в!  Они  наши  братья!  Ого-го!
Покажем капиталистам, как надо с людьми  обращаться!  Во  рту  будут  алмазы
искать?! Мерзавцы!
   Вдруг он остановился. Страстно прозвучавший знакомый голос назвал его  по
имени. Еще несколько шагов, и он все увидел: впившийся  в  тюремную  решетку
человек пожирал его глазами и не переставая кричал:
   - Октав! Октав!
   - Ты?! Не может быть! Питер Мариц, мой молодой друг! Ага! Стало быть,  ты
вел себя как подобает человеку, если англичане  посадили  тебя  за  решетку!
Погоди, выручим сейчас! - крикнул француз.
   Но Питер  Мариц  не  стал  ждать.  С  удесятеренной  силой  он  с  другим
заключенным потряс решетку; железо звякнуло, посыпались обломки  кирпича,  и
толстые прутья полетели вниз. Питер Мариц вскочил на подоконник.
   - Погоди, не прыгай! - крикнул ему Октав. -  Убьешься!  Ребята,  лестницу
или шест сюда! Выпустим птицу из клетки...
   Через минуту откуда-то появилась  приставная  лестница,  и  Питер  Мариц,
скатившись по ней, кинулся, широко расставив  руки,  к  Октаву.  Они  крепко
обнялись, но тотчас же француз сказал, весело хлопнув бура по плечу:
   - Ну, после потолкуем, а сейчас давай тюрьму громить.
   Питер Мариц рьяно  взялся  за  работу.  Из-за  запертых  ворот  раздались
выстрелы. В толпе кто-то со стоном упал. Тотчас же выстрелы раздались  и  со
стороны осаждающих. Не прошло и получаса, как стража частью  была  перебита,
частью разбежалась, пользуясь темнотою. Заключенные выскакивали из  камер  и
присоединялись к рабочим. Тюрьму подожгли и она  пылала  во  мраке,  освещая
возбужденные толпы народа.
   - Нет приятнее освещения, чем горящая тюрьма, -  пошутил  Октав,  любуясь
зрелищем. - В двух словах: как ты сюда угодил?
   Питер Мариц торопливо поделился с ним событиями последнего времени. Октав
одобрительно кивал головой, приговаривая то и  дело:  "Молодец,  молодец..."
Узнав о миссии молодого бура к президенту Оранжевой республики, он сказал:
   - Нужное дело, нужное дело. Я бы с тобой  отправился,  да  видишь,  какую
кашу мы здесь заварили! Ну, ты парень ловкий, авось и  один  справишься.  И,
знаешь, вот тебе мой совет: сейчас же и отправляйся. Прямо отсюда. Бери коня
у кого-нибудь из ваших бородачей и скачи.  Сейчас  начнет  светать,  того  и
гляди нагрянут войска, пойдет  у  нас  драка,  а  у  тебя  дело  неотложное.
Попадешься - тебе не сдобровать и делу ущерб. Эх,  ловко  мы  подогнали  эту
штуку: теперь англичане начнут метаться - то ли  с  бурами  воевать,  то  ли
рабочих усмирять.
   Он громко захохотал. Питер Мариц любовался его освещенной пламенем пожара
мощной фигурой, дышащим энергией лицом и живо представлял себе  эту,  фигуру
на баррикадах далекого, неведомого Парижа.
   Как ни хотелось ему подольше остаться со своим другом,  он  понимал,  что
тот прав. С помощью своего товарища по заключению  раздобыв  лошадь,  он  на
рассвете отправился в Блюмфонтен, столицу Оранжевой  республики,  крепко  на
прощанье обняв Октава. Вскоре он был уже по ту сторону границы оранжистов, в
безопасности от английской полиции и, как-никак,  среди  буров,  хотя  и  не
трансваальских. Сердце его после всего пережитого особенно свежо чувствовало
свободу, и весь он был исполнен смелых надежд и упований.
   На второй день пути, еще солнце стояло высоко, он завидел  вдали  зеленую
столицу Оранжевой республики. Въехав в  город,  он  сразу  заметил  какое-то
особенное  оживление.  Люди  сходились  кучками,  обменивались   двумя-тремя
словами и опять спешили куда-то. Прислушиваясь к этим  уличным  беседам,  он
понял  вскоре  причину  оживления:  война  Трансвааля  с  Англией  началась!
Капландский генерал-губернатор сэр  Геркулес  Робинсон  отклонил  ультиматум
бурского правительства, а губернатор Наталя и Трансвааля генерал Колли начал
спешно укреплять гарнизоны трансваальских фортов. Тогда правительство  буров
объявило англичанам войну и немедленно открыло военные  действия.  О  первом
значительном  столкновении  и  шли  теперь  оживленные   толки   на   улицах
Блюмфонтена.
   Сообщалось:  20  декабря  буры   атаковали   отряд   английской   пехоты,
направлявшийся  под  командой  подполковника  Анструтера  из  Люденбурга   в
Преторию. Подполковник отверг предложение, сделанное бурами, вернуть отряд в
Люденбург. Буры предупредили, что ввиду объявления войны они силою  принудят
отряд вернуться восвояси. Командир отряда принял вызов, и  стычка  началась.
Буры быстро охватили с трех сторон англичан и  сразу  же  перестреляли  всех
офицеров исто двадцать солдат. Оставшиеся в живых двести шестьдесят  человек
поспешили сдаться. Тотчас же после этого началось восстание по всей  стране,
а гарнизоны Претории и Почефстрома оказались блокированы в своих фортах.
   Услышав об  этих  событиях,  Питер  Мариц  решил  немедля  отправиться  к
президенту. Иоганн Бранд тотчас принял  его.  Это  был  человек  преклонного
возраста, С длинной седой бородой, с умными глазами и  с  выражением  хитрой
настороженности на лице. Внимательно и  терпеливо  выслушав  молодого  бура,
который обстоятельно передал, с каким поручением направил его Крюгер  и  что
произошло с ним в дороге, Бранд спокойно сказал:
   - Вот что, голубчик. Вы там воюете, но у нас здесь мир.  Так  и  знай.  И
единственное, что я мог бы сделать, это лично тебе помочь некоторой  суммой,
чтобы ты мог вернуться домой, И только.
   Питер Мариц был поражен.
   - Господин президент! - воскликнул он, всеми силами стараясь  сдержаться.
- Я слишком молод, чтобы надеяться вас  переубедить,  но  все  же  я  должен
сказать, что мы, трансваальцы, смотрим на эту войну, как на общее дело  всех
буров, и у нас там верят в сочувствие и братскую  помощь  оранжистов,  иначе
президент Крюгер не послал бы меня к вам...
   - Нет, мой милый, об этом мы оставим толковать. Но если ты лично  лишился
средств при постигших тебя передрягах, то, пожалуй, я помогу тебе. Давай  мы
на этом закончим.
   Питер  Мариц  вспыхнул  и  вознамерился  уже  уходить,   отказавшись   от
снисходительной помощи президента, как увидел в окно подъехавший экипаж,  из
которого вышел министр финансов трансваальского правительства  буров  Сварт,
направляясь к крыльцу дома. Они знали друг друга,
   - Я боюсь, господин президент, - молвил Питер Мариц с достоинством, - что
показался  вам   попрошайкой.   Разрешите   мне   встретиться   у   вас   со
статс-секретарем Свартом, который сейчас поднимается на крыльцо вашего дома.
   Бранд кивнул головой. В это время Сварт уже входил в кабинет  президента.
Они обменялись любезными приветствиями. При виде Питера Марица  Сварт  очень
удивился, но, узнав о постигших молодого бура злоключениях, горячо пожал ему
руки я, обратясь к президенту, сказал:
   - Мне необходимо, господин президент, переговорить с вами о весьма важном
деле. Прошу  вас  разрешить  присутствовать  при  разговоре  этому  молодому
человеку, оказавшему большие услуги нашей стране  и  обещающему  еще  больше
сделать для нее в будущем.
   Когда Бранд согласился, Сварт продолжал:
   - Вам, конечно, известны все обстоятельства,  приведшие  нас  к  войне  с
Англией. Положение Оранжевой республики отличается от нашего только тем, что
вы имеете собственное правительство и не  видите  внутри  страны  английских
гарнизонов. Во всем остальном  вы  переживаете  то  же,  что  и  мы.  Англия
отрезала нас со всех сторон от моря, от остального  мира,  душит  в  зачатке
нашу промышленность и торговлю, обесценивает продукты,  производимые  нашими
земледельцами, налагает на них громадные пошлины и т. д. Тем не менее мы все
это терпеливо сносили, избегая столкновений и жертв. Но Англии и этого мало:
она решила лишить нас всякой самостоятельности. Она  наводнила  нашу  страну
торгашами, спекулянтами, всякого рода хищниками,  обирающими  население,  и,
наконец, в угоду всем этим темным элементам нарушила торжественный договор с
нами, объявив Трансвааль английской колонией. Вы хорошо понимаете, что вслед
за нами та же  участь  постигнет  и  Оранжевую  республику,  ибо  Англия  не
примирится с существованием в Южной Африке самостоятельного  государства:  с
ее точки зрения, это дурной пример для соседних народов, стонущих под  игом.
Единственный выход из отчаянного положения - противопоставить насилию  силу,
ибо меры убеждения исчерпаны и оказались безрезультатны. Жребий  брошен,  мы
начали войну и теперь просим братскую республику: поддержите нас! Пусть пока
даже не оружием, а лишь провозглашением солидарности с нами. Для Англии  это
послужило бы предупредительным сигналом  и,  возможно,  удержало  бы  ее  от
намерения сломить нас  силой  оружия.  Был  бы  найден  какой-нибудь  выход,
какой-нибудь компромисс. И это  шло  бы  навстречу  несомненному  сочувствию
населения Оранжевой республики к нам, трансваальским бурам.
   Бранд слушал эту горячую речь, склонив набок голову и глядя  мимо  своего
собеседника. Затем он заговорил вкрадчивым голосом:
   - Господин статс-секретарь, сочувствие нашей республики, конечно, всецело
на вашей стороне, но следует ли нам провозглашать солидарность с вами -  это
еще вопрос. Англия может увидеть в таком акте присоединение наше к войне, со
всеми  последствиями,  отсюда  вытекающими.  А  между  тем  вы  знаете,  что
традиционная политика нашей республики  -  это  не  рисковать.  Мы  окружены
английскими  владениями  еще  теснее,  чем  Трансвааль,  и  в  случае  войны
английские войска могут вторгнуться к нам сразу с трех сторон.  Успех  же  в
войне с такой могущественной страной, как Англия, весьма сомнителен. Сейчас,
правда, их армия здесь малочисленна, но что мы  будем  делать,  когда  через
полтора месяца англичане сосредоточат здесь армию в двадцать тысяч человек?
   - Это не совсем так, любезный господин президент,  -  возразил  Сварт.  -
Вам, вероятно, известно, что Англия жалеет теперь, что воевала  с  Сетевайо:
потери не окупили приобретений. Ну, а с нами ей будет потруднее  справиться,
чем с Сетевайо. Разумеется, если Англия напряжет  все  свои  силы,  она  нас
раздавит, но пойдет ли она на это - вот вопрос. Если мы с  первых  же  шагов
дадим ей почувствовать, с каким врагом она связывается, то мы очень и  очень
надеемся, что английское правительство предпочтет принять  почетные  условия
мира, которые мы ей предлагаем, чем рисковать большими жертвами.  Кстати,  в
Лондоне теперь произошла смена  министерства,  а  новый  премьер,  Гладстон,
является сторонником более мирной политики, нежели  его  предшественник.  Мы
верим, что в самой справедливости нашего дела уже заключается огромная сила.
   - Это, пожалуй, верно, что  Гладстон  предпочтет  мир  продолжительной  и
обширной войне, но все же мы не можем согласиться на поспешное  выступление.
Мы  не  отказываемся  от  союза  с  Трансваалем,  нет;  но  нам   необходимо
всесторонне обсудить это дело. Уверяю вас, господин статс-секретарь, что мы,
члены  правительства  Оранжевой  республики,  весьма  и  весьма  внимательно
отнесемся к вашему предложению, - закончил Бранд беседу.
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
   Война. Захват английского караула
   - Не нравится мне политика этого старика, - молвил Сварт, сходя с крыльца
президентского дома.  -  Боюсь,  что  он  будет  выжидать,  на  чью  сторону
склонится военное счастье, чтобы затем сторговаться с победителем Как  видно
по всему, нам остается  положиться  на  самих  себя.  Ну,  не  будем  терять
времени. Садись ко мне в экипаж; надобно поскорее добраться до  Почефстрома,
а затем и до Претории.
   Почефстром стал неузнаваем за короткое время.
   Англичане исчезли с улиц города, удалившись  в  другие  места,  а  частью
укрывшись в форте, осажденном бурами.  Сюда,  как  в  важный  стратегический
пункт близ натальской границы, отовсюду стекались большие  силы  вооруженных
буров. Та же картина наблюдалась и в Претории. Здесь Питер Мариц, к  великой
радости, нашел у знакомого бура своего Скакуна и отцовское ружье,  о  судьбе
которых он нет-нет да и тревожился. Не задерживаясь в столице,  Питер  Мариц
отправился дальше, в Гейдельберг - главную квартиру бурской армии,  встречая
всюду  по  дороге  вооруженных  буров.  Самый  город   и   окрестности   его
превратились в огромный военный лагерь,  запруженный  повозками.  Возле  них
паслись лошади и горели костры, на которых буры готовили себе походную пищу.
   Питер Мариц подъехал к дому, занятому генералом Жубером. Над  крышей  его
развевался  флаг  независимой  бурской  республики.   На   крыльце   заседал
немноголюдный кружок совещающихся старейшин; в центре его молодой бур увидел
и Жубера, радостно ответившего на приветствие подъехавшего всадника.
   - А я уж думал, ты пропал, - сказал Жубер, крепко пожимая ему руку.
   Выслушав отчет о миссии и приключениях Питера Марица, он заметил:
   - Молодец, что выпутался, молодец! И как это кстати поднялись в Кимберлее
рабочие во главе с  этим  благородным  Октавом!  Пусть-ка  теперь  англичане
повозятся. А ты, дружок, поспел как раз вовремя. Дело вот в чем. Со  стороны
Ньюкэстля на нас двигается генерал Колли. Не  думаю,  чтобы  силы  его  были
очень значительны, но направление он выбрал для нас неприятное; в тот  самый
угол, которым Наталь врезается в  Утрехт.  Намерение  его  ясно:  освободить
осажденные  гарнизоны.  Шутка  ли  сказать:   гордых   англичан   и   самого
трансваальского губернатора мы захлопнули, как мышей в мышеловке!
   Дружный смех старейшин встретил это непочтительное сравнение Жубера.
   - Путь-то  он  выбрал  прямой,  но  по  дороге  генералу  Колли  придется
перевалить  через  Драконовы  горы.  Так  вот  тут-то,  между  Ньюкэстлем  и
Хооге-Вельтом, мы бы и хотели щелкнуть его по носу, да так, чтобы  он  и  не
увидел территории Трансвааля. Завтра с  утра  выступит  наш  сильный  отряд,
чтобы запереть все горные проходы, через которые  к  нам  можно  проникнуть.
Однако из Ньюкэстля Колли может пойти  через  реку  Буффало,  направляясь  к
Ваккерстрому, но может и не переходить реки, двигаясь по ее течению.  Теперь
ты поймешь, как нам важно вперед узнать, где им готовить достойную  встречу.
Я и считаю, что ты самый подходящий человек для такой разведки. Бери с собой
десяток наших молодцов и завтра же на заре отправляйся в рекогносцировку.
   Питер Мариц поблагодарил Жубера за доверие и, переночевав в повозке  дяди
Клааса Бурмана, выступил на следующий день в Драконовы горы во главе  десяти
молодых  буров,  сидевших  на  крепких  лошадях  и  обменивавшихся   бодрыми
замечаниями  в  предвкушении  рискованных  приключений.  Их  молодой   вожак
превосходно знал местность, его мужество и сообразительность были уже  много
раз испытаны, все они знали друг друга - это сплачивало  небольшой  отряд  в
одну дружную, веселую семью.
   Достигнув к вечеру реки Вааль, буры переночевали под открытым небом, а на
другой день они находились уже  близ  границ  Наталя,  нигде  по  дороге  не
встретив англичан. Дав лошадям отдохнуть,  Питер  Мариц  приказал  товарищам
переправиться через реку Буффало  и  двигаться  к  Ньюкэстлю  по  левому  ее
берегу, сам же с другой  пятеркой  отправился  правым  берегом  по  главному
тракту. Для встречи было выбрано место к северу от Ньюкэстля, у брода.
   Партия Питера Марица продвигалась вперед с величайшей осторожностью,  все
время имея впереди  разведчика.  Всюду  было  спокойно,  встречные  буры  об
английских войсках ничего не слыхали. Достигнув  условленного  места,  Питер
Мариц уже застал там и вторую партию. Выставив караул, отряд расположился на
ночевку.
   Еще светать не начинало, как Питер Мариц поднял товарищей.
   - Давайте-ка попробуем подъехать к самому Нью-кэстлю, - продолжал  он.  -
Темно, туман, время самое подходящее.
   Сев на лошадей, буры свернули влево и стали взбираться на  возвышенность,
подступающую к городу с севера. Они выбрали  заброшенную  пешеходную  тропу,
крайне трудную для лошадей, но зато совершенно безопасную в смысле встречи с
англичанами. Когда они взобрались на крутой склон,  стала  заниматься  заря;
туман еще  плавал  внизу,  но  вверху  воздух  был  чист  и  прозрачен.  Они
находились уже на вершине плато, когда на  горизонте  брызнули  первые  лучи
солнца.
   - Сейчас мы должны увидеть внизу Ньюкэстль, - предупредил опытный  вожак,
- только, смотрите, осторожнее, не то снизу нас заприметят.
   Еще несколько шагов, и с высокого обрыва  вырисовался  внизу,  в  долине,
город со своими зданиями и садами. Открылся, как на ладони, и самый тракт из
Наталя в Трансвааль, по которому должны были двигаться английские войска.
   Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться в  присутствии  в  городе
значительного количества войск: белели походные  палатки,  мелькали  красные
мундиры, сверкало на солнце оружие.  Отчетливо  видно  было  и  расположение
английских сторожевых постов,  которое  Питер  Мариц  постарался  хорошенько
запомнить. Все они находились поблизости от города, и было их не так  много.
Оставалось точно определить численность войск и установить, находится ли при
них генерал Колли. Пораздумав, Питер Мариц решил  производить  наблюдения  с
того места, где он находился, а вечером попытаться приблизиться к городу.  В
случае, если бы англичане двинулись еще до вечера, он  имел  бы  возможность
определить их силы с горы  и  дать  знать  о  выступлении  бурским  отрядам,
поджидавшим неприятеля в горных проходах. Кроме того, он наметил  тут  же  и
путь, по которому можно было бы подойти ближе к городу.
   День прошел в этих  внимательных  наблюдениях.  Англичане  оставались  на
месте. Когда стемнело, Питер Мариц обратился к отряду:
   - Вот что, друзья. Надо думать, что генерал Жубер для верности послал  на
разведку еще один отряд из воинов постарше нас. Хорошо  бы  не  ударить  нам
перед ними лицом в грязь. Скажите, готовы ли вы пойти на рискованную  штуку,
которая в случае удачи принесет большую пользу делу?
   Молодые буры весело выразили свое согласие. - Так слушайте же.  Вон  там,
внизу у дороги, я высмотрел небольшой домик, стоящий особняком. Между ним  и
лагерем все время снуют вестовые. Сдается мне, что в доме расположен караул,
наблюдающий за главным трактом. А я еще по войне англичан с  зулусами  знаю,
что караульная служба у них плохо поставлена. Вот и тут: на самом тракте все
время горчит только один часовой, а все остальные, вероятно, прохлаждаются в
доме. Я и хочу попытаться... Ну, да вы сами увидите, что дальше.
   Питер Мариц стал  спускаться  с  горы  в  долину  горной  речки  Инканду,
впадающей в Буффало. Товарищи осторожно следовали  за  ним.  Остановились  у
самой воды, где шум и плеск Инканду заглушал топот лошадей.  Здесь  вожак  с
одним из товарищей спешились и, взяв  ружья,  тихо  пошли  дальше,  приказав
остальным дожидаться на месте.
   Двое пеших буров неслышно крались к одинокому домику, держась направления
между ним и часовым на тракте. На пути им попадались огороды, сады, пришлось
перелезть через какой-то забор. Наконец  они  выбрались  на  маисовое  поле.
Справа светились окна домика и доносились голоса. Разведчики уже  собирались
подкрасться к часовому, как  на  башне  Ньюкэстля  часы  пробили  полночь  и
одновременно в доме произошло какое-то движение. Они  припали  к  земле  под
кустом у дороги и  увидели,  что  двери  отворились,  и  оттуда  вышли  двое
военных. Они приблизились к часовому и обменялись  с  ним  паролем.  Как  ни
напрягал Питер Мариц слух, расслышать ничего  не  удалось.  Затем  произошла
смена, и, оставив на посту нового часового, два других солдата  вернулись  в
дом, пройдя в каких-нибудь десяти шагах от буров.
   Выждав немного, Питер Мариц с товарищем - один впереди, другой  несколько
поодаль - стали тихо приближаться к часовому.  Тот  спокойно  шагал  взад  и
вперед по тракту. Вдруг он остановился, как вкопанный, прислушавшись.  Затем
с тревогой в голосе окликнул:
   - Кто идет?
   - Обход, - властным голосом  ответил  Питер  Мариц  по-английски.  -  Все
спокойно?
   Часовой напря