то-то  недоброе,  он
помчался к границам зулусов и тут узнал на сторожевом посту, что его спутник
попал в плен. Тогда он потребовал и добился, чтобы его допустили к Сетевайо,
и поспел как раз вовремя.
   Радость их свидания была безгранична и для Питера Марица омрачилась  лишь
грядущей неизвестностью. Что же касается Октава,  то  он  был  доволен,  что
попал к зулусам, надеясь повлиять на Сетевайо в  смысле  объединения  его  с
бурами против англичан. Он понимал, - и Питер Мариц  совершенно  был  с  ним
согласен,  -  что  Сетевайо  не  скоро  отпустит  их  от  себя,  частью   из
предосторожности, частью чтобы использовать для своих целей.
   На другой день рано поутру двое зулусов принесли им разнообразную пищу  и
объявили, что Сетевайо в честь своих гостей устраивает маневры, за  которыми
последует охота на слонов.
   Выйдя из хижины, Питер Мариц и Октав увидели Скакуна и вороного,  которых
держали под уздцы двое черных.  Это  был  новый  знак  внимания  со  стороны
Сетевайо. Питер Мариц  кинулся  к  верному  своему  коню,  который  радостно
заржал, приветствуя своего хозяина.
   - Этот черный вождь ведет себя довольно хитро, -  заметил  Октав.  -  Вот
увидишь: и маневры и охоту он затевает для того, чтобы блеснуть перед белыми
своим могуществом. Но он не понимает  главного:  что  среди  управляемых  им
племен все держится на страхе перед его жестокостью, и  первая  его  военная
неудача поведет к тому, что удерживаемые страхом  различные  племена  черных
покинут зулусов, а то и присоединятся к их врагам.  Веди  он  себя  иначе  с
этими племенами да будь несколько умнее наши буры, в Южной  Африке  была  бы
создана скала, о которую англичане наверняка расшибли бы себе голову.  Я  не
испугаюсь и выложу напрямик всю правду, но боюсь,  что  словами  многого  не
достигнешь, а когда события научат Сетевайо уму-разуму, как бы не  оказалось
уже поздно.
   Сетевайо любезно приветствовал своих гостей  (которые  только  наполовину
чувствовали себя гостями и не забывали ни на минуту, что  они  пленники)  и,
вернув  им  оружие,  предложил  следовать  за  собой.  Сам   Сетевайо,   его
приближенные, военачальники и вся армия пешком двинулись на север от Улунди,
причем войско шло впереди, а Сетевайо со свитой замыкал шествие.  Отойдя  на
несколько  миль,  армия  остановилась  на  ночевку,  а  наутро   возобновила
продвижение на север. На третий день пути достигли  места,  предназначенного
для маневров. Это была обширная равнина с высоким  холмом,  возвышавшимся  в
центре ее. На него взошел Сетевайо со своими гостями и приближенными.
   Количество сосредоточенных здесь войск достигало двадцати тысяч. Они были
разделены на полки численностью от пятисот до  двух  тысяч  человек,  причем
каждый полк состоял из воинов одного возраста, начиная с  пятнадцатилетнего.
Вся армия  была  разделена  на  две  колонны,  которыми  командовали  братья
Сетевайо, Дабуламанци и Сирайо. Полки строились, маршировали и двигались  по
всем правилам военного искусства, брали  штурмом  намеченные  пункты.  Желая
показать своим  гостям  быстроту  передвижения  зулусских  воинов,  Сетевайо
предложил им сесть на  лошадей  и  сопровождать  один  полк,  которому  было
приказано пройти беглым шагом взад и вперед по равнине.
   Питер Мариц и Октав сели на лошадей, воины, вооруженные тяжелыми красными
щитами, ассагаями и пиками, двинулись. Скакуну и вороному сразу же  пришлось
взять с места галопом. Солнце жгло немилосердно, красные  перья  на  головах
зулусов развевались по ветру, золотые бусы и  браслеты  из  слоновой  кости,
бычачьи хвосты мелькали в глазах  в  этом  стремительном  движении,  а  полк
ровным беглым шагом катился у подножия холма. Лошади фыркали от жары и  едва
поспевали  за  пешими  зулусами,  а  те  не  выказывали  никаких   признаков
усталости, словно это  были  машины,  а  не  живые  люди.  Даже  дыхание  их
нисколько  не  учащалось.  Когда  по  истечении  часа  непрерывной   бешеной
маршировки полк в  образцовом  порядке  остановился  против  стоянки  вождя,
Сетевайо, в ответ на высказанное белыми изумление, с гордостью заметил;
   - Мои воины могут безостановочно маршировать целый день и целую ночь.
   После этого зулусы показали свое искусство в метании ассагаев, попадая  в
небольшую цель на расстоянии ста шагов. Сетевайо  при  этом  объяснил  своим
гостям, что во время боя зулусы сперва кидают во  врага  легкие  ассагаи,  а
затем, взяв тяжелую пику, сходятся с  противником  грудь  с  грудью  и  либо
побеждают, либо гибнут, но не отступают.
   За этим последовал обед, по окончании которого большая часть  войск  была
распущена по их краалям, а  с  меньшей  частью  Сетевайо,  пригласив  гостей
следовать за собой, двинулся дальше на север. Октав  попытался  узнать,  что
еще предстоит им увидеть в этот  день,  но  вождь  в  ответ  лишь  загадочно
улыбнулся.
   К вечеру они достигли селения какого-то племени, которое тотчас  же  было
окружено зулусами. Жители его в страхе заметались во все стороны, не отходя,
однако, далеко от своих хижин. Войско,  оглашая  воздух  яростными  криками,
накинулось на несчастных. Над обреченным селением взвилось пламя, осветившее
отвратительную картину: воины набрасывались на жителей,  беспощадно  избивая
их, не разбирая ни пола, ни возраста, кидая в пламя детей... Раздались вопли
ужаса, стоны и крики погибающих.
   Вне себя от  негодования  Октав  кинулся  к  Сетевайо  и  стал  требовать
прекращения этой бойни. Но тот изобразил на своем лице удивление, и спокойно
возразил:
   - Ты их не знаешь. Эти собаки  замышляли  против  меня  измену.  Я  хотел
показать вам, белым, как расправляются зулусы со своими врагами.
   - Ты показал ненужную и вредную жестокость!  -  воскликнул  Октав.  -  По
одному подозрению ты истребляешь целое  селение,  не  щадя  даже  младенцев,
которые ни в  чем  не  повинны.  Ты  множишь  врагов  против  себя,  которые
воспользуются для своей мести первой твоей неудачей...
   - Мне не нравятся твои слова, - прервал его  вождь,  мрачно  взглянув  на
него исподлобья. - Ты  не  знаешь  наших  обычаев...  Ваши  белые  с  целыми
народами поступают так, как я поступил с этими собаками...
   - Для меня все равны,  белые  и  черные,  -  возразил  Октав.  -  Если  я
вмешиваюсь в твои распоряжения, то делаю это как друг черных. Я готов помочь
тебе борьбе с белыми англичанами, чем только смогу, но я не стану восхвалять
твои ошибки.
   Лицо Сетевайо смягчилось. Он подумал и сказал:
   - Вот об англичанах я охотно буду с тобой советоваться, а в наши дела  не
вмешивайся: ты в них ничего не понимаешь.
   С этими словами он отошел от француза и отдал распоряжение  располагаться
на ночлег. Питер Мариц с Октавом улеглись рядом, положив седла под головы  и
привязав лошадей к дереву.  Зулусы,  обнаженные,  заснули  на  земле  вокруг
костров. Вдруг  среди  ночи  лагерь  всполошился,  раздалось  рычание  льва,
человеческий крик,  бряцанье  оружия...  Поднялась  суматоха.  Оказалось,  к
одному потухшему костру подобрался лев и унес воина...
   Сетевайо в ярости приказал отряду, допустившему оплошность,  в  наказание
поймать льва живым. И тотчас воины  побросали  оружие,  которое  становилось
ввиду приказания вождя лишней обузой, и, захватив  пучки  веревок,  кинулись
искать льва. Октав видел, что новое его вмешательство ни к чему хорошему  не
приведет, и отправился вместе с молодым буром посмотреть на эту дикую  охоту
безоружных людей против могучего хищника.
   Надлежало прежде всего разыскать зверя. Двести зулусов потянулись по  его
Следу при свете занимающейся зари. Но на широкой равнине,  куда  они  вышли,
след терялся среди других звериных следов. Тогда  они  решили  обыскать  все
небольшие рощицы, которыми была усеяна равнина, полагая, что  зверь  укрылся
со своей добычей в одной из них. Они переходили от рощицы к рощице,  оцепляя
каждую кольцом.
   Шесть рощиц обыскали зулусы, и все тщетно. Наконец они окружили небольшую
заросль высоких мимоз с разбросанными между ними глыбами  красноватых  скал.
Живое кольцо начало стягиваться, и вдруг из середины его  раздалось  грозное
рычанье, на которое тотчас отозвался вопль охотников. Питер  Мариц  и  Октав
приготовили ружья как раз в тот момент,  когда  на  вершине  одной  из  скал
показалась страшная голова зверя. Он пришел в  совершенное  исступление  при
виде наступавших на него ошалелых зулусов... И вот  теперь  зверь  присел  и
прыгнул. Тотчас в сторону отлетел черный воин с разодранной грудью, но сотни
стальных  рук  уже  вцепились  в  хищника...  Еще   несколько   изувеченных,
истерзанных людей посыпалось во  все  стороны.  Белые  хотели  стрелять,  но
стрелять  было  невозможно,  потому  что  между  скалами  катился  и  прыгал
чудовищный живой ком, облепленный черными  телами...  И,  прежде  чем  белые
могли опомниться, лев  лежал  на  земле,  опутанный  веревками,  и  рычал  в
бессильной ярости. Шестеро убитых и более десятка  раненых  людей  раскидано
было вокруг. Из логовища  зверя  были  вынесены  остатки  похищенного  львом
воина, и отряд двинулся со своими трофеями и жертвами в обратный путь.
   Увидя пленного зверя, Сетевайо приказал ослабить веревки и поставить льва
перед собой. Подойдя ближе, вождь долго на него глядел злыми глазами, затем,
взмахнув палицей из слоновой кости, ударил льва по голове и приказал тут  же
его прикончить. В то же мгновение казнь провинившегося льва была приведена в
исполнение: десятки острых ассагаев вонзились ему в грудь, в бока, в шею,  и
огромный зверь повалился мертвый у ног Сетевайо.
   Октав наблюдал всю эту картину пасмурный и печальный.
   - Вот, - обратился он к Питеру Марицу, -  подтверждение  тому,  о  чем  я
вчера тебе говорил. Истребление черного племени, приказание безоружным  идти
на льва... Он не щадит людей, и они не пощадят его при случае. Все  держится
на страхе. А какое великолепное мужество, какая отвага! Как можно было бы ее
использовать, открыв глаза этим людям на их настоящих врагов, обращаясь к их
воле и стремлению к независимости,  а  не  к  привычке  рабски  повиноваться
деспоту!.. Я попробую кое-что сделать, только вижу, что действовать придется
медленно и осторожно. Тут напором и возмущением ничего не достигнешь...
   - Вы уверены, - грустно заметил Питер Мариц, - что нам  не  скоро  отсюда
выбраться?
   Октав рассмеялся и потрепал юношу по плечу.
   - Вооружись, друг мой, терпением: мы останемся здесь надолго, если только
нас не скормят льву, как хотели это сделать с тобой. Но я пока  и  не  рвусь
отсюда:  задача  у  меня  трудная,  но  заслуживает  того,  чтобы  над   ней
поработать. А ты утешься тем, что будешь оказывать мне помощь.
 
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   Охота на слонов
   В полдень гонцы Сетевайо принесли с севера известие, что на  реке  Черная
Умфолози обнаружено стадо слонов. Тотчас же  вождь  в  сопровождении  свиты,
отряда Синих Щитов и обоих белых двинулся  на  север.  Вследствие  массового
истребления слонов в Африке охота эта довольна редка, и Питеру Марицу, как и
Октаву, раньше никогда не приходилось видеть  ее,  так  что  оба  были  рады
представившемуся теперь случаю.
   Отряд шел весь день. Местность  с  каждым  шагом  становилась  все  более
дикой, дорога - все труднее и труднее. То  и  дело  перед  глазами  путников
открывались отвесные скалы, крутые стремнины, мрачные, узкие  ущелья...  Уже
при свете луны отряд вышел к реке Умфолози, вступил в лесную чащу, в которой
разведчиками было выслежено стадо, и  в  полном  безмолвии  потянулся  вдоль
берега. Около полуночи в  авангарде  колонны  раздался  осторожный  условный
сигнал, и вся колонна замерла на месте. Сетевайо  поманил  к  себе  белых  и
молча  указал  впереди  на  берег  реки,  залитый  лунным  светом:  там,  на
расстоянии тысячи шагов, шевелились у воды исполинские тела слонов. К  этому
месту вела через чащу боковая долина, по которой слоны проложили себе дорогу
к водопою, и Сетевайо, отделив часть своего отряда,  приказал  ей  совершить
боковое движение, чтобы занять эту долину и таким  образом  запереть  слонам
выход,  если  во  время  охоты  они  попытаются  искать  спасения   в   этом
направлении. С оставшейся главной частью отряда Сетевайо двинулся дальше, но
очень медленно, чтобы дать время  отделившимся  от  него  выполнить  план  и
запереть устье боковой долины.
   Подойдя к стаду на такое расстояние, что при лунном свете  уже  явственно
вырисовывались  характерные  очертания  слонов  с  их  хоботами  и  клыками,
Сетевайо со своей свитой, не принимавшей личного участия в охоте, взошел  на
высокую прибрежную скалу, откуда вся местность была видна, как на ладони,  а
охотники, к которым присоединились и Питер Мариц с  Октавом,  оставив  своих
лошадей на попечение одного из зулусов в свите вождя, начали  подкрадываться
к слонам.
   Спустя  полчаса,  показавшиеся  Питеру  Марицу  бесконечностью,  охотники
оказались совсем уже близко к животным. Притаившись за кустом,  Питер  жадно
вглядывался в невиданное зрелище. Всего тут было десять больших слонов и три
слоненка. Они неторопливо переступали в воде своими колоннообразными ногами,
набирали хоботами воду и  затем  поливали  себя,  помахивая  от  наслаждения
своими короткими хвостами. Иные валялись  в  речном  иле.  Гигантский  слон,
по-видимому вожак стада, стоял по колена в воде, по временам подымая  голову
с громадными сверкающими, словно серебро, клыками и осторожно прислушиваясь,
не грозит ли откуда опасность.
   Притаившись в двухстах шагах от слонов, Питер Мариц  и  Октав  на  всякий
случай приготовили ружья, хотя и не намеревались стрелять: они не  знали  ни
плана,  ни  приемов  охоты  и,  кроме  того,  боялись  выстрелами  вспугнуть
животных. Вдобавок они сомневались, чтобы пули их могли пробить толстую кожу
слона, попасть же в единственное уязвимое место  -  в  глаз  -  нечего  было
рассчитывать при лунном свете.
   Вдруг вожак фыркнул, и сразу воцарилась тишина: слоны все разом перестали
шлепаться и плескаться в воде и замерли, как каменные глыбы. Вожак вышел  из
воды, оттопырил гигантские уши, ловя малейший шорох, подняв хобот, потянул в
себя воздух и затем издал трубный звук,  предупреждающий  об  опасности.  Он
двинулся, за ним все стадо. Ив то же мгновение сорок охотников во  главе  со
старшим выскочили из кустов и кинулись на исполинских животных.
   Человек двадцать набросились на вожака, как толпа лилипутов на  великана.
Двое охотников преградили ему дорогу, а затем  притворились,  что  бегут  от
него, желая вовлечь его в преследование по дороге, где  с  копьями  в  руках
стояли остальные охотники. Но  вожак  не  поддался  на  хитрость.  Он  снова
затрубил громче прежнего, скликая  к  себе  стадо,  и,  когда  все  животные
оказались в сборе и три слоненка в самой середине,  вожак  кинулся  прямо  в
боковую долину, увлекая за собою остальных. Стадо неслось с такой  быстротой
и мощью, что в лесу гул стоял  от  треска  падающих  деревьев.  Охотники  не
преследовали вожака.  Выстроившись  в  две  шеренги,  они  стали  с  копьями
наготове.
   Стоны и боевые клики, донесшиеся из глубины боковой  долины,  возвестили,
что слоны наткнулись на заградительный отряд зулусов. То и  дело  раздавался
вдали трубный звук слонов вперемежку с боевой  песней  охотников  и  воплями
раненых: слоны дорого продавали свою жизнь. И вот - снова треск  сокрушаемых
деревьев, и из чащи показался вожак со стадом, отступавшим обратно к реке.
   Питера Марица поразило, что вожак и другие взрослые слоны  стремились  не
столько убежать, сколько защитить детенышей:  все  время  они  заботливо  их
окружали, не подпуская к ним охотников... План вожака состоял,  по-видимому,
в том, чтобы пробиться обратно к реке и затем уйти вдоль берега. Внезапно на
дороге перед вожаком  выросла  могучая  фигура  предводителя  охотников.  Он
понесся впереди слонов  сумасшедшими  скачками,  а  остальные  охотники,  не
отставая,  преследовали  их  с  боков,  забегали  сзади   вожака,   стараясь
перерезать копьями сухожилия его задних ног. чтобы он не мог  двигаться.  Но
тут вожак рассвирепел и, несмотря на поразительную ловкость  и  увертливость
предводителя охотничьей команды, схватил  его  хоботом  за  длинные  волосы,
поднял,  раскачал  и,  швырнув  на  землю,  растоптал  в  кровавую  лепешку.
Почувствовав в то же время прикосновение острой стали к задним ногам,  вожак
обернулся и страшным ударом клыка пробил грудь нападавшего охотника.  Однако
другие охотники успели в эту минуту подскочить  к  вожаку  сзади  и  лезвием
копий перерезать ему сухожилия. Исполин со стоном грузно осел, заливая землю
кровью. Остальные слоны, невзирая на нападение охотников, обступили  вожака,
пытаясь поднять его своими хоботами, издавая при  этом  горестные  стоны,  а
раненый вожак обхватил своим гигантским хоботом  самого  меньшего  слоненка,
как бы укрывая его от ударов охотников,  с  торжествующим  воем  обступивших
сбившееся стадо.
   Вскоре, однако, стадо рассеялось:  из  долины  примчались  все  остальные
охотники. Нападая на животных, они разделили их и порознь  облепили  каждого
слона, точно рои мух. Сотни ассагаев и копий поражали гигантов,  то  и  дело
валились со стоном охотники, но исход  был  уже  ясен...  Одному  громадному
слону, с торчащими в боках и на спине ассагаями, удалось  все-таки  прорвать
кольцо охотников, и он кинулся от них прочь -  прямо  на  куст,  за  которым
засели Питер Мариц с Октавом. Еще минута - и они были бы растоптаны. Но в то
самое время, как столбообразные ноги бегущего слона готовы  были  опуститься
на голову молодого бура, он выстрелил в массивную тушу. Ошеломленный никогда
не слыханным звуком, слон остановился, затрубил и бросился в сторону. Но тут
подоспели охотники и прикончили великана.
 
   Медленно исходя кровью, умирали гиганты, протягивая хоботы к своим убитым
детенышам.
   Никто в отряде не ложился спать до самого  рассвета,  а  утром  у  слонов
вырезали клыки, и, нагрузив ими носильщиков, Сетевайо двинулся берегом  реки
на юго-восток. К полудню достигли слияния рек Черной и Белой  Умфолози,  где
отряд соединился с новой  большой  армией,  которой  командовал  брат  вождя
Дабуламанци.
   - В Улунди, - обратился с гордостью Сетевайо к белым, - вы видели  только
часть войск. Вот новая моя армия. Мои воины неисчислимы.
   Вооружение армии  Дабуламанци  приближалось  уже  к  европейскому:  кроме
обычных щитов и ассагаев, в руках у воинов были и ружья, а войдя  в  крааль,
белые были поражены, увидя среди  туземных  круглых  хижин  большое  здание,
построенное по европейскому образцу, с возвышавшеюся над ним дымовой трубой.
Оказалось, что это пороховой и патронный завод,  которым  управлял  какой-то
белый человек неизвестной национальности, удалившийся по знаку Сетевайо, как
только Октав с Питером Марицем к нему приблизились.
   И здесь, в этом лагере,  носившем  название  Майнце-Канце,  что  означает
"Пусть-ка враг сунется", устроены были маневры, прошедшие,  однако,  не  так
гладко, как в Улунди: пока упражнения  происходили  с  холодным  оружием,  -
воины  двигались,  как  машины,  как  огромный  стройный  механизм.   Но   с
применением огнестрельного  оружия  вышла  заминка:  для  зулусов  это  было
непривычное дело.
   Завершились маневры стрельбой в цель. Воины выстроились в двухстах  шагах
от мишени, изображавшей бура. Стреляли они довольно метко, каждым  выстрелом
пробивали то голову, то грудь мишени. Сетевайо с самодовольством  поглядывая
на белых, как бы приглашая их выразить восхищение искусством стрелков, но он
заметил, что молодой бур, глядя на происходящее, сжимает свое ружье в  руках
и весьма далек от восхищения. Сетевайо почувствовал свою гордость задетой.
   - Что, белый юноша, тебе охота поспорить с моими воинами в верности  глаз
и твердости руки? - обратился он к нему с усмешкой. - Что же, попробуй.
   Питер  Мариц  весь  вспыхнул  от  этого  вызова,  глаза  его   загорелись
решимос