относил  эти  тучи
дыма в сторону наступающих, и зулусы за его сплошной завесой были  невидимы.
Но все чувствовали их грозное приближение по все учащавшейся стрельбе  и  по
возраставшему грому боевой песни черных воинов.
   Вдруг направление ветра переменилось, и  густую  пелену  дыма  отнесло  в
сторону. Главнокомандующий, взглянув в бинокль,  побледнел  и  воскликнул  с
выражением ужаса и в то же время восхищения;
   - Ах, черт возьми! Взгляните на этих дьяволов!  Ведь  это  пляска,  а  не
наступление!..
   Действительно, это напоминало адскую пляску. Сомкнутые шеренги  черных  с
чудовищной скоростью неслись неудержимо вперед легкими, ровными, гигантскими
скачками прямо на пожиравший их огонь. Они показались уже в тысяче шагов  от
линии укреплений. Но защитники лагеря не успели опомниться, как черная живая
стена придвинулась совсем близко, не более как на двести шагов!  Видно  было
не только вооружение зулусов - ясно можно  было  разглядеть  лица  воинов  с
горящими  дикими  глазами  и  ослепительно  сверкающими  зубами.  И   позади
передовых рядов, куда только глаз хватал,  до  самого  горизонта  неудержимо
катилась эта сплошная черная лава. Вот уже качающиеся султаны  замелькали  у
самых укреплений, скатились в  ров  и  показались  на  брустверах.  Сплошной
ружейный огонь косил,  как  траву,  безумных  смельчаков.  Вскоре  весь  ров
наполнился  черными  телами  сраженных  воинов;  по  ним   как   по   мосту,
накатывалась шеренга за шеренгой, чтобы вновь пасть под  убийственным  огнем
защитников лагеря, не видевших иного для себя спасения, как  в  беспрерывном
оградительном  огне,  которым  гигантский  лагерь  дышал,   словно   вулкан.
Отдельные черные воины прорывались за линию укреплений, стремительно кидаясь
к лафетам орудий, но тут же падали, сраженные ударом штыка или  револьверной
пулей...
   Вероятно, ни из защитников, ни из атакующих никто  не  мог  сказать,  как
долго длилась эта дикая бойня. Но вот, понеся неисчислимые потери, атакующие
истощились. Натиск зулусов стал ослабевать.  Уже  глуше  звучала  их  боевая
песня, реже становились выстрелы... Еще минута -  и  черные  ряды  замедлили
свое движение,  заколебались  и...  отступили.  Вдогонку  за  ними  кинулись
драгуны, рубя отступающие остатки  грозной  армии.  Зулусы  останавливались,
поражали преследователей меткими ударами ассагаев и  пик  и  бежали  дальше.
Силы англичан были настолько подорваны, что  преследование  вскоре  пришлось
прекратить, и драгуны воротились в лагерь.
   Пальба  смолкла,  наступившую  тишину  нарушали   лишь   стоны   раненых,
раскиданных  на  необозримом  пространстве.  Оставшиеся   в   живых   зулусы
переправлялись обратно через реку. Медленно расплывался в воздухе  пороховой
дым. Над грудами поверженных тел уже плавали в небе стаи  хищников,  радуясь
богатой добыче...
 
   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
   Взятие Улунди. Сетевайо в плену
   На следующий день после боя под Гингиловом английские войска  вступили  в
осажденный с 22 января форт Эков, гарнизон которого дошел  уже  до  пределов
истощения. Главнокомандующий подумывал продолжать наступление в глубь страны
зулусов,  но  вынужден  был  от  этого  воздержаться:  полковник  Пирсон   и
натальские зулусы исчисляли участвовавшую в сражении армию Сетевайо не более
как  в  пятнадцать  тысяч  человек,  стало  быть,  у  зулусов  имелись   еще
нетронутыми большие силы.  Кроме  того,  в  распоряжении  лорда  Чельмсфорда
находились весьма ограниченные запасы фуража (он надеялся  добывать  его  во
время  движения).  Но  тут  неожиданно  получилось  донесение,  что  зулусы,
отступая, сжигают по пути все  решительно,  не  исключая  и  сухой  травы  в
степях, и таким образом сразу перед английской армией встало  затруднение  с
продовольствием.
   - Проклятая война! - воскликнул главнокомандующий, получив это донесение.
- Мы не можем ни вперед двигаться, для чего нужны громадные силы и такие  же
запасы продовольствия, ни оставаться  на  месте,  потому  что  форт  Эков  -
ловушка для нас. Выход один: вернуться к укрепленным позициям  на  Тугеле...
Полковник Пирсон, выведите войска из форта и взорвите его.
   Через два дня, дав отдых армии, главнокомандующий двинулся тем  же  путем
обратно. После этого дни потянулись  за  днями  в  приготовлениях  к  новому
наступлению зулусов. Из Англии один за другим приходили корабли с  войсками,
оружием,  снаряжением,  провиантом.  Ходили  слухи,  что   предстоит   смена
гражданских и военных властей в Южной Африке, что та и другая  власть  будут
объединены в лице лучшего из английских генералов, сэра  Гернета  Усольслея.
Англичане прокладывали новые дороги, для  чего  были  доставлены  в  большом
количестве инженеры и  мастера.  Одним  словом,  богатая  Англия  готовилась
раздавить страну зулусов.
   Питер Мариц теперь отчетливо это сознавал. Проведя  несколько  месяцев  в
среде английской армии, наслышавшись разговоров начальствующих лиц, он  ясно
видел, что покорением зулусов англичане кладут прочную основу для  овладения
всей Южной Африкой. В их задачу входило, покончив с зулусами,  объединить  с
Капландом и Наталем также и Трансвааль и Оранжевую  республику.  Они  сыпали
золотом направо и налево, перетягивали к себе всеми средствами, в том  числе
и подкупом, некоторые части туземного населения; с бурами они то заигрывали,
то пытались действовать угрозами... Он видел, что каждое их  усилие,  каждый
новый успех прибавляли новое  звено  к  той  цепи,  которую  они  собирались
наложить на Африку. И Питер Мариц зорко наблюдал и изучал все  их  приемы  и
действия, как поручил  ему  Жубер,  и  в  памяти  его  то  и  дело  вставали
предсмертные слова отца и настойчивые предупреждения Октава.
   Накопив крупные силы, лорд Чельмсфорд решил перейти в наступление раньше,
чем к войскам прибудет новый главнокомандующий. И вот в начале июня огромные
колонны англичан вместе с  необозримым  обозом  двинулись  снова  в  сторону
зулусов. Питер Мариц находился все время в штабе  главнокомандующего.  Опять
потянулись знакомые места, вид которых вызывал в его памяти  воспоминания  о
пережитом. Особенно сильное впечатление  произвела  на  него  одна  картина:
место лагеря под Исандулой. Тысячи скелетов людей и  животных  белели  среди
буйно разросшейся травы в том самом положении, в каком их застигла смерть, с
зажатым  В  костях  рук  оружием,  со  стиснутыми  в  угрозе  или  страдании
кулаками... Повсюду валялись обломки разбитых повозок, обрывки  палаток;  из
глазных впадин черепов росли колосья просыпанной здесь пшеницы, и над всем -
мертвая тишина и забвение...
   Путь английской армии пролегал теперь по настоящей пустыне, уходя в глубь
страны,  зулусы  сжигали   и   уничтожали   позади   себя   все   жилища   и
продовольственные  запасы,  угоняли   скот,   портили   дороги.   Английская
артиллерия, с своей стороны,  поджигала  ракетами  краали,  лежащие  по  обе
стороны пути. Страна безжалостно разорялась...
   Однажды - это было в конце июня - Питер Мариц  увидел,  въехав  на  холм,
странную группу зулусов, не  обнаженных,  как  обычно,  а  в  длинных  белых
одеждах.
   Оказалось, что это было  посольство  от  Сетевайо  к  главнокомандующему.
Питер Мариц невольно вздрогнул, узнав в составе его  Сирайо  и  Молигабанчи.
Сердце его сжалось от боли при виде воинственных знакомых фигур в этих белых
хламидах. Посольство сопровождалось несколькими  воинами,  несшими  подарки:
слоновьи клыки,  корзинки  с  золотом,  драгоценные  ожерелья.  Встретившись
взглядами, Питер Мариц и Сирайо с Молигабанчи обменялись молчаливым сигналом
не выдавать своего знакомства англичанам. Юношу поразило при этом  выражение
сдержанной печали на исполненных достоинства лицах обоих зулусов.
   Как только посольство было отведено к лорду Чельмсфорду, туда потребовали
и Питера Марица. Он поспешил в центр лагеря и застал там  главнокомандующего
со всей свитой и зулусское  посольство.  По  знаку,  ему  поданному,  Сирайо
приблизился к лорду Чельмсфорду и медленно заговорил.  Питер  Мариц  тут  же
переводил его слова.
   - Вождь Сетевайо, -  начал  могучий  зулус,  -  приветствует  английского
вождя. Он обращается к нему и  говорит:  "Зачем  ты  ищешь  моей  гибели?  Я
посылал к тебе вестника мира и дружбы и не я начал войну. Я  сидел  в  своей
стране, но ты пришел в мою страну и прошел по ней огнем и кровью. Твои воины
напали на мою страну, сожгли краали, угнали стада, питавшие жителей  молоком
и мясом. Я вижу, что королева Англии так велика,  что  заслонила  солнце  от
зулусов и кинула черную тень на всю страну. И я снова прошу мира  и  дружбы.
Ты требовал от меня, чтобы я сократил армию, отдал тебе бухту Санта-Лючия  и
допустил к себе английского советника. Я не мог принять эти тяжкие  условия,
но страна моя гибнет, и я их принимаю. А для смягчения своего  сердца  прими
от меня посылаемые подарки как знак моего миролюбия и дружбы".
   Сирайо подал знак,  и  черные  воины  сложили  у  ног  главнокомандующего
подарки Сетевайо.
   Главнокомандующий приказал Питеру Марицу перевести следующий ответ:
   - Заберите обратно ваши подарки. Слишком поздно просит Сетевайо о мире, и
английское правительство уже не доверяет ему.  Сетевайо  и  зулусы  чересчур
воинственны, и только  приближение  нашей  армии  к  Улунди  заставляет  его
говорить о мире. Слова Сетевайо уже не могут служить залогом мира, и  теперь
мы требуем от него полного подчинения. Он должен отдаться  мне  в  плен  без
каких бы то ни было условий. Я требую, чтобы в  знак  этого  он,  во-первых,
вернул нам все орудия и все оружие, что войска  его  захватили  у  англичан.
Во-вторых, он должен прислать один из полков  своей  армии,  который  сложит
свое оружие у моих ног. Все это должно быть выполнено до 3 июля, и  тогда  я
соглашусь на мир. В противном случае моя  армия  силой  добьется  исполнения
воли королевы Англии.
   Сирайо, не дрогнув бровью,  выслушал  главнокомандующего.  Потом,  сделав
гордый жест рукой, он произнес:
   - Вождь зулусов никогда не согласится добровольно  пойти  в  рабство.  Ты
хочешь войны, и ты получишь ее.
   С этими словами он повернулся и пошел обратно,  сопровождаемый  зулусами,
забравшими непринятые подарки  Сетевайо.  Питер  Мариц  с  глубокой  грустью
глядел им вслед, предчувствуя  неизбежную  гибель  этой  горсточки  людей  в
неравной борьбе с британским колоссом. "О, как прав был Октав!"  -  мысленно
восклицал юноша.
   2  июля  авангард  английской  армии  завидел  вдали   Улунди.   Обширная
котловина, где была расположена резиденция Сетевайо,  вся  пестрела  черными
точками  -  сторожевыми  постами  зулусской  армии.  Не  переходя  Умфолози,
англичане  остановились  в  виду  Улунди,  решив  выждать  истечения  срока,
назначенного главнокомандующим посольству зулусов.
   Утро 3  июля  показало,  что  сражение  неизбежно.  Повсюду  в  небольших
прикрытиях засели черные воины, пошла перестрелка с  английским  авангардом.
По ту сторону, реки видны были крупные силы зулусов.  Сильный  кавалерийский
отряд под командой полковника Буллера, с целью оттеснить неприятеля, перешел
реку вброд и стал подходить, под  прикрытием  артиллерийского  огня  с  этой
стороны, к передовым  силам  зулусов.  Последние  начали  подаваться,  отряд
Буллера преследовал их. Англичане  уже  радовались  легкой  победе,  но  она
оказалась лишь ловкой западней:  находившийся  в  засаде  сильный  зулусский
отряд кинулся на  зарвавшегося  врага.  Отряд  понес  крупные  потери,  уйти
удалось лишь благодаря поддержке, высланной главнокомандующим.
   На другой день совершился переход через Умфолози  главных  сил  англичан,
для  быстроты  движения  оставивших  почти  весь  свой  обоз  на  месте  под
прикрытием выделенных для этого отрядов.  Но  зулусы,  против  ожидания,  не
оказали сопротивления. Армия лорда  Чельмсфорда  двигалась  беспрепятственно
вперед, тщательно обследуя местность и во все стороны высылая разведку.
   Подвигаясь с авангардом, Питер Мариц увидел  наконец  значительный  отряд
зулусов, занимавших высокий холм  близ  крааля  Ликази.  Это  была,  как  он
признал по головным уборам,  лейб-гвардия  Сетевайо.  Стало  быть,  и  вождь
должен был находиться тут же. Действительно, вглядевшись, молодой бур увидел
его мощную фигуру, выделявшуюся впереди всех на  вершине  холма.  На  правом
фланге англичан в то же время появились крупные силы зулусов, построенные  в
каре наподобие подвигавшейся армии  англичан.  Каре  зулусов  держалось  вне
выстрела от неприятеля. Немного погодя такое же каре показалось и  слева  от
англичан. А прямо против фронта навстречу англичанам уже двигались из Улунди
новые массы зулусов.
   Таким образом, маневр черных выяснился: они втянули  английскую  армию  в
неукрепленную местность, где им было легче сражаться, и обступили ее с  трех
сторон, чтобы в удобный момент сомкнуться и,  согласно  своему  излюбленному
приему, охватить врага дугой. Но и англичане не дремали. Они остановились на
возвышенной позиции, так что зулусам в случае атаки  пришлось  бы  бежать  в
гору, и, выставив во все стороны свою артиллерию, замкнули в арьергарде каре
и принялись громить черную армию.
   Тотчас же зулусы кинулись в атаку. На этот раз они наступали  в  глубоком
молчании, точно шли на верную смерть и только старались дороже  отдать  свою
жизнь. Это была все та  же  адская,  безумная  атака,  ют  же  черный  вихрь
несущихся обнаженных тел, устилавших поле перед английской армией.  Но  силы
зулусов были уже подорваны страшными потерями в предыдущих боях. Питер Мариц
ясно видел, что в иных полках оставалось не более четырехсот-пятисот бойцов.
Не раз волна зулусов  подкатывалась  вплотную  к  самой  шеренге  английских
солдат. Напрасно: она  таяла  перед  огнем,  изрыгаемым  ружьями  и  пушками
английской армии, вооруженной по последнему слову техники.  Наконец  остатки
зулусской армии повернули и стали отступать. За ними кинулись вдогонку уланы
и  драгуны.  Зулусы  отбивались  на  берегу.  Вскоре  английская   кавалерия
ворвалась  с  налету  в  Улунди,  брошенное  населением,  пустынное,   точно
вымершее... Через минуту Улунди запылало; как  свечи,  дымились  подожженные
хижины, и Питер Мариц с тяжестью  на  сердце  рыскал  на  своем  Скакуне  по
пожарищу, где все было ему так знакомо и где  он  проникся  теплым  чувством
симпатии к народу, с которым его родной народ вел столько лет гибельную  для
обоих борьбу. С армией Сетевайо было покончено, и его резиденция  оглашалась
теперь звуками английского гимна.
   Закрепляя за собою одержанную над зулусами решительную победу,  англичане
подожгли артиллерийским огнем все окрестные краали, опасаясь,  что  там  мог
укрыться разбитый неприятель. Для преследования и захвата в плен зулусов был
выделен сильный отряд, а главная армия англичан возвратилась в  лагерь.  Уже
наутро  к  главнокомандующему  начали  являться  с  изъявлениями  покорности
представители некоторых туземных племен, страдавших от деспотизма  Сетевайо.
Питер Мариц только теперь оценил, как прав был в своих предсказаниях  Октав:
насильственная политика Сетевайо давала теперь  гибельные  плоды.  Англичане
ухаживали за являвшимися представителями туземных племен, стараясь расколоть
враждебный стан туземцев и тем легче овладеть ими.  Однако  сам  Сетевайо  с
горстью оставшихся непримиримых уходил от англичан в горы.
   Но уже было поздно. При приближении англичан к Майнце-Канце с изъявлением
покорности  вышел  отряду  навстречу  гордый  Дабуламанци.  Лорд   Джиффорд,
командовавший отрядом, получил  от  зулусского  полководца  обратно  некогда
захваченные им у Исандулы английские орудия  и  другие  трофеи.  Численность
отряда,  преследовавшего  Сетевайо,  была  убавлена.  Туземцы  уже  помогали
англичанам в поисках разбитого вождя зулусов, но последний  исчезал,  словно
тень, как только англичане являлись в то место, где он  накануне  укрывался.
Дикая гористая местность крайне затрудняла преследование.
   Вскоре один из приближенных прорицателей Сетевайо донес лорду  Джиффорду,
что Сетевайо укрывается в краале Молигабанчи. Всю  ночь  отряд  двигался  по
труднопроходимой местности, по горам,  ущельям,  продираясь  среди  колючего
кустарника, пересекая быстрые горные  речки.  Рычание  диких  хищников,  вой
шакалов, крики павианов всю ночь преследовали ошалевших от усталости солдат.
Наконец под утро отряд выбрался к холму, где находился  крааль  Молигабанчи.
Майор Мартер, командовавший небольшой частью,  выделенной  из  отряда  лорда
Джиффорда,  принял  тщательные  меры  предосторожности,  чтобы  при   поимке
Сетевайо он не был случайно убит.  Питер  Мариц,  находившийся  при  майоре,
неотступно следовал  за  ним.  Всадникам  приказано  было  спешиться,  чтобы
конский топот не спугнул раньше времени засевших  на  холме  зулусов.  Питер
Мариц первый взобрался на вершину и тут сразу увидел  Сетевайо,  окруженного
немногочисленной свитой.
   - Пришли англичане! - по-зулусски крикнул ему юноша. - Ты в плену.
   Сетевайо взглянул на него высокомерно и ничего не ответил. Когда собрался
весь отряд и один из драгунов,  подойдя  к  продолжавшему  сидеть  Сетевайо,
попытался положить ему руки  на  плечо,  развенчанный  вождь  зулусов  гордо
отстранил его и торжественно произнес:
   - Не смей прикасаться ко мне, белый воин! А ты, бур,  -  обратился  он  к
Питеру Марицу, - передай их вождю, что они могут расстрелять меня. Я готов!
   С этими словами он встал, выпрямляя свою  могучую  фигуру,  облаченную  в
красный  плащ.  Ему  объяснили,  что  расстреливать  его  не  намерены.  Его
перевезут в другое место. Сетевайо выслушал молча  и,  сохраняя  все  ту  же
важную осанку, медленно двинулся, опираясь на свою палицу из слоновой кости,
вдоль выстроившегося шеренгой отряда, пронзая холодным своим  взглядом  лица
тех, кто сокрушил его могущество.
   Питер Мариц видел его  в  последний  раз.  Вскоре  Сетевайо  перевезли  в
Капштадт на постоянное жительство.
 
   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
   Война приближается. Питер Мариц попадает в тюрьму
   Прошло почти полтора года со времени описываемых  событий.  По  дороге  к
северу от Претории ехало верхом несколько пожилых буров  и  с  ними  молодой
бур, в котором нетрудно было узнать Питера Марица, хотя он сильно  возмужал,
вырос  и  окреп.  Мирный  пейзаж  тучных   пастбищ,   по   которым   бродили
многочисленные стада великолепных животных, расстилался во все стороны перед
взором всадников. Внизу, в долине, пестрели меж  темно-зеленых  садов  белые
здания города. Вся картина  дышала  покоем,  довольством,  мирным  трудом  и
благополучием. И только одно нарушало колорит: четырехугольник белых палаток
английского военного лагеря и форт, в центре которого  трепался  на  высокой
мачте английский флаг.
   Пожилой осанистый  бур,  одетый  гак  же,  как  другие,  к  которому  все
относились с каким-то особенным уважением, остановил свою лошадь на  вершине
гребня" окаймлявшего город. Остальные всадники последовали его  примеру.  Он
несколько минут сурово глядел на раскинутый внизу лагерь, потом, протянув  к
нему руку, заговорил густым, низким голосом:
   - Взгляните! Разве это не угроза, не постоянная обида для республики?  Мы
не  перестаем  указывать  англичанам  на  всю  несправедливость,  на  полное
беззаконие их поведения, но они ничему не внемлют, а мы лишь теряем  попусту
время. Они только тогда опомнятся, когда их насилие встретит  дружный  отпор
силой с нашей стороны.
   - Вы совершенно правы, господин Крюгер! - воскликнул  один  из  всадников
при возгласах одобрения всех остальных. - Мы, буры, все до единого  согласны
с вами. С тех пор как англичане покорили зулусов, их надменность  становится
с каждым днем все более наглой и невыносимой. Довольно уже вести  бесплодные
переговоры. Большую часть  своих  войск  англичане  увезли  из  Африки,  они
полагают, что мы им покорились. Так покажемте насильникам, что мы - граждане
независимой стр