
дачу неизвестных сигналов чрезвычайной силы. Шифр  их  непонятен.  Целую
неделю газеты всех частей света заняты догадками по поводу  этих  сигна-
лов, - есть предположение, что они идут с марса. Заведующий радиостанци-
ей Марсова поля приглашает Лося  сегодня  вечером  принять  таинственные
волны.
   Лось молча прыгнул в автомобиль. Бешено заплясали белые хлопья в  ко-
нусах света. Рванулся вьюжный ветер в лицо. Миновали мост,  Васильевский
остров, пролетели Николаевским мостом над снежной пустыней Невы, - отсю-
да было видно лиловое зарево города, сияние фонарей на мрачной  набереж-
ной, направо - огни заводов. Вдали  исступленно  выла  сирена  ледокола,
где-то ломающего льды. Миновали многолюдный Невский, залитый светом  ты-
сячи окон, огненных букв, стрел, крутящихся  колес  над  крышами.  Лось,
сжав руки в рукавах пальто, опустив голову, постукивал зубами.
   Под свистящими деревьями Марсова поля, у домика с круглой крышей  ав-
томобиль стал. Пустынно выли решетчатые башни и проволочные  сети,  уто-
нувшие в снежных облаках. Лось распахнул заметенную сугробом дверцу, во-
шел в теплый домик, сбросил шарф и шляпу. Румяный,  толстенький  человек
стал что-то объяснять ему, держа его ледяную руку в пухлых ладонях. Лось
отметил только - запах сигары и большую бородавку сбоку носа у начальни-
ка радио. Стрелка часов подходила к семи.
   Лось сел у приемного аппарата, надел  слуховой  шлем.  Стрелка  часов
ползла. О время, - таинственные  сроки,  удары  сердца,  ледяное  прост-
ранство вселенной, где летят эти развернутые времена!
   И вот, медленный шопот раздался под шлемом в его ушах. Лось сейчас же
закрыл глаза. Снова - повторился отдаленный тревожный, медленный  шопот.
Повторялось какое-то странное слово. Лось напряг слух. Словно тихая мол-
ния пронзил его неистовое сердце далекий голос, повторявший печально  на
неземном языке:
   - Где ты, где ты, где ты?
   Голос замолк. Лось глядел перед собой побелевшими, расширенными  гла-
зами... Голос Аэлиты, любви, вечности, голос тоски, летит по  всей  все-
ленной, зовя, призывая, клича, - где ты, где ты, любовь?..