мостики. Что  будет
с Аэлитой, с ним, спасутся ли они, погибнут? - он не соображал:  начинал
думать и бросал. Главное, потрясающее будет то, что сейчас он снова уви-
дит "рожденную из света звезд". Лишь заглядеться на худенькое, голубова-
тое лицо, - забыть себя в волнах радости, в находящих волнах радости.
   Стремительно перебежав в облаках пара горбатый мост над пещерным озе-
ром, Лось, как и в прошлый раз, увидел по ту сторону низких колонн  лун-
ную перспективу гор. Он осторожно вышел на площадку,  висящую  над  про-
пастью. Поблескивал тусклым золотом Священный Порог. Было знойно и тихо.
Лосю хотелось с умилением, с нежностью поцеловать рыжий мох, прах, следы
ног на этом последнем прибежище любви.
   Глубоко внизу поднимались бесплодные  острия  гор.  В  густой  синеве
блестели льды. Пронзительная тоска сжало сердце. Вот - пепел костра, вот
примятый мох, где Аэлита пела песню уллы.  Хребтатая  ящерица,  зашипев,
побежала по камням, и застыла, обернув головку.
   Лось подошел к скале, к треугольной дверце, - приоткрыл ее и, нагнув-
шись, вошел в пещеру.
   Освещенная с потолка светильней, спала среди белых подушечек, под бе-
лым покрывалом - Аэлита. Она лежала навзничь, закинув  голый  локоть  за
голову. Худенькое лицо ее  было  печальное  и  кроткое.  Сжатые  ресницы
вздрагивали, - должно быть, она видела сон.
   Лось опустился у ее изголовья и глядел, умиленный и взволнованный, на
подругу счастья и скорби. Какие бы муки он вынес сейчас,  чтобы  никогда
не омрачилось это дивное лицо, чтобы остановить гибель прелести, юности,
невинного дыхания, - она дышала, и прядка волос, лежавшая на щеке,  под-
нималась и опускалась.
   Лось подумал о тех, кто в темноте лабиринта дышит, шуршит и  шипит  в
глубоком колодце, ожидая часа. Он застонал от  страха  и  тоски.  Аэлита
вздохнула, просыпаясь. Ее глаза, на минуту еще бессмысленные, глядели на
Лося. Брови удивленно поднялись. Обеими руками она оперлась о подушки  и
села.
   - Сын неба, - сказала она нежно и тихо, - сын мой, любовь моя...
   Она не прикрыла наготы, лишь краска смущения взошла ей  на  щеки.  Ее
голубоватые плечи, едва развитая грудь, узкие бедра казались  Лосю  рож-
денными из света звезд. Лось продолжал стоять на коленях  у  постели,  -
молчал, потому что слишком велико было страдание - глядеть на возлюблен-
ную. Горьковато-сладкий запах шел на него грозовой темнотой.
   - Я видела тебя во сне, - сказала Аэлита, - ты нес меня на  руках  по
стеклянным лестницам, уносил все выше. Я  слышала  стук  твоего  сердца.
Кровь била в него и сотрясала. Томление охватило меня. Я ждала, -  когда
же ты остановишься, когда кончится томление? Я  хочу  узнать  любовь.  Я
знаю только тяжесть и ужас томления... Ты разбудил меня, - она  замолча-
ла, брови поднялись выше. - Ты глядишь так странно. Ты же не  чужой?  Ты
не враг?
   Она стремительно отодвинулась в дальний край постели. Блеснули ее зу-
бы. Лось тяжело проговорил:
   - Иди ко мне.
   Она затрясла головой. Глаза ее становились дикими.
   - Ты похож на страшного ча.
   Он сейчас же закрыл лицо рукой, весь  сотрясся,  пронизанный  усилием
воли, и оттого невидимое пламя охватило его, как огонь, пожирающий сухой
кус невидимое пламя охватило его, как огонь, пожирающий сухой куст. Гус-
тая и мутная тяжесть отлегла, - в нем
   - Что?
   - Не бойся, любовь моя.
   Она придвинулась и опять прошептала:
   - Я боюсь Хао. Я умру.
   - Нет, нет. Смерть - иное. Я бродил ночью по лабиринту, я  видел  ее.
Но я зову тебя - любовь. Стать одной жизнью, одним  круговоротом,  одним
пламенем. Иначе - смерть, тьма. Мы  исчезнем.  Но  это  -  живой  огонь,
жизнь. Не бойся Хао, сойди...
   Он протянул к ней руки. Аэлита мелко, мелко дрожала, ресницы ее опус-
кались, внимательное личико осунулось. Вдруг, так же  стремительно,  она
поднялась на постели и дунула на светильник.
   Ее пальцы запутались в снежных волосах Лося.
   - Аэлита, Аэлита, - видишь - черный огонь!

   За дверью пещеры раздался шум,  будто  жужжание  множества  пчел.  Ни
Лось, ни Аэлита не слышали его. Воющий шум усиливался. И вот, из пропас-
ти медленно поднялся военный корабль, царапая носом о скалы.
   Корабль повис в уровень с площадкой. На край ее с борта упала  лесен-
ка. По ней сошли Тускуб и отряд солдат в панцырях, в бронзовых шапках.
   Солдаты стали полукругом перед пещерой. Тускуб подошел к  треугольной
дверце и ударил в нее золотым набалдашником трости.
   Лось и Аэлита спали глубоким сном. Тускуб обернулся к солдатам и при-
казал, указывая тростью на пещеру:
   - Возьмите их.

   БЕГСТВО

   Военный корабль кружился некоторое время над скалами Священного Поро-
га, затем - ушел в сторону Азоры, и где-то сел. Только тогда Иха и Гусев
могли спуститься вниз. На истоптанной площадке они увидели  Лося,  -  он
лежал у входа в пещерку, лицом в мох, в луже крови.
   Гусев поднял его на руки, - Лось был без дыхания, глаза и рот - плот-
но сжаты, на груди, на голове - запекшаяся кровь. Аэлиты нигде не  было.
Иха выла, подбирая в пещерке ее вещи. Она не нашла лишь плаща с  капюшо-
ном, - должно быть Аэлиту, мертвую или живую, завернули в  плащ,  увезли
на корабле. Иха завязала в узелочек то, что осталось  от  "рожденной  из
света звезд", Гусев перекинул Лося через плечо, - и  они  пошли  обратно
через мосты над кипящим в тьме озером, по лесенкам, повисшим над  туман-
ной пропастью, - этим путем возвращался, некогда, Магацитл, неся  привя-
занный к прялке полосатый передник девушки Аолов, - весть мира и жизни.
   Наверху Гусев вывел из пещеры лодку, посадил в нее Лося,  завернутого
в простыню, - подтянул кушак, надвинул глубже шлем и сказал сурово:
   - Живым в руки не дамся. Ну уж если доберусь до земли, - мы вернемся.
- Он влез в лодку, разобрал рули. - А вы, ребята, идите домой,  или  еще
куда. Лихом не поминайте. - Он перегнулся через борт и за руку попрощал-
ся с механиком и Ихой. - Тебя с собой не зову, Ихошка,  лечу  на  верную
смерть. Спасибо, милая, за любовь, этого мы,  сыны  неба,  не  забываем,
так-то. Прощай.
   Он прищурился на солнце, кивнул в остатный раз, и взвился  в  синеву.
Долго глядели Иха и мальчик в серой шубке на улетавшего сына  неба.  Они
не заметили, что с юга, из-за  лунных  скал,  поднялась,  перерезая  ему
путь, крылатая точка. Когда он утонул в потоках солнца, Иха ударилась  о
мшистые камни в таком отчаянии, что мальчик испугался, - уж не  покинула
ли так же и она печальную Туму.
   - Иха, Иха, - жалобно повторял он, - хо туа мурра, туа мурра...
   Гусев не сразу заметил пересекавший ему путь военный корабль.  Сверя-
ясь с картой, поглядывая на уплывающие внизу скалы Лизиазиры, держал  он
курс на восток, к кактусовым полям, где был оставлен аппарат.
   Позади него, в лодке, откинувшись, сидело тело Лося, покрытое  бьющей
по ветру, липнущей простыней. Оно было неподвижно и казалось спящим, - в
нем не было уродливой бессмысленности трупа.  Гусев  только  сейчас  по-
чувствовал, как дорог ему товарищ, ближе родного брата.
   Несчастье случилось так: Гусев, Ихошка и механик сидели тогда в пеще-
ре, около лодки, - смеялись. Вдруг, внизу раздались выстрелы.  Затем,  -
дикий вопль. И через минуту из пропасти взлетел, как коршун, военный ко-
рабль, бросив на площадке бесчувственное тело Лося, - и  пошел  кружить,
высматривать.
   Гусев плюнул через борт, - до того опаршивел  ему  марс.  "Только  бы
добраться до аппарата, влить Лосю глоток спирту". Он  потрогал  тело,  -
было оно чуть теплое: - с тех пор, как Гусев поднял его на площадке, - в
нем не было заметно окоченения. "Бог даст - отдышится, - Гусев  по  себе
знал слабое действие марсианских пуль. - Не слишком уж долго длится  об-
морок". В тревоге он обернулся к солнцу, клонящемуся на закат  и  в  это
время увидел падающий с высоты корабль.
   Гусев сейчас же повернул к северу, уклоняясь от встречи.  Повернул  и
корабль, пошел по пятам. Время от времени на нем  появлялись  желтоватые
дымки выстрелов. Тогда Гусев стал набирать высоту, рассчитывая при спус-
ке удвоить скорость и уйти от преследователя.
   Свистал в ушах ледяной ветер, слезы  застилали  глаза,  замерзали  на
ресницах. Стая неряшливо махающих крыльями, омерзительных  ихи  кинулась
было на лодку, но промахнулась и отстала. Гусев давно уже  потерял  нап-
равление. Кровь била в виски, разреженный воздух хлестал ледяными  бича-
ми. Тогда полным ходом мотора Гусев пошел вниз. Корабль отстал и скрылся
за горизонтом.
   Теперь внизу расстилалась, куда только хватит глаз, меднокрасная пус-
тыня. Ни деревца, ни жизни кругом. Одна только тень от лодки  летела  по
плоским холмам, по волнам песка, по трещинам поблескивающей, как стекло,
каменистой почвы. Кое-где на холмах бросали унылую тень развалины жилищ.
Повсюду бороздили эту пустыню высохшие русла каналов.
   Солнце клонилось ниже к  ровному  краю  песков,  разливалось  медное,
тоскливое сияние заката, а Гусев все видел  внизу  волны  песка,  холмы,
развалины засыпаемой прахом умирающей тумы.
   Быстро настала ночь. Гусев опустился и сел на песчаной равнине. Вылез
из лодки, отогнул на лице Лося простыню, приподнял  его  веки,  прижался
ухом к сердцу, - Лось сидел не живой и не мертвый. У него на мизинце Гу-
сев заметил колечко и висящий на цепочке открытый флакончик.
   - Эх, пустыня, - сказал Гусев отходя от лодки. Ледяные звезды загора-
лись в необъятно-высоком, черном небе. Пески казались серыми от их  све-
та. Было так тихо, что слышался шорох  песка,  осыпающегося  в  глубоком
следу ноги. Мучила жажда. Находила тоска. - Эх, пустыня! - Гусев вернул-
ся к лодке, сел к рулям. Куда лететь? Рисунок звезд - дикий  и  незнако-
мый.
   Гусев включил мотор, но винт, лениво покрутившись, остановился. Мотор
не работал, - коробка со взрывчатым порошком была пуста.
   - Ну, ладно, - негромко проговорил Гусев. Опять вылез из лодки, засу-
нул дубину сзади, за пояс, вытащил Лося, - идем, Мстислав  Сергеевич,  -
положил его на плечо и пошел, увязая по щиколотку. Шел долго.  Дошел  до
холма, положил Лося на занесенные песком ступени какой-то лестницы,  ог-
лянулся на одинокую, в звездном свету, колонну на  верху  холма,  и  лег
ничком. Смертельная усталость, как отлив, зашумела в крови.
   Он не знал, - долго ли так пролежал без движения. Песок холодел, сты-
ла кровь. Тогда Гусев сел, - в тоске поднял голову. Невысоко над  пусты-
ней стояла красноватая, мрачная звезда. Она была, как глаза большой пти-
цы. Гусев глядел на нее, разинув рот? - Земля! - Схватил в охапку Лося и
побежал в сторону звезды. Он знал теперь, в какой стороне лежит аппарат.

   Со свистом дыша, обливаясь потом, Гусев переносился огромными прыжка-
ми через канавы, вскрикивал от ярости, спотыкаясь о камни, бежал, бежал,
- и плыл за ним близкий, темный горизонт пустыни.  Несколько  раз  Гусев
ложился, зарываясь лицом в холодный песок, чтобы  освежить  хоть  парами
влаги запекшийся рот. Подхватывал товарища и шел, поглядывая на  красно-
ватые лучи земли. - Огромная его тень одиноко  моталась  среди  мирового
кладбища.
   Взошла острым серпом ущербая Олла. В  середине  ночи  взошла  круглая
Литха, - свет ее был кроток и серебрист, двойные тени легли от волн пес-
ка. Две эти странные луны поплыли, - одна ввысь, другая на ущерб. В све-
ту их померк Талцетл. Вдали поднялись ледяные вершины Лизиазиры.
   Пустыня кончалась. Было близко к рассвету. Гусев вошел  в  кактусовые
поля. Повалил ударом ноги одно из растений и жадно насытился  шевелящим-
ся, водянистым его мясом. Звезды гасли. В лиловом небе проступали  розо-
ватые края облаков. И вот,  Гусев  стал  слышать  будто  удары  железных
вальков, - однообразный металлический стук, отчетливый в тишине утра.
   Гусев скоро понял его значение: - над зарослями кактуса  торчали  три
решетчатые мачты военного корабля, вчерашнего преследователя. Удары нес-
лись оттуда, - это марсиане разрушали аппарат.
   Гусев побежал под прикрытием кактусов и одновременно увидел и корабль
и рядом с ним заржавелый, огромный горб аппарата.  Десятка  два  марсиан
колотили по клепаной его  обшивке  большими  молотками.  Видимо,  работа
только что началась. Гусев положил Лося на песок,  вытащил  из-за  пояса
дубину:
   - Я вас, сукины дети! - не своим голосом завизжал  Гусев,  выскакивая
из-за кактусов, - подбежал к кораблю и ударом дубины раздробил  металли-
ческое крыло, сбил мачту, ударил в борт, как в  бочку.  Из  внутренности
корабля выскочили солдаты. Бросая оружие, горохом посыпались  с  палубы,
побежали врассыпную. Солдаты, разбивавшие аппарат, с тихим воем поползли
по бороздам, скрылись в зарослях. Все поле в минуту опустело, - так  ве-
лик был ужас перед вездесущим, неуязвимым для смерти сыном неба.
   Гусев отвинтил люк, подтащил Лося, и оба сына  неба  скрылись  внутри
яйца. Крышка захлопнулась. Тогда притаившиеся за кактусами марсиане уви-
дели необыкновенное и потрясающее зрелище:
   Огромное, ржавое яйцо, величиною в дом, загрохотало, поднялись из-под
него коричневые облака пыли и дыма. Под страшными ударами задрожала  ту-
ма. С ревом и громовым грохотом гигантское яйцо запрыгало по кактусовому
полю. Повисло в облаках пыли, и, как метеор, - метнулось в  небо,  унося
свирепых Магацитлов на их родину.

   НЕБЫТИЕ

   - Ну, что, Мстислав Сергеевич, - живы?
   Обожгло рот. Жидкий огонь пошел по телу, по жилам,  по  костям.  Лось
раскрыл глаза. Пыльная звездочка горела над ним совсем низко. Небо  было
странное, - желтое, стеганое, как сундук. Что-то стучало, стучало мерны-
ми ударами, дрожала, дрожала пыльная звездочка.
   - Который час?
   - Часы-то остановились, вот горе, - ответил радостный голос.
   - Мы давно летим?
   - Давно, Мстислав Сергеевич.
   - А куда?
   - А к чорту на рога, - ничего не могу разобрать, куда мы залетели.
   Лось опять закрыл глаза, силясь проникнуть в темную  пустоту  памяти,
но пустота поднялась вокруг него чашей, и он снова погрузился в  непрог-
лядный сон.
   Гусев укрыл его потеплее и вернулся к  наблюдательным  трубкам.  Марс
казался теперь меньше чайного блюдечка. Лунными  пятнами  выделялись  на
нем днища высохших морей, мертвые пустыни. Диск тумы, засыпаемой  песка-
ми, все уменьшался, все дальше улетал от него аппарат куда-то в  кромеш-
ную тьму. Изредка кололо глаз лучиком звезды. Но сколько Гусев ни всмат-
ривался - нигде не было видно красной звезды.
   Гусев зевнул, щелкнул зубами, - такая одолевала его скука от  пустого
пространства вселенной. Осмотрел запасы воды, пищи, кислорода, завернул-
ся в одеяло и лег на дрожащий пол рядом с Лосем.
   Прошло неопределенно много времени. Гусев проснулся от  голода.  Лось
лежал с открытыми глазами, - лицо у него было в морщинах,  старое,  щеки
ввалились. Он спросил тихо:
   - Где мы сейчас?
   - Все там же, Мстислав Сергеевич, - впереди пусто, кругом - пустыня.
   - Алексей Иванович, мы были на марсе?
   - Вам, Мстислав Сергеевич, должно быть совсем память отшибло.
   - Да, у меня провал в памяти. Я  вспоминаю,  воспоминания  обрываются
как-то неопределенно. Не могу понять, - что было, а  что  -  мои  сны...
Странные сны, Алексей Иванович... Дайте пить...
   Лось закрыл глаза, и долго спустя спросил дрогнувшим голосом:
   - Она - тоже сон?
   - Кто?
   Лось не ответил, видимо - опять заснул.
   Гусев поглядел через все глазки в небо, - тьма, тьма. Натянул на пле-
чи одеяло и сел, скорчившись. Не было охоты ни думать, ни вспоминать, ни
ожидать. К чему? Усыпительно постукивало, подрагивало железное яйцо, не-
сущееся с головокружительной скоростью в бездонной пустоте.
   Проходило какое-то непомерно долгое,  неземное  время.  Гусев  сидел,
скорчившись, в оцепенелой дремоте. Лось спал. Холодок вечности осаждался
невидимой пылью на сердце, на сознание.
   Страшный вопль разодрал уши.  Гусев  вскочил,  тараща  глаза.  Кричал
Лось, - стоял среди раскиданных одеял, - марлевый бинт сполз ему на  ли-
цо:
   - Она жива!
   Он поднял костлявые руки и кинулся на кожаную стену,  колотя  в  нее,
царапая:
   - Она жива! Выпустите меня... Задыхаюсь... Не могу, не могу!..
   Он долго бился и кричал, и повис, обессиленный, на руках у Гусева.  И
снова - затих, задремал.
   Гусев опять скорчился под одеялом. Угасали, как пепел, желания, коче-
нели чувства. Слух привык к железному пульсу яйца и не  улавливал  более
звуков.  Лось  бормотал  во  сне,  стонал,  иногда  лицо  его  озарялось
счастьем. Гусев глядел на спящего и думал:
   "Хорошо тебе во сне, милый человек. И не надо,  не  просыпайся,  спи,
спи!.. Хоть во сне поживешь. А проснешься - сядешь, вот так-то, на  кор-
точки, под одеялом, - дрожи, как ворон на мерзлом сучке. Ах, ночь, ночь,
конец последний... Ничего-то человеку, оказывается, не надо"...
   Ему не хотелось даже закрывать глаз, - так он и сидел, глядел на  ка-
кой-то поблескивающий гвоздик... Наступало великое безразличие, надвига-
лось небытие.
   Так, пронеслось непомерное пространство времени.

   Послышались странные шорохи, постукивания, прикосновения каких-то тел
снаружи о железную обшивку яйца.
   Гусев открыл глаза. Сознание возвращалось, он стал слушать,  -  каза-
лось - аппарат продвигается среди скоплений камней и щебня. Что-то нава-
лилось, и поползло по стене. Шумело, шуршало. Вот, ударило в другой бок,
- аппарат затрясся. Гусев разбудил Лося. Они поползли  к  наблюдательным
трубкам, и сейчас же оба вскрикнули.
   Кругом, в тьме, расстилались поля сверкающих, как  алмазы,  осколков.
Камни, глыбы, кристаллические грани сияли острыми  лучами.  За  огромной
далью этих алмазных полей в черной ночи висело косматое солнце.
   - Должно быть мы проходим голову кометы, -  шопотом  сказал  Лось.  -
Включите реостаты. Нужно выйти из этих полей, иначе комета увлечет нас к
солнцу.
   Гусев полез к верхнему глазку, Лось стал к реостатам. Удары в обшивку
яйца участились, усилились. Гусев покрикивал сверху: -  "Легче  -  глыба
справа... Давайте полный... Гора, гора летит... Проехали... Ходу,  ходу,
Мстислав Сергеевич".

   ЗЕМЛЯ

   Алмазные поля были следами прохождения блуждавшей в пространствах ко-
меты. Долгое время аппарат, втянутый в ее  тяготение,  пробирался  среди
небесных камней. Скорость его непрестанно увеличивалась, действовали аб-
солютные законы математики, - понемногу направление полета яйца и метео-
ритов изменилось: образовался все расширяющийся угол. Золотистая  туман-
ность, - голова неведомой кометы и ее след - потоки метеоритов -  уноси-
лись по гиперболе - безнадежной кривой, чтобы, обогнув солнце, снова ис-
чезнуть в пространствах. Кривая полета аппарата все более приближалась к
эллипсису.
   Почти неосуществимая надежда возврата на землю пробудила к жизни Лося
и Гусева. Теперь, не отрываясь от глазков, они наблюдали за небом. Аппа-
рат сильно нагревался с одной стороны  солнцем,  -  пришлось  снять  всю
одежду.
   Алмазные поля остались далеко внизу: - казались  искорками,  -  стали
беловатой туманностью и исчезли. И вот, в огромной дали был  найден  Са-
турн, переливающийся радужными кольцами,  окруженный  спутниками.  Яйцо,
притянутое кометой, возвращалось в солнечную систему, откуда  было  выш-
вырнуто центробежной силой марса.
   Одно время тьму прорезывала светящаяся линия. Скоро и она побледнела,
погасла: - это были астероиды, таинственные маленькие  планеты,  бесчис-
ленным роем вьющиеся вокруг солнца. Сила их тяготения еще сильнее  изог-
нула кривую полета яйца. Наконец, в одно из верхних глазков Лось  увидел
странный, ослепительный, узкий серп, - это был Люцифер. Почти  в  то  же
время, Гусев, наблюдавший в другой глазок, страшно засопел и  обернулся,
- потный, красный.
   - Она, ей-богу, она...
   В черной тьме тепло сиял серебристо-синеватый шар. В стороне от  него
и ярче светился шарик, величиной с ягоду смородины. Аппарат мчался  нем-
ного в сторону от них. Тогда Лось решился применить опасное приспособле-
ние - поворот горла аппарата, чтобы отклонить ось взрывов от