те себе, что единственное условие
для вас получить прощение - это сложить оружие и разойтись по домам.
   - Господин губернатор, - внушительно произнес  Жубер,  -  я  заявляю  вам
совершенно определенно, что ни о каком прощении речи быть не может и нам его
не надо. Всякие переговоры мы решительно будем отклонять до тех пор, пока вы
будете нас считать и называть бунтовщиками. Наше дело правое и справедливое,
и мы не собираемся вам уступать. И сегодня вы имели случай убедиться, что  в
защите своего права мы ни перед чем не останавливаемся и не жалеем ни  себя,
ни того, кто на нас нападает. Подумайте хорошенько, господин  губернатор,  о
последствиях   несправедливого   и   беззаконного   отношения    английского
правительства к бурам.
   - Безумие, - вскричал  генерал  побагровев.  -  Неужели  вы  не  сознаете
тщетности борьбы с нами? Да ведь шести недель не пройдет, как  у  нас  здесь
будет сосредоточена армия,  превышающая  численностью  все  население  вашей
страны!
   Жубер сурово взглянул в лицо генералу своими  пронзительными  глазами  и,
помолчав, произнес жестоко:
   - Господин губернатор! Пусть является сюда ваша армия. Мы готовы  оказать
ей должный прием.
   Одобрительный ропот пронесся при этих словах по рядам буров,  внимательно
слушавших словесный поединок двух военачальников.
   В это время на склонах гор  появились  буры  с  ранеными  англичанами  на
руках. Бережно несли их  дюжие,  рослые  воины  в  широкополых  шляпах.  Они
осторожно складывали свою ношу на доставленные  к  тому  времени  лазаретные
повозки англичан. Раненых принимали врачи и санитары,  а  освободившиеся  от
ноши буры тщательно обыскивали все кусты и  ложбинки  в  дальнейших  поисках
жертв сражения.  Посланные  Жубером  буры  вернулись  с  донесением,  что  о
перемирии все оповещены и что у буров двенадцать человек убитых  и  двадцать
раненых.
   Генерал Колли невольно вскрикнул  при  этом  сообщении:  потери  англичан
простирались до двухсот человек!
   Сражение в этот день  уже  не  возобновилось.  Буры  воротились  на  свои
позиции в горы, англичане же, подобрав  раненых  и  покончив  с  погребением
убитых, в сумерки начали отступление. Бурский разъезд, в котором находился и
Питер Мариц,  последовал  за  неприятельским  арьергардом  и  наблюдал,  как
англичане, разбив лагерь на прежнем месте, спешно принялись  его  укреплять.
По целому ряду признаков опытный глаз Питера Марица  увидел,  что  поражение
при Лангес-Неке подействовало угнетающе на английскую армию.
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
   Бой при Шайнс-Хоогте
   Несколько дней спустя, ранним утром, два бурских пикетчика - Питер  Мариц
и его дядя Клаас Бурман, - находясь  на  расстоянии  ружейного  выстрела  от
укрепленного лагеря генерала Колли, наблюдали  за  тем,  что  происходило  у
англичан. Вскоре, отделившись  от  своего  отряда,  занимавшего  позицию  на
возвышенности к востоку от английского лагеря и реки Буффало,  к  этим  двум
дозорным медленно подъехал и старый баас фан-дер-Гоот.  Покуривая  трубку  и
вглядываясь в неприятельский лагерь,  по  временам  заволакиваемый  клочьями
тумана, наплывавшего с Драконовых гор, он протянул руку и, указывая  вперед,
сказал:
   - Хотел бы я знать, долго ли они еще  будут  там  оставаться?  Что-то  не
похоже, чтобы они собирались покинуть лагерь.
   - Вс„ еще укрепляются,  -  заметил  Клаас  Бурман.  -  Теперь  вот  пушки
выставили, чтобы обстреливать тракт.
   - Да, - сказал баас, - место ими выбрано  с  умом.  высоко,  открыто,  не
подкрадешься. Вздумай мы их атаковать, так прорву народу ухлопаем. Ну, да не
беда! Что делается в Ньюкэстле,  они  не  знают;  провиант  истощается.  Как
съедят все свои запасы, так, пожалуй, и сдвинутся с насиженного места.
   Не успел он кончить, как вдалеке раздался ружейный выстрел, потом другой,
третий, еще несколько... Затем все стихло. Как ни вглядывались  зоркие  буры
по направлению загадочной перестрелки, ничего подозрительного  не  заметили.
Спустя некоторое время они увидели двух конных буров, карабкавшихся на своих
лошадях прямо в гору к пикету. Приглядевшись, они узнали в них товарищей  из
отряда, охранявшего тракт с этой стороны Драконовых гор. Взобравшись наконец
на вершину, буры сообщили, что  им  удалось  захватить  английский  разъезд,
пытавшийся прорваться  из  Ньюкэстля  в  лагерь  генерала  Колли,  причем  у
начальника разъезда был отобран какой-то  пакет,  который  они  и  доставили
баасу фан-дер-Гооту.
   - Ладно, посмотрим, - молвил  старый  бур,  не  спеша  вскрывая  пакет  и
извлекая из него сложенный лист бумаги.
   Подержав его минуту перед глазами, он протянул бумагу Питеру Марицу:
   - Ну-ка, прочитай нам. Это не по моим зубам.
   - Это донесение генералу Колли от генерала Вуда  Из  Наталя  (я  его  еще
полковником видел), - сказал Питер Мариц, взглянув на листок. - Вуд пишет: к
20 февраля он рассчитывает явиться к генералу  Колли  с  подкреплением  -  с
четырьмя  пехотными,  с  одним  гусарским  полком  и  с   батареей   полевой
артиллерии. Кроме того, в пути еще находится отряд конной  пехоты  и  вторая
полевая бригада.
   - Смотри, какого переполоху наделали! - покачав головой, заметил баас.  -
Скачи-ка ты в наш лагерь и передай бумагу Жуберу. Это уж его забота - знать,
что надо делать.
   Питер Мариц, спрятав пакет, сел на Скакуна и отправился в  лагерь  буров.
Жубера он застал в хлопотах  по  организации  лазаретной  помощи  раненым  в
предстоящих боях. Прочитав письмо генерала Вуда, он приказал созвать бурских
старейшин и, сообщив им  содержание  перехваченного  английского  донесения,
заявил:
   - Я считаю, друзья мои, что нам необходимо помешать соединению войск этих
английских генералов. Если вы со мною согласны, то давайте отправим  сильный
отряд с поручением обойти Ньюкэстль с юга и преградить англичанам дорогу  от
Ледисмита.  Там,  в  горах  Биггара,  есть  великолепные  позиции,  и   наши
постараются, заняв их, отбросить Вуда назад. А второй хороший  отряд  займет
позицию между Ньюкэстлем и английским лагерем Колли, чтобы этому генералу  -
ни вперед, ни назад. Как вы думаете?
   Старейшины кивнули молча, выражая согласие.  Рано  утром  следующего  дня
конный отряд буров в триста рослых всадников ехал занимать позицию к югу  от
английского лагеря генерала Колли. Накануне прошел дождь,  и  погода  стояла
туманная, пасмурная. Буры ехали по склонам гор вдоль тракта, держась от него
в отдалении, но не упуская его из виду ни на минуту. Два раза они  переехали
вброд попавшиеся по пути речки,  одну  мелкую,  другую  поглубже.  Достигнув
опушки рощи мимоз, вожак отряда баас фан-дер-Гоот приказал остановиться.
   - Лучшей позиции, друзья мои, нам и искать нечего, - сказал старый бур. -
Мы здесь как раз на полдороге между Ньюкэстлем и лагерем  Колли.  Вы  знаете
это место: внизу, на тракте, стоит ферма Шайнс-Хоогт, и  весь  тракт  виден,
как на тарелке. Пробраться незаметно можно здесь только на крыльях. Все  это
вы сами увидите, когда туман рассеется. Признаться,  не  нравится  мне  этот
туман - никак не разберешь, что делается на другом склоне над трактом...
   В эту минуту послышался  конский  топот,  и  из  тумана  вынырнул  силуэт
всадника, судя по шляпе - бура. Он несся с противоположной  стороны  долины,
по которой извивалась дорога, и еще не успел заметить буров. Баас свистнул и
замахал руками. Всадник, придержав лошадь и узнав своих, быстро направился к
вождю.
   - Видно, парень, у тебя важные новости, что ты  коня  в  мыло  вогнал,  -
приветствовал его баас. - Ну, рассказывай.
   - Генерал Жубер приказал вас известить, что англичане, кажется, собрались
выступать!  -  воскликнул  гонец,  едва  переводя  дух.  -  Разведчики  наши
подходили к самому лагерю  и  доносят,  что  там  все  поднялись,  увязывают
повозки, седлают лошадей. Генерал Жубер полагает, что Колли хочет воротиться
в Ньюкэстль и соединиться с генералом Вудом, или же ему необходимо пополнить
запасы. Генерал Жубер советовал вам, мингеер, держаться начеку...
   - Ладно, ладно, - сурово прервал его в этом месте  баас  фан-дер-Гоот.  -
Пусть господин Жубер не беспокоится, мы англичан не  провороним.  А  вы  там
тоже глядите в оба: как услышите стрельбу, скачите сюда со всех  ног,  чтобы
разом оттуда и отсюда ударить на врага... Ну, теперь назад. Только  подожди,
напейся вперед, а то ты очень уж упарился, - добавил старик, протянув  гонцу
флягу.
   Отпустив его, вожак обратился к отряду:
   - Будем, друзья мои, дело делать наверняка. Надо мне  самому  посмотреть,
что затевают англичане. Оставайтесь все на месте, а десятка два  молодцов  -
айда со мною!
   Двадцать крепких буров, среди них и Питер Мариц, тронулись вслед за своим
вожаком. Западный ветер разогнал между тем туман, клубившийся в  лощинах,  и
очертания горных  вершин  ясно  рисовались  на  горизонте.  Небольшой  отряд
разделился пополам: десять  человек  с  вожаком  пустились  обратно  прежней
дорогой, остальные рассыпались по сторонам, чтобы расширить разведку. Первые
вскоре достигли речки Ингого, которую уже  переходили  вброд  в  этот  день.
Объехав каменный мост, соединявший обе стороны тракта, буры пустили  лошадей
в воду, довольно глубокую в этом месте. Здесь, в  низине  все  еще  держался
туман, цепляясь за прибрежные скалы.
   Питер Мариц раньше других  выбрался  на  тот  берег.  Он  пустил  Скакуна
поближе к тракту, но не успел проехать двухсот шагов, как  прямо  перед  ним
вырисовался драгунский отряд человек в сорок. Часть из них скакала по самому
тракту, остальные держались по сторонам, и встреча  их  с  бурами  была  уже
неминуема. Питер Мариц  остановил  Скакуна  и  подал  громкий  сигнал  своим
товарищам. В то же мгновение драгуны заметили буров и с проклятиями кинулись
им навстречу.
   Столкновение произошло так внезапно, что буры не успели  даже  спешиться,
как привыкли это делать в бою. Двое буров выстрелили и свалили двух  драгун.
Но место для сражения было так неудобно и численное  превосходство  англичан
так велико, что буры повернули  лошадей  и  пустились  обратно  через  реку.
Некоторым все-таки  пришлось  схватиться  врукопашную  с  драгунами,  причем
свалка произошла  в  самой  речке,  и  англичанам  удалось  свалить  в  воду
несколько буров. Но все же Питер Мариц с большей частью товарищей ускользнул
от преследовавших их драгун и успел выбраться на ту сторону реки Ингого.  Он
собрался уже мчаться к отряду, но, оглянувшись,  увидел,  что  посреди  реки
небольшая группа буров с  баасом  фан-дер-Гоотом  отбивается  от  наседавших
драгун. Держа ружье за дуло и действуя им, как дубиной, старый  бур  наносил
прикладом яростные удары по наскакивающим драгунам. От одних он отбился,  но
на него налетел с поднятым палашом рослый драгунский вахмистр с перекошенным
от злобы лицом. Удар палаша пришелся по ружейному дулу, сталь  зазвенела,  и
кони врагов столкнулись. Тогда баас швырнул ружье в воду и схватил вахмистра
рукою за пояс, пытаясь стащить его с лошади. Всадник закачался в седле и,  в
свою очередь, вытянул руку, чтобы схватить  старого  воина  за  горло.  Баас
увернулся и спрыгнул с коня в воду, не выпуская противника.  Тот  последовал
за ним, и они, стоя в воде, схватились, как два разъяренных зверя.
   И драгуны и буры молча взирали на этот  яростный  поединок.  Шляпа  давно
слетела с головы бааса, и  его  длинные  белые  волосы  разметались  во  все
стороны. Одну минуту казалось, что  одолевает  вахмистр,  которому  едва  не
удалось охватить  рукою  шею  противника.  Но  бур,  толкнув  его  в  грудь,
отклонился, и они, заключив друг друга в  объятия,  стоя  на  месте,  только
покачивались из стороны в сторону, как дубы  на  ветру.  Вдруг  баас  рванул
левую руку, выхватил из-за пояса охотничий нож, взмахнул - и высокая  фигура
вахмистра тяжело рухнула и исчезла под водой.
   Драгунский офицер, наблюдавший, как и прочие, эту сцену, вышел наконец из
оцепенения и, прежде чем баас успел занести ногу в стремя, вихрем налетел на
него и рубанул с размаху палашом по  седой  голове,  мгновенно  обагрившейся
кровью. Минута - и быстрая вода поглотила безжизненное тело  старого  воина.
Но возмездие ждало и его убийцу. Видя гибель вожака,  Питер  Мариц,  подобно
молнии, кинулся с берега в воду. Не успел  офицер  опомниться,  как  могучие
руки разъяренного бура, словно стальные клещи, сдавили ему грудь,  ноги  его
мелькнули в воздухе, тело отделилось от коня, и он уже лежал  поперек  седла
Питера Марица. Не решаясь стрелять,  чтобы  не  попасть  в  своего,  драгуны
кинулись  было  на  помощь;  обезумевший  от  злобы   пленник   бился,   как
подстреленная птица, стараясь вырваться, но его тело  было  точно  в  тисках
зажато, а Скакун уносил  все  дальше  и  дальше  от  преследователей  своего
хозяина с его добычей.  Наконец  офицер  покорился  своей  участи,  перестал
сопротивляться и только приговаривал со стонами:
   - О, какой позор! Драгунский офицер ее величества  схвачен  на  глазах  у
солдат толстолобым мужиком.... Я предпочел бы  смерть  такому  позору...  О!
несчастная война! Поражение у Лангес-Нека... Теперь, я вижу, нам преграждают
путь к отступлению... Честь английской армии висит на волоске!
   - Не печальтесь, сэр, - утешил его Питер Мариц. - Мы скоро перережем этот
волосок, и честь вашей армии уже не будет висеть.
   Когда  он  вернулся  в  отряд,  там  уже  было  известно  со  слов  ранее
прискакавших буров о гибели вожака. Тотчас  отряд  собрался  и  выбрал  себе
начальником Клааса Бурмана. Мешкать  было  нечего:  неприятель  приближался.
Отправив пленника в лагерь, новый вожак стал готовиться к бою.
   К северу от находившейся внизу фермы Шайнс-Хоогт протянулись  параллельно
две цепи холмов, пересекавшие  тракт,  по  которому  должны  были  следовать
англичане. Здесь находились превосходные  позиции,  с  которых  буры  решили
задержать врага. Одна сотня заняла переднюю цепь, а две сотни  расположились
резервом во второй  цепи.  Клаас  Бурман  с  Питером  Марицем  находились  в
передней цепи и,  чтобы  точно  выследить  продвижение  англичан,  вместе  с
десятком буров выехали навстречу неприятелю несколько левее главного тракта,
оставаясь, однако, на виду у своего отряда.
   Отъехав недалеко от своей сотни, Клаас  Бурман  с  товарищами  увидели  в
долине  Ингого  голову  английского  отряда.  Отряд  переходил  через  мост.
Печальный опыт при Лангес-Неке научил уже кой-чему англичан,  и  теперь  они
продвигались крайне медленно, принимая  меры  предосторожности.  Прежде  чем
переправлять через мост артиллерию, генерал  Колли  занял  оба  берега  реки
прикрытиями из отрядов кавалерии и пехоты. Обоз двигался позади  артиллерии,
а за обозом следовала пехота. Затем весь отряд остановился, и вперед выехали
разведчики.
   После продолжительного отдыха войско двинулось далее, оставив у реки одну
роту, занявшую возвышенность в стороне  от  моста.  Буры  поняли,  что  этим
генерал Колли желал обеспечить себе отступление,  на  случай  если  путь  на
Ньюкэстль окажется прегражден, а пробиться не удастся.
 
   Когда  английский  авангард  подошел  к  позициям  буров  на   расстояние
ружейного выстрела, Клаас Бурман с  товарищами  поспешили  присоединиться  к
своей  сотне,  а  к  генералу  Жуберу  был  отправлен  небольшой  разъезд  с
донесением о движении неприятеля. Буры, как обычно, выбрали себе прикрытие и
залегли. Питер Мариц, спешившись и обмотав повод вокруг руки, укрылся вместе
со своим Скакуном за большой каменной глыбой, не спуская глаз с неприятеля.
   Англичане действовали на этот раз  крайне  осмотрительно.  Передняя  цепь
стрелков двигалась врассыпную, перебегая от прикрытия к прикрытию, насколько
это позволял характер местности. По сторонам  тракта  следовала  артиллерия,
главные силы пехоты держались позади. Подойдя шагов на четыреста  к  позиции
буров. стрелки, по-видимому, заметили на вершинах холмов одну-другую бурскую
шляпу и головы лошадей и открыли по ним огонь, стреляя из-за прикрытий. Буры
стали отвечать, и перестрелка загорелась. Затем загрохотали  орудия,  и  над
позицией буров  стала  разрываться  шрапнель.  Наконец  двинулись  вперед  и
главные  силы  пехоты  генерала  Колли,  наблюдавшего  со  своим  штабом  за
сражением позади, оставаясь вне действия ружейных выстрелов. Равным  образом
недосягаема для выстрелов была и  артиллерия  англичан,  выбравшая  выгодную
позицию.
   Видя перед собою значительно превосходящие силы неприятеля  и  сообразив,
что артиллерия их остается отсюда неуязвимой, Клаас Бурман скомандовал своей
сотне отступить на вторую цепь  холмов,  на  соединение  с  главными  силами
своего отряда. Сотня буров мгновенно  очутилась  на  конях  и  поскакала  ко
второй позиции, где засели две другие сотни. Англичане бросились  в  погоню,
но, конечно, им не угнаться было за конными, и, когда они достигли покинутой
бурами  позиции,  те  уже  находились  за  прикрытиями  вместе   со   своими
товарищами.
   Питер Мариц с несколькими бурами  прилегли  за  Грудой  камней.  Как  раз
против них на покинутой позиции укрылась группа английских стрелков с  двумя
офицерами. Разделяло их расстояние шагов в триста. Враги зорко следили  друг
за другом,  и  едва  только  кто-либо  с  одной  стороны  высовывался  из-за
прикрытия, как другая сторона немедленно посылала пулю.
   Вскоре, однако, положение изменилось: англичане придвинули  артиллерию  к
цепи своих стрелков  и  принялись  поливать  буров  шрапнелью.  Питер  Мариц
сообразил, что необходимо прежде всего ослабить действие артиллерии. Оставив
на время состязание со стрелками, он прицелился  в  офицера,  командовавшего
артиллерией, и свалил его  метким  выстрелом.  Но,  увлекшись,  Питер  Мариц
слегка выдвинулся, и вражеская пуля, просвистев возле его уха, отбила  кусок
дерева от ружейного приклада.
   - Придется сначала покончить со стрелками, что против  нас,  -  обратился
раздосадованный Питер Мариц к своим  товарищам.  -  Давайте  будем  целиться
сразу все в одного, хотя бы в унтер-офицера, что справа.
   Они перестали стрелять, держа ружья наготове. Унтер-офицер,  по-видимому,
желая понять причину прекращения состязания, чуть приподнял голову над своим
прикрытием и тотчас рухнул назад, скошенный залпом нескольких  ружей.  Точно
таким же образом буры подстрелили и второго унтер-офицера. Остальные стрелки
перебежали вскоре в другое  прикрытие,  и  теперь  у  Питера  Марица  с  его
небольшой группой буров руки были развязаны для действия против  артиллерии.
Никто уже не мешал им  выбрать  позицию  поудобнее,  они  сделали  перебежку
поближе к орудиям и залегли  во  рву,  превосходно  укрывшись.  Отсюда  были
отчетливо видны даже различия в мундирах  артиллеристов,  и  буры  принялись
охотиться в первую  голову  за  командным  составом.  Напрасно  офицеры  при
орудиях сошли с коней, чтобы не служить мишенью для зорких врагов, - бурские
пули скашивали их одного за другим. Быстро таяла и артиллерийская  прислуга,
падали мулы... Еще немного -  и  артиллерийская  пальба  смолкла.  Уцелевшие
солдаты заметались вокруг орудий и, сменив убитых  мулов,  едва-едва  увезли
орудия, проклиная поражавшего их невидимого врага.
   Англичане, однако, все еще держались. Их пехота продолжала  упорно  вести
перестрелку с врагом, вытянувшимся перед ними  длинным  фронтом,  как  вдруг
облачка выстрелов показались на левом фланге англичан.
   - Ура! - крикнул Питер Мариц. - Это Жубер прислал нам подкрепление!
   Англичане поспешно выгнули углом свою передовую линию, кинув налево часть
своих сил, но не успели они закончить этот маневр, как выстрелы раздались  и
на правом фланге. Теперь войско их было охвачено  дугою  с  трех  сторон,  и
открытой оставалась лишь дорога обратно на север. Но и она  становилась  все
уже и уже. О том,  чтобы  пробиться  к  Ньюкэстлю,  англичане,  по-видимому,
теперь и не думали, а только стремились удержаться на месте и тем обеспечить
себе путь к отступлению через Инг