Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
Алексей Толстой.
АЭЛИТА. (Закат Марса.)
Роман
СТРАННОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ
В четыре часа дня, в Петербурге, на проспекте Красных Зорь, появилось
странное объявление, - небольшой, серой бумаги листок, прибитый гвозди-
ками к облупленной стене пустынного дома.
Корреспондент американской газеты, Арчибальд Скайльс, проходя мимо,
увидел стоявшую пред объявлением босую, молодую женщину, в ситцевом, оп-
рятном платье, - она читала, шевеля губами. Усталое и милое лицо женщины
не выражало удивления, - глаза были равнодушные, ясные, с сумасшедшин-
кой. Она завела прядь волнистых волос за ухо, подняла с тротуара корзин-
ку с зеленью и пошла через улицу.
Объявление заслуживало большого внимания. Скайльс, любопытствуя, про-
чел его, придвинулся ближе, провел рукой по глазам, перечел еще раз:
- Twenty three, - проговорил он, наконец, что должно было означать:
"Чорт возьми меня с моими костями".
В объявлении стояло:
"Инженер, М. С. Лось, приглашает, желающих лететь с ним 18 августа на
планету Марс, явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера. Ждановс-
кая набережная, дом 11, во дворе".
Это было написано - обыкновенно и просто, обыкновенным чернильным ка-
рандашом. Невольно Скайльс взялся за пульс, - обычный. Взглянул на хро-
нометр: было десять минут пятого, стрелка красненького циферблата пока-
зывала 14 августа.
Со спокойным мужеством Скайльс ожидал всего в этом безумном городе.
Но объявление, приколоченное гвоздиками к облупленной стене, подейство-
вало на него в высшей степени болезненно. Дул ветер по пустынному прос-
пекту Красных Зорь. Окна многоэтажных домов, иные разбитые, иные заколо-
ченные досками, казались нежилыми, - ни одна голова не выглядывала на
улицу. Молодая женщина, поставив корзинку на тротуар, стояла на той сто-
роне улицы и глядела на Скайльса. Милое лицо ее было спокойное и уста-
лое.
У Скайльса задвигались на скулах желваки. Он достал старый конверт и
записал адрес Лося. В это время перед объявлением остановился рослый,
широкоплечий человек, без шапки, по одежде - солдат, в рубахе без пояса,
в обмотках. Руки у него от безделья были засунуты в карманы. Крепкий за-
тылок напрягся, когда он стал читать объявление:
- Вот этот, вот так, замахнулся, - на Марс! - проговорил он с удо-
вольствием и обернул к Скайльсу загорелое, беззаботное лицо. На виске у
него, наискосок, белел шрам. Глаза - ленивые, серо-карие, и так же, как
у той женщины, - с искоСкайльсу загорелое, беззаботное лицо. На виске у
него, наискосок, белел шрам. Глаза - ленивые, серо-карие, и так же, как
у той женщины, - с искоркой. (Скайльс давно уже подметил эту искорку в
русских глазах, и даже поминал о ней в статье: ..."Отсутствие в их гла-
зах определенности, неустойчивость, т
- А вот взять и полететь с ним, очень просто, - опять сказал солдат и
усмехнулся простодушно, и в то же время быстро, с головы до ног, оглядел
Скайльса. Вдруг он прищурился, улыбка сошла с лица. Он внимательно гля-
дел через улицу на босую женщину, все так же неподвижно стоявшую около
корзинки. Кивнув подбородком, он сказал ей:
- Маша, ты что стоишь? (Она быстро мигнула.) Ну, и шла бы домой. (Она
переступила пыльными, небольшими ногами, и видно было, как вздохнула,
нагнула голову.) Иди, иди, я скоро приду.
Женщина подняла корзину и пошла. Солдат сказал:
- В запас я уволился вследствие контузии и ранения. Хожу - вывески
читаю, - скука страшная.
- Вы думаете пойти по этому объявлению? - спросил Скайльс...
- Обязательно пойду.
- Но ведь это - вздор, - лететь в безвоздушном пространстве пятьдесят
миллионов километров...
- Что говорить - далеко.
- Это шарлатанство, или - бред.
- Все может быть.
Скайльс, тоже теперь прищурясь, оглянул солдата, вспыхнул гневно и
пошел по направлению к Неве, - шагал уверенно и широко. В сквере он сел
на скамью, засунул руки в карман, где прямо в кармане, как у старого ку-
рильщика и делового человека, лежал табак, одним движением большого
пальца набил трубку, закурил и вытянул ноги.
Шумели старые липы в сквере. Воздух был влажен и тепел. На куче пес-
ку, один во всем сквере, видимо уже давно, - сидел маленький мальчик в
грязной рубашке - горошком, и без штанов. Ветер поднимал, время от вре-
мени, его светлые и мягкие волосы. В руке он держал конец веревочки, к
другому концу веревочки была привязана за ногу старая, взлохмаченная во-
рона. Она сидела недовольная и сердитая, и, так же, как и мальчик, гля-
дела на Скайльса.
Вдруг, - это было на мгновение, - будто облачко скользнуло по его
сознанию, стало странно, закружилась голова: не во сне ли он все это ви-
дит?.. Мальчик, ворона, пустые дома, пустынные улицы, странные взгляды
прохожих и приколоченное гвоздиками объявление, - кто-то зовет лететь из
этого города в звездную пустыню.
Скайльс глубоко затянулся крепким табаком. Усмехнулся. Развернул план
Петербурга, и, водя по нему концом трубки, отыскал Ждановскую набереж-
ную.
В МАСТЕРСКОЙ ЛОСЯ
Скайльс вошел на плохо мощеный двор, заваленный ржавым железом и бо-
ченкам от цемента. Чахлая трава расла на грудах мусора, между спутанными
клубками проволок, поломанными частями станков. В глубине двора отсвечи-
вали закатом пыльные окна высокого сарая. Небольшая дверца в нем была
приотворена, на пороге сидел на корточках рабочий и размешивал в ведерке
кирпично-красный сурик. На вопрос Скайльса - здесь ли можно видеть инже-
нера Лося, рабочий кивнул во внутрь сарая. Скайльс вошел.
Сарай едва был освещен, - над столом, заваленном чертежами и книгами,
горела электрическая лампочка в жестяном конусе. В глубине сарая возвы-
шались до потолка леса. Здесь же пылал горн, раздуваемый рабочим. Сквозь
балки лесов поблескивала металлическая, с частой клепкой, поверхность
сферического тела. Сквозь раскрытые половинки ворот были видны багровые
полосы заката и клубы туч, поднявшихся с моря.
Рабочий, раздувавший горн, проговорил вполголоса:
- К вам, Мстислав Сергеевич.
Из-за лесов появился среднего роста, крепко сложенный человек. Гус-
тые, шапкой, волосы его были снежно-белые. Лицо - молодое, бритое, с
красивым, большим ртом, с пристальными, светлыми, казалось, летящими
впереди лица немигающими глазами. Он был в холщевой, грязной, раскрытой
на груди, рубахе, в заплатанных штанах, перетянутых веревкой. В руке он
держал запачканный, порванный чертеж. Подходя - он попытался застегнуть
на груди рубашку, на несуществующую пуговицу.
- Вы по объявлению? Хотите лететь? - спросил он глуховатым голосом, и
указал Скайльсу на стул под конусом лампочки, сел напротив у стола,
швырнул чертеж и стал набивать трубку. Это и был инженер, М. С. Лось.
Опустив глаза, он раскуривал трубку, - спичка осветила снизу его
крепкое лицо, две морщины у рта, - горькие складки, широкий вырез нозд-
рей, длинные, темные ресницы. Скайльс остался доволен осмотром. Он
объяснил, что лететь не собирается, но что прочел объявление на проспек-
те Красных Зорь и считает долгом познакомить своих читателей со столь
чрезвычайным и сенсационным проектом междупланетного сообщения. Лось
слушал, не отрывая от него немигающих, светлых глаз.
- Жалко, что вы не хотите со мной лететь, жалко, - он качнул головой,
- люди шарахаются от меня, как от бешеного. Через четыре дня я покидаю
землю, и до сих пор не могу найти спутника. - Он опять зажег спичку,
пустил клуб дыма. - Какие вам нменя, как от
- Наиболее выпуклые черты вашей биографии.
- Это никому не нужно, - сказал Лось, - ничего замечательного. Учился
на медные деньги, с двенадцати лет сам их зарабатываю. Молодость, годы
учения, нищета, работа, служба, за тридцать пять лет - ни одной черты,
любопытной для ваших читателей, ничего замечательного, кроме... - Лось
вытянул нижнюю губу, вдруг насупился, резко обозначились морщины у рта.
- Ну, так - вот... Над этой машиной, - он ткнул трубкой в сторону лесов,
- работаю давно. Постройку начал год тому назад. Все?
- Во сколько, приблизительно, месяцев вы думаете покрыть расстояние
между землей и Марсом? - спросил Скайльс, глядя на кончик карандаша.
- В девять, или десять часов, я думаю, не больше.
Скайльс сказал на это, - ага, - затем покраснел, зашевелились желваки
у него на скулах: - я бы очень был вам признателен, - проговорил он с
вкрадчивой вежливостью, - если бы у вас было доверие ко мне и серьезное
отношение к нашему интервью.
Лось положил локти на стол, закутался дымом, сквозь табачный дым
блеснули его глаза:
- Восемнадцатого августа Марс приблизится к земле на сорок миллионов
километров, - сказал он, - это расстояние я должен пролететь. Из чего
оно складывается? Первое, - высота земной атмосферы - 75 километров.
Второе, - расстояние между планетами в безвоздушном пространстве - 40
миллионов километров. Третье, - высота атмосферы Марса - 65 километров.
Для моего полета важны только эти 135 километров воздуха.
Он поднялся, засунул руки в карманы штанов, голова его тонула в тени,
в дыму, - освещены были только раскрытая грудь и волосатые руки с зака-
танными по локоть рукавами:
- Обычно называют полетом - полет птицы, падающего листа, аэроплана.
Но это не полет, а плавание в воздухе. Чистый полет - это падение, когда
тело двигается под действием толкающей его силы. Пример - ракета. В без-
воздушном пространстве, где нет сопротивления, где ничто не мешает поле-
ту, - ракета будет двигаться со все увеличивающейся скоростью, очевидно,
там я могу достичь скорости света, если не помешают магнитные влияния.
Мой аппарат построен, именно, по принципу ракеты. Я должен буду проле-
теть в атмосфере земли и Марса 135 километров. С подъемом и спуском это
займет полтора часа. Час я кладу на то, чтобы выйти из притяжения земли.
Далее, в безвоздушном пространстве я могу лететь с любою скоростью. Но
есть две опасности: от чрезмерного ускорения могут лопнуть кровесосные
сосуды, и второе - если я с огромной быстротой влечу в атмосферу Марса,
то удар в воздух будет подобен тому, как будто я вонзился в песок. Мгно-
венно аппарат и все, что в нем - превратятся в газ. В междузвездном
пространстве носятся осколки планет, нерожденных, или погибших миров.
Вонзаясь в воздух, они сгорают мгновенно. Воздух - почти непроницаемая
броня. Хотя, на земле, она, однажды, была пробита.
Лось вынул руку из кармана, положил ее, ладонью вверх, на стол, под
лампочкой, и сжал пальцы в кулак:
- В Сибири, среди вечных льдов, я откапывал мамонтов, погибших в тре-
щинах земли. Между зубами у них была трава, они паслись там, где теперь
льды. Я ел их мясо. Они не успели разложиться. Они замерзли в несколько
дней, - их замело снегами. Видимо - отклонение земной оси произошло
мгновенно. Земля столкнулась с огромным небесным телом, либо у нас был
второй спутник, меньший, чем луна. Мы втянули его и он упал, разбил зем-
ную кору, отклонил полюсы. Быть может от этого, именно, удара погиб ма-
терик, лежавший на запад от Африки в Атлантическом океане. Итак, чтобы
не расплавиться, вонзаясь в атмосферу Марса, мне придется сильно затор-
мозить скорость. Поэтому, я кладу на весь перелет в безвоздушном прост-
ранстве - шесть-семь часов. Через несколько лет путешествие на Марс бу-
дет не более сложно, чем перелет из Москвы в Берлин.
Лось отошел от стола и повернул включатель. Под потолком зашипели,
зажглись дуговые фонари. Скайльс увидел на досчатых стенах - чертежи,
диаграммы, карты. Полки с оптическими и измерительными инструмефонари.
Скайльс увидел на досчатых стенах - чертежи, диаграммы, карты. Полки с
оптиче
Лось и Скайльс подошли к лесам, которые окружали металлическое яйцо.
На глаз Скайльс определил, что яйцеобразный аппарат был не менее восьми
с половиной метров высоты и шести метров в поперечнике. Посредине, по
окружности его, шел стальной пояс, пригибающийся книзу, к поверхности
аппарата, как зонт, - это был парашютный тормоз, увеличивающий сопротив-
ление аппарата при падении в воздухе. Под парашютом - расположены три
круглые дверцы - входные люки. Нижняя часть яйца оканчивалась узким гор-
лом. Его окружала двойная, массивной стали, круглая спираль, свернутая в
противоположные стороны, - буфер. Таков был внешний вид междупланетного
дирижабля.
Постукивая карандашом по клепаной обшивке яйца, Лось стал объяснять
подробности. Аппарат был построен из мягкой и тугоплавкой стали, внутри
хорошо укреплен ребрами и легкими фермами. Это был внешний чехол. В нем
помещался второй чехол из шести слоев резины, войлока и кожи. Внутри
этого, второго, кожаного, стеганого яйца находились аппараты наблюдения
и движения, кислородные баки, ящики для поглощения углекислоты, полые
подушки для инструментов и провизии. Для наблюдения поставлены, выходя-
щие за внешнюю оболочку аппарата, особые "глазки", в виде короткой, ме-
таллической трубки, снабженной призматическими стеклами.
Механизм движения помещался в горле, обвитом спиралью. Горло было от-
лито из металла "Обин", чрезвычайно упругого и твердостью превосходящего
астрономическую бронзу. В толще горла были высверлены вертикальные кана-
лы. Каждый из них расширялся наверху в так называемую взрывную камеру. В
каждую камеру проведены искровая свеча от общего магнето и питательная
трубка. Как в цилиндры мотора поступает бензин, точно так же взрывные
камеры питались "Ультралиддитом", тончайшим порошком, необычайной силы
взрывчатым веществом, найденном в 1920 году в лаборатории .....ского за-
вода в Петербурге. Сила "Ультралиддита" превосходила все до сих пор из-
вестное в этой области. Конус взрыва чрезвычайно узок. Чтобы ось конуса
взрыва совпадала с осями вертикальных каналов горла, - поступаемый во
взрывные камеры "Ультралиддит" пропускался сквозь магнитное поле. Таков,
в общих чертах, был принцип движущего механизма: это была ракета. Запас
"Ультралиддита" - на сто часов. Уменьшая, или увеличивая число взрывов в
секунду - можно было регулировать скорость подъема и падения аппарата.
Нижняя его часть значительно тяжелее верхней, поэтому, попадая в сферу
притяжения планеты, аппарат всегда поворачивался к ней горлом.
- На какие средства построен аппарат? - спросил Скайльс.
- Материалы дало правительство. Частью на это пошли мои сбережения.
Лось и Скайльс вернулись к столу. После некоторого молчания Скайльс
спросил неуверенно:
- Вы рассчитываете найти на Марсе живых существ?
- Это я увижу утром, в пятницу, 19 августа.
- Я предлагаю вам десять долларов за строчку путевых впечатлений.
Аванс - шесть фельетонов, по двести строк, чек можете учесть в Сток-
гольме. Согласны?
Лось засмеялся, кивнул головой, - согласен. (Скайльс присел на углу
стола писать чек.)
- Жаль, жаль, что вы не хотите лететь со мной: ведь это, в сущности,
так близко, ближе, чем до Стокгольма.
СПУТНИК
Лось стоял, прислонившись плечом к верее раскрытых ворот. Трубка его
погасла.
За воротами до набережной Ждановки лежал пустырь. Несколько неярких
фонарей отражались в воде. Далеко - смутными и неясными очертаниями воз-
вышались деревья парка. За ними догорал и не мог догореть тусклый, пе-
чальный закат. Длинные тучи, тронутые по краям его светом, будто остро-
ва, лежали в зеленых водах неба. Над ними синело, темнело небо. Нес-
колько звезд зажглось на нем. Было тихо, - по старому на старой земле.
Издалека дошел звук гудящего парохода. Серой тенью пробежала крыса по
пустырю.
Рабочий, Кузьмин, давеча мешавший в ведерке сурик, тоже стал в воро-
тах, бросил огонек папироски в темноту:
- Трудно с землей расставаться, - сказал он негромко. - С домом и то
трудно расставаться. Из деревни, бывало, идешь на железную дорогу, - раз
десять оглянешься. Дом, - хижина, соломой крыта, а - свое, прижилое мес-
то. Землю покидать - пустыня.
- Вскипел чайник, - сказал Хохлов, другой рабочий, - иди, Кузьмин,
чай пить.
Кузьмин сказал: - так-то, - со вздохом, и пошел к горну. Хохлов - су-
ровый человек, и Кузьмин сели у горна на ящики, и пили чай, осторожно
ломали хлеб, отдирали с костей вяленую рыбу, жевали не спеша. Кузьмин,
сощурившись, мотнув редкой бородкой, сказал в полголоса:
- Жалко мне его. Таких людей сейчас почти что и нет.
- А ты погоди его отпевать.
- Мне один летчик рассказывал: поднялся он на восемь верст, - летом,
заметь, - и масло, все-таки, замерзло у него в аппарате, - такой холод.
А - выше лететь? А там - холод. Тьма.
- А я говорю - погоди еще отпевать, - повторил Хохлов мрачно.
- Лететь с ним никто не хочет, не верят. Объявление другую неделю ви-
сит напрасно.
- А я верю, - сказал Хохлов.
- Долетит?
- Вот, то-то, что - долетит. Вот, в Европе они тогда взовьются.
- Кто взовьется?
- Как, кто взовьется? Враги наши взовьются. На, теперь, выкуси, -
Марс-то чей? - русский.
- Да, это бы здорово.
Кузьмин пододвинулся на ящике. Подошел Лось, сел, взял кружку с дымя-
щимся чаем:
- Хохлов, не согласитесь лететь со мной?
- Нет, Мстислав Сергеевич, - важно ответил Хохлов, - не соглашусь,
боюсь.
Лось усмехнулся, хлебнул кипяточку, покосился на Кузьмина:
- А вы, милый друг?
- Мстислав Сергеевич, да я бы с радостью полетел, - жена у меня
больная, не ест ничего. Съест крошку, - все долой. Так жалко, так жал-
ко...
- Да, видимо - придется лететь одному, - сказал Лось, поставив пустую
кружку, вытер губы ладонью, - охотников покинуть землю - маловато. Он
опять усмехнулся, качнул головой. Вчера - барышня приходила по объявле-
нию: "Хорошо, говорит, я с вами лечу, мне 19 лет, пою, танцую, играю на
гитаре, в Европе жить не хочу, - революции мне надоели. Визы на выезд не
нужно?". Что у этой барышни было в голове - не пойму до сих пор. Кончил-
ся наш разговор, - села барышня и заплакала: - "Вы меня обманули, я
рассчитывала, что лететь нужно гораздо ближе". Потом, молодой человек
явился, - говорит басом, руки потные: "Вы, говорит, считаете меня за
идиота, лететь на Марс невозможно, на каком основании вывешиваете подоб-
ные объявления?". Насилу его успокоил.
Лось оперся локтями о колени и глядел на угли. Лицо его в эту минуту
казалось утомленным, лоб сморщился. Видимо, он весь отдыхал от дли-
тельного напряжения воли. Кузьмин ушел с чайником за водой. Хохлов каш-
лянул, сказал:
- Мстислав Сергеевич, самому-то вам, разве, не страшно?
Лось перевел на него глаза, согретые жаром углей:
- Нет, мне не страшно. Я уверен, что опущусь удачно. А если неудача,
удар будет мгновенный и безболезненный. Страшно другое. Представьте так,
- мои расчеты окажутся неверны, я не попаду в притяжение Марса: - прос-
кочу мимо. Запас топлива, кислорода, еды - мне хватит надолго. И вот -
лечу во тьме. Впереди горит звезда. Через тысячу лет мой окоченелый труп
влетит в ее огненные океаны. Но эти тысячу лет - мой летящий во тьме
труп! Но эти долгие дни, покуда я еще жив, - а я буду жить только в
проклятой коробке, - долгие дни безнадежного отчаяния - один во всей
вселенной. Не смерть страшна, но одиночество. Не будет даже надежды, что
Бог спасет мою душу. Я - заживо в аду. Ведь ад и есть мое безнадежное
одиночество, распростертое в вечной тьме. Это - действительно страшно.
Очень мне не хочется лететь одному.
Лось прищурился на угли. Рот его упрямо сжался. В воротах показался
Кузьмин, позвал оттуда в полголоса:
- Мстислав Сергеевич, к вам.
- Кто? - Лось быстро поднялся.
- Солдат какой-то вас спрашивает.
В сарай, вслед за Кузьминым, вошел давешний солдат, читавший объявле-
ние на проспекте Красных Зорь. Коротко кивнул Лосю, оглянулся на леса,
подошел к столу:
- Попутчика надо вам?
Лось пододвинул ему стул, сел напротив