таву и шепнул ему:
   - Не задерживайтесь долго в Утрехте, поезжайте дальше, в Вакерстром.
   Они крепко пожали руки друг другу, и Октав, тронув гнедого, направился по
дороге в Утрехт,  а  Питер  Мариц  повернул  своего  Скакуна  к  только  что
оставленной ими границе зулусской земли. Рядом с ним ехал  на  своем  чудном
жеребце офицер, несколько поодаль - бородатый солдат с нашивками,  а  позади
длинной блестящей цепью растянулись драгуны.
 
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   Бешеное состязание
   Ровное движение отряда бряцание оружия, фырканье лошадей, скрип  седел  и
лязганье удил - все это с  непривычки  как-то  возбуждало  Питера  Марица  и
настраивало на веселый лад Он представил себе, как в близком  будущем  он  с
отрядом  буров  будет  рыскать  по  этой  же  стране,  совершая  набеги   на
оскорбителей его родины.
   С час времени драгуны ехали шагом. Наконец  командиру  это,  по-видимому,
наскучило и, отдав, не оборачиваясь, приказание бородатому  солдату  перейти
на рысь, он тронул шпорой своего вороного. Скакун легко пошел с ним голова в
голову. Спустя час Питер Мариц, приглядываясь к отряду, с радостью убедился,
что лошади у всех в мыле,  между  тем  как  его  Скакун  еще  не  чувствовал
усталости. Совершенно свежим шел также вороной жеребец  офицера,  громадный,
блестящий, точно выточенный из могучего ствола черного дерева.
   - Чего ты, лентяй, жаловался на свою лошадь? - заметил офицер, вперемешку
употребляя английские и голландские слова. -  Она  великолепно  идет.  Да  и
ездок ты неплохой. Что, у вас, у буров, многие так ездят?
   - Да, мингеер, - простодушно ответил Питер Мариц, - мы  с  малых  лет  на
лошадях. Но вот уж сбруя у нас совсем не то, что у солдат вашей королевы.  -
И он с притворной завистью перевел  свой  взгляд  с  простенькой  уздечки  и
своего старого, почерневшего и видавшего виды седла на  серебряные  удила  и
блестящее, как зеркало, желтое седло на вороном жеребце.
   - Главное-то ведь все-таки лошадь, - успокоил  его  самолюбие  офицер,  -
седло и уздечка - дело второстепенное. А, что, скажи, много у буров  хороших
верховых лошадей?
   - Порядочно, - уклончиво ответил юноша.
   - А сколько бойцов могут выставить буры,  если  бы  случилось  драться  с
бечуанами или зулусами?
   - Кто  его  знает!  Против  зулусов  пойдут  тогда  буры,  которые  живут
поблизости к зулусской границе, а против бечуан - тамошние  буры.  Едва  ли,
впрочем, эти вещи для вас интересны, не правда ли, мингеер?
   - Напротив. Раз мы приняли над вами власть, мы обязаны взять  вас  и  под
свою защиту от черных. Сколько же всего наберется буров, способных стать под
ружье?
   - Право, не могу вам сказать. Мы живем небольшими  общинами.  Да  немало,
пожалуй, и не счесть,
   - Полно тебе хвастать!  Будь  вас  много,  не  так-то  легко  вы  бы  нам
подчинились.
   - Мы народ смирный. Да и солдат у вашей королевы, вероятно,  еще  больше.
Как вы думаете, сколько солдат у госпожи королевы в Капланде и Натале?
   Офицер пристально и  подозрительно  посмотрел  на  юношу  и,  не  ответив
ничего, спросил в свою очередь:
   -  Ты  сам  откуда?  Где  находятся  твои  родители?  -  Я  с  севера,  -
неопределенно показал рукой Питер Мариц. - Наша община  не  сидит  на  одном
месте. Мы разбиваем лагерь, где  понравится,  а  когда  охота  или  пастбища
истощатся, переходим на новые места.
   - Стало быть, вы попросту бродяги, - заметил презрительно  англичанин.  -
Вот погодите, мы наведем у вас порядок!
   - Давно пора, - покорно согласился молодой бур. - Ах, что за конь у  вас,
мингеер! Вы его с собой из Англии привезли?
   - Да, я с ним не разлучаюсь.
   - Сколько же вы за него заплатили, смею спросить?
   - Какой ты любопытный! Не так много: пятьсот фунтов стерлингов.
   Питер Мариц был ошеломлен и с искренним изумлением воскликнул:
   - Пятьсот фунтов! Да ведь за эти деньги можно приобрести целый табун... А
здорово он берет препятствия? - продолжал расспрашивать юноша.
   - Неплохо... А ты, оказывается, парень болтливый, как я погляжу.
   Он придержал вороного и отдал распоряжение снова перейти  на  шаг,  чтобы
дать отдых лошадям. Питер Мариц оправил  на  себе  ружье  и  патроны  и,  не
замедляя рыси, сжал слегка бока своему Скакуну. Тот поднял голову,  поставил
торчком уши и прибавил шагу.
   - Не спеши, не спеши! - строго крикнул ему офицер. - Разве не видишь, как
мы едем?
   - Как хотите, а я не согласен  плестись,  -  добродушно  смеясь,  крикнул
молодой бур, слегка  повернув  голову.  -  Этак  мы  с  лошадью  соскучимся.
Счастливо оставаться! Мой Скакун вот как привык идти.
   И, повернув коня, он сразу перешел на галоп.
   - Ах, проклятый мальчишка! - яростно закричал англичанин.  -  Остановись!
Стой, тебе говорят!.. В погоню! Держите его!  Не  стрелять,  мы  его  живьем
возьмем! За мной!..
   Питер  Мариц  слышал  за  спиною  конский  топот  и  фырканье,   возгласы
преследователей, бряцанье оружия. Оглянувшись, он увидел, что за ним  мчится
весь отряд. Драгуны рассыпались цепью, их ярко-красные мундиры так  и  сияли
на солнце, словно алые маки по зеленой траве.  Далеко  впереди  всех  мчался
взбешенный офицер на своем прекрасном жеребце.
   Молодой бур пригнулся к шее  коня,  и  Скакун  понесся  стрелой.  Впереди
лежала река, которую Питер Мариц незадолго до того переезжал вброд с Октавом
и зулусами, широко разлившаяся после недавних ливней. Он направил коня  мимо
брода и, не колеблясь, толкнул его в воду. Скакун  без  заминки  поплыл.  На
середине  реки  юноша  обернулся.  Из  всего  отряда  только  пятеро  драгун
последовали за командиром и бородатым солдатом, остальные в  нерешительности
замялись на берегу. Когда Скакун выходил уже на ту  сторону,  преследователи
его еще боролись с течением на середине реки.
   Выбравшись на берег,  Питер  Мариц,  словно  издеваясь,  спокойно  пустил
лошадь  неторопливой  рысью,  умышленно  выбрав   дорогу   по   пересеченной
местности, усеянной крупными валунами, покрытой цепким кустарником, колючими
кактусами и алоэ. Кинув взгляд назад, он увидел, что и  офицер  с  драгунами
уже по эту сторону реки. Вода стекала с их мундиров, и вид у них был жалкий.
Юноша невольно рассмеялся. Вновь пустил он коня вскачь. Перед ним промчалось
громадными прыжками испуганное стадо  газелей,  далее  -  стадо  похожих  на
буйволов  гну.  Топот  погони  позади  становился  все  тише  и   тише,   и,
оглянувшись, Питер увидел, что его  преследует  один  лишь  офицер.  Вороной
жеребец англичанина все убыстрял аллюр, и между ним и Скакуном оставалось не
более полусотни шагов.
   Тогда Питер Мариц пронзительно свистнул, и Скакун вихрем понесся  вперед,
на чащу колючих мимоз,  усеянных  шипами,  похожими  на  рыболовные  крючки.
Молодой бур, направляя сюда коня, по опыту  знал,  что  Скакун  с  привычной
ловкостью будет лавировать меж кустов. И действительно, он  даже  не  сбавил
шагу, проскальзывая, как змея, среди острых шипов, офицеру же с его  вороным
дорого обошлось новое препятствие: блестящий  мундир  англичанина  был  весь
изодран колючками, и на нем  болтались  лохмотья,  по  груди  и  ногам  коня
струилась кровь, окрашивая покрывшую его мыльную пену.
 
   Скоро беглец, а за ним и преследователь  выбрались  ИЗ  чащи  на  широкую
поросшую  невысокой  травой  равнину.  Дело  принимало  для  Питера   Марица
неблагоприятный оборот: его преимущество состояло в более легком преодолении
препятствий,  на  ровном  же  месте  перевес  был  на  стороне  англичанина,
породистая лошадь которого была крупнее, с более  широким,  чем  у  Скакуна,
шагом. И действительно, как ни мчался  Скакун,  понукаемый  юношей,  вороной
стал настигать его. Громкое дыхание раздавалось все ближе и ближе за  спиной
беглеца; вот уже голова жеребца выдвинулась  впереди  крупа  Скакуна...  Еще
секунда - и офицер с криком торжества протянул на скаку руку, чтобы схватить
юношу. Но в то же мгновение Питер  Мариц  круто  и  неожиданно  увернулся  в
сторону,  и  на  этот  раз  радостный,  бодрый  крик   вырвался   из   груди
преследуемого. Крик этот точно толкнул вперед Скакуна. Он еще наддал и опять
отделился от вороного. Ни тот, ни другой всадник не пускал в  ход  оружия  -
оба они  чувствовали,  что  состязание  между  ними  идет  на  первенство  в
искусстве езды и на резвость их коней.
 
   Еще две-три минуты  бешеной  скачки,  и  вдруг  неожиданное  препятствие:
дорогу пересекала глубокая  балка.  по  дну  которой  извивался  серебристый
ручей. Оба ската были довольно круты и усеяны камнями, нанесенными  ливнями.
Препятствие для усталых коней не из легких. Но для Скакуна  это  было  делом
привычным. Питер  Мариц  бросил  поводья,  и  умная  лошадь,  ступая  боком,
спустилась к ручью, перемахнула через него и таким же манером взобралась  по
противоположному скату вверх.
   Вороному, не привыкшему к таким  местам,  пришлось  гораздо  труднее.  Он
замялся, и офицер должен был подбодрить его ударами  шпор,  чтобы  заставить
последовать за Скакуном. В конце концов, однако, и он взял это  препятствие,
но промедлил, благодаря чему Питер Мариц выиграл время и на минуту дал отдых
Скакуну, пустив его шагом. В сущности, жизнь англичанина всецело  находилась
в его руках: юноше было достаточно  взять  в  руки  ружье,  и  все  было  бы
кончено. Но он и не подумал об этом.
   Как  только   вороной   выбрался   из   оврага,   англичанин   возобновил
преследование. Теперь он пустил в ход все  силы  и  все  свое  наездническое
искусство, чтобы догнать бура. Он приходил в  ярость  от  одной  мысли,  что
молодой бур на своей мужицкой лошади оставит позади  и  навеки  осрамит  его
славного жеребца и его самого, блестящего драгунского офицера ее  величества
королевы английской!
   И однако парень мчался впереди него! Минутами казалось, что он составляет
как бы одно существо со своим Скакуном, с легкостью ускользающее от бешеного
преследования. Питер Мариц то и дело оглядывался с  веселой  улыбкой,  точно
дразня англичанина. Вся кровь кипела в том от бешенства.  Казалось,  что  он
гонится за неуловимым призраком...
   Впереди вырисовывался огромный лес, и офицер понимал, что там юноша легко
уйдет от него. Он всадил шпоры  в  бока  вороного,  тот  подпрыгнул  и  стал
наседать. Они почти поравнялись. Вдруг, точно из-под земли, перед всадниками
вырос на самой опушке леса высокий природный вал с крутым скатом. Скакун  на
мгновение призадумался, потом сжался всем  телом  и  прянул,  как  тигр,  на
гребень вала. Второй такой же скачок - и  он  оказался  уже  по  ту  сторону
препятствия.
   Вороной, увидя вал, резко свернул в сторону. В исступлении всадник рванул
его прямо к валу, изо всей силы ударив шпорами. Лошадь вздрогнула от боли  и
сделала чудовищный прыжок. Но всадник неверно  направил  ее,  а  лошадь,  не
рассчитав, попыталась взять препятствие одним прыжком; она перемахнула через
гребень вала, но задними ногами зацепила за него и на всем скаку  покатилась
через голову вместе с всадником.
 
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   Питер Мариц попадает в плен
   Когда все это произошло, Питер Мариц находился еще  неподалеку  от  вала.
Услышав позади себя шум от падения, он оглянулся, и глазам его представилась
картина катастрофы: придавив к земле всадника,  вороной  бился  всем  телом,
пытаясь подняться на ноги.
   Вмиг юноша соскочил с лошади и кинулся к своему преследователю. Освободив
его ногу из стремени, он потянул за повод коня, и  вороной  тотчас  вскочил,
вздрагивая и дико озираясь. Питер Мариц наклонился  к  англичанину,  но  тот
лежал неподвижно, а у головы его медленно расползалось кровавое пятно. Юноша
стал звать его, повернул к себе его голову, расстегнул  воротник  мундира  -
все было напрасно: англичанин не подавал никаких признаков жизни. Он  припал
ухом к его груди - сердце не билось. Тогда  юноша  кинулся  влево,  в  чащу,
откуда доносилось журчание ручья, зачерпнул своей шляпой  воды  и,  поспешив
назад, принялся смачивать голову офицеру, надеясь привести  его  в  чувство.
Землистое лицо и холодеющее тело пострадавшего убедили вскоре Питера  Марица
в том, что перед ним  бездыханный  труп.  Молодой  бур  присел  над  ним  на
корточки, ошеломленный неожиданностью, не зная, что ему предпринять.
   Не успел он привести в порядок свои мысли и  сообразить  обстановку,  как
внезапно почувствовал себя схваченным десятком стальных  рук.  Торжествующий
крик раздался над его головой. Быстро оглянувшись, он увидел группу зулусов,
непостижимым образом бесшумно подкравшихся к нему сзади. Часть из них крепко
держала его за руки, другие потрясали в бешенстве ассагаями на его  головой.
Двое черных держали под уздцы вороного и его  Скакуна.  Питер  Мариц  понял,
насколько серьезно его положение:  он  был  совершенно  один,  и  притом  на
территории зулусов. О сопротивлении не могло быть и речи... Минуту спустя он
был уже обезоружен, а руки его  были  туго  стянуты  сзади  веревкой,  конец
которой держал рослый зулус.
   Пленника повели в глубь леса. Смеркалось, и в лесу становилось уже совсем
темно. Выведя юношу на небольшую полянку, зулусы передали его другой  группе
таких же чернокожих, а сами вернулись назад.  Питер  Мариц  понял,  что  его
захватил пост пограничного передового отряда. С минуты  на  минуту  ждал  он
своей гибели, мечтая только о том, чтобы она не была мучительна.  Мысли  его
уносились в родные места. Он прощался с ними...
   Немного погодя зулусы свернули  с  лесной  дороги  в  сторону,  на  узкую
тропинку, полого уходившую вниз. Спустившись в какое-то ущелье, они  подвели
пленника к узкой расщелине в скале, развязали руки и втолкнули его в пещеру.
Вслед за этим Питер Мариц тотчас услышал глухой и тупой звук; он понял,  что
вход зулусы завалили камнями.  Он  находился  в  полной  тьме,  густой,  как
чернила.
   Юноша принялся ощупью обследовать место своего заключения. Под  ногами  у
него шуршал мелкий щебень, устилавший дно пещеры. Вытянув руки,  он  местами
упирался в  ее  неровные  выступы.  Справа  и  слева  пещера  расширялась  и
образовывала род камеры. Впереди она постепенно сужалась, так что  и  ползти
уже нельзя было, а только рука входила в  какую-то  узкую  расщелину.  Тогда
Питер Мариц решил, что ему ничего больше не остается, как ждать. Может быть,
его замуровали в пещере, избрав для него  формой  казни  медленную  голодную
смерть, а может быть, его лишь  временно  сюда  заключили.  Это,  во  всяком
случае, должно было выясниться само собой, а предпринять что бы то  ни  было
он бессилен. Юноша добрался до заваленного  камнями  устья  пещеры,  нащупал
место поудобнее и опустился на камни. Все пережитое за этот день сильно  его
утомило, и крепкий сон овладел ям почти мгновенно.
   Проснулся он от стука отваливаемых камней.Свет проникал через открывшийся
вход, чьи-то черные руки проворно мелькали и хватались за  громадные  глыбы,
доносились звуки незнакомой речи. Вскоре отверстие было очищено, и в  пещеру
проник рослый зулус, обнаженный,  с  повязкой  на  бедрах  и  с  причудливой
прической на курчавой голове. Он подал знак пленнику следовать за ним. Перед
входом в пещеру его ждало еще четверо зулусов. Поговорив  между  собой,  они
вытянулись цепью, с  пленником  посередине,  и  стали  взбираться  вверх  по
боковому скату оврага. В том месте, где они ранее свернули с  лесной  дороги
на  тропинку,  Питер  Мариц  увидел  новую  группу  черных,  которые  тотчас
присоединились к провожатым и,  окружив  его  кольцом,  принялись  о  чем-то
оживленно совещаться. Он мог уловить смысл  лишь  немногих  отдельных  слов,
среди  которых  всего  чаще  произносилось  имя  Сетевайо,  вождя   зулусов.
Оглянувшись по сторонам, молодой бур с  радостью  заметил  верного  Скакуна,
который громко заржал при виде своего хозяина.
   Совещание  черных  продолжалось  недолго.  Питеру   Марицу   дали   кусок
полусырого мяса антилопы, которое он проглотил с жадностью, так  как  давно,
еще с вечера, испытывал сильный голод. Затем отряд в двенадцать зулусов,  из
которых у десяти были в руках ассагаи, а  у  двух,  сверх  того,  за  спиною
ружья, повел его по дороге в  глубину  леса.  Юноша  понял,  что  казнь  его
отсрочена; надолго ли, он не знал. Рук ему больше уже не связывали.
   Шесть дней продолжалось путешествие  Питера  Марица  с  отрядом  зулусов.
Многое пришлось ему за это время перевидеть, и все это по большей части было
для него интересно и  ново,  и  если  бы  не  неизвестность,  в  которой  он
находился, да еще неотвязная мысль о роковом конце, который ждал его,  юноша
был бы, в общем, доволен. Обращались зулусы с ним хорошо,  кормили  тем  же,
что ели сами, - обыкновенно дичью, за которой они охотились тут же  в  пути.
Однажды Питеру Марицу посчастливилось увидеть носорога - его вспугнул  говор
людей, и вдруг гигант поднялся  из  травы,  сонно  озираясь  на  непрошенных
гостей. Зулусы попробовали преследовать его, метнули ассагаи, несколько  раз
выстрелили вдогонку, но ни пули, ни острия ассагаев  не  могли  пробить  эту
чудовищную кожу, и носорог преспокойно ушел в лес, ломая  по  пути  деревья.
Только его и видели!
   По мере движения вперед все чаще  и  чаще  встречались  развалины  бывших
здесь некогда крупных поселений. Остатки сгоревших  жилищ,  их  значительные
размеры,  правильно  устроенные  каменные  ограды,  затейливая   резьба   на
уцелевших от пламени деревянных частях - все это указывало, что жившие здесь
племена находились  на  сравнительно  высоком  уровне  культуры.  О  том  же
свидетельствовали остатки заброшенных плантаций, огородов. Земля здесь  была
необыкновенно плодородная, тучная  -  жирный  чернозем,  орошение  обильное.
Жилища  имели  круглую  форму,  с  конусообразными  крышами,   кое-где   еще
уцелевшими. Все это теперь было заброшено и  имело  крайне  запустелый  вид.
Только следы человеческого трудолюбия да сильно рассыпанные повсюду черепа и
кости былых обитателей говорили о том, что здесь жили  люди,  место  которых
заняли теперь хищные звери да ядовитые змеи, извивавшиеся среди руин.
   Заинтересованный виденным, Питер Мариц,  пользуясь  тем,  что  старший  в
отряде понимал  немного  по-голландски,  и  пустив  в  ход  маленький  запас
знакомых ему зулусских слов, узнал, что здесь некогда обитало многочисленное
племя бакони, сплошь истребленное в нескончаемой войне с зулусами.  И  снова
пришли ему на память речи его спутника Октава... "Туземцы ослабят,  истребят
друг друга и приготовят легкую добычу англичанам", - думал он.
   Бичом населения, жившего в этих  местах,  были  львы  и  другие  хищники.
Питеру Марицу довелось по  пути  познакомиться  с  чрезвычайно  оригинальным
способом предохранения от набегов  зверей.  В  узкой  долине,  расположенной
между двумя лесистыми  горами,  росло  колоссальное  раскидистое  дерево  из
породы фиговых. Приглядевшись к его кроне, Питер  Мариц  заметил  мелькающие
среди листвы конусообразные крыши туземных  хижин  и  черные  физиономии  их
обитателей. Оказалось, что на ветвях дерева уместилось около двадцати  хижин
с довольно многочисленным  населением.  С  разрешения  старшего  провожатого
юноша взобрался на дерево и проник в  одну  из  хижин.  Обстановка  ее  была
крайне убога: на пол была брошена подстилка из сухой травы, лежало копье  да
стоял горшок с деревянной ложкой, полный сушеной  саранчи.  У  двери  хижины
сидела женщина и кормила грудью ребенка. Другие дети ее сидели  с  отцом  на
ближних  ветках.  Туземцы  оказались  очень  гостеприимными  и  любопытными.
Отовсюду стали сползаться к хижине черные обитатели этих воздушных жилищ, по
большей части женщины и дети. Они с изумлением глядели на  гостя  и  угощали
его сушеной саранчой.
   Чем дальше подвигался отряд с пленником, тем гуще становилось  население.
На речных бродах, которые они переходили, сотни туземцев барахтались в воде.
При виде белого одни спешили  поглядеть  на  него,  другие,  преимущественно
женщины, убегали в страхе. По-видимому, белый человек