Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Райт Ричард. Черный -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  -
. - Поехали, черномазый, а то я опоздаю. - Белый был заинтригован и явно радовался возможности поиздеваться. - Это вам обойдется в двадцать пять центов, мистер белый. Всего четверть доллара, ну что вам стоит, - нудил Шорти. Белый молчал. Шорти нажал на кнопку, и лифт пошел вверх, но остановился метрах в полутора от этажа, где работал белый. - Все, мистер белый, дальше не идет, придется вам дать мне четвертак. - В голосе Шорти слышалось рыдание. - А что ты за это сделаешь? - спросил белый, все еще не глядя на Шорти. - Что угодно сделаю, - пропел негр. - Что, например? Шорти хихикнул, нагнулся и выставил свой толстый зад. - Можете за четвертак дать мне по этому месту коленкой, - пропел он, хитро щурясь. Белый тихо рассмеялся, позвенел в кармане монетами, вынул одну и бросил на пол. Шорти нагнулся ее поднять, а белый оскалился и со всей силы пнул его ногой. Шорти разразился не то воем, не то смехом, который отозвался далеко в шахте лифта. - А теперь, черная образина, открывай дверь, - процедил белый, криво усмехаясь. - Сейчас, сэр, сию минуту открою, - пропел Шорти, быстро поднял монету и сунул в рот. - Вот Шорти свое и получил, - ликовал он. Он открыл дверь лифта, белый вышел и, обернувшись, сказал: - А ты ничего парень, Шорти, сукин ты сын. - Это нам известно! - взвизгнул Шорти, и им снова овладел приступ дикого смеха. Я наблюдал эту сцену в разных вариациях десятки раз и не испытывал ни злобы, ни ненависти - только гадливое отвращение. Как-то я спросил его: - Скажи мне, ради бога, как ты можешь? - Мне нужен был четвертак, и я его получил, - объяснил он мне, как маленькому, и в голосе его была гордость. - Разве деньгами заплатишь за унижение? - Слушай, черномазый, - ответил он, - задница у меня крепкая, а четвертаки на земле не валяются. Больше я с ним об этом не заговаривал. Работали здесь и другие негры: старик по имени Эдисон, его сын Джон, ночной сторож Дэйв. В перерыв, если меня никуда не посылали, я шел в комнатушку у входа, где собирались все негры. Здесь, в этом тесном закутке, мы жевали свои завтраки и обсуждали, как белые относятся к неграм. О чем бы мы ни говорили, разговор неизменно сводился к этому. Мы все их ненавидели, но стоило белому заглянуть в комнатушку, как на наших лицах появлялись тихие, покорные улыбки. Мир белых казался нам особым, высшим миром, мы повторяли и обсуждали между собой, что они говорят во время работы, как они выглядят, как одеваются, кто в каком настроении, кто кого обошел по службе, кого уволили, кого наняли. Но ни разу ни один из нас не сказал в открытую, что мы-то занимаем здесь низшее положение. Мы говорили лишь о мелочах, которые и составляли суть нашей жизни. Но за словами, которые мы произносили, пряталась смутная угроза. Белые провели черту и запретили нам ее переступать, и мы эту черту не переступали, иначе у нас отняли бы кусок хлеба. Но в тех границах, которые нам отвели, мы тоже прочертили свою черту, утверждавшую наше право на этот кусок хлеба, каких бы унижений и оскорблений он нам ни стоил. Если белый лишал нас работы или гражданских прав, мы покорно склоняли головы перед его властью. Но если он пытался отнять у нас цент, могла пролиться кровь. Поэтому наша повседневная жизнь вращалось в кругу ничтожных забот, и любое покушение на наши мелкие права воспринималось как покушение на жизнь. Мы сердились, как дети, быстро забывая одну обиду и всей душой отдаваясь другой. - Знаешь, что сказал мне сегодня утром эта сволочь Один! - начнет, бывало, Джон, жуя сочную котлету. - Что? - спросит Шорти. - Приношу ему сдачу за газ, а он говорит: "Положи вот в этот карман, у меня руки грязные". А я положил деньги на скамейку, что я ему, раб? Пусть кладет свои деньги себе в карман сам, а я скорее сдохну. - Так с ними и надо, - скажет Шорти. - Белые ни черта не соображают, - скажет старик Эдисон. - Им только дай волю, - заметил ночной сторож Дэйв (он уже поспал после ночного дежурства и сейчас собирается на очередное свидание). - А меня Фолк послал отнести костюм в чистку и не дал ни цента. Обещал в получку, - подключусь я. - Ну и пахал, - скажет Джон. - Обещанного три года ждут, - добавит Шорти. - Все равно надо им услужать, - скажет старик Эдисон, - а то ведь никакой жизни не будет. - На днях подамся на Север, - вздохнет Шорти. Мы дружно засмеемся, зная, что никуда Шорти не уедет, потому что слишком любит поесть и без здешних белых ему придется туго. - Что ты будешь делать на Севере? - спрошу я Шорти. - Буду выдавать себя за китайца. И мы снова расхохочемся. Перерыв кончится, мы разойдемся по своим местам, и на наших лицах не будет и тени оживления, которое мы только что испытывали. Однажды я понес в один из универмагов очки. Покупателей в отделе не было, за прилавком стоял белый и как-то странно смотрел на меня. Судя по внешности, он был янки - с кирпичным румянцем, высокий и крепкий, - не то что тощие долговязые южане. - Пожалуйста, сэр, распишитесь вот здесь, - обратился я к нему, протягивая учетную книгу и очки. Он взял их, продолжая смотреть на меня. - Знаешь, парень, я ведь с Севера, - проговорил он. Я весь сжался. Что это, ловушка? Он коснулся запретной темы, и я решил выждать и понять, чего он хочет. Белые на Юге никогда не говорили с неграми о белых американках, ку-клукс-клане, о Франции и о том, как живется неграм, о Джеке Джонсоне, о севере Соединенных Штатов, о Гражданской войне, Аврааме Линкольне, У.С.Гранте и генерале Шермане, о католиках, папе римском и евреях, о республиканской партии, рабстве и социальном равенстве, о коммунизме, социализме, о 13, 14 и 15-й поправках к Конституции, а также о других предметах, требовавших от негров знаний и мужества. Зато поощрялись такие темы, как секс и религия. Я молчал и не поднимал глаз на продавца. Его слова извлекли из потаенных глубин тему отношений между неграми и белыми, и я чувствовал, что стою на краю пропасти. - Не бойся, - продолжал он. - Я просто хочу задать тебе один вопрос. - Слушаю, сэр, - ответил я вежливо, ничего не выражающим голосом. - Ты голодаешь? - тихо спросил он. Я смотрел на него, широко раскрыв глаза. Его вопрос перевернул мне душу, но ответить ему я не мог, не мог я признаться ему, что голодаю и коплю деньги, чтобы уехать на Север. Я не доверял ему. Но лицо мое не изменило своего привычного выражения. - Нет, сэр, что вы, - ответил я, выдавив из себя улыбку. Да, я голодал, и он знал это, но он был белый, и мне казалось, что признаться ему в этом позорно. - По твоему лицу и глазам видно, что ты хочешь есть, - продолжал он. - Я ем вволю, - солгал я. - Тогда почему же ты такой худой? - Наверное, от природы, - солгал я. - Ты просто боишься. - Нет, сэр, - снова солгал я. Я не мог смотреть на него. Отойти бы от прилавка, но ведь он белый, а я слишком хорошо знал, что, когда белый с тобой говорит, нельзя просто так взять и уйти от него. И я стоял, глядя в сторону. Он сунул руку в карман и вытащил долларовую бумажку. - Вот, возьми и купи себе поесть. - Не надо, сэр, - сказал я. - Что за чепуха, - сказал он, - тебе стыдно взять деньги? Какие глупости! Бери доллар и поешь. С каждым его словом мне было все труднее взять доллар. Деньги были мне так нужны, но я не мог даже поднять глаза. Я хотел сказать что-нибудь, но язык точно прилип к гортани. Хоть бы этот янки отпустил меня! Я боялся его. - Что же ты молчишь? - сказал он. Вокруг нас высились горы товаров, белые покупатели и покупательницы ходили от прилавка к прилавку. Было лето, и на потолке крутился огромный электрический вентилятор. Я ждал, когда же белый наконец даст знак, что я могу идти. - Ничего не понимаю, - прошептал он. - Сколько классов ты кончил? - Девять, но, по существу, восемь, - ответил я. - Дело в том, что на уроках в девятом классе мы по большей части повторяли то, что прошли в восьмом. Наступило молчание. Он не требовал от меня столь пространного объяснения, но я хотел заполнить словами пропасть, которая так откровенно зияла между нами, я говорил, чтобы вернуть наш фантастический разговор в привычное для южан русло. На самом-то деле разговор был совсем не фантастический - меня расспрашивали о моей жизни, но эти вопросы всколыхнули все мои тайные страхи. Белый янки и не подозревал, сколь опасны его слова. Иногда человеку бывает нелегко высказать что-то глубокое, ему самому неясное, ускользающее; но негру трудно говорить о вещах самых простых, ибо от них зависит его судьба. Например, человеку хочется выразить, почему его так привлекают звезды, но, когда он думает только о том, как бы заработать на кусок хлеба, этот кусок хлеба становится столь же важным, как и звезды. К прилавку подошел еще один белый, и я вздохнул с облегчением. - Так берешь доллар? - спросил янки. - Нет, сэр, - прошептал я. - Бог с тобой, не хочешь - не надо. Он расписался в книге, убрал очки. Я положил книгу в сумку и направился к выходу, дрожа оттого, что белый знает, как я голодаю. С тех пор я старался с ним не встречаться. Когда я видел его, мне почему-то казалось, что он - мой враг, так как он знал, что я чувствую, а я мог считать себя в безопасности на Юге только при том условии, что мои чувства неведомы белым. Однажды летним утром я стоял у раковины в углу и мыл очки, только что отполированные линзы, пол под ногами дрожал от работающих станков. Возле каждого стоял, согнувшись, белый. В окно слева светило солнце, мастика в его лучах казалась кроваво-красной, и в этой яркости было что-то тревожное, зловещее. Приближался полдень, и я уже мечтал, как буду есть бутерброды с котлетой и пакетик орехов - мои обычный обед. День этот ничем не отличался от всех других дней, которые я провел здесь, моя линзы, бегая по поручениям. Я был в ладу с этим миром - насколько может быть с ним в ладу черный парнишка, живущий на Юге среди белых. Возможно, именно потому, что день этот ничем не выделялся в череде других таких же дней, он и сделался особенным, а может быть, белые, работавшие на станках, обалдели от тупой, однообразной работы и решили развлечься. Вдруг я услыхал шаги за спиной и обернулся. Рядом со мной стоял мистер Один - мастер, которому я непосредственно подчинялся. Он, улыбаясь, смотрел, как я стираю с линз наждачную пыль. - Как делишки? - спросил он. - Отлично, сэр! - ответил я с напускной веселостью, быстро войдя в роль "славного парнишки-негра, такого добродушного и открытого с белыми", - эту роль я теперь играл с легкостью; правда, в душе я забеспокоился, что допустил оплошность и сейчас мне достанется. Он все стоял и не говорил ни слова. Что ему надо? Обычно он так себя не вел; я хотел взглянуть на него, но боялся. - Слушай, Ричард, как по-твоему, я тебе друг? - спросил он. Вопрос таил столько опасности, что сразу на него ответить было нельзя. Я почти не знал мистера Олина и относился к нему, как относятся все негры на Юге к белым. Он приказывал, я отвечал: "Да, сэр" - и исполнял приказание. А сейчас он ни с того ни с сего задает такой вопрос! Мне было отлично известно, что белые считают себя друзьями негров. Ища ответа, который бы ничего не значил, я улыбнулся. - Ну так как, друг я тебе или нет? - настаивал он. - Мне кажется, - ответил я, приближаясь к краю рва, разделявшего нас, - я надеюсь, что друг. - Ну, конечно, я тебе друг, - сказал он с чувством. Я продолжал тереть линзу, недоумевая, куда же он гнет. Во мне шевельнулось дурное предчувствие. - Я хочу тебе кое-что сказать. - Да, сэр, - ответил я. - Мы не хотим, чтобы ты попал в беду, - начал он. - Ты хороший парень и всем нам по душе. - Да, сэр, - сказал я. - А что случилось? - Будет несправедливо, если ты попадешь в беду, - продолжал он. - Я что-нибудь не так сделал и кто-то мной недоволен? - спросил я, лихорадочно пытаясь припомнить все свои прошлые поступки и посмотреть на них глазами наших белых южан. - Все может быть, - сказал он и многозначительно умолк. Потом закурил. - Ты Гаррисона знаешь? Гаррисон был парнишка-негр моих лет, работал он через дорогу, и конкурирующей оптической мастерской. Мы с ним здоровались, иной раз остановимся на минуту поболтать, но ссориться - такого у нас сроду не было. - Да, сэр, знаю. - Так вот, остерегайся его, - сказал мистер Олин. - У него на тебя зуб. - На меня? Почему? - Прямо трясется, когда твое имя слышит. Что ты ему сделал? Я забыл про линзы и не отрывал глаз от мистера Олина, стараясь его понять. Неужели это правда? Я не верил ни Олину, ни Гаррисону. Негры на Юге, имевшие работу, обычно были преданы своим белым хозяевам, понимая, что преданность - лучшее средство сохранить работу. Может быть, Гаррисон боится, что я мечу на его место? Кто мне друг - белый или негр? - Ничего я ему не делал, - сказал я. - Все равно остерегайся этого черномазого, - сказал мистер Один тихо и доверительно. - Недавно я вышел купить кока-колы, гляжу - у подъезда Гаррисон поджидает тебя с ножом. Спросил меня, когда ты спустишься. Я, говорит, с ним разделаюсь. Ты вроде как-то нехорошо обозвал его? Смотри, нам здесь не нужны драки и кровь. Я все еще не верил белому, но подумал, что, может, Гаррисон действительно обиделся на меня за что-то. - Надо мне с ним поговорить, - подумал я вслух. - Нет, лучше не надо, - сказал мистер Олин. - Давай кто-нибудь из нас, белых, с ним поговорит. - Да с чего все началось? - спросил я, веря и не веря. - Просто он сказал мне, что проучит тебя, и уже наточил нож. Но ты не волнуйся, предоставь все мне. Мистер Олин похлопал меня по плечу и пошел к своему станку. Я всегда уважал его, он был мастер - большое начальство, он мог приказать мне все что угодно. Зачем бы ему шутить со мной? Белые редко шутят с неграми. Значит, то, что он сказал, правда. Я расстроился. Мы, негры, работали с утра до ночи за несколько жалких грошей и потому были злые и всюду видели подвох. Может, Гаррисону и в самом деле что-то взбрело в его сумасшедшую башку. Есть я уже больше не хотел. Надо что-то делать. Белый нарушил лад между мной и миром, которого я добивался с таким трудом, пока он не восстановится, я не буду чувствовать себя в безопасности. Да, я пойду к Гаррисону и открыто спрошу, в чем дело, что я такого сказал, почему он обиделся. Гаррисон, как и я, черный; не буду обращать внимания на предостережение белого и поговорю напрямик с парнем того же цвета кожи, что у меня. В обед я перешел улицу, вошел в подъезд и разыскал Гаррисона - он сидел на ящике в подвале, ел бутерброд и читал дешевый журнал. При виде меня он сунул руку в карман, блеснул его холодный, настороженный взгляд. - Слушай, Гаррисон, что происходит? - спросил я, остановившись на всякий случай поодаль. Он посмотрел на меня долгим взглядом, но не ответил. - Я же тебе ничего не сделал, - продолжал я. - И я тебе ничего, - пробормотал он, не сводя с меня глаз. - Я никого не трогаю. - Но мистер Олин говорит, ты был утром возле мастерской, искал меня, и у тебя был нож. - Да нет, - ответил он, и в голосе его послышалось облегчение. - Я вообще сегодня не подходил к вашей мастерской. Теперь он не смотрел на меня. - Зачем же мистер Олин наговорил мне все это? Я на тебя не злюсь. - Я думал, что ты хочешь пырнуть меня ножом, - стал объяснять Гаррисон. - Мистер Олин пришел к нам утром и говорит, что ты собираешься убить меня, как увидишь, так и убьешь. Дескать, я тебя смертельно обидел. Только я ничего плохого про тебя не говорил. - Он встал, все еще не глядя на меня. - И я про тебя ничего не говорил. Наконец он взглянул на меня, и мне стало легче. Мы, два черных парня, работавшие за десять долларов в неделю, стояли друг против друга и думали, зачем было белому морочить нас, спрашивали себя, можем ли мы верить друг другу. - Ну зачем все-таки мистер Олин сказал, что ты приготовил нож? - спросил я. Гаррисон опустил голову и положил бутерброд на ящик. - Я... я... - он вытащил из кармана длинную блестящую финку, она уже была открыта. - Я ждал, что будешь делать ты... Ноги у меня стали ватные, я прислонился к стене, не сводя глаз со стального лезвия. - Ты хотел меня зарезать? - спросил я. - Не ждать же, пока ты зарежешь меня. Мне моя жизнь дорога. - Ты за что-то на меня злишься? - спросил я. - С чего ты взял, ни на кого я не злюсь, - смущенно пробормотал Гаррисон. Я почувствовал, что был на волосок от смерти. Стоило мне подойти поближе к Гаррисону, и он подумал бы, что я собираюсь его убить, и всадил бы в меня нож. Но эка важность - один негр убил другого! - Слушай, - сказал я. - Не верь ты этому Олину. - Теперь-то я понял, - ответил Гаррисон. - Он хочет стравить нас. - Хочет, чтобы мы просто так, за здорово живешь убили друг друга. - Зачем это ему? - спросил Гаррисон. Я покачал головой. Гаррисон сел, все еще поигрывая ножом. Я засомневался. Может, он и вправду злится? Может, ждет, когда я отвернусь, и всадит мне нож в спину? Вот мука-то! - Белым забава смотреть, как негры дерутся, - сказал я, выжимая из себя улыбку. - Но ты же мог меня убить, - сказал Гаррисон. - Для белых мы вроде собак, - сказал я. - Я и не думал тебя убивать, - сказал Гаррисон. - И я не думал убивать тебя, - сказал я. Так мы разговаривали, стоя на безопасном расстоянии друг от друга, и в конце концов решили никому не говорить о нашей встрече. Пусть мистер Олин не знает, что нам известно, что он хотел втравить нас в драку. Даже если он на этом не успокоится, мы не будем обращать на его слова внимания. В час дня, когда я вернулся на фабрику, мистер Один поджидал меня. Вид у него был важный, лицо озабоченное. - Видел Гаррисона? - спросил он. - Нет, сэр, - солгал я. - Смотри, он подкарауливает тебя с ножом. Меня душила ненависть, но я и бровью не повел. - Ты нож купил? - спросил он. - Нет, сэр, - ответил я. - Хочешь, возьми мой, - сказал он. - Тебе придется защищаться. - Не надо, сэр. Я не боюсь. - Какой же ты дурак, черномазый, - прошипел он. - Я-то думал, у тебя есть хоть капля соображения! А ты ждешь, пока тот черномазый выпустит тебе кишки. Он-то взял у своего хозяина нож, чтобы пырнуть тебя! Бери мой нож, балда, и кончай валять дурака! Я боялся взглянуть на него; если бы я взглянул ему в глаза, мне пришлось бы сказать ему, чтобы он оставил меня в покое, что я понял его замысел, что никакой он мне не друг и, если меня зарежут, он просто посмеется. Но ничего этого я ему не сказал. Он был мастер и мог выгнать меня, если я ему не угожу. Он положил открытый нож на табуретку. Нож был совсем рядом, и я почувствовал непреодолимое желание схватить его и вонзить Олину в грудь. Но я этого не сделал. Я просто взял нож и положил себе в карман. - Ну вот, так-то лучше, - сказал он. Пока я работал, мистер Олин наблюдал за мной, стоя у своего станка. Когда я проходил мимо, уходя с работы, он меня окликнул. - Слушай парень, - начал он, - мы велели этому черномазому Гаррисону держаться отсюда подальше и не приставать к тебе, понял? Но когда ты пойдешь домой, я не смогу тебя защитить. Ес

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору