рекомендовало, если бы не было этой жалости. Да, я постоянно тебе
говорил: люди - везде люди, и люди - всегда люди. Вот мы год  прожили  среди
зулусов, в чужой обстановке. Но в основном и главном - это те же люди, что и
мы с тобой, только темнее. Так же трудятся, так же печалятся при неудачах  и
радуются при удачах, так же помогают друг другу в невзгоде, иной  раз  чаще,
иной раз реже, чем среди белых, так же способны на великодушие и на  низость
и так же чутки, когда с ними поступаешь справедливо,  чем  они  бедняги,  не
избалованы. О, если бы к внутреннему своему  порабощению  они  были  так  же
чувствительны и непримиримы, как к иноземному! И  какой  вздор  эти  сказки,
распускаемые их врагами, будто черные не доросли до нормальных  человеческих
отношений, будто они вероломны, лживы и прочее! Вот  тебе  лучший  пример  -
наши отношения с ними. Как они привязались к нам, как чутки были к  малейшей
услуге, к заступничеству за них, к справедливому  и  вежливому  обращению  с
ними! Это и у нас, белых, наблюдается среди угнетенных слоев населения, но у
зулусов это проявляется с особенной ясностью, потому  что  угнетение  у  них
чудовищное...
   - Да, господин Октав, вы правы, - прервал его Питер Мариц.  -  Я  не  раз
замечал, что они готовы были последним со мной поделиться, и мне то  и  дело
приходилось прибегать к хитрости,  чтобы,  не  обижая  их,  отказываться  от
подарков, которые они мне приносили. Они, особенно женщины, жалели меня, как
пленника.
   - Так смотри же не забудь о своих словах и чувствах, когда  ты  вернешься
домой.
   - Нет, нет, господин Октав, никогда не забуду! - воскликнул юноша.
   Он замолчал, внимательно присматриваясь к местности,  через  которую  они
проезжали. Долины сменялись холмами, степи - лесными чащами,  но,  в  общем,
путь их шел вдоль по долине реки Илангианта. Привалы и  ночевки  они  делали
либо в краалях, которые случались по дороге, либо где-нибудь  поблизости  от
воды, у костров.
   Шесть дней спустя  они  достигли  уже  пограничных  аванпостов  зулусских
войск. Сопровождавшие их воины простились  с  ними  и  повернули  обратно  в
Улунди, а двое друзей с  Сирайо  перешли  границу  и  двинулись  вперед.  На
аванпосте они узнали, что по ту сторону границы уже тревожно, повсюду  рыщут
английские разведчики, зорко  наблюдая  за  передвижением  зулусских  армий.
Путникам советовали соблюдать величайшую осторожность, чтобы не попасться  в
лапы англичанам. Обсудив все обстоятельства,  они  приняли  решение  -  всем
троим направиться прямо в Преторию: война могла вспыхнуть со дня на день,  и
переговоры зулусов с бурами не терпели ни малейшего отлагательства. Чтоб  не
быть захваченными англичанами, решено было двигаться только  ночью,  избегая
большого тракта, а днем отсиживаться в лесах и ущельях. Это было небезопасно
в смысле возможных нападений ночью со стороны хищных зверей, но иного выбора
не было. Грустно было Питеру Марицу - оттягивалось его свидание с родными, о
котором он мечтал, - но он ни словом  этого  не  выдал.  Правда,  его  брало
сомнение, как последние отнесутся к тому, что он приведет зулуса в Преторию:
пример Гумбати и Молигабанчи, которых только вмешательство Октава спасло  от
приговора бааса фан-дер-Гоота, был  еще  жив  в  его  памяти.  Пожив  год  с
зулусами, а главное - убедившись, как нуждаются они в содействии  буров,  он
уже не разделял подозрительности  сурового  бааса,  да  и  твердость  Октава
вселяла в него уверенность.
   Целая неделя прошла, покуда они достигли Претории. Но тут возникло  новое
затруднение:  как  доставить  Сирайо  к  кому-нибудь  из   членов   бурского
правительства? Черные не составляли редкости в Претории, но все же это  было
рискованно. Тут им помог счастливый случай. Когда среди наступившей  темноты
они, глядя на сияющие вдали огоньки города, совещались, как им быть,  позади
раздался конский топот и затем долетели звуки  говора.  Сирайо  отступил  на
несколько шагов, припал к земле и сразу стал невидим, точно растаяв в густом
сумраке. Минуту спустя группа всадников, ехавших неторопливой рысью, нагнала
Питера Марица с  Октавом.  Это  были  пожилые  буры  в  широкополых  шляпах,
невооруженные. Всех их отличала какая-то особенная осанка:  простая,  как  у
всех буров, но в то же время важная. Поравнявшись с путниками, один из буров
придержал свою лошадь, чтобы  она  шла  рядом  со  Скакуном,  и,  пристально
вглядываясь в юношу, спросил:
   - Ты, парень, кто такой будешь?
   - Я бур, - почтительно ответил юноша.
   - Вижу, что бур, но звать тебя как?
   - Я Питер Мариц Бурман.
   - Бурман? - раздался густой голос из группы  всадников.  -  Любопытно!  А
ну-ка спросите его, кем он доводится Андрею или Клаасу Бурману.
   - Сейчас, господин Жубер, -  сказал  первый.  -  Попридержи-ка,  молодец,
своего коня. Ты слыхал вопрос? Объясни нам, что ты за Бурман.
   - Я сын покойного Андрея Бурмана и  племянник  Клааса,  -  отвечал  Питер
Мариц, у которого сердце замерло, когда он услыхал, что одного из  всадников
назвали "господин Жубер". "Неужто это тот самый знаменитый Жубер, -  подумал
он, - о подвигах которого рассказывают столько удивительных историй?"
   - Покойного Андрея Бурмана? - переспросил  тот  же  густой  голос,  и  из
группы всадников выдвинулся человек сурового вида,  острые  глаза  и  резкие
черты которого юноша разглядел даже в сумерках. - Почему же покойного? Разве
он умер?
   - Да, уже с год, - ответил Питер Мариц.
   По требованию всадника, он тут же  рассказал  обстоятельства  гибели  его
отца.
   - Так ты его сын? - выслушав его, ласково переспросил бур. - Хороший  был
человек твой отец. Для нас, для нашей республики это большая  потеря.  Но  я
надеюсь, что сын Андрея Бурмана не посрамит памяти своего славного отца и  в
нужную минуту послужит республике.
   У Питера Марица волнение перехватило  голос  при  этих  словах.  И  вдруг
внезапное решение созрело в его голове. Он придвинул Скакуна вплотную к коню
всадника и прерывающимся голосом произнес:
   - Вы господин Жубер?.. Если вы знаменитый господин Жубер, то умоляю  вас:
разрешите мне поговорить с вами об очень важном деле!
   Жубер  улыбнулся  наивному  тону  и  удивился   смелости   юноши,   столь
непривычной среди  буров,  где  младший  обычно  лишь  отвечает  на  вопросы
старшего.
   - По важному делу? - с оттенком иронии  повторил  он  его  слова.  -  Ну,
хорошо, давай поговорим.
   Они отъехали в  сторону.  Прошло  всего  несколько  минут,  и  они  снова
вернулись к группе.
   - Оказывается, этот  парень  является  сейчас  в  некотором  роде  послом
Сетевайо,  -  произнес  густым  басом  Жубер,  причем   голос   его   звучал
полунасмешливо,  полусерьезно.  -  Можешь,  можешь  говорить  обо  всем   не
скрываясь... Но прежде всего: кто такой этот человек с тобою?
   - Это наш друг, - поспешил ответить юноша, - с которым мы прожили  вместе
целый год у зулусов...
   - Превосходно! - заметил пожилой бур с окладистой бородой. - Но как звать
этого господина?
   - Я Октав Кардье, - раздался мощный голос француза.
   - Мингеер Крюгер, - тотчас отозвался Жубер, - можете не беспокоиться: мне
известно это имя, как и многим бурам.  Это  действительно  наш  друг.  Итак,
молодой Бурман, можешь свободно продолжать.
   Питер Мариц в первую минуту  оторопел:  Крюгер  -  это  было  имя  самого
президента Южноафриканской республики трансваальских буров. Ему  предстояло,
таким образом, говорить  перед  самым  важным  в  Трансваале  лицом.  Однако
последний год принес ему столько приключений,  столько  внезапных  и  резких
перемен судьбы, что он научился быстро приводить в равновесие свои  мысли  и
чувства. Оправившись, он кратко,  ясно  и  выразительно  передал  в  главных
чертах происшествия последнего года, рассказал про свой  плен  у  зулусов  и
затем, дойдя до событий последнего времени, добавил:
   - Теперь самое важное. Но об этом пусть вам  лучше  скажет  сам  господин
Октав, с которым и вел все переговоры вождь зулусов Сетевайо.
   - Говорите, мингеер, - вежливо обратился к французу Крюгер.
   Октав изложил положение дел, указал на военную мощь зулусов,  значительно
усиленную за последний год, передал предложение Сетевайо вступить с бурами в
союз против англичан  и  с  особенной  внушительностью  закончил  свою  речь
призывом: не упустить случая разгромить англичан, излюбленный прием  которых
состоит в том, чтобы стравливать между собою своих врагов и затем, когда они
ослабят друг друга, бить их поодиночке.
   Буры слушали его внимательно и с видимым  сочувствием.  Однако,  дав  ему
кончить, Крюгер решительно произнес:
   - Мингеер Октав, вопросы эти занимают нас не со вчерашнего дня,  вы  сами
это хорошо понимаете. Кто  такие  англичане,  мы,  буры,  хорошо  знаем.  Но
Сетевайо мы тоже знаем. Сегодня он  предлагает  нам  союз  против  англичан,
вчера он предлагал англичанам  союз  против  нас,  и  мы  не  уверены,  что,
заключив с нами союз, он завтра же снова не  предаст  нас  англичанам.  Наше
положение - нелегкое, скрывать нечего, оно для всех ясно. Но мы не хотим без
крайней необходимости класть головы буров для  спасения  от  разгрома  армии
Сетевайо, который с радостью разгромил бы и нас. Мы не скрываем от себя, что
опасность есть и в том и в другом случае - соединимся мы с зулусами  или  не
соединимся. Но тут уж  ничего  не  поделаешь:  мы  попали  между  молотом  и
наковальней. Такова уж политика в этой Африке, а может быть, впрочем, она  и
везде такая... Как бы то ни было, у  нас,  у  буров,  выработалась  в  таких
случаях своя привычка: если враг справа и враг слева, то что делает  бур?  -
Крюгер окинул взглядом всадников и  твердым  голосом  Произнес:  -  В  таких
случаях бур не спит и крепче сжимает ружье.
   Ропот одобрения пронесся среди всадников.
   - Об этом вам может лучше, чем я, рассказать наш дорогой Жубер...  Однако
вы говорили, что с вами Сирайо, брат вождя  зулусов...  Я  его  не  вижу.  Я
думаю, господа, нам незачем долго совещаться и оттягивать ответ?
   - Ясно! Правильно!.. О чем тут говорить!.. - раздалось несколько голосов.
   - Давайте сюда зулуса, - обратился Крюгер к Октаву  и  Питеру  Марицу.  -
Куда вы его запрятали? Кончим это дело тут же, и пусть он поворачивает назад
под покровом ночи: здесь его того и гляди сцапают  англичане...  Только  вот
что: говорить с ним будут бурские старейшины, а кто  именно,  он  не  должен
знать. Да, в сущности, это и не  имеет  значения:  у  нас  насчет  этих  дел
одинаковое мнение у всех.
   Питер Мариц  тронул  Скакуна,  и  тот  исчез  в  потемках.  Через  минуту
послышался свист, за ним ответный. Короткое  время  спустя  стройная  фигура
Сирайо смутно обрисовалась рядом со Скакуном перед ожидавшими бурами.
   - Перед тобою, - обратился к нему Октав,  -  бурские  старейшины;  можешь
передать им поручение вождя зулусов.
   Сирайо отвесил полный достоинства поклон,  передав  приветствие  Сетевайо
бурам и его доброжелательные чувства к ним, он повторил затем то, что  успел
уже сказать Октав, и замолчал в ожидании ответа. Француз перевел его речь.
   Выждав  с  минуту,  заговорил  Крюгер.  Он   поблагодарил   Сетевайо   за
приветствие и добрые чувства, выразив надежду, что они искренни, и,  в  свою
очередь, просил передать то же вождю зулусов.
   - Что же касается предложения Сетевайо, - добавил он, - заключить с  нами
союз против англичан, то передай, что мы от  этого  вынуждены  воздержаться.
Буры - народ мирный, воинственные стремления им не  свойственны.  За  оружие
они берутся только в том случае, когда на  них  нападают.  Это  должно  быть
известно  Сетевайо.  Буры  уверены,  что  великий   Сетевайо   справится   с
англичанами и без посторонней помощи, опираясь лишь на свою  могучую  армию.
Англичане, конечно, осведомлены о военной мощи зулусов,  и  надо  надеяться,
что дело до войны и не дойдет. Если бы  это  случилось,  бурские  старейшины
постараются, чтобы их  соотечественники  остались  в  стороне,  не  принимая
участия в войне, при условии,  конечно,  что  ни  зулусы,  ни  англичане  не
позволят  себе  враждебных  действий  против  нашей  республики.   Повторяю:
стрелять во врага мы умеем, но делаем это только при крайней  необходимости.
Передай Сетевайо, что буры желают ему успеха.
   Сжав челюсти и презрительно полузакрыв глаза, выслушал Сирайо  от  Октава
ответ бура. Затем поклонился и повернулся.
   - Спросите его, мингеер, - молвил вдогонку Крюгер, - не  нуждается  ли  в
чем-нибудь лично Сирайо.
   - Посол вождя зулусов Сетевайо ни в чем не может нуждаться, - долетел  из
тьмы гордый ответ удаляющегося зулуса, которому Октав перевел слова Крюгера.
   - Что за народ! - с восхищением произнес Жубер,  все  время  любовавшийся
фигурой и видом Сирайо. - Трудно им, беднягам, теперь придется.
   - Да и нам не легко, - задумчиво произнес Крюгер, как бы размышляя вслух.
- Ну, путешественники, присоединяйтесь, к нам. Пора вам и отдохнуть.
   Он тронул лошадь, и группа всадников вместе с Октавом и  Питером  Марицем
двинулась по направлению к огням Претории.
 
   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
   Приказ Жубера. Питер Мариц дома
   Когда они приблизились уже к  Претории,  Октав,  поравнявшись  с  Питером
Марицем, сказал:
   - Ну, теперь наступило время нам с тобой расстаться.
   - Вы хотите вернуться к Сетевайо? - живо спросил юноша.
   - Нет. Я считаю, во-первых, что  на  большее,  чем  обещано  Сирайо,  при
создавшихся условиях нельзя было и рассчитывать, но  главное,  мне  кажется,
что и для зулусов и для буров полезнее будет, если я останусь здесь.
   У зулусов делать сейчас нечего - война неминуема и начнется  в  ближайшие
дни. А попытаться подтолкнуть ваших упрямых буров на помощь зулусам все-таки
еще следует, хотя почти  без  надежды  на  успех.  Во  всяком  случае,  надо
постараться, чтобы буры по  крайней  мере  укрепились  в  своем  решении  не
вмешиваться в войну и не перешли на сторону англичан.
   - Вы это считаете возможным? - изумился Питер Мариц.
   - Не очень, но осторожность не  мешает.  Ваше  положение,  как  правильно
определил Крюгер, между молотом и наковальней. Еще  неизвестно,  как  теперь
поведут себя с вами  англичане.  Что  бы  ни  было,  ничего  больше  мне  не
остается, как наблюдать за отношением буров к начинающейся войне и  охранять
с этой стороны интересы зулусов, совпадающие с вашими.
   - Что же вы намерены делать?
   - Среди  буров  у  меня  много  друзей.  Буду  разъезжать  по  общинам  и
разъяснять смысл происходящих событий... А то ваши станут радоваться,  когда
у зулусов шкура затрещит, да еще не  кинулись  бы,  чего  доброго,  добивать
"старого врага Сетевайо"... - с печальной  усмешкой  добавил  Октав.  -  Ну,
прощай, Питер Мариц! Авось встретимся еще.
   Юноша крепко сжал руку французу, с волнением поблагодарил его за дружбу и
все сделанное для него. Октав веселым смехом оборвал его искренние излияния.
   - Ладно, ладно! - хлопнул он юношу  по  плечу,  -  Ты  хороший  парень...
Прощай!
   И, поклонившись ехавшим поблизости бурам, он исчез на своем гнедом коне в
одной из боковых улиц предместья Претории.
   Опечаленный разлукой с  Октавом,  Питер  Мариц  продолжал  свой  путь  со
смутным чувством недоумения. Что  ему  сейчас  делать  и  куда,  собственно,
направляться? В это время его окликнул Жубер и приказал  следовать  за  ним.
Вскоре они очутились возле небольшого дома, в ворота которого и въехал Питер
Мариц  вслед  за  суровым  буром.  Сдав  своих  лошадей,  они  вошли  внутрь
опрятного, ярко освещенного дома, где молодой бур, привыкший к кочевой жизни
в фургоне да после годичного плена у зулусов изрядно оборванный и грязный  с
дороги, почувствовал  себя  смущенным.  Жубер  велел  дать  ему  помыться  и
накормить его. После этого он  повел  Питера  Марица  в  пустую  комнату,  в
которой стоял большой письменный стол, сел за него, усадил юношу и предложил
рассказать во всех подробностях историю и обстоятельства  плена  у  зулусов,
расспросил об армии Сетевайо, ее численности, вооружении, обучении,  приемах
на маневрах. Ни единой мелочи не упустил  при  этом  Жубер  и  на  все  свои
вопросы получил от Питера Марица точные и ясные ответы.
   Более часа продолжалась их беседа. Наконец Жубер замолчал и затем, в упор
глядя на юношу своими пронзи. тельными глазами, спросил:
   - Ты язык зулусов понимаешь?
   - Да, мингеер, я обучался этому в плену.
   - А по-английски?
   - Под руководством господина Октава я  обучился  в  плену  и  английскому
языку.
   - Да, ты даром времени не терял. Вообще я  вижу,  ты  парень  неглупый  и
наблюдательный. И мне кажется, что ты мог бы быть полезен нашей  республике.
Ты сын Андрея Бурмана и, вероятно, не откажешься послужить  родине,  которая
находится сейчас в трудном положении. Слушай меня  внимательно.  Ты  знаешь,
конечно, что Англия нарушила все наши права, все договоры с нами и  объявила
свободный наш Трансвааль своей колонией. Мы выразили протест  против  такого
беззакония, но Англия, рассчитывая на свое могущество, не  обратила  на  это
никакого внимания. Может быть, нам еще удастся  восстановить  свои  законные
права, но надежда на это слабая. А так как в рабство к англичанам мы  ни  за
что не пойдем, то ты понимаешь, что тут без драки дело едва ли обойдется.
   - Когда отец  умирал,  он  завещал  мне  никогда  не  забывать,  что  наш
единственный враг - Англия. Это были его последние слова, - горячо  произнес
Питер Мариц.
   - Все мы, буры, такого же мнения, - продолжал  Жубер.  -  Слушай  дальше.
Англичане  ввязываются  сейчас  в  войну  с  зулусами.  Тут  они  и   должны
обнаружить, какова их армия. Ты знаешь язык зулусов, а  в  таких  людях,  по
моим  сведениям,  англичане  сейчас  крайне  нуждаются.  Если  бы  ты  нашел
возможность наблюдать близко предстоящую войну, то есть принял бы участие  в
походе английской армии, не принимая, однако, личного участия  в  сражениях,
то  это  было  бы  как  раз  то,  что  нам  нужно.  Необходимо  знать,   где
расквартированы английские войска, сколько их вообще и в отдельности по роду
оружия, сколько у них офицеров в полку, сколько лошадей в  эскадроне,  какие
орудия в артиллерии. Полезно иметь сведения о  возрасте  их  солдат,  об  их
дисциплине, вооружении, приемах и упражнениях,  о  меткости  их  стрельбы  и
вообще обо всем, обо всех  мельчайших  деталях,  касающихся  их  вооружения,
снаряжения и военной организации. Зная все это, нам легче будет  бороться  с
англичанами, если они на нас нападут. Я не диктую тебе указаний, в  качестве
кого должен ты участвовать в войне англичан с зулусами и каким образом  тебе
это   удастся   устроить.   Тут   все   зависит   от    обстоятельств,    от
сообразительности,   от   счастливого    случая,    которым    надо    уметь
воспользоваться. Всего этого вперед не укажешь - надо  действовать  на  свой
риск. Ты парень находчивый. Взялся бы ты за это трудное дело?
   - Я охотно попробую послужить вам, мингеер. У меня при этом будет  только
одна просьба.
   - Какая именно? Говори.
   - Я бы  хотел  съездить  повидаться  с  матерью  и  младшими  братьями  и
сестрами. Ведь они ничего не знают обо мне и, вероятно, давно  считают  меня
погибшим.
   - Поезжай к ним, поезжай, - живо  отозвался  Жубер.  -  Передай  от  меня
привет матери, а также баасу фан-дер-Гооту. И  мой  совет  -  долго  там  не
задерживайся.
   - Я скоро вернусь, мингеер.
   - И прекрасно. События идут, и судьба готовит  нам  серьезные  испытания.
Помни, я посылаю тебя не  на  легкую  работу.  На  каждом  шагу  тебя  будут
подстерегать опасности. Предвидеть их невозможно, но  не  теряйся,  сохраняй
хладнокровие во всех обстоятельствах. Не рискуй собой безрассудно  -  ты  на
службе у республики. Всегда держи со мной связь, но не пиши ни строчки.  Это
не так трудно: ни один английский штаб,  ни  один  отряд  не  обходится  без
буров. Нужен скот - покупают у буров,  нужен  транспорт  -  буры,  требуются
провод