Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Райт Ричард. Черный -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  -
сь, как две капли воды похожие один на другой: утром, до свету, я бежал на работу, колол дрова, таскал уголь, мел полы, потом школа, потом тоска. Учебный год кончался. Меня назначили произносить прощальную речь на выпускной церемонии и велели ее написать. Как-то утром директор вызвал меня к себе в кабинет. - Так, Ричард Райт, вот и твоя речь, - сказал он с грубоватым добродушием и пододвинул ко мне аккуратно сложенную пачку исписанных листков. - Какая речь? - спросил я, беря в руки пачку. - Которую ты будешь читать на выпускном вечере. - Как, господин директор, я ведь уже ее написал, - удивился я. Он снисходительно усмехнулся. - Ты же понимаешь, Ричард, в этот вечер тебя будут слушать не только цветные, но и белые. Разве сам ты найдешь, что им сказать? Ты еще не знаешь жизни... Я вспыхнул. - Я невежествен, господин директор, мне это прекрасно известно, - сказал я. - Но ведь люди придут слушать учеников, и я не буду читать речь, которую написали вы. Он откинулся на спинку стула и удивленно посмотрел на меня. - Н-да, таких, как ты, у нас в школе еще не было, - сказал он. - Ты всегда все делаешь по-своему. Как тебе это удается, право, не знаю. Но на сей раз послушай меня, возьми эту речь и прочти ее. Я ведь добра тебе желаю. Нельзя же в такой торжественный день выйти перед белыми и молоть чепуху. - Он помолчал и добавил со значением: - Будет главный инспектор школ, тебе дается возможность произвести на него благоприятное впечатление. Ты еще на свет не родился, а я уже был директором. Сколько учеников мы выпустили, и никто не погнушался прочесть речь, которую я для них сочинил. На карту были поставлены мои принципы, надо немедленно решаться. Я хотел получить аттестат об окончании школы, но не хотел читать на торжественной церемонии чужую речь. - Господин директор, я буду читать свою речь, - сказал я. Он рассердился. - Ты просто молокосос и глупец, - сказал он, вертя в руках карандаш и в упор глядя на меня. - А если мы не дадим тебе аттестата? - Но я же сдал экзамены, - сказал я. - Послушайте, молодой человек, это я решаю, кто получит аттестат, а кто нет! - взорвался он. От изумления я даже вздрогнул. Я проучился в этой школе два года и, оказывается, представления не имел о том, что за человек наш директор, я просто никогда о нем не думал. - Ну что же, не получу аттестата - и не надо, - отрезал я и пошел к двери. - Подожди, - позвал он. - Иди-ка сюда. - Я повернулся и встал перед ним. На его лице играла легкая высокомерная усмешка. - Как удачно, что я поговорил с тобой, - сказал он. - Я ведь всерьез думал рекомендовать тебя на место учителя. А теперь вижу - ты нам не подходишь. Он искушал меня, дразнил приманкой, которой затягивали в ловушку молодых негров, заставляя поддерживать порядки Юга. - Господин директор, пусть мне никогда больше не выпадет возможности учиться, - сказал я. - Но я хочу поступать честно. - Как это понять? - Денег у меня нет, мне все равно придется работать. И поэтому проку от вашего аттестата мне будет в жизни не много. Я не жалуюсь, я знаю, это не ваша вина. Но на то, что вы мне предлагаете, я не согласен. - Ты с кем-нибудь советовался? - спросил он меня. - Нет, а что? - Это правда? - Господин директор, я вообще о таком впервые слышу, - ответил я в изумлении. - И ты не говорил ни с кем из белых? - Ну что вы, сэр! - Я просто так спрашиваю, - сказал он. Изумление мое перешло все границы - директор боится за свое место! Я улыбнулся. - Господин директор, вы не так меня поняли. - Ты просто вздорный глупец, - сказал он, вновь обретя уверенность. - Витаешь где-то в облаках, спустись на землю. Погляди, в каком мире ты живешь. Ты парень неглупый, чего ты добиваешься, я знаю. Ты не замечал, а я давно к тебе присматриваюсь. Я знаю твою семью. Послушайся моего совета, не лезь на рожон, - он улыбнулся и подмигнул мне, - и я помогу тебе получить образование. Поступишь в университет... - Да, я хочу учиться, господин директор, - ответил я, - но есть вещи, на которые я никогда не пойду. - Прощай, - сказал он. Я пошел домой; на душе кошки скребли, но я ни о чем не жалел. Я говорил с человеком, который продался белым, а теперь хотел купить меня. Было такое ощущение, будто я вывалялся в грязи. Вечером ко мне пришел Григгс - парень, с которым мы несколько лет учились в одном классе. - Слушай, Дик, ты сам перед собой закрываешь в Джексоне все двери, - сказал он. - Ступай к директору, извинись, возьми его речь и прочти. Я же вот буду читать речь, которую он написал. Почему ты не можешь? Подумаешь, великое дело. Убудет тебя, что ли? - Не могу, - сказал я. - Да почему? - Я знаю очень мало, но за это малое я буду держаться, - сказал я. - Ну и не видать тебе учительского места как своих ушей, - сказал он. - С чего ты взял, что я хочу быть учителем? - Черт, ну и упрямый ты. - Упрямство тут ни при чем. Просто это все не по мне. Он ушел. Дня через два за меня взялся дядя Том. Я знал, что директор приглашал его к себе и беседовал. - Говорят, директор просит тебя прочесть речь, а ты отказываешься, - начал он. - Да, сэр, совершенно верно, - подтвердил я. - Ты не дашь мне посмотреть речь, которую ты написал? - попросил он. - Пожалуйста, - сказал я и протянул ему свой текст. - А речь директора покажешь? Я дал ему и речь директора. Он ушел к себе в комнату и стал читать. Я молча сидел и ждал. Наконец он появился. - Речь директора лучше, - сказал он. - Не сомневаюсь, - ответил я. - Но зачем было просить меня писать речь, если ее не разрешают прочесть? - Давай я подправлю твою речь, хочешь? - предложил он. - Нет, сэр. - Слушай, Ричард, ведь от этого зависит твое будущее... - Не будем говорить об этом, дядя Том, мне не хочется, - сказал я. Он вытаращил на меня глаза, потом махнул рукой и ушел. Конечно, речь директора написана легко и гладко, но она ни о чем; моя - путаная, корявая, зато я сказал в ней то, что было у меня на душе. Что же делать? Может быть, не ходить на выпускной вечер? Я с каждым днем все сильнее ненавидел тех, кто меня окружал, и думал только об одном: как только кончу школу, поступлю на работу, скоплю денег и уеду. Григгс, тот самый парень, который согласился читать речь, сочиненную директором, каждый день заходил за мной, мы отправлялись в лес и там репетировали свое выступление, обращаясь к деревьям и ручьям, пугая птиц и пасущихся коров. Я так хорошо выучил свою речь, что мог бы без запинки произнести ее и во сне. Слух о моей ссоре с директором дошел до ребят, и весь класс сурово осудил меня. - Ричард, ты просто рехнулся! Человеку такое счастье подвалило, а он отказывается. Знали бы, какой ты балда, так ни за что бы не назначили тебя произносить речь, - говорили они. Я стискивал зубы и молчал, но с каждым часом было все труднее сдерживать гнев. Желая мне "добра", мои школьные товарищи изводили и шпыняли меня и наконец довели до белого каления. Тогда директор велел им оставить меня в покое, он боялся, что я плюну на все и уйду из школы без аттестата. Чтобы выйти со своей речью перед публикой, мне нужно было преодолеть еще одну трудность. Я был единственный в классе, кто еще ходил в шортах, и я решил любой ценой раздобыть себе брюки для выпускной церемонии. Ведь я же, в конце концов, поступлю на работу и буду сам себя содержать! Когда дома узнали, что я мечтаю о брюках, разразилась очередная буря. - Ишь ты какой прыткий! - кричала мать. - Ты же еще молокосос, вырасти сначала! - кричал дядя. - Нет, он просто не в своем уме! - кричала бабушка. Я объявил им, что отныне сам решаю, как мне поступать. Занял у своей хозяйки, миссис Биббс, денег и купил в рассрочку светло-серый костюм. Если мне нечем будет расплачиваться, черт с ним, с этим костюмом, отнесу его после выпускного вечера обратно. Торжественный день настал, я волновался и нервничал. И вот я на трибуне. Я отчеканил свою речь и умолк, раздались жидкие аплодисменты. Мне было безразлично, понравилось мое выступление или нет, все это уже позади, и нужно сейчас же, немедленно, вычеркнуть все из памяти, сказал я себе, еще стоя на трибуне. Пока я пробирался к двери, стараясь как можно скорее выйти на улицу, несколько ребят ухитрились пожать мне руку. Кто-то пригласил меня на вечеринку, но я отказался. Я не хотел их больше видеть. Я шагал домой и твердил про себя: "Будь все проклято! Будь все проклято!.." Неполных семнадцати лет от роду, с грузом разочарований и неудач, вступал я в большой мир весной тысяча девятьсот двадцать пятого года. 9 Мне нужно было как можно скорее найти работу, это был для меня вопрос жизни и смерти, и со страху я поступил на первое подвернувшееся место - рассыльным в магазин готового платья, где продавали неграм дешевые вещи в кредит. В магазине с утра до вечера толпились негры, они щупали и примеряли платья и костюмы. И платили за них столько, сколько потребует белый хозяин. Сам хозяин, его сын и приказчик обращались с неграми оскорбительно - хлопали по плечу, пинали, выталкивали взашей. Такие сцены я видел постоянно, но привыкнуть к ним не мог. Господи, как они терпят такое обращение, спрашивал я себя. Нервы мои были в вечном напряжении, я старался подавить свой гнев, но это плохо получалось, и меня терзали вина и страх, мне казалось, хозяин подозревает, что мне не по душе здешние нравы. Однажды утром я, стоя на тротуаре, начищал медную дверную ручку, и в это время к магазину подъехали в автомобиле хозяин и его сын. Между ними сидела какая-то перепуганная негритянка. Они вышли и поволокли негритянку в магазин, то и дело пиная ее. Белые шли мимо, будто ничего не замечали. Видел все и стоящий на углу полицейский, он вертел в руках дубинку, но с места не, двинулся. Я тоже наблюдал за происходящим краешком глаза, изо всех сил надраивая медь замшей. Через минуту из комнаты за магазином раздались надсадные крики, потом, держась за живот и плача, вышла негритянка, вся в крови, растерзанная. К ней направился полицейский, арестовал, заявив, что она пьяна, вызвал полицейский фургон и увез в участок. Когда я вошел в комнату за магазином, хозяин и его сын мыли над раковиной руки. При виде меня они принужденно засмеялись. На полу была кровь, валялись клочья волос и одежды. Наверное, лицо мое помертвело, потому что хозяин ободряюще похлопал меня по спине. - Так мы поступаем со всеми, кто не платит долги, - сказал он. Его сын глядел на меня с усмешкой. - На, закури, - сказал он. Не зная, что делать, я взял сигарету. Он закурил свою и поднес спичку мне. Это был великодушный жест, он означал, что вот они избили негритянку, но вовсе не собираются бить меня, если у меня хватит соображения держать язык за зубами. - Да, сэр, спасибо, - пробормотал я. Они ушли, а я присел на край ящика и глядел на залитый кровью пол, пока не истлела сигарета. У хозяев был велосипед, и я развозил на нем покупки. Однажды, когда я возвращался в магазин с окраины, спустила шина и пришлось вести велосипед за руль, я шагал по горячей, пыльной дороге, обливаясь потом. Возле меня притормозил автомобиль. - Эй, парень, что там у тебя? - крикнул белый водитель. Я объяснил, что велосипед не в порядке и я иду в город. - Обидно, - сказал он. - Лезь на подножку. Машина остановилась. Я встал на подножку и крепко взялся одной рукой за велосипедный руль, а другой за борт автомобиля. - Ну что, порядок? - Да, сэр. Автомобиль тронулся. В нем было полным-полно белых, они пили виски, передавая фляжку друг другу. - Эй, парень, хочешь хлебнуть? - спросил кто-то из них. В памяти предостережением мелькнули картины моего детского пьянства. Но я засмеялся, подставив лицо бьющему навстречу ветру. - Нет, что вы! Едва я успел это произнести, как что-то холодное больно ударило меня в лоб. Это была бутылка из-под виски. В глазах у меня потемнело, я сорвался с подножки и упал навзничь в дорожную пыль, зацепив ногами велосипед. Автомобиль остановился, белые высыпали на дорогу и окружили меня. - Ты что же, черномазый, до сих пор уму-разуму не научился? - сказал белый, запустивший в меня бутылкой. - Не знаешь, что белым надо говорить "сэр"? Я поднялся как в тумане. Руки и ноги у меня были ободраны в кровь. Сжав кулаки, белый пинком отшвырнул велосипед и пошел на меня. - А, брось ты этого выродка. Он уже свое получил, - крикнул ему кто-то. Они стояли и смотрели на меня. Я тер лодыжки, стараясь остановить кровь. Наверное, вид мой вызвал у них гадливую жалость, потому что кто-то предложил: - Ну что, негр, поехали? Мозги тебе вправили, теперь можно ехать дальше. - Я лучше пешком, - сказал я. Наверное, это было смешно. Раздался хохот. - Он хочет прогуляться! Ну что же, черномазый, гуляй! - Они двинулись к машине, предварительно утешив меня: - Радуйся, сволочь, что на нас напал. Будь на нашем месте кто другой, из тебя бы давно уже дух вон! Так мне приходилось постигать искусство наблюдать белых, следить за каждым их шагом, ловить мимолетные выражения лиц, вникать в смысл их слов и умолчаний. Как-то в субботу я развез вечером покупки нашим заказчикам в белом квартале и возвращался домой. Было уже поздно, я изо всех сил крутил педали, и вдруг наперерез мне выехала полицейская патрульная машина и прижала меня к тротуару. - Слезай, черномазый! Руки вверх! - скомандовали мне. Я повиновался. Полицейские вылезли из машины и с револьверами в руках медленно пошли на меня, лица у них были зловещие. - Не двигайся! - приказали мне. Я поднял руки еще выше. Полицейские обыскали меня, осмотрели мои свертки, но ничего подозрительного не нашли, и это их явно обескуражило. Наконец один из них распорядился: - Скажи своему хозяину, черномазый, чтобы не посылал тебя так поздно в белые кварталы. - Да, сэр, - ответил я. Я поехал, чувствуя, что меня сию минуту могут застрелить, что мостовая подо мной вот-вот провалится. Я был точно во сне - так все было зыбко, непрочно, переменчиво. Жестокость, которую я каждый день наблюдал в магазине, вызывала во мне все большую ненависть, но я старался, чтобы она не отражалась на моем лице. Когда хозяин смотрел на меня, я отводил глаза. Но как-то утром его сын все-таки припер меня к стенке. - А ну, негр, глянь на меня, - начал он разговор. - Да, сэр. - Что у тебя на уме, а? - Ничего, сэр, - ответил я, разыгрывая удивление в надежде его обмануть. - Все негры смеются и болтают, а ты нет. Почему? - спросил он. - Не знаю, сэр, просто мне нечего сказать, да и смеяться вроде особенно нечему, - сказал я, улыбаясь. Он в недоумении насупился; я понял, что не убедил его. Вдруг он сорвался с места и побежал к прилавку, через минуту вернулся красный как рак и швырнул мне несколько зеленых бумажек. - Не нравится мне твой вид, негр. Убирайся! - рявкнул он. Я подобрал деньги, не считая, схватил шляпу и ушел. За короткое время мне пришлось сменить несколько мест; иногда я сам бросал работу и нанимался куда-нибудь еще, иногда меня прогоняли, потому что хозяевам не нравилось, как я хожу, как разговариваю, как смотрю. Я ни на шаг не приблизился к своей цели - скопить денег и уехать. Порой я начинал сомневаться, удастся ли мне это вообще. Однажды в поисках работы я забрел к своему школьному приятелю Григгсу, который поступил в ювелирный магазин на Кэпитоль-стрит. Когда я подходил к магазину, Григгс мыл окно. - Не посоветуешь, куда обратиться насчет работы? - спросил я. Он свысока глянул на меня. - Посоветовать-то я могу, это дело нехитрое, - насмешливо сказал он. - Ну так что же? - Какой толк, все равно тебе там не удержаться, - сказал он. - Почему не удержаться? - спросил я. - Где работа, говори! - Ишь какой торопыга, - сказал он. - Знаешь, Дик, я ведь тебя хорошо знаю. Ты все лето скачешь с места на место и нигде не можешь удержаться. А почему? Потому что терпения у тебя нет, вот твоя главная беда. Я ничего не ответил, я уже много раз слышал это от него. Он закурил сигарету и лениво выпустил изо рта струйку дыма. - Ну? - подтолкнул я его. - Как бы тебе получше объяснить... - начал он. - А, знаю я все, что ты мне собираешься объяснять, - отмахнулся я. Он сжал мне рукой плечо и посмотрел прямо в глаза - в лице его были страх, ненависть, тревога за меня. - Ты хочешь, чтобы тебя убили? - спросил он. - Что я, сумасшедший? - Тогда научись ради всего святого жить. Ведь это же Юг, парень, - Юг! - Ну, знаешь! - взвился я. - Ладно бы это говорили мне белые, но ты! - Ага, вот оно! - торжествующе закричал он, тыча в меня пальцем. - И все это у тебя на лице написано. Ты никого не слушаешь, гнешь свое и всего хочешь добиться с налету. Я помочь тебе стараюсь, а ты уперся и ни в какую. - Он умолк и огляделся по сторонам. Потом произнес тихо и значительно: - Дик, дружище, ведь ты черный, неужели не понимаешь - _черный_! - Чего ж тут не понимать, - сказал я. - Так и веди себя, черт подери, как положено черному! - со злостью закричал он. И принялся перечислять, сколько мест я переменил за лето. - А ты откуда знаешь? - удивился я. - Белые следят за неграми, - объяснил он. - И все друг другу передают. А мой хозяин, янки, мне рассказывает. Ты у них на примете. Неужели это правда? Неужели Григгс не врет? Какой он странный, этот мир белых! Неужели я никогда его не пойму? - Что же мне делать? Научи, - смиренно попросил я. - Я хочу заработать денег и уехать, больше мне ничего не надо. - Научу, дай срок, - пообещал он. В эту минуту из магазина вышла какая-то дама и двое мужчин, я посторонился, поглощенный тем, что сказал мне Григгс. А он вдруг как схватит меня за руку да как дернет, я даже отлетел на несколько шагов в сторону. - Ты что, сдурел? - накинулся я на него. Григгс ощерился, потом захохотал. - Это я учу тебя убираться с дороги, когда идут белые, - сказал он. Я поглядел на людей, которые вышли из магазина: действительно, они были белые, а я сначала и не заметил. - Теперь понял? - спросил он. - Не лезь белым под ноги, им это не нравится, - раздельно произнес он, чтобы дошло до моего сознания. - Да, теперь я понял, - прошептал я. - Дик, я к тебе как к брату отношусь, - сказал он. - Ты ведешь себя с белыми, будто не знаешь, что они белые. И они это видят. - Господи, да не могу я быть рабом, - в отчаянии простонал я. - Но ведь есть-то тебе надо, - возразил он. - Ты прав, есть мне надо. - Вот и веди себя соответственно, - принялся втолковывать он мне, ударяя себя кулаком по ладони. - Когда ты с белыми, ты сначала подумай, а уж потом говори, сначала подумай, а потом делай. С нами, черными, веди себя как хочешь, а с белыми нельзя. Они не потерпят. Я, не щурясь, глядел на утреннее солнце и думал: скоро мне исполнится семнадцать лет, неужели это проклятие будет тяготеть надо мной всю жизнь? Григгс говорит правду, но я не могу, органически не могу рассчитывать и обдумывать каждый свой шаг, не могу взвешивать, измерять, сообразовывать. Могу притвориться ненадолго, но потом забываю о своей роли и начинаю вести себя просто как человек, а не как негр, и вовсе не потому, что я хочу кого-то о

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору