Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
закулисью, залетел в служебный буфет и отдался эхом в гардеробе.
- Чего это он? - спросил Леков, ставя на стол бутылку пива. В буфете
было почти пусто - за соседним столиком сидели две девчонки лет
девятнадцати, в углу стояли трое молодых людей комсомольско-кегебешного
вида, покуривали, посматривали по сторонам.
- Да, как обычно, - лениво ответил Огурец. - Порядок наводит. Высокое
искусство нужно с почтением воспринимать. Благоговеть надо перед
божественными песнями.
- А-а, - Леков понимающе кивнул. - Тогда ясно.
- Со свиным... в калашный ряд.. - донеслось со сцены.
- Во дает, - Леков уважительно прикрыл глаза. - Сила! А петь он будет
сегодня?
- Подожди. Он же мастер. Сначала поговорит, объяснит, насколько он
крут, а потом, конечно, споет. Его еще и не остановишь, он петь любит.
- И как?
- А ты, что, не слышал?
- Не-а.
Леков взял со стола бутылку и налил себе пива.
- Да брось ты дурака валять, - заметил Кудрявцев. - Ты хочешь сказать,
что Отрадного никогда не слышал?
- Не-а, - снова сказал Леков, глотнув пива.
Кудрявцев пожал плечами.
- Пойдем тогда, послушаем.
- Пойдем.
За кулисами толпилось множество обычного сэйшенового люду - девочки,
прилепившиеся глазами к черной фигуре, замершей на сцене у микрофонной
стойки, мальчики с фотоаппаратами, несколько обязательных
костюмно-комсомольских юношей, тетеньки-администраторы зала, боязливо
посматривающие по сторонам, рабочие сцены, равнодушно-презрительно
посматривающие на всю остальную публику.
- Ну он начнет когда-нибудь? - раздраженно спросил Леков. Девочка,
стоящая прямо перед ним быстро обернулась. "Что за лох пробрался за кулисы",
- говорили ее расширившиеся в гневном презрении серые глаза. - "Что за урел
посмел покуситься на святое?".
- Чего? - спросил Леков девчушку. Та, брезгливо зашипев, вернулась в
исходное положение и снова принялась пожирать глазами черную фигуру на
сцене.
Фигура, меж тем, покачивая рано обозначившимся животиком, продолжала
источать ругательства, направленные в зал. Зал благоговейно молчал, внимая
откровениям мэтра.
- Слушай, - громко обратился Леков к Кудрявцеву. Заговорил он настолько
внятно и громко, что черная фигура на сцене заметно дернулась, но головы в
сторону кулис не повернула. Профессиональные навыки артиста сказывались.
Зато нервная девчушка снова изменила позицию, повернувшись к сцене задом, к
Лекову передом.
- Слушай, - не обращая внимания на испепеляющий взгляд девушки
продолжил Леков. - Это он, что ли, рок-оперу написал?
- Ну да, - кивнул Роман Кудрявцев. - Я не пойму, Васька, ты
издеваешься, или серьезно говоришь?
- Абсолютно серьезно, - ответил Леков.
- Да брось ты... Помнишь песню - "Молодость наша уходит"?
- Нет. Я эту музыку не слушаю вообще-то.
- Ладно, - Кудрявцев махнул рукой. - Смотри, он начинает.
Девушка, стоящая между Лековым и сценой зашипела, глаза ее сверкнули и
потухли, лицо превратилось в каменную маску. Она еще раз яростно зыркнула на
Лекова и снова повернулась к любимому, судя по всему, артисту.
Артист выверенным, отрепетированным жестом взялся левой рукой за гриф
гитары, болтающейся на уровне живота, занес над струнами правую и выдержал
небольшую паузу. Зал, прежде находившийся в религиозном оцепенении по
мановению руки артиста, просто умер.
- Курить есть? - громко спросил Леков у Огурцова и артист,
приготовившийся уже обрушить на зал всю мощь своего таланта снова нервно
дернулся. Девчушка на этот раз не повернулась на ненавистный голос, а просто
сгорбилась и втянула голову в плечи.
- Тс-с-с, - просвистел Кудрявцев. Леков пожал плечами и уставился на
сцену.
Артист, так и не опустив руку на струны вдруг затянул акопелло:
- Аааа-а-а-а...
Выше и выше взлетал его голос и, по мере того, как он переходил из
октавы в октаву лицо Лекова морщилось, приняв в конце концов совсем уже
нечеловеческое выражение.
- Ну я пошел, - сказал он громко, когда артист на сцене перестал
голосить и взял первый аккорд на гитаре.
- Подожди, сейчас он...
- Я уже все понял, - прервал Леков Кудрявцева. - Вы остаетесь?
- Да. Я хочу послушать, - сказал Роман. Огурцов же, потоптавшись на
месте, посмотрев на Кудрявцева чудесным образом снизу вверх, хотя были они с
Романом одного роста, кивнул и поддакнул:
- Да. Я тоже послушаю...
- О кей. Я в буфете. Денег только дайте.
***
Артист вошел в буфет, сопровождаемый роем поклонников - все они были на
голову ниже статного певца, одетого в черное и поблескивающего золотой
оправой очков. Леков, пивший уже седьмую бутылку пива заметил в толпе
поклонников девчушку, давеча торчащую на сцене. За спиной артиста маячила
длинная фигура Кудрявцева, который что-то говорил герою дня, хлопал его по
плечу, герой слушал, кивал головой и улыбался.
Кудрявцев указал рукой на столик, за которым сидел Леков и артист,
снова кивнул, лениво повел рукой, отметая от себя рой поклонников и
поклонниц и вальяжно двинулся в указанном направлении.
-Познакомьтесь, - весело сказал Кудрявцев, оказавшись у столика Лекова
одновременно с артистом. - Это наш знаменитый питерский музыкант, звезда
панк-рока Василий Леков.
- А где Огурец? - спросил Леков, мельком взглянув на артиста.
- Он уехал. Какие-то дела у него. Бабы, наверное, - ответил Кудрявцев.
Артист свысока посмотрел на звезду панк-рока, и осторожно кивнул. Глаза
артиста за тонкими стеклами очков странно забегали. Леков снова посмотрел на
топчущегося на месте Отрадного и тоже кивнул.
Несколько секунд артист и звезда панк-рока молча созерцали друг друга,
причем глаза Отрадного продолжали бегать по сторонам.
- Ну что же, - разрядил паузу Кудрявцев. - Сережа! - он посмотрел на
артиста и тот с видимым облегчением отвернулся от Лекова. - Может быть,
пивка? Составим компанию молодому поколению?
Леков хмыкнул. Не такое уж он "молодое поколение". Разве что
относительно москонцертовских заслуг Отрадного он может считаться молодым и
недооцененным. Вернее, совсем не оцененным худсоветами, цензорами и
музыкальными критиками солидных московских изданий.
- Да, пожалуй, - согласился артист.
- Я сейчас принесу, - быстро сказал Кудрявцев и направился к буфетной
стойке.
Артист вежливо кашлянул. Из дальнего угла буфетного зала на него с
восхищением взирала примелькавшаяся уже фанатка - та самая, со сцены.
- Вы, простите, Василий...
- Да-да? - быстро откликнулся Леков.
- Вы тоже музыкант, насколько я понял?
- Да. - Скромно ответил Леков. - Тоже. Да.
- А где вы учились?
- А вы?
Леков в упор посмотрел на артиста.
- Я? Я окончил консерваторию. Сейчас преподаю.
- Что?
- Что преподаю? Вокал...
- А-а. Ясно.
Леков взял бутылку и налил себе пива.
- А я дома учился.
Он залпом выпил целый стакан, громко рыгнул, отчего артист Отрадный
вздрогнул, поставил стакан на место с громким стуком и уперся взглядом в
собеседника.
- Дома, - сказал артист, переходя в наступление. - Дома - это
несерьезно. Знаете, отчего в нашей стране так плохо с рок-музыкой?
- Плохо? Да, вот, интересно, отчего же у нас все так плохо? - Леков
поставил локти на стол и уперся подбородком в ладони. - Отчего у нас ничего
нет? Ума не приложу...
Отрадный поморщился, но продолжил.
- Понимаете, вот вы, например...
- Ну-ну, - подбодрил артиста Леков.
- Вот вы, - снова поморщившись продолжил Отрадный. - Вы говорите -
"дома"... А это, вы уж меня извините, несерьезно.
- Да?
- Конечно. Музыке нужно учиться, это требует полной отдачи, это годы
упорного труда... И не каждый способен понять, что такое, вообще, музыка.
- Это точно, - кивнул Леков. - Не каждый. И это, между прочим, очень
странно.
- Почему же странно? Ничего странного. У нас все кому ни лень лезут
сейчас на эстраду. А профессионалов, практически нет. Особенно в рок-музыке.
Никто толком и не знает, как рок-музыку играть нужно. И петь. Какие
вокальные школы...
- Интересно. И как же ее нужно играть?
- Ну что, познакомились? - Кудрявцев навис над столом держа в руках две
увесистые грозди пивных бутылок.. - Давайте-как выпьем за сегодняшнее
выступление. Отличный концерт, Сережа, был сегодня, отличный.
- Да ну, что ты... Зал такой...
- Какой? - спросил Леков.
- Гопники одни, - ответил Отрадный. - Ни черта не понимают. Половина
вообще - пьянь. Сидят, портвейн хлещут... Я видел со сцены. Бисер перед
свиньями...
- Ну да. А кто еще на рок-концерты ходит? Папики, ведь, не пойдут.
Две последние фразы Леков произнес с иронией, которой, впрочем, артист
не заметил. Слишком увлечен он был идеей, видимо, мучавшей его давно и
тяжело.
- Не пойдет. Конечно. А почему? Почему, так называемые папики не ходят
на рок-концерты? Потому что "папики" - это нормальные люди, которые хотят
слушать нормальную музыку. А музыке учиться нужно. Просто так ничего не
дается. Вся эта самодеятельность - все эти ваши группы... Рок-клуб... Это же
все детский сад. Никто ни играть не умеет, ни петь... Я столько лет уже
слушаю рок-музыку, я ее знаю, я в ней разбираюсь, я могу петь все. что
угодно. Но сколько я учился этому? А? Сколько лет?
- Сколько? - спросил Леков.
- О, да какая разница! Много лет. Музыкальная школа, училище,
консерватория... Это годы, это десятилетия труда, бешеного труда... А эти...
Ваши... Ну, не знаю, не знаю... Несерьезно это все. И, больше того, больше
того - вредно.
- Чего это - вредно?
- Вся эта самодеятельность, которая называет себя "рок-музыкантами",
вся эта шобла алкашей и наркоманов - это вредно. Непрофессонализм - это мало
сказано... Беспомощность эта, с которой все они, самодеятельные рокеры
пытаются что-то играть, вот эта беспомощность, это чудовищное звучание - вот
что отбивает охоту у нормальных людей ходить на рок-концерты. И вообще
слушать рок-музыку. Они дискредитируют жанр, дискредитируют все
направление... Вот я пытаюсь отстоять, пытаюсь много лет объяснить людям,
что рок-музыка...
- Что - "рок-музыка"? - спросил Леков.
- Что рок-музыка - это искусство, это великое искусство... Я о
рок-музыке знаю все. Я ее изучаю много лет. Я весь "Битлз" пою...
- Может, тогда треснем?
Леков поднял стакан.
- За искусство-то?
Артист посмотрел на своего молодого собеседника каким-то очень странным
взглядом, перевел его на Кудрявцева и взял стакан с пивом.
- За искусство можно, - сказал он неуверенно.
- Ну, чтобы все искусства процветали, - улыбнулся Леков и стукнул своим
стаканом о стакан артиста.
- Да... Чтобы процветали, - промямлил тот и вдруг быстро, в один глоток
проглотил двести пятьдесят граммов "Жигулевского".
- Ну вот, - заметил Леков. - Это другое дело. Продолжим? Роман, - он
посмотрел на Кудрявцева. - А что дальше-то будем делать?
- Поехали ко мне, - предложил Кудрявцев. - Сережа!
- Да? - встрепенулся артист.
- Ты свободен сегодня вечером?
- В общем-то...
Отрадный с тоской посмотрел на пивные бутылки, которые выглядели как-то
очень сытно, очень по-доброму поблескивали своими зелеными, запотевшими
боками.
- В общем-то... - не мог решиться Отрадный.
- Да в чем дело-то, е-мое?!.
Леков налил себе еще пива.
- Нужно же нам как-то закрепить дружбу Ленинграда и Москвы. А то -
рок-клуб - говно, самодеятельность - говно... Так не пойдет. В мире очень
много есть хороших вещей. В том числе, и в самодеятельности. Поехали,
Сережа. Выпьем, поговорим... А баб возмем?
- Баб? - Кудрявцев тяжело вздохнул. - А каких?
- Да вон, куча целая, - Леков махнул рукой в сторону буфетной стойки.
Там маячила небольшая очередь из малолетних поклонниц Отрадного,
перекочеваших сюда из-за кулис вслед за любимым артистом.
- Не люблю я московских девушек, - скучным голосом сказал Кудрявцев. -
То ли дело, ваши, питерские... Интеллигентные, хоть и бедные. И одеты плохо.
Но, зато, обязательно посуду помоют после вечеринки, ночью спать не
мешают... И, главное, никогда ничего не сопрут. А наши - их только в
квартиру запусти. Сколько случаев было. То икону снимут со стены... На кухне
у меня - штук пять уже ушло. Вместе с московскими девушками. То кольцо
уведут... На худой конец - шампунь из ванной стащат. И вообще - засрут все,
загадят квартиру, а потом еще выебываться начинают. Кофе им, понимаешь ли, в
постель, еще чего-нибудь. Ты за кофе пошел на кухню - а она - шасть - к тебе
в письменный стол... Такие суки. А питерские - они другие.
Кудрявцев зажмурился и потянулся, выбросив длинные руки высоко вверх.
- Питерские - они бедные, но гордые. И трахаются совсем по-другому.
Наши-то ленивые... Манерные. А ваши...
Он скосил глаза на Лекова.
Леков важно кивнул.
- Да, трахаются ваши - как в последний раз, - мечтательно молвил
Кудрявцев.
- Серьезно? - заинтересованно спросил артист. - С чего бы это? А? Я не
замечал...
- А были у тебя питерские?
- Питерские?..
Артист пожевал губами.
- Не помню... Наверное, были... Хотя, - спохватился он. - Хотя, я,
вообще-то, по сексу, знаете ли... Я такой образ жизни веду... Строгий.
Работа, занятия... Преподавательская деятельность...
- Ну студенток-то пердолишь, Серега? - весело блеснул глазами Леков.
- Ну, а то, - Отрадный мечтательно посмотрел в потолок, потом
спохватился и быстро закончил, - Да что вы, в самом деле...
- Короче говоря, едем ко мне? - Кудрявцев хлопнул ладонью по столу. -
Да или нет?
- Едем.
Леков встал и, повернувшись к буфету, махнул рукой.
- Эй, девушка!
Девчушка, та самая. которая на сцене толкалась перед Лековым и выражала
свое неудовольствие его поведением встрепенулась. С лица ее исчезло сонное
выражение, с которым она взирала на Отрадного, его сменила маска, выражающая
крайнее раздражение и досаду. Леков, совершенно очевидно, вывел ее из
транса.
- А? - растерянно спросила она.
- Вот тебе и "а"! - громко крикнул Леков, не обращая внимания на то,
что взоры всех, присутствующих в буфетном зале, включая
комсомольцев-комитетчиков в один миг уперлись в его покачивающуюся фигуру. -
Иди сюда. говорю.
- Это вы мне?
Девчушка, кажется, не понимала, чего от нее хочет странный юноша, по
виду - совершенный гопник, но при этом почему-то оказавшийся за одним
столиком с живым богом. И не просто оказавшийся, а ведущий с ним оживленную
беседу. Как равный с равным.
- Тебе, тебе. Иди сюда.
Комсомольцы, растворившиеся было в затененных углах буфета
встрепенулись и приняли охотничьи стойки.
Девчушку передернуло - вероятно от волнения, она быстро посмотрела по
сторонам - товарки, стоящие в очереди за пивом и тихонько щебетавшие о
чем-то своем, девичьем и потаенном как по команде замолчали и пялились на
бедную избранницу во все глаза.
- Ну, слушай, давай, шевелись, - крикнул Леков. - У нас времени нет.
Кудрявцев усмехнулся и посмотрел на артиста. Тот с отсутствующим видом
пил пиво маленькими глоточками, сосредоточенно, с серьезным лицом, словно,
по предписанию врача употреблял целебную микстуру.
Поклонница Отрадного, снова впав в транс, медленно двинулась к столику,
за которым сидел ее кумир, опустивший в стакан известный всей стране длинный
холеный нос со съехавшими на самый его кончик не менее известными,
являющиеся неотъемлемой частью имиджа артиста, затемненными очками.
- Тебя как зовут-то? - спросил Леков, когда девчушка остановилась у их
столика глядя прямо перед собой и всеми силами стараясь сделать так, чтобы
взгляд ее не упал на артиста, который, впрочем, кажется, не обращал на нее
ни малейшего внимания. Несколько комсомольцев в черных пиджаках взяв пиво
без очереди устроились за соседним столиком и навострили уши.
- Наташа, - гордо ответила девчушка.
- Лет сколько? - с интонацией опытного следователя спросил Леков. На
лбах некоторых из компании сидящих за соседним столиком комсомольцев
выступил пот.
- Двадцать.
- Сколько-о?!
- Ну, двадцать.
- Ага. Ты хорошо сохранилась, маленькая. Поехали тогда.
- Куда?
- А в гости. Поедешь?
- Куда?
- В хорошее место. Не бойся, Наталья. Не обидим.
Леков хмыкнул.
- И Сергей едет.
Отрадный еще глубже погрузил свой нос в стакан.
- Да? Я не знаю... А где это?
- В центре, - сказал Кудрявцев. - Поехали, господа. Решили, так решили.
Я тоже выпить хочу. А за рулем, знаете ли...
***
- Ты же всегда пьяный ездил, - сказал Леков, когда "Волга" Кудрявцева
выехала на Кутузовский проспект. Он сидел рядом с Романом, на заднем сиденье
съежилась девочка Наташка и, рядом с ней замер Отрадный, молча пялившийся в
зеркало над водительским сиденьем.
- Ездил. На других машинах, - усмехнулся Кудрявцев. - Я, ведь, всю
жизнь на отечественных марках езжу. Это у меня от папы. Если хорошо машину
довести до ума, то вполне можно по городу рассекать. И меньше шансов, что
угонят. Или разденут... Я же "Кадиллак" привез из Штатов - две недели
простоял. Все.
- Угнали? - осипшим голосом спросил Отрадный.
- Ну да. Теперь где-нибудь в Грузии мой "Кадди" живет. Или в Эмиратах.
Так что, думаю - ну его в задницу, хорошие машины. Гаража у меня нет, охраны
нет... А "Волгу" мне тоже папа посоветовал взять. Если над ней поработать -
ничего, ездить можно. Одна только проблема.
- Что такое? - спросил Отрадный. Ему явно было не по себе.
- Да, понимаешь, Сережа, номенклатурная машина.
- В каком смысле? - спросил Отрадный, а Леков понимающе кивнул и
хмыкнул.
- Точно, - сказал он. - Это ты верно подметил. Официоз, мать его.
- Да, Вася, официоз. Замучил меня этот официоз.
- Чем же? - снова включился Отрадный.
- Я же с детства за рулем, - с удовольствием, которое звучало в его
голосе всегда, стоило только ему выйти на автомобильную тему, ответил
Кудрявцев. - Я машины очень люблю. Я их понимаю. И я всегда с машиной
общаюсь, как с живым существом.
- Ну это уж, пожалуй, слишком, - бросил Леков.
- Нет, ничего подобного. Ты, вот, с гитарой... И ты, Сережа - вы,
музыканты, вы с инструментом, ведь, тоже, общаетесь как с другом? Да?
- Ну, это другое, - начал было Отрадный, а Леков криво усмехнулся и
промолчал.
- Да нет, я думаю, тоже самое. Кому что. У вас - гитары, у меня -
машины. С ними общаться нужно, любить их. Тогда и они не подведут. Я,
знаете, парни, на каких развалюхах иногда ездил? И денег не было ни хрена.
Так вот, едешь на гробике таком, все трясется, зараза...
Девушка Наташа на заднем сиденье вздрогнула и съежилась еще больше.
Кудрявцев заметил ее реакцию на мат, усмехнулся и продолжил:
- Ну да. Сволочь такая, трясется все, громыхает, чувствую, сейчас
встану. Я ей и говорю - милая! Потерпи пожалуйста. чуть-чуть еще, потерпи,
доедем, я тебя подлечу, я тебя поправлю, помою, почищу, мастера хорошего
позову, доктора твоего... Он тебя на колеса поставит... Иной раз даже
скажешь - "на ноги". Так-то вот.
- И что же? - спросил Отрадный.
- Доезжал д