Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
те ли, из Ленинграда звоним...
- И дальше что?
- У нас пропал товарищ...
- А я здесь при чем?
- Понимаете, мы думали, что он пошел в ресторан... Он, вообще, если
честно, выпить любит... Думали...
- Стоп, стоп, стоп. Это из Питера, что ли?
- Ну да, я же говорю...
- Ха... Ну, вы даете, ребята. И как он выглядел, товарищ ваш?
- Такой приличный. В синем костюме... Волосы светлые... Приличный
такой, в общем. Ну, приличный...
- Приличный. Сейчас, минуту подождите. У нас таких приличных полный зал
каждый вечер.
Куйбышев сделал большие глаза и поднял руку, требуя тишины, хотя ни
Стадникова, ни Царев, который по-прежнему стоял возле входной двери и без
его предостережений боялись даже дыханием порвать тоненькую нить, которая,
кажется, вела к исчезнувшему в столице Лекову.
- Але. Ну чего вам?
Куйбышев набрал в грудь побольше воздуха, словно собираясь нырнуть на
максимально возможную глубину.
- Простите, а вы не официант?
- Ну, официант.
- Мы из Ленинграда звоним... Насчет товарища нашего.
- В синем костюме? Приличный такой?- московский официант сделал паузу и
уточнил, - костюм, в смысле, приличнй у него был, да?
- Был? - переспросил Ихтиандр.
- Ну, что, я вам не справочное бюро, - раздраженно сказал официант. -
Чего надо-то?
Ихтиандр просиял и поднял большой палец. Стадникова кинулась к нему и
прижалась щекой к виску Куйбышева, пытаясь услышать, что говорит официант из
Москвы.
.- В синем...
- Ну, ребята, встречайте друга вашего завтра. Мы его на поезд посадили.
- Посадили?
Ольга побледнела и отпрянула от Ихтиандра. Царев, вероятно, решив, что
все кончено, забыв о приличиях плюнул на пол.
- Ну да. Он совсем уже никакой был. Не бросать же его на вокзале. А у
нас ночевать негде. У нас ресторан, а не гостиница. Да его и в гостиницу уже
не того... короче, встречайте.
- А поезд какой?
- Богато вы живете там, в Питере, - не ответив на вопрос сказал
официант. - Молодцы. Завидую.
- А поезд?..
Ответом Куйбышеву были короткие гудки.
- Ну что там? За что его посадили?
Ольга сидела на подоконнике спрятав лицо в ладонях. Слезы капали на
пол, просачиваясь сквозь пальцы.
- Не ссы, Оля. Никуда его не посадили. Едет он. По крайней мере.
официант этот так мне сказал. На поезд, сказал, посадили.
- На какой?
- А хрен его знает. Только, думается мне, что...
- Что? - быстро спросила Стадникова.
- Да ничего. Завтра посмотрим. Ну иди, иди, чего застыл, - с
неожиданной злостью обрушился он на Царева, угрюмо рассматривающего след от
плевка. - иди в магазин, е-мое, если я сейчас не выпью, то с ума сойду!
***
- Сука, повторила Стадникова. - Как ты мог? Леков, как ты мог так?...
- Понимаете, братцы, - ответил Леков. - Ну, бывает... Ну, заехал к
подруге... Ну, выпил... А бабки у меня были все до копейки. Я на свои пил.
На свою долю. А потом в кабак этот... А там, сами знаете, какие-то ухари
подвалили... Ну. вмазали с ними. И с официантом... Очнулся - а на мне вот
это все...
Леков усмехнулся, взялся пальцами за свои тренировочные штаны и оттянул
их на бедрах, превращая в подобие галифе.
- Потом опять рубанулся. В поезде только очухался. Ни бабок, ничего...
Ну, в купе скорешился там с одним. Он мне водки дал с собой...Пожалел,
короче. Бывает, мужики. Разберемся. Вы что, меня не знаете?...
Звонок в дверь прервал монолог Василька.
- Кого там еще черт несет?
Стадникова вышла в прихожую, загремела дверной цепочкой, щелкнула
замком.
- День добрый, - все сидящие на кухне услышали мужской голос. Леков
никак на него не отреагировал, Куйбышев вздрогнул, а Царев, напротив, широко
улыбнулся.
- Вот и кранты, - сказал он. - Вот и финита ля.
- Суля, - обреченно выдавил из себя Куйбышев. - Вычислил.
Глава 6.
Суля.
Повседневные неприятности никогда не бывают мелкими.
М.Монтень.
- Ну что решили, голуби мои? - спросил Андрей Сулим. Он сидел в мягком
глубоком кресле закинув ногу на ногу. В руках Сулима дымилась сигарета
"Мальборо", на журнальном столике, стоящем по правую руку Андрея поверх
стопки ярких журналов с англоязычными заголовками лежали два красно-белых
запечатанных сигаретных блока.
Царев глубоко вздохнул, а Ихтиандр потянулся к открытой сигаретной
пачке, валяющейся рядом с блоками "Мальборо". Для этого ему нужно было
встать со стула, но он, почему-то решил придвинуться вместе с седалищем, не
вставая, цепляя за ножку ботинком, протащил его по паркету, пыхтя вытащил из
пачки сигарету, сунул в рот и, царапая пол, начал отъезжать на исходную
позицию. Суля с ехидным выражением на лице следил за манипуляциями
Куйбышева.
- Так я не слышу ответа. Когда бабули-то мои придут?
- Скоро, - выдавил из себя Царев. Ихтиандр хотел что-то сказать, но
закашлялся, подавившись дымом.
- Тяжелые сигареты, да? - спросил Суля. - Ты на "Приму" переходи.
Может, кашлять не будешь. Так я не понял, голуби, "скоро" - это когда? Через
полчаса? Или через час? У меня со временем туго, сами знаете, голуби. Может,
поспешите, а? Я и так ждал уже незнамо сколько. Заждался, можно сказать.
- Отдадим, Андрей. Ты же нас знаешь.
- Хорошо. Базар серьезный будет. Харе шутить, голуби. Я включаю
счетчик.
Суля посмотрел а электронные часы - последний писк фарцовочной
ленинградской моды.
- Сейчас у нас четыре. Вот так. Один процент в день. Вы согласны, как
все барахло мои покупатели оценили?
- Ну, Андрей, тут тоже можно вопрос поднять, - начал было Ихтиандр,
который к этому моменту уже проглотил злосчастный дым и немного пришел в
себя.
- Нельзя, - отрезал Суля. - Никаких вопросов. Время для вопросов уже
прошло, голуби мои. Так что с сегодняшнего дня - один процент. Это я вам,
сами понимаете, как своим. С других больше беру. Но, тоже, врубитесь, что
долго я ждать не буду. Не год и даже не полгода. Вы на такие бабки - с
процентами - все равно не раскрутитесь. Грохнуть вас можно, конечно...
Царев со скучающим видом поднял глаза, посмотрел в потолок.
- ...конечно, можно, - повторил Суля. - Только мне с вас бабки нужны, а
не трупаки ваши вонючие. Так что - крутитесь как хотите. А будете медленно
оборачиваться - я помогу. Ускорю вращение капитала. Путем физического
воздействия. Вам объяснять не надо, как это делается?
- Не надо, - сказал Царев.
- Ну, вот и славно. А теперь валите отсюда. Завтра позвоню. И прятаться
не вздумайте. Найду, из-под земли достану. Усекли?
- Усекли, - ответил Ихтиандр. - ты не думай, Андрей. Это такой
случай... Случайно, то есть, все вышло. Кто же знал? Конечно, мы все поняли,
все вернем. Прокрутимся сейчас...
- Ну-ну, - покачал головой суля и снова посмотрел на часы.
- Все, разговор окончен, - строго сказал он и встал. - общий привет.
- Да... Пока...
Ихтиандр и Куйбышев, толкаясь, одновременно протиснулись сквозь
неширокий дверной проем, миновали прихожую, Куйбышев отодвинул стальной
засов входной двери и они, наконец, покинули негостеприимную квартиру
именитого мажора с бандитским уклоном Андрея Сулима.
Суля проводил гостей взглядом, постоял с минуту посреди комнаты и снова
сел в кресло. Взял телефонную трубку, покрутил диск.
- Але! Это я.
- Слышу, - ответил Грек.
- Ну, короче, озадачил я их.
- И чего?
- Сказали - вернут бабки.
- Хм. С чего они их вернут? Это же нищета воинствующая. У них денег
только на жвачку, да на кабак раз в неделю. Мелкота.
- Ну, это их дела уже.
- Их дела... Их дела будут годами тянуться. В час по чайной ложке будут
тебе бабки сливать. Ты-то, хоть, правильно дал им понять, чем для них вся
эта история обернуться может?
- Да врубились, врубились, точно говорю. Наехал нормально.
- Нормально... Нормально - это когда баба пять раз кончит, а у тебя еще
стоит. И кейс на столе. Раскрытый. А у тебя что значит - "нормально"?
- Да нормально, - разозлился Суля. - Ты меня, что, первый день знаешь?
- В том-то и дело, что не первый, - вздохнул в трубку Грек. - Ладно,
бывай. Сегодня в "Пуле" меня не будет. Завтра пересечемся. Есть тема одна.
Обкашлять надо вдумчиво.
"Тема у него, - Суля швырнул трубку на хлипкие рычажки импортного
аппарата. - У него, видите ли, тема... У меня тоже, может быть, тема. Из
этих козлов бабки выбить. Ишь, раскомандовался. Правильно наехал,
неправильно наехал... Сам бы и наезжал. А то, командовать - все мастера.
Начальник. Я сам, может быть, начальник. Поумнее некоторых."
Суля снова встал, подошел к тумбочке и ткнул пальцем в клавишу
огромного "Грюндига". Бесшумно завертелись прозрачные бобины и из небольших
сереньких колонок успокаивающе запели шведские девушки.
"Money, money, money- y".
"Мани, мани, мани-и, маст би фанни", - невесело подпел Суля. Что
делать-то? Грек всегда гордился тем, что умел принимать нетрадиционные
решения. Суля, да и не только Суля - многие из их компании не представляли
себе отчетливо - какими путями Грек умудряется зарабатывать столько, сколько
им всем вместе взятым только присниться могло. На цеховика он не походил,
хотя многие из них, цеховиков дружили с Греком и держали чуть ли не за
своего.
Фарцой тоже, особенно, не занимался, во всяком случае, впрямую.
Иностранцы-то у него были знакомые, и много - Суля частенько видел Грека в
окружении фирмачей. При этом Грек не шугался ни оперотрядов, ни ментов, ни,
даже, кажется, гебухи.
Одевался всегда простенько - летом - костюмчик совковый из универмага,
зимой - пальтишко на рыбьем меху, шапка-пирожок. Ботиночки скороходовские.
А посмотреть так умел - кровь не стыла в жилах, она просто тут же
начинала сворачиваться.
Нетрадиционные решения... А у него, у Сули, тоже, может быть, с башкой
все в порядке. Хотя и постучали по ней в свое время на ринге - сначала
институтском, а потом и на серьезным. Успел он поездить и на чемпионаты
страны и, едва в Европу не попал. Если бы не драка та, в кабаке на
Петроградской - точно бы в Австрию слетал. Отделал бы там немчуру всякую по
первое число.
Ну, ничего. Он их и так отделывает. На бабки столько уже лохов
фирменных опустил, что не стыдно за несостоявшийся чемпионат.
Вот сейчас он очень даже нетрадиционно позвонит в Москву, пробьет - как
там дела у Толика-скважины. Может быть, может быть такая тема срастется, что
и Грек опухнет от зависти.
Восьмерка, ноль - девяносто пять, семизначный номер по памяти.
- Хэллоу! Это Суля говорит. Толик? Ты? Рад, что тебя застал. Слушай,
тут такое дело...
***
- Не люди, звери, в большинстве своем. Уродливые, злые тараканы!
Леков изящно поклонился и с достоинством удалился за кулисы.
Несколько секунд зал оторопело молчал, потом с задних рядов раздались
жидкие хлопки, их шелест прокатился волной до первых рядов и стих.
- Что-то совсем наш друг скис, - заметил Митя Матвеев, стоящий рядом со
сценой. На груди Мити висел фотоаппарат "Зенит". Рядом с Митей переминался с
ноги на ногу редактор подпольного журнала "Рок--все!" Яша Куманский.
- Нет новых идей, - сказал Куманский. - Еще год, ну, полтора, - и его
окончательно забудут. Не работает человек. Весь этот его авангард - курам на
смех. Ты же понимаешь, Митя?
- Понимаю, - ответил Матвеев и хотел сказать что-то еще, но Куманский
перебил его, схватил за рукав пиджака, притянул к себе и зашептал в ухо,
заливая Митю волной горячего, сладкого перегара.
- Вот, и я говорю.... Смотри, смотри, сейчас настоящий драйв пойдет...
"С утра портвейну нажрался, - подумал Матвеев. - Черт его подери!
Железный человек. Мне бы так... Я и пиво-то утром пить не могу. А этот -
явно, бутылку высосал. И ни в одном глазу. Только запах. Настоящий
мужчина.".
На сцену гордыми шагами вышли музыканты группы "Закат". Замерли у
микрофонов. Зал заревел.
Группа "Закат" считалась в Ленинграде яростно антисоветской. Вероятно,
в силу своего названия. Играли они исключительно в Рок-клубе - сцены Дворцов
и Домов культуры были для "Заката" запечатаны семью печатями. Именно так -
на столах у руководства Домов и Дворцов лежали специальные бумажки,
присланные из специального отдела Комитета Государственной Безопасности,
печати были на этих бумажках и много чего еще было. В том числе - списки
групп и музыкантов, не рекомендуемых специальным отделом к выступлению на
публике.
Рок-клуб - это статья особая. Рок-клуб и создан был этим самым
специальным комитетом. В Рок-клубе выступить мог если не кто угодно, то, во
всяком случае из таинственного списка - любой. А представители специального
комитета не без удовольствия (тоже люди, ведь) слушали запрещенных артистов
в специально отведенном для них месте. Слушали и делали выводы. Записи тоже
делали. Для истории. Или еще для чего.
"Закат" начали свое выступление с "Колоколов". Говорилось в песне о
том, что певцу эти самые колокола снятся по ночам. Лежат они в траве-мураве.
Точнее, это становилось понятно только со второго куплета - колокола-то,
собственно, висят.
А лежат языки. Дело в том, что в первых восьми строчках не было ни
одного подлежащего. Одни сказуемые да определения. Междометия пару раз
встречались. Лежат, поют, стонут, висят, звенят такие-растакие, горюшко,
мол, горе и одна вокруг сплошная беда.
"И поднял я натруженный язык", - "Закат" затянул третий куплет.
Слушатели, сгрудившиеся возле сцены, подняли руки вверх, сцепились друг
с другом пальцами и начали ритмично раскачиваться из стороны в сторону,
подпевая вспотевшему от многозначительности "Закату": - "Головой своей к
нему приник".
Дальше было что-то про родник, про то, что кто-то там сник, про
дневник, который попутно ведет автор и заносит туда всякие неприятности, из
которых только, как выяснялось, и состоит вся его непростая жизнь.
После описания разных гадостей, случившихся с автором в росной
траве-мураве следовало очень громкое гитарное соло. Зал затих, готовясь к
кульминации.
Она не заставила себя ждать. Вокалист совершенно диким скоком подлетел
к микрофону, принял странную паучью позу и заголосил финальную фразу:
"Комбат бьет траурный набат".
Ре-минор, ля-минор, ми-мажор и снова - ля минор.
"Я превращаюсь в репу от такого саунда", - подумал Митя Матвеев и стал
потихоньку продираться сквозь потную толпу к буфету.
- Ты куда? - крикнул вслед товарищу Яша Куманский. - Куда, Митя? Такая
крутизна!..
- В буфет, - бросил Митя, но Куманский уже отвернулся от него, и начал
болтать головой, пытаясь попасть в резонанс с движениями толпы.
Ре-минор, ля-минор, ми-мажор.
Вот, вот для чего "Закат" этот мудацкий хорош. Во время его выступления
в буфете народу поменьше.
Митя взял себе сто граммов коньяку, бутерброд с вареной колбасой -
буфет в Рок-клубе был знатный. Не во всяком театре можно было покушать так,
как в рок-клубе. Организаторы постарались. Для себя, ведь, отчасти, делали.
Сами здесь и отдыхали порой.
- Здорово, Мить!
К столику у сводчатого окна, за которым приютился Митя легким
спортивным шагом приблизился Андрей Сулим.
- О, Андрей!
Митя был знаком с Сулей года три. Сошлись они в Доме Дружбы народов -
Митя тогда еще школу заканчивал. По комсомольской линии попал в Дом Дружбы.
Такое было мероприятие - встреча с немецкими спортсменками. Сперва консул
выступал, по-немецки что-то бухтел-бухтел. Митя тихонько в туалет вышел из
зала.
Туалет пустой был - все в зале трепетали, на немецких спортсменок
глазели. Было на что поглазеть. Фройлянен все как на подбор - белокурые,
бестии, отъевшиеся, такая если за ряд скрепленных между собой стульев
зацепит случайно, когда по проходу прет - так весь ряд вместе со зрителями,
с мясом выкорчует из пола.
В одной из кабинок заревела спускаемая в унитаз вода. Хлопнула
деревянная дверца и рядом с Митей возник высокий, статный юноша
неопределенного, впрочем, возраста. Юноша был одет в хороший пиджак с
комсомольским значком и - Митя задержал взгляд не в силах оторвать его от
вожделенной части гардероба - в новенькие джинсы, ярко-синие, в обтяжку,
простроченные желтой ниткой, чуть расклешенные.
С джинсов, оно все и началось.
Разговорился Митя со статным юношей, тот его в буфет повел, шампанским,
от которого Митя стремительно опьянел, угостил. Телефон свой оставил и
растворился среди дружественных фройляйнен.
Виделись они не часто, но каждая новая встреча оборачивалась для Мити
чем-нибудь приятным - в зависимости от того, сколько денег мог он выложить
перед Сулей за это приятное. Или диск хороший принесет улыбчивый знакомый,
или носки фирменные. И до джинсов, наконец, дело дошло. После стройотряда
Митя, наконец, позвонил Суле и, трепеща от нетерпения, сообщил, что готов и
"штаны" взять.
- Что куришь? - спросил Суля, присаживаясь рядом с Митей.
- Да вот.., -. Митя полез, было, в карман, но Суля, как всегда,
обаятельно улыбнувшись, поднял вверх указательный палец.
- Угощайся.
В руке Андрей Сулима волшебным образом появилась красно-белая пачка с
заветным, убедительно-черным цветом пропечатанным словом "Мальборо".
- Спасибо, - сказал Митя, вытягивая из пачки сигарету. - Пойдем, что
ли, покурим?
Суля чиркнул зажигалкой.
- Здесь нельзя, Андрей...
Митя опасливо посмотрел в сторону буфетной стойки, над которой висела
табличка, повествующая о том, что "У нас не курят".
Суля никак не отреагировал на замечание приятеля, прикурил, затянулся,
выпустил дым, стряхнул крошки пепла в пустое блюдце.
- Слушай, у меня три диска "Цеппелина" пришло. - Для тебя тормознул.
Надо тебе?
- О-о... Митя взял со стола зажигалку, зажег свою сигарету. Если что,
Суля будет разбираться. Он первый закурил.
Повертел в руках зажигалку. "Зиппо" - непонятное слово.
- Бензиновая, что ли? - разочарованно спросил Митя.
- Да ладно тебе.
Суля отобрал у Матвеева зажигалку и сунул в карман пиджака.
- Так берешь?
- Андрей... Мне-то надо, конечно, только с бабками сейчас...
- Да потом отдашь. Мы же свои люди. Так как?
- Беру, - выдохнул Митя. - А какие?
- Четвертый, пятый и "Презенс".
- О, кайф... Беру, точняк - беру.
- Слушай, - Суля выпустил в потолок тонкую струйку дыма. - А ты этого
певца-то знаешь?
- Которого? Из "Заката", что ли?
- Да что ты, Митя... Ты же в музыке сечешь. Нет, того, который стихи
читал перед этим "Закатом". Как его... Леков, что ли?
- Конечно знаю, - ответил Митя.
- Познакомить можешь? Нравится мне, как он это все...
Суля неопределенно покрутил в воздухе пальцами.
- Да запросто. Хоть сейчас. Если он уже не нажрался за кулисами.
- Да хоть и нажрался - большое дело. Я бы тоже сейчас коньячку треснул.
Можно вместе. А? Как ты?
***
В гримерку можно было попасть двумя путями. Коротким и длинным.
Короткий, наиболее естественный - это подняться по лесенке на сцену, юркнуть
за кулисы и оттуда - прямо по узенькому коридорчику к заветной двери.
Однако, на сцену всходить было страшновато. На сцене пожинал лавры
"Закат". Пожинал настолько неистово и самозабвенно, что приближаться