Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
скорбить, нет, я просто забываю об искусственных барьерах между
расами и классами. И мне безразлично, белые это или черные, для меня все
одинаковы. Я вздохнул, рассматривая сверкающие бриллианты в витрине,
кольца, аккуратные ряды золотых часов.
- Наверно, ты прав, - наконец проговорил я. - Нужно следить за собой,
переломить себя...
- Нет-нет, - прервал он меня, смутившись. Кто-то входил в магазин -
белый, и мы на минуту умолкли. - Может, ты решил, что я - дядя Том, так ты
ошибаешься. Я этих белых ненавижу, они для меня хуже чумы. Но показывать
свою ненависть я не могу - убьют. - Он смолк и оглянулся, не слышит ли нас
кто из белых. - Как-то при мне один пьяный негр сказал: "Они белые, мы
черные, а дерьмо у нас воняет одинаково".
Я неловко засмеялся, провожая глазами белые лица прохожих. Григгс тоже
прыснул, но сейчас же зажал рот руками и слегка присел - бессознательный
жест, который должен был скрыть его неумеренное веселье в присутствии
белых.
- Вот как я к ним отношусь, - с гордостью сказал он, когда приступ
смеха у него прошел. Он посерьезнел. - Над нашим магазином помещается
оптическая мастерская, ее хозяин - янки из Иллинойса. Ему нужен рассыльный
на полный день летом и на утренние и вечерние часы зимой. Он задумал
обучить своему ремеслу цветного. Я скажу мистеру Крейну о тебе и сведу
вас.
- А нельзя поговорить с ним сейчас? - спросил я.
- Ну что ты порешь горячку, подожди! - взорвался он.
- Это-то, наверное, и губит негров, - сказал я. - Очень уж долго они
ждут.
Я засмеялся, но он лишь с огорчением покачал головой. Я поблагодарил
его и ушел. С неделю я ждал, от Григгса не было ни слуху ни духу, я решил,
что дело безнадежное. И вдруг он является ко мне домой.
- Вроде выгорело с твоей работой, - говорит. - Выучишься их ремеслу. Но
смотри не зарывайся. Помни - ты черный. Завтра и начнешь.
- А сколько мне будут платить?
- Для начала пять долларов в неделю, а если придешься ко двору,
прибавят.
Надежды мои встрепенулись и ожили. Ну вот, не так уж все, оказывается,
плохо. Освою ремесло, смогу дальше учиться... Я сказал Григгсу, что
согласен, и обещал быть тише воды, ниже травы.
- Ты будешь работать у янки, все пойдет на лад, - сказал он.
В оптическую мастерскую я пришел задолго до открытия. Стоял на улице и
повторял себе, что должен быть почтительным, должен обдумывать каждое свое
слово, каждый шаг, говорить "да, сэр", "нет, сэр" и вообще вести себя так,
чтобы белые не подумали, что я тоже считаю себя человеком, как и они.
Вдруг ко мне подошел какой-то белый.
- Тебе чего? - спросил он.
- Пришел на работу, сэр, - отвечал я.
- А, ну пойдем.
Я поднялся следом за ним по лестнице, он отпер мастерскую. Я немного
нервничал, но потом, глядя на этого молодого белого, успокоился, сел и
положил шляпу себе на колени. Вошла белая девушка и принялась стучать на
машинке. Потом пришел еще один белый, тощий и седой, поздоровался и исчез
за дверью напротив. Наконец появился высокий белый с красным лицом, кинул
на меня быстрый взгляд и сел за стол. По его энергичной манере было сразу
видно, что он - янки.
- Стало быть, ты наш новый рассыльный? - спросил он.
- Да, сэр.
- Сейчас я разберу почту, и мы побеседуем, - дружелюбно сказал он.
- Да, сэр, - ответил я чуть ли не шепотом, чтобы изгнать из голоса
малейший оттенок агрессивности.
Через полчаса мистер Крейн подозвал меня к своему столу и стал подробно
расспрашивать, какие предметы я изучал в школе, в каком объеме знаю
математику. Услышав, что я два года занимался алгеброй, он с
удовлетворением кивнул.
- Хочешь научиться точить и шлифовать линзы? - спросил он.
- Очень, сэр. Лучшего и не придумаешь, - сказал я.
Он объяснил, что хочет обучить шлифовальному делу негра, будет помогать
ему, опекать. Отвечая, я старался убедить своего хозяина, что постараюсь
быть достойным его забот. Он подвел меня к секретарше и сказал:
- Познакомьтесь с Ричардом. Он будет у нас работать.
Потом мы пошли в комнату за кабинетом - там оказался настоящий цех,
стояло множество каких-то станков, покрытых красной пылью.
- Рейнольдс, - обратился мистер Крейн к молодому белому, -
познакомьтесь, это Ричард.
- Это ж надо, кто бы мог подумать! - И Рейнольдс добродушно захохотал.
Мистер Крейн подвел меня к другому белому, тому, что был постарше.
- Торп, познакомьтесь с Ричардом, он теперь работает у нас.
Торп поглядел на меня и кивнул. Мистер Крейн рассказал им, какие у меня
будут обязанности, и попросил, когда я освоюсь, понемногу ввести меня в
курс дела, объяснить, как работают станки, как точат и шлифуют линзы. Они
кивнули в знак согласия.
- Отлично, Ричард, а теперь мы посмотрим, как ты умеешь убираться, -
сказал мистер Крейн.
Я взял веник и тряпку и принялся мыть, тереть и скрести, пока
мастерская и кабинет не заблестели.
После обеда, управившись с уборкой, я разносил заказы. Когда выпадала
свободная минута, смотрел, как белые обтачивают на станках линзы. Они мне
ничего не говорили, я тоже молчал. Прошел день, другой, третий, прошла
неделя, и я получил свои пять долларов. Прошел месяц. Я ничему не
научился, и никто не изъявлял желания учить меня. Как-то после обеда я
подошел к Рейнольдсу и попросил объяснить, как он работает.
- Ты что это, негр, хочешь показать, какой ты умный? - спросил он.
- Нет, сэр, - отвечал я.
Я был озадачен. Может быть, Рейнольдс просто не хочет со мной возиться?
Ну и бог с ним. Я подошел к Торпу и напомнил ему о желании хозяина научить
меня их ремеслу.
- Негр, ты, кажется, считаешь себя белым, а?
- Нет, сэр.
- А ведешь себя, как будто ты белый.
- Я просто хотел сделать, как мне велел хозяин, - ответил я.
Торп поиграл кулаком у меня перед носом.
- Эту работу могут делать только белые, - сказал он.
С этого дня они ко мне переменились. Утром больше не здоровались,
называли меня черномазой сволочью, если я чуть-чуть замешкаюсь. Я молчал и
старался не озлоблять их еще больше. Но однажды Рейнольдс подозвал меня к
своему станку.
- Эй, черномазый, думаешь, ты когда-нибудь выбьешься в люди? -
злорадно, с расстановочкой проговорил он.
- Я не знаю, сэр, - ответил я, глядя в сторону.
- Интересно, о чем думают негры? - спросил он.
- Не знаю, сэр, - сказал я, по-прежнему не глядя на него.
- Если бы я был негр, я бы удавился, - сказал он.
Я молчал. Во мне поднимался гнев.
- А знаешь почему? - не отставал он.
Я продолжал молчать.
- Впрочем, неграм, наверно, плевать, что они негры, - вдруг сказал он и
захохотал.
Я как будто не слышал. Мистер Торп внимательно наблюдал за мной, вот
они с Рейнольдсом обменялись взглядами. Из обещаний мистера Крейна ничего
не получалось. Я вел себя смирно и вот теперь пожинаю плоды смирения.
- Поди сюда, парень, - позвал Торп.
Я подошел к его станку.
- Тебе не понравилось то, что сказал Рейнольдс, так ведь? - спросил он.
- Нет, почему же, - сказал я, улыбаясь.
- Не ври, не понравилось, я по твоей роже видел, - сказал он.
Глядя на него широко раскрытыми глазами, я шагнул назад.
- У тебя когда-нибудь были неприятности? - спросил он.
- Нет, сэр.
- Что ты будешь делать, если неприятность случится?
- Не знаю, сэр.
- Ну так следи за собой хорошенько и старайся не вляпаться в беду, -
предупредил он.
Я подумал было рассказать об этих стычках мистеру Крейну, но потом
представил себе, что Торп и Рейнольдс сделают со мной, если узнают, что я
"донес" на них, и не пошел к хозяину. Я работал с утра до вечера не
покладая рук и, маскируя свою горечь, улыбался вымученной, затравленной
улыбкой.
Развязка наступила через несколько дней. Торп позвал меня к своему
верстаку, чтобы добраться до него, я прошел между двумя длинными станками
и встал против него спиной к стене.
- Ричард, я хотел спросить тебя... - дружелюбно начал он, не отрываясь
от работы.
- Да, сэр.
Подошел Рейнольдс, встал, загородив узкий проход между станками, сложил
на груди руки и мрачно вперился в меня. Я глядел то на одного, то на
другого, чуя недоброе. Торп поднял глаза к потолку и произнес медленно,
упирая на каждое слово:
- Ричард, Рейнольдс тут говорит, ты называл меня Торпом.
Я похолодел. Внутри меня разверзлась пропасть. Я понял: поединок
начался.
Меня обвиняли в том, что я, говоря о Торпе, не назвал его мистером. Мой
взгляд метнулся к Рсйнольдсу, тот стоял, сжимая в руке стальной ломик.
Нужно скорее оправдаться, убедить Торпа, что я никогда в жизни не называл
его просто Торпом, у меня и в мыслях такого не было! Я открыл было рот, но
тут Рейнольдс сгреб меня за ворот и стукнул головой о стенку.
- Думай, негр, хорошенько думай, - сквозь зубы процедил он. - Я своими
ушами слышал, как ты называл его Торпом. Хочешь сказать "нет"? Скажи,
тогда ты назовешь меня вруном, понял?
Не понять их было мудрено. Если я скажу: "Нет, сэр, нет, мистер Торп, я
никогда не называл вас просто Торпом", я тем самым назову Рейнольдса
вруном; если я скажу: "Да, сэр, да, мистер Торп, я действительно называл
вас просто Торпом", я сознаюсь в самом страшном преступлении, какое только
может совершить негр против белого на Юге. Я лихорадочно придумывал, что
же мне сказать им, как выкрутиться и спастись от этого вдруг сковавшего
меня ужаса, но язык мой точно прилип к гортани.
- Отвечай, Ричард, я жду! - Торп раздраженно возвысил голос.
- Я... я не помню, мистер Торп, чтобы я называл вас просто Торпом, -
осторожно начал я. - Может, я невзначай и обмолвился когда, но я ни в коем
случае не...
- Ах ты, наглая черномазая сволочь! Так ты действительно посмел назвать
меня Торпом! - в бешенстве прошипел он и ударил меня кулаком в челюсть
раз, другой, третий, я повалился боком на верстак. Рейнольдс придавил
меня.
- Ну так что, называл ты его Торпом или нет? И не финти, черномазый
выродок, не виляй! Скажи, что не называл, и я выпущу из тебя этим ломиком
кишки! Чтобы негр назвал белого вруном и ему это сошло с рук?!
Я сдался и стал просить их не бить меня больше. Я знал, чего они хотят.
Они хотели, чтобы я ушел.
- Я уйду, - сказал я. - Уйду прямо сейчас.
Они велели мне сию же минуту выметаться вон и никогда больше здесь не
появляться, и не дай бог, чтобы я вздумал доносить на них хозяину.
Рейнольдс отпустил меня, и я бросился к двери. Ни машинистки, ни мистера
Крейна в кабинете не было. Торп с Рейнольдсом нарочно выбрали время, когда
их не будет, и на свободе расправились со мной. Я выбежал на улицу и стал
ждать хозяина. Григгс протирал стеклянные полки у себя в магазине, я
знаком попросил его выйти. Он вышел, и я все ему рассказал.
- Так чего ж ты тут стоишь, как последний дурак? - набросился он на
меня. - Неужто жизнь тебя так ничему и не научит? Беги домой, да скорее!
Вдруг они сейчас появятся?
Я шагал по Кэпитоль-стрит, и все вокруг казалось мне нереальным - и
город, и прохожие, и даже я сам, - и в то же время я ждал: сейчас меня
остановят люди и спросят, какое я имею право ходить по улицам? Рана моя
была глубока, я чувствовал, что меня вышвырнули за пределы человеческого
существования. Дома я ничего не стал рассказывать, сказал только, что мне
платили мало и я бросил мастерскую, буду искать другую работу.
Вечером пришел Григгс, мы решили пройтись по улице.
- Надо же, какая невезуха, - сказал он.
- Опять скажешь, что я виноват? - спросил я.
Он покачал головой.
- А ты все смирение проповедуешь, - с горечью сказал я.
Григгс пожал плечами.
- Что ж поделаешь, бывает, - сказал он.
- Они мне деньги должны, - сказал я.
- Потому-то я и пришел, - сказал он. - Мистер Крейн велел тебе прийти
завтра в десять утра. Ровно в десять, слышишь, он будет на месте, и эти
двое ничего тебе не посмеют сделать.
Назавтра утром в десять я, как вор, прокрался по лестнице к мастерской,
приоткрыл дверь и заглянул в кабинет - там мистер Крейн или нет? Он сидел
за своим столом. Торп с Рейнольдсом, видно, были в цеху.
- Входи, Ричард, - пригласил мистер Крейн.
Я стащил с головы шляпу, вошел в кабинет и остановился.
- Садись, - сказал мистер Крейн.
Я сел. Он внимательно посмотрел мне в лицо и покачал головой.
- Рассказывай, что стряслось.
Душа моя рванулась рассказать, но я тут же понял, что передо мной
стена, которой мне не прошибить, сколько я ни бейся, и порыв мой угас. Я
хотел сказать хоть что-то, несколько раз открывал рот, но не мог
произнести ни слова. Меня начала бить дрожь, из глаз брызнули слезы.
- Ну что ты, успокойся, - сказал мистер Крейн.
Я стиснул кулаки и с трудом произнес:
- Я так у вас старался...
- Не сомневаюсь, - сказал он. - Но я хочу знать, что все-таки
произошло. Который из них тебя обидел?
- Оба, - ответил я.
В кабинет вбежал Рейнольдс, я встал. Мистер Крейн вскочил со стула.
- Сейчас же идите в цех! - приказал он Рейнольдсу.
- Черномазый лжет! - закричал Рейнольдс. - Если он меня оболжет, я его
убью!
- Идите в цех, или я вас уволю.
Рейнольдс попятился к двери, не сводя с меня глаз.
- Так, теперь рассказывай, - велел мистер Крейн.
Но я по-прежнему не мог выдавить ни слова. Ну расскажу я ему - и чего
этим добьюсь? Ведь я живу на Юге, ведь я - черный. Пока в мастерской у
станков стоят эти двое, Рейнольдс и Торп, мне здесь ничему не научиться. Я
с новой силой ощутил свою потерю, меня захлестнули гнев и страх.
Согнувшись пополам, я закрыл лицо ладонями.
- Ну полно, полно, - говорил мистер Крейн, - успокойся. Все в жизни
бывает, надо держать себя в руках...
- Я понимаю, - сказал я чужим голосом. - Нет, не буду я ничего вам
рассказывать, бесполезно.
- Ты хочешь у меня работать? - спросил он.
Я увидел перед собой белые лица Рейнольдса и Торпа, представил, что вот
эти двое заманили меня в ловушку и сейчас убьют, вспомнил, как растерзали
брата Неда...
- Нет, сэр, - прошептал я.
- Почему?
- Боюсь. Они убьют меня.
Мистер Крейн повернулся к двери и позвал в кабинет Рейнольдса и Торпа.
- Кто из них тебя обидел? Говори, не бойся. Ничего дурного они тебе не
сделают, - сказал мистер Крейн.
Я глядел прямо перед собой в пустоту и молчал. Он махнул им, чтоб ушли.
Белая секретарша смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и меня жег
мучительный, непереносимый стыд, точно я был раздет донага. Над моей душой
совершили надругательство, и совершить его помог мой собственный страх, я
это понимал. Мне было трудно дышать, я изо всех сил старался побороть
волнение.
- Можно мне получить деньги, сэр? - наконец спросил я.
- Посиди немного, приди в себя.
Прошло несколько минут, мои взбудораженные нервы немного успокоились.
- Черт, как все скверно получилось, - сказал мистер Крейн.
- Я так радовался, что вы взяли меня к себе в мастерскую, - сказал я. -
Думал, буду учиться, поступлю в университет...
- Знаю, брат, - вздохнул он. - Что ты теперь собираешься делать?
Я обвел кабинет невидящим взглядом.
- Уеду, - ответил я.
- Куда ж ты уедешь?
- На Север, - прошептал я.
- Может, и правильно, уезжай, - сказал он. - Ты, верно, знаешь, я из
Иллинойса, но даже мне здесь трудно... Вот все, что я могу для тебя
сделать.
И он протянул мне деньги - больше, чем я заработал за неделю. Я
поблагодарил его и встал, чтобы уйти. Он тоже поднялся, вышел за мной в
коридор и подал мне на прощание руку.
- Да, брат, тяжело тебе здесь, - сказал он.
Я едва дотронулся до его руки, повернулся и медленно пошел по коридору;
меня снова душили слезы. Я сбежал по лестнице, на последней ступеньке
остановился и посмотрел наверх. Мистер Крейн стоял на площадке и тихонько
качал головой. Я вышел на залитую солнцем улицу и, точно слепой, побрел к
дому.
10
Несколько недель я был как в тумане. Я отупел и словно бы ослеп и
оглох. Казалось, я даже перестал существовать. Я смутно понимал, что я -
человек, но чувства отказывались с этим согласиться. Чем больше проходило
времени, тем меньше гнева я испытывал к людям, из-за которых лишился
работы. Да они были как бы и не люди, а часть гигантской неумолимой
машины, которую ненавидеть бессмысленно. Впрочем, одно чувство во мне
осталось - мне хотелось драться. Но как? И поскольку я этого не знал, я
ощущал себя вдвойне отверженным.
Я ложился спать измученный и вставал такой же измученный, хотя не
трудился физически. Самое ничтожное событие волновало меня, и мои
подавленные чувства выплескивались наружу. Я ни с кем не хотел говорить о
своих делах, потому что знал: в ответ мне станут оправдывать поступки
белых, а этого я слышать не желал. Я жил с огромной кровоточащей раной и
старался уберечь ее от всяких прикосновений.
Но нужно было работать, потому что нужно было есть. Я поступил в кафе,
и всю ночь, перед тем как выйти в первый раз на работу, я вел сражение с
собой, говорил, что должен перебороть себя, что от этого зависит моя
жизнь. Другие черные работают, как-то приспосабливаются, значит, и я тоже
должен, должен, должен приспособиться и терпеть, пока но скоплю денег для
отъезда. Я заставлю себя. Другие сумели, значит, и я смогу. Обязан суметь.
Я шел в кафе полный страха и решимости следить за каждым своим шагом.
Когда я подметал тротуар, я останавливался, увидев футах в двадцати
белого. Я мыл в кафе пол, терпеливо дожидаясь, пока белый пройдет мимо. Я
тер бесчисленные стеклянные полки, то убыстряя, то замедляя темп движений,
и ни одна даже самая мелкая деталь не ускользала от моего внимания. В
полдень в кафе набилось полно народу, все теснились у стойки. Какой-то
белый подбежал ко мне и крикнул:
- Бутылку кока-колы, быстро, парень!
Я дернулся и застыл, глядя на него. Он тоже глядел на меня во все
глаза.
- Ты чего?
- Ничего, - сказал я.
- Тогда пошевеливайся! Чего стоишь, разинув рот?
Даже если бы я и хотел объяснить ему, в чем дело, я бы не смог.
Таящийся во мне много лет страх наказания вконец измучил меня. Я весь
извелся, сдерживая свои порывы, следя за своими словами, движениями,
манерами, выражением лица. Сосредоточиваясь на самых простых действиях, я
забывал обо всем остальном. На меня стали покрикивать, и от этого дело шло
только хуже. Однажды я уронил стакан апельсинового сока. Хозяин позеленел
от бешенства. Он схватил меня за руку и потащил в заднюю комнату. Я решил,
что он будет меня бить, и приготовился защищаться.
- Я вычту его стоимость из твоей получки, черный ты ублюдок! - вопил
он.
Вместо ударов сыпались слова, и я успокоился.
- Конечно, сэр, - ответил я миролюбиво. - Ведь это я виноват.
От моих слов он совсем разъярился.
- Еще бы не ты! - заорал он.
- Я ведь никогда не работал в кафе, - бормотал я, понимая, что против
воли говорю не то, что нужно.
- Смотри, мы взяли тебя только на пробу, - предупредил он.
- Да, сэр, я понимаю.
Он смотрел на меня и не находил слов от злости. Ну почему я не научился
держать язык за зубами? Опять сказал лишнее. Слова сами по себе были
невинные, но они, видимо, обнаруживали некую осмысленность, которая бесила
белых.
В субботу вечером хозяин расплатился со мной и рявкнул:
- Больше не приходи. Ты нам не подходишь.
Я знал, в чем моя беда, но ничего не мог с собой поделать. Слова и
поступки белых ставили меня в тупик. Я жил в мирке, а не в мире и мог
понять движущие силы этого мирка, только сжившись с ними. Не