ью. Гусев вскрыл коробки ножом, - в одной было сильно пахучее  желе,
в другой, - студенистые кусочки, похожие на рахат-лукум. Гусев понюхал:
   - Тьфу, сволочи, что едят.
   Он вытащил из аппарата корзину с  провизией,  набрал  сухих  обломков
кактуса и запалил их. Поднялся легкой  струйкой  желтый  дымок,  кактусы
тлели, но жара было много. Разогрели жестянку с солониной, разложили еду
на чистом платочке. Ели жадно, только сейчас  почувствовали  нестерпимый
голод.
   Солнце стояло над головой, ветер утих, было жарко. По оранжевым  коч-
кам прибежала ящерица. Гусев кинул ей кусочек сухаря. Она  поднялась  на
передних лапах, подняла треугольную рогатую головку, и застыла, как  ка-
менная.
   Лось попросил папироску и прилег, подперев щеку, - курил, усмехался.
   - Алексей Иванович, знаете, - сколько времени мы не ели?
   - Со вчерашнего вечера, Мстислав Сергеевич, перед отлетом, я картошки
наелся.
   - Не ели мы с вами, друг милый, двадцать  три,  или  двадцать  четыре
дня.
   - Сколько? -
   - Вчера в Петербурге было 18 августа, - сказал Лось, -  а  сегодня  в
Петербурге 11 сентября: вот чудеса какие:
   - Этого, вы мне голову оторвите, я не пойму, Мстислав Сергеевич.
   - Да, этого и я хорошенько-то не понимаю - как это так. Вылетели мы в
семь. Сейчас - видите - два часа дня. Девятнадцать часов тому  назад  мы
покинули землю, - по этим часам. А по часам, которые остались у  меня  в
мастерской - прошло около месяца. Вы замечали, - едете вы в поезде, спи-
те, поезд останавливается, вы либо проснетесь от  неприятного  ощущения,
либо во сне вас начинает томить. Это потому, что, когда вагон останавли-
вается - во всем вашем теле происходит замедление скорости. Вы лежите  в
бегущем вагоне, и ваше сердце бьется и ваши часы идут скорее,  чем  если
бы вы лежали в недвигающемся вагоне. Разница неуловимая, потому что ско-
рости очень малы. Иное дело - наш перелет. Половину  пути  мы  пролетели
почти со скоростью света. Тут уже разница ощутима. Биение  сердца,  ско-
рость хода часов, колебание частиц в клеточках тела - не  изменились  по
отношению друг друга, покуда мы летели в безвоздушном пространстве: - мы
составляли одно целое с аппаратом, все двигалось в одном  с  ним  ритме.
Но, если скорость аппарата превышала в пятьсот тысяч раз нормальную ско-
рость движения тела на земле, то скорость биения моего сердца один  удар
в секунду, - если считать по часам, бывшим в аппарате, -  увеличилась  в
пятьсот тысяч раз, то есть - мое сердце билось во время  полета  пятьсот
тысяч ударов в секунду, считая по часам, оставшимся в Петербурге. По би-
ению моего сердца, по движению стрелки хронометра  в  моем  кармане,  по
ощущению всего моего тела - мы прожили в пути десять часов сорок  минут.
И это на самом деле - были десять часов сорок минут. Но по биению сердца
петербургского обывателя, по движению стрелки на часах  Петропавловского
собора - прошло со дня нашего отлета три с лишком  недели.  Впоследствии
можно будет построить большой аппарат, снабдить его на  полгода  запасом
пищи, кислорода и ультралиддита, и предлагать  каким-нибудь  чудакам:  -
вам не нравится жить в наше время, - войны, революции,  мятежи  -  хаос.
Хотите жить через сто лет? Для этого нужно только запастись терпением на
полгода, посидеть в этой коробке, но зато - какая жизнь? Вы  перескочите
через столетие. И отправлять их со скоростью света на полгода в  междуз-
вездное пространство. Поскучают, обрастут бородой, вернутся, а на  земле
- золотой век. И школьники учат: - сто лет тому назад  вся  Европа  была
потрясена войнами и революциями. Столицы мира погибли в  анархии.  Никто
ни во что и ничему не верил. Земля еще не видела подобных  бедствий.  Но
вот, в каждой стране стало собираться ядро мужественных и суровых людей,
они называли себя "Справедливыми". Они овладели властью, и стали строить
мир на иных, новых законах - справедливости, милосердия и законности же-
лания счастья, - это, в особенности, важно, Алексей Иванович: - счастье.
А ведь все это так и будет, когда-нибудь.
   Гусев охал, щелкал языком, много удивлялся:
   - Мстислав Сергеевич, а как вы думаете насчет этого питья - мы не от-
равимся? - Он зубами вытащил из  марсианской  плетеной  фляжки  затычку,
попробовал жидкость на язык, сплюнул: - пить можно. - Хлебнул,  крякнул.
- Вроде нашей мадеры, попробуйте.
   Лось попробовал: жидкость была густая, сладковатая, с сильным запахом
мускатного ореха. Пробуя, они выпили половину  фляжки.  По  жилам  пошло
тепло и особенная, легкая сила. Голова же оставалась ясной.
   Лось поднялся, потянулся, расправился: хорошо,  легко,  странно  было
ему под этим иным небом, - несбыточно, дивно. Будто он  выкинут  прибоем
звездного океана, - заново рожден в неизведанную, новую жизнь.
   Гусев отнес корзину с едой в аппарат, плотно  завинтил  люк,  сдвинул
картуз на самый затылок:
   - Хорошо, Мстислав Сергеевич, не жалко, что поехали.
   Решено было опять пойти к берегу и побродить до вечера  по  холмистой
равнине. Весело переговариваясь, они пошли между кактусами,  иногда  пе-
репрыгивали через них длинными, легкими прыжками. Камни набережного  от-
коса скоро забелели сквозь заросль.
   Вдруг, Лось стал. Холодок омерзения прошел по спине. В трех шагах,  у
самой земли, из-за жирных листьев глядели на него большие,  как  лошади-
ные, полуприкрытые рыжими веками глаза. Глядели пристально, с лютой зло-
бой.
   - Вы что? - спросил Гусев, и тоже увидел глаза. И, не размышляя, сей-
час же выстрелил в них, - взлетела пыль. Глаза исчезли.
   - Вон он! - Гусев повернулся и выстрелил еще раз в низко - по земле -
стремительно бегущее животное: - углами подняты восемь ног, бурое,  ред-
кополосое, жирное тело. Это был огромный паук, какие  на  земле  водятся
лишь на дне моря. Он ушел в заросль.

   ЗАБРОШЕННЫЙ ДОМ

   От берега до ближайшей кущи деревьев Лось и Гусев  шли  по  горелому,
бурому праху, - перепрыгивали через обсыпавшиеся, неширокие каналы, оги-
бали высохшие прудки. Кое-где, в полузасыпанных руслах, из песка торчали
ржавые ребра барок. Кое-где на мертвой, унылой равнине поблескивали  вы-
пуклые диски, - крышки. Пробовали их поднимать, - они оказались  привин-
ченными. Отсвечивающие пятна этих дисков тянулись  от  зубчатых  гор  по
холмам к древесным кущам, к развалинам.
   Среди двух холмов стоял ближайший лесок: куща низкорослых,  с  раски-
дистыми, плоскими вершинами, бурых деревьев.  Их  ветви  были  корявы  и
крепки, листва напоминала мелкий мох, стволы - жилистые и шишковатые. На
опушке, между деревьями, висели обрывы колючей сети.
   Вошли в лесок. Гусев нагнулся и пхнул ногой, - из-под праха покатился
проломанный, человеческий череп, в зубах его блеснуло золото. Здесь было
душно. Мшистые ветви бросали в безветренном  зное  скудную  тень.  Через
несколько шагов опять наткнулись на выпуклый диск, - он был привинчен  к
основанию круглого, металлического колодца. В конце леска стояли жилища:
- это были развалины, - толстые,  кирпичные  стены,  словно  разорванные
взрывом, горы щебня, торчащие концы согнутых, металлических балок.
   - Дома взорваны, Мстислав Сергеевич, посмотрите, -  сказал  Гусев.  -
Тут у них, видимо, были дела, эти штуки мы знаем.
   На куче мусора появился большой паук, и побежал вниз по рваному  краю
стены. Гусев выстрелил. Паук высоко подскочил  и  упал,  перевернувшись.
Сейчас же второй паук побежал из-за дома к деревьям, поднимая коричневую
пыльцу, и ткнулся в колючую сеть, стал биться в ней, вытягивая ноги.
   Из рощицы Гусев и Лось вышли на холм и стали  спускаться  ко  второму
леску, туда, где издалека виднелись кирпичные  постройки  и  одно,  выше
других, каменное здание - с плоскими крышами. Между  холмом  и  поселком
лежало несколько дисков. Указывая на них, Лось сказал:
   - По всей вероятности, это - колодцы подземных, электрических  прово-
дов. Но все это брошено. Весь край покинут.
   Они перелезли через колючую сеть, пересекли лесок и подошли к широко-
му, мощенному плитами, двору. В глубине его, упираясь в рощу, стоял дом,
необыкновенной и мрачной архитектуры. Гладкие его стены сужались  кверху
и заканчивались массивным карнизом из черно-кровяного камня.  В  гладких
стенах - узкие, как щели, глубокие отверстия окон. Две квадратные, сужа-
ющиеся кверху, колонны из того  же  черно-кровяного  камня  поддерживали
скульптурное перекрытие входа. Плоские, во всю  ширину  здания,  ступени
вели к низким, массивным дверям. Высохшие волокна ползучих растений  ви-
сели между темными плитами стен. Дом напоминал гигантскую гробницу.
   Гусев стал пробовать плечом дверь, окованную бронзой. Дверь подалась.
Они минули темный вестибюль и вошли в многоугольную высокую  залу.  Свет
проникал в нее сквозь забранные стеклом отверстия сводчатого купола. За-
ла была почти пуста. несколько опрокинутых табуретов, стол с откинутой в
одном углу мохнатой скатертью и блюдом с истлевшими остатками еды,  нес-
колько низких диванов у стен, на каменном полу  -  консервные  жестянки,
разбитые бутыли, какая-то, странной формы, машина, не  то  орудие  -  из
дисков, шаров и металлической сети, стоящая близ дверей, - все было пок-
рыто слоем пыли.
   Пыльный свет с купола падал на желтоватые,  точно  мраморные,  стены.
Вверху они были опоясаны широкой полосой мозаики. Очевидно, она  изобра-
жала древнейшие события истории, - борьбу желтокожих великанов с красно-
кожими: - морские волны с погруженной в них по пояс  человеческой  фигу-
рой, та же фигура, летящая между звезд, затем, - картины битв, нападение
хищных зверей, стада длинношерстных животных, гонимые  пастухами,  сцены
быта, охоты, пляски, рождения и погребения, - мрачный пояс этой  мозаики
смыкался над дверьми изображением постройки гигантского цирка.
   - Странно, странно, - повторял Лось, влезая на  диваны,  чтобы  лучше
рассмотреть мозаику, - Алексей Иванович, видите рисунок головы на щитах,
понимаете, что это такое?
   Гусев, тем временем, отыскал в стене едва приметную дверь, - она отк-
рывалась на внутреннюю лестницу, ведущую в широкий,  сводчатый  коридор,
залитый пыльным светом. Вдоль стен и в нишах коридора стояли каменные  и
бронзовые фигуры, торсы, головы, маски, черепки ваз. Украшенные мрамором
и бронзой порталы дверей вели отсюда во внутренние покои.
   Гусев пошел заглядывать в боковые, низкие, затхлые, слабо  освещенные
комнаты. В одной был высохший бассейн, в нем валялся дохлый паук. В дру-
гой - вдребезги разбитое зеркало, закрывающее одну из стен,  на  полу  -
куча истлевшего тряпья, опрокинутая мебель, в шкафах - лохмотья одежд.
   В третьей комнате, низкой, закутанной коврами, на возвышении, под вы-
соким колодцем, откуда падал свет, стояла широкая кровать. С нее до  по-
ловины свешивался скелет марсианина. Повсюду - следы жестокой борьбы.  В
углу, тычком, лежал второй скелет. Здесь среди  мусора  и  тряпья  Гусев
отыскал несколько вещиц из чеканного, тяжелого металла, - видимо золота.
Это были предметы женского обихода, - украшения, ларчики, флакончики. Он
снял с истлевшей одежды скелета два, соединенные цепочкой, больших  гра-
неных камня, прозрачных и темных, как ночь. Добыча была не плоха.
   Лось осматривал скульптуру в коридоре.  Среди  востроносых,  каменных
голов, изображений маленьких чудовищ, раскрашенных масок, склеенных ваз,
странно напоминающих очертанием и рисунком древнейшие этрусские  амфоры,
- внимание его остановила большая, поясная статуя. Она изображала  обна-
женную женщину со всклокоченными волосами и свирепым,  неправильным  ли-
цом. Острые груди ее торчали в стороны. Голову обхватывал золотой  обруч
из звезд, надо лбом он переходил в тонкую параболу, - внутри ее заключа-
лось два шарика: рубиновый и красновато-кирпичный,  глиняный.  В  чертах
чувственного и властного лица было что-то волнующе знакомое, выплывающее
из непостижимой памяти.
   С боку статуи, в стене, темнела, небольшая ниша, забранная  решеткой.
Лось запустил пальцы сквозь прутья, но решетка  не  подалась.  Он  зажег
спичку и увидел в нише, на истлевшей подушечке, золотую маску. Это  было
изображение широкоскулого, человеческого лица со спокойно закрытыми гла-
зами. Лунообразный рот улыбался. Нос - острый,  клювом.  На  лбу,  между
бровей, - припухлость в виде плоских пчелиных сот.
   Лось сжег половину коробки спичек, с волнением рассматривая эту  уди-
вительную маску. Незадолго до отлета с земли он  видел  снимки  подобных
масок, открытых недавно среди развалин гигантских городов по берегам Ни-
гера, в той части Африки, где теперь предполагают следы культуры  исчез-
нувшей расы.
   Одна из боковых дверей в коридоре была приоткрыта. Лось вошел в длин-
ную, очень высокую комнату с хорами и каменной балюстрадой. Внизу и  на-
верху - на хорах стояли плоские шкафы и тянулись полки, уставленные  ма-
ленькими, толстыми книжечками. Украшенные тиснением и  золотой  чеканкой
корешки их тянулись однообразными линиями вдоль  серых  стен.  В  шкафах
стояли металлические цилиндрики, в иных - огромные, переплетенные в кожу
или в дерево - книги. Со шкафов, с полок,  из  темных  углов  библиотеки
глядели каменными глазами морщинистые, лысые головы ученых  марсиан.  По
комнате расставлено несколько глубоких кресел, несколько ящичков на тон-
ких ножках с приставленным с боку круглым экраном.
   Затаив дыхание, Лось оглядывал эту, с запахом тления и плесени,  сок-
ровищницу, где молчала, закованная в книги, мудрость тысячелетий, проле-
тевших над Марсом.
   На цыпочках он подошел к полке и стал раскрывать книги. Бумага их бы-
ла зеленоватая, шрифт геометрического очертания, мягкой, коричневой  ок-
раски. Одну из книг, с чертежами подъемных машин, Лось сунул  в  карман,
чтобы просмотреть на досуге. В металлических цилиндрах оказались вложен-
ными желтоватые, звучащие под ногтем, как кость, валики, подобные  вали-
кам фонографа, но поверхность их была гладкая, как стекло. Один из таких
валиков лежал на ящике с экраном, видимо приготовленный для заряжения  и
брошенный во время гибели дома.
   Затем, Лось открыл черный шкаф, взял, наугад, одну из переплетенных в
кожу, изъеденную червями, легкую, пухлую книгу и рукавом осторожно  отер
с нее пыль. Желтоватые, ветхие листы ее  шли  сверху  вниз  непрерывной,
сложенной зигзагами, полосою. Эти, переходящие одна в  другую,  страницы
были покрыты цветными треугольниками, величиною  с  ноготь.  Они  бежали
слева направо и в обратном порядке неправильными линиями, то  падая,  то
сплетаясь. Они менялись в очертании и цвете.  Спустя  несколько  страниц
между треугольниками появились цветные круги,  меняющейся,  как  медузы,
формы и окраски. Треугольники стали складываться в фигуры.  Сплетения  и
переливы цветов и форм этих треугольников,  кругов,  квадратов,  сложных
фигур бежали со страницы на страницу. Понемногу в ушах Лося начала наиг-
рывать, едва уловимая, тончайшая, пронзительно печальная музыка.
   Он закрыл книгу, прикрыл глаза рукой и долго стоял,  прислонившись  к
книжным полкам, взволнованный и одурманенный никогда еще  не  испытанным
очарованием: - поющая книга.
   - Мстислав Сергеевич, - раскатисто по дому пронесся голос  Гусева,  -
идите ка сюда, скорее.
   Лось вышел в коридор. В конце его, в дверях, стоял  Гусев,  испуганно
улыбаясь:
   - Посмотрите-ка, что у них творится.
   Он ввел Лося в узкую, полутемную комнату, в дальней стене было вдела-
но большое, квадратное, матовое зеркало, перед ним стояло несколько  та-
буретов и кресел.
   - Видите - шарик висит на шнурке, думаю, - золотой, дай сорву, гляди-
те, что получилось.
   Гусев дернул за шарик. Зеркало озарилось, появились уступчатые  очер-
тания огромных домов, окна, сверкающие закатным солнцем,  машущие  ветви
деревьев, глухой гул толпы наполнил темную комнату. По  зеркалу,  сверху
вниз, закрывая очертания города, скользнула крылатая тень. Вдруг  огнен-
ная вспышка озарила экран, резкий треск раздался под полом комнаты,  ту-
манное зеркало погасло.
   - Короткое замыкание, провода перегорели, - сказал Гусев,  -  а  ведь
нам надо бы итти, Мстислав Сергеевич, ночь скоро.

   ЗАКАТ

   Раскинув узкие, туманные крылья, пылающее солнце клонилось к закату.
   Лось и Гусев бежали по тускнеющей, теперь еще более пустынной и дикой
равнине к берегу канала. Солнце быстро уходило за близкий край  поля,  и
кануло. Ослепительно алое сияние разлилось на месте заката. Резкие  лучи
его озарили полнеба, и быстро, быстро покрывались серым пеплом, - гасли.
Небо густо темнело.
   В пепельном закате, низко над Марсом, встала большая, красная звезда.
Она всходила, как гневный глаз. Несколько мгновений темнота была насыще-
на лишь ее мрачными лучами.
   Но уже по всему непроглядному небу начали высыпать  звезды,  сияющие,
зеленоватые созвездия, - ледяные лучи их кололи глаза.  Мрачная  звезда,
восходя, разгоралась.
   Добежав до берега, Лось остановился  и,  указывая  рукой  на  красную
звезду, сказал:
   - Земля.
   Гусев снял картуз, вытер пот со лба. Закинув голову, глядел на плыву-
щую между созвездиями далекую родину. Его лицо было печально  и  поблед-
невшее.

   Так, они долго стояли на белеющем в звездном свету древнем берегу ка-
нала.
   Но вот, из-за темной и резкой черты горизонта появился светлый  серп,
меньше лунного, и стал подниматься над кактусовым  полем.  Длинные  тени
легли от лапчатых растений.
   Гусев локтем толкнул Лося.
   - Позади-то нас, поглядите.
   Позади них над холмистой равниной, над рощами  и  развалинами,  стоял
второй спутник Марса. Круглый, желтоватый диск его, так же меньший луны,
клонился за зубчатые горы. Отблескивали на холмах металлические диски.
   - Ну и ночь, - прошептал Гусев, - как во сне.
   Они осторожно спустились с берега в темные заросли  кактусов.  Из-под
ног шарахнулась чья-то тень. Мохнатый клубок побежал по  лунным  пятнам.
Заскрежетало. Пискнуло -  пронзительно,  нестерпимо  тонко.  Шевелились,
поблескивающие в мертвом свету листья кактусов. Липла  к  лицу  паутина,
упругая, как сеть.
   Вдруг, вкрадчивым, ужасным, раздирающим воем огласилась ночь. Оборва-
ло. Все стихло. Гусев и Лось большими прыжками, содрогаясь от отвращения
и ужаса бежали по полю, перескакивали через ожившие растения.
   Наконец, в свету восходящего серпа блеснула стальная обшивка  аппара-
та. Добежали. Присели, отпыхиваясь.
   - Ну, нет, по ночам в эти паучиные места я не ходок, - сказал  Гусев,
отвинтил люк и полез в аппарат.
   Лось еще медлил. Прислушивался, поглядывал. И вот, он увидел -  между
звезд черным фантастическим силуэтом плыла крылатая тень корабля.

   ЛОСЬ ГЛЯДИТ НА ЗЕМЛЮ

   Тень воздушного корабля исчезла. Лось влез на обшивку аппарата, заку-
рил трубочку и поглядывал на звезды. Тонкий холодок слегка знобил тело.
   Внутри аппарата возился, бормотал Гусев, рассматривал, прятал найден-
ные вещицы. Потом голова его высунулась из люка:
   - Что вы ни говорите, Мстислав Сергеевич, а это все золото, а  камуш-
кам - цены нет. Эти вещи в Петербурге продать -  десять  вагонов  денег.
Вот дуреха-то моя обрадуется.
   Голова скрылась, и вскоре он совсем затих.  Счастливый  был  человек,
Гусев.
   Но Лось спать не мог, - сидел, помаргивал на звезды,  посасывал  тру-
бочку. Чорт знает что такое! Откуда на Марс  могли  попасть  африканские
маски с этим отличительным, третьим глазом в  виде  сот  в  междубровной
впадине? А мозаика? Погибающие в море,  летящие  между  звезд  великаны?
Изображение головы сфинкса на щитах? А знак параболы: - рубиновый шарик,
- земля и кирпичный, - Марс? Знак власти над двумя мирами.  Непостижимо.
А поющая книга? А странный город, появившийся в туманном зеркале? Затем,
- почему весь этот край покинут, заброшен?
   Лось выколотил трубку о каблук и снова набил ее  табаком.  Скорее  бы
настал день. Очевидно, что марсианин-летчик даст знать куда-нибудь в на-
селенный центр. Быть может, их уже и сейчас  разыскивают,  и  проплывший
перед звездами корабль, именно, послан за