х пор оно, к большому вреду для нее, считалось её областью, ибо это удерживало людей от исследования реальных, истинно физических причин. Поэтому философия природы Демокрита и других, которые не клали в основу устройства природы идеи бога и духа и выводили строение Вселенной не из бесчисленных попыток природы, а причины отдельных вещей - не из целей, но лишь из материи и движения необходимости, - эта философия была гораздо основательнее философии природы Платона и Аристотеля. Телеология бесплодна и подобно деве, посвятившей себя богу, не рождает ничего.
b) Практическая философия природы имеет также две части, именно: механику и магию. Первая создается физикой как наукой о действующих материальных внешних причинах, а вторая - метафизикой как наукой об истинных причинах и всеобщих формах. Ибо магия есть наука или искусство, которое из познания скрытых форм выводит удивительные действия или эксперименты и надлежащим сближением действующих сил с восприимчивыми к ним предметами открывает великие деяния природы, искусство, которое подобно многим другим до сих пор ещё неизвестно и совершенно отлично от нынешней так называемой магии. Впрочем, и старая магия вовсе не заслуживает пренебрежения;
следует тщательно исследовать, нет ли среди суеверных, ложных и сказочных вещей чего-либо, как, например, очарования, обострения и усиления воображения, симпатии отдаленных вещей, магического влияния одних умов на другие, тел - на тела, имеющего основание в действительных силах природы.

§ 18. Мысли Бэкона о некоторых всеобщих предметах природы
В природе не может быть причины первой материи, её свойств и деятельности; она есть (конечно, исключая бога) самое первое. Поэтому из какого бы вещества, какой силы и деятельности ни состояла эта первая материя, она являет собой непосредственный, просто положительный факт, который надо принять, как он есть, не выводя и не оценивая его из какого-либо предвзятого и поспешного мнения. Ибо, если возможно знание её, то она не может быть познана из какой-либо причины, так как после бога она - причина причин, не имея собственной причины. А именно в природе нельзя переходить от одной причины к другой до бесконечности, ибо причины в ней не выходят за известную определенную границу. Поэтому, кто переходит эту границу и, дойдя до последней силы, спрашивает о причине или просто положительном принципе и законе природы, тот такой же поверхностный философ, как тот, кто останавливается на производных вещах, не спрашивая о причине их.
Первая материя или первый принцип должен так же действительно существовать в природе, как и возникшие из него вещи. Поэтому материя без формы и движения есть фикция, недействительная абстракция. Более того, первая материя должна мыслиться в связи с первой формой и первым принципом движения. Материю, форму и движение, конечно, надо различать, но не разделять или разрывать, мысля при этом материю (как бы она ни была устроена) настолько определенной, оснащенной и оформленной, чтобы все свойства, сила, деятельность и движение природы могли быть её следствием и эманацией. Поэтому философы Древней Греции почти все соглашались в том, что материя деятельна, имеет какие-либо свойства или форму, последняя снова делится на особые формы, имея в себе принцип движения.
Впрочем, истинный принцип не только производит из себя вещи, но и растворяет их в себе. Он имеет также не только известное внутреннее родство и однородность с самыми крупными, многочисленными, поразительными и явно могущественными субстанциями, как, например, огонь, воздух, вода, но и с самыми мелкими, редкими, незаметными и как бы одинокими и покинутыми субстанциями.
Сила сопротивления материи, благодаря которой даже мельчайшая часть её утверждает себя в своем бытии, ни наибольшему давлению массы, ни сильнейшим агентам не дает себя разрушить или уничтожить и вытеснить из пространства, а оказывает им сопротивление непреодолимым протяжением и со своей стороны как бы прибегает ко всяким окольным путям и уверткам для того, чтобы утвердить себя, - эта сила не страдание, как ошибочно думали до сих пор, но скорее самая деятельная, мощная, непреодолимая сила, почти подобная силе судьбы и необходимости.
Общая сумма вещества всегда остается себе равной, не увеличиваясь и не уменьшаясь. Но тела, между которыми эта сумма распределена в известных отношениях, содержат вещества одни больше, другие меньше.
Все тела стремятся к сцеплению, то есть питают страх и отвращение к разделению и расхождению своих частей. Поэтому понятия жидкого и плотного, или твердого, лишь популярные и поверхностные понятия. Ибо жидкие тела отличаются от твердых только тем, что в первых в силу однородности это стремление слабее, а в последних в силу их разнородности сильнее.
Все тела без исключения имеют стремление к ассимиляции или к размножению и усилению разнородности, а также стремление к соединению с однородным.
Затем все тела имеют известную способность к восприятию или представлению, а также известную способность выбора, с помощью которой они притягивают родственное и удаляются от чуждого и враждебного. Эта способность представления обнаруживается не только в явлениях, поражающих своей тонкостью представление, как, например, притяжение магнитом железа, стремление пламени к нефти, но и в самых обыкновенных явлениях, ибо тело, приближающееся к другому, изменяет его или само изменяется им, причем этому изменению не предшествует взаимное восприятие. Так, например, тело замечает пути, на которые оно вторгается, толчок тела, которому оно уступает, и так далее, - словом, везде присутствует восприятие. Но воздух воспринимает холод и теплоту гораздо тоньше, чем чувство человека, которое, однако, считается мерой тепла и холода. Поэтому представление или восприятие может существовать отдельно от ощущения, ибо последнего не имеют неодушевленные тела, поэтому то и другое следует строго различать.
Различные тела в природе имеют как бы вытекающее из их недостаточности и бедности ненасытное стремление принимать в себя другие тела. Так, воздух поглощает свет, звук, пары и запахи, притом с истинной жадностью, как будто он недоволен самим собой и собственным содержанием, иначе он не стал бы поглощать их с такой легкостью и стремительностью. Так, вода поглощает твердые тела, а твердое тело - жидкости. И это поглощение, по-видимому, происходит не насильственно, а как бы с обоюдного согласия. Этот предмет заслуживает поэтому внимательного исследования. Ибо обычное объяснение, что материя - общедоступная женщина, принимающая все формы тел, есть неопределенное понятие.
Между свойствами тел, обладающих или не обладающих чувствами, имеет место большое согласие и сходство, единственное различие в том, что к телам, наделенным ощущением, присоединяется ещё и ум. Например, зрачок подобен зеркалу или воде, точно так же воспринимая и отражая изображения видимых вещей. Поэтому, сколько чувств в одушевленных телах, столько же соответствующих им движений и определений имеют место в неодушевленных телах, которым недостает жизненного духа, хотя, очевидно, в неодушевленных телах должно быть больше видов движений, чем чувств в одушевленных, ибо число органов чувств невелико. Очевидный пример этого являет боль. Различные виды, формы или характеры боли, как боль при ожоге, боль от холода и так далее, наверное, существуют в форме простого движения в неодушевленных телах, как, например, в камне или дереве, когда последнее горит или сжимается от сильного холода и так далее; но, конечно, здесь нет ощущения.
Среди различных видов движений в природе существует очень своеобразный вид движения - движение дрожания (motus trepidationis), которое имеет место там, где существо находится в известном состоянии постоянного заточения и стеснения, чувствует себя в тесных и неприятных границах и потому испытывает непрерывный страх и недовольство или бурное и трепетное беспокойство. Это движение происходит не только в сердце и биении пульса живых существ, но и во всех телах, которые колеблются между крайностями удовольствия и неудовольствия, желанием добиться более свободного, неограниченного и широкого существования и страхом совсем разбить рамки, определяющие внешне их существование и положение.

§ 19. Цель науки, особенно естествознания
Истинная и разумная цель науки - приносить пользу человеческой жизни, обогащать её новыми изобретениями и сокровищами. Поэтому цель её не удовлетворение любопытства и забава или же слава и почет, способность хорошо болтать и спорить или добывание денег и хлеба. Наука должна быть не местом отдыха для духа, терзаемого любопытством, или увеселительной прогулкой, или высокой башней, с которой можно с презрением смотреть вниз, или крепостью и траншеей для борьбы, или мастерской для наживы и корысти, но богатым складом товаров, сокровищницей к чести творца всех вещей и на пользу человечеству. Поэтому цель науки есть соединение спокойного созерцания с практической деятельностью, соединение, подобное соединению обеих благородных планет, Сатурна, князя спокойного созерцания, и Юпитера, князя деятельной жизни.
 О точке зрения Бэкона сравнительно с позднейшей физикой и отдельными вопросами её ср. Фишера "История физики, начиная с возрождения наук и искусств и пр.", т. I, стр. 35-40, 54-58, 62-67 и так далее. Здесь Бэкон, конечно, ещё сильно отстает. Особенно поразительно, что, как замечает и Фишер, Бэкон, которому, конечно, были известны открытия Галилея о тяжести, механическом движении, давлении и ударе, имеет о них очень плохие и малоопределённые понятия и что он ещё соглашается с неподвижностью Земли или по крайней мере не имеет определенного мнения по этому вопросу. Поэтому естествознание но имеет иной цели, как прочнее обосновать и расширить мощь и господство человека над природой. Но это господство человека над природой зависит только от искусства и науки. Ведь человек имеет лишь столько силы, сколько он знает, его знание и умение совпадают, ибо господствует над природой лишь тот, кто к ней прислушивается (подчиняет ей свой рассудок). Без знания причины нельзя произвести действия, ибо то, что в познании имеет для нас значение причины, в применении к делу служит лишь средством, правилом или руководством для его правильного выполнения; Cogitata et visa Мысли и перспективы, р. 592; Impet. phil"p.684).

§ 20. Сущность науки вообще, её величие и действие на человека
Сущность науки состоит в том, что она является отображением бытия. Поэтому все, что достойно существования, достойно также познания; и самые низкие и гнусные вещи могут с таким же правом быть предметом науки, как самые драгоценные и величественные, ибо низкое и пошлое существует так же, как величественное. Наука вовсе не пятнает себя этим, как солнце, освещающее в равной степени клоаки и дворцы. Наука не Капитолий, не пирамида, воздвигнутая для чести и гордости человека, но священный храм, построенный по образцу мира в человеческом разуме.
Наука есть отображение истины. Ибо истина бытия и истина познания тождественны и различаются друг от друга не более, чем прямой и отраженный луч.
Действия науки на человека не менее возвышенны, чем сущность её. Именно наука наполняет человека сознанием своей хрупкости, непостоянства счастья, достоинства своей души, своего назначения и обязанностей. Поэтому люди науки не стремятся как к особому благу к увеличению своего состояния и заботу о себе ставят после заботы об общем благе; тогда как толпа политиков, не посвященных в науку морали и в постижение общего блага, считает себя центром мира, подчиняя ему все, и даже при общей нужде думает лишь о себе и спасении своего достояния.
Наука освобождает человека от детского и преувеличенного восхищения вещами. Ибо мы удивляемся вещам или в силу их новизны, или в силу их величины;
но познание приводит человека к убеждению, что нет ничего нового под солнцем. Но как может удивляться кукольной игре тот, кто знает механизм и нити, которыми движутся куклы? И что представляет земное величие для того, кому наука позволяет созерцать Вселенную? Весь земной шар вместе с людьми и их деятельностью кажется ему лишь муравейником.
Наука уничтожает или уменьшает по крайней мере страх перед смертью и несчастьем, который представляет наибольшую помеху для добродетельного характера, и делает дух человека таким гибким и подвижным, что он никогда не впадает в состояние морального застоя, никогда не погрязает в своих пороках, не возбуждая сам себя и не стремясь к лучшему. Конечно, ничего этого не знает человек, чуждый науке, он не знает, что значит погружаться в себя и совещаться с самим собой и как приятна жизнь, сопровождаемая сознанием возрастающего со дня на день улучшения и усовершенствования. Поэтому из действий науки на человека следует, что истина и добро различаются лишь как печать и её оттиск, ибо истина есть печать нравственной доброты.
Поэтому самая возвышенная мощь на земле, высшее, самое достойное господство есть господство науки, ибо достоинство и ценность всякой власти определяются достоинством и ценностью подчиненного. Так, не делает чести господство над рабами или рабским народом, но почетно управлять свободными людьми, как это имеет место в свободных монархиях или республиках. Но гораздо возвышеннее и величественнее власти государства власть науки, ибо государство господствует лишь над волей, а наука - над разумом, убеждением, интеллектом, который составляет высшую часть души и господствует даже над волей.

§ 21. Подразделение науки
Вернее всего подразделять науку по трем способностям разумной души, от которых она возникает и зависит, то есть на историю, которая возникает и зависит от памяти, поэзию - от фантазии, философию - от разума.
История имеет, собственно говоря, дело только с индивидами, ограниченными временем и пространством, ибо хотя естественная история, по-видимому, занимается также видами, но это зависит лишь от того, что индивиды в природе, относящиеся к одному виду, так сходны между собой, что, кто знает одного из них, знает все. Поэтому к естественной истории относится также описание индивидов, стоящих одиноко в своем виде вроде Солнца или Луны или особым образом отличающихся от своего вида, как уроды. Но все эти объекты связаны с памятью.
Поэзия, под которой здесь разумеется только сочинение историй или басен, также имеет дело с индивидами, но это вымышленные существа; хотя поэзия создает их по примеру действительно существующих индивидов, но при этом вовсе не сообразуясь с законами действительности, вводя и измышляя вещи по желанию, которое никогда не могло бы осуществиться. Но именно это дело фантазии.
Философия покидает индивиды и делает своим предметом не первые впечатления чувств, но отвлеченные от них понятия и занимается их соединением и разделением, причем она руководится законами природы и очевидностью дела. Но это делает лишь разум.
Главные части этих различных наук следующие. История делится на естественную историю, части коей указаны уже ранее, и гражданскую историю (historia civilis). Последняя независимо от специальных подразделений делится на историю церкви, общую историю искусств и наук до сих пор ещё отсутствующую, наконец, историю государства в собственном смысле слова. Поэзия бывает или повествовательная - narrativa, или драматическая - dramatica, или иносказательная - parabolica.

§ 22. Философия
Философия  состоит из трех частей, так как имеет своим объектом бога, природу и человека, и поэтому представляет теологию (именно naturalis - естественную-в отличие от inspirata, основанной на Библии), философию природы и философию о человеке.  О значении философии и её необходимости для познания частных вопросов Бэкон высказывается так: "Тот, кто считает пустым и бесплодным все рвение, потраченное на философию и исследование общего, забывает, что из нее черпает силу и жизнь, познание и власть над отдельными явлениями" (De augm. scient, II, стр. 39). Другая ошибка в том, что считают возможным отказаться от основной философии и познания самых общих принципов, как скоро люди достигли систематического обзора науки. Это заблуждение в высшей степени вредно для успехов науки. Лишь с возвышенной точки зрения можно обозревать науку и невозможно обозреть внутренние связи и более отдаленные области знания, если держаться только почвы этой дисциплины и не пользоваться общей дисциплиной подобно обсерватории" (там же. Познание природы подобно прямому лучу, познание бога ввиду несходства среды, именно творений, посредством которых бог познается, - преломленному лучу, а познание человека, который представляет себя сам, отражает себя в самом себе, - отраженному лучу.
Но этим трем дисциплинам должна предшествовать всеобщая наука, которая является матерью всех прочих наук и может быть названа первой философией (philosophia prima). Последняя должна содержать такие принципы, которые являются не частной собственностью какой-либо отдельной науки, а общим достоянием нескольких наук одновременно. Таков, например, всеобщий принцип: две вещи, сходные с третьей, сходны между собой; ибо он имеет силу как в математике, так и в логике, где образует основание силлогизма.
Первая философия рассматривает также в особой части относительные или привходящие свойства вещей, например: множество и малое число, равенство и неравенство, возможность и невозможность. Но эти предметы должны обсуждаться и изучаться совсем иначе, чем до сих пор. Например, прежде, сколько бы ни говорили о большом и малом числе, никогда ещё не старались исследовать основание, почему одни существа в природе так многочисленны, а другие встречаются так редко. Столь же мало обосновывались сходства и различия вещества, а также почему природа постоянно вставляет между разными видами промежуточные существа, имеющие нечто общее с обоими видами. Таким образом, эти предметы должны рассматриваться и исследоваться не логически, но физически.
Философия природы и её части уже рассмотрены выше; естественную теологию, или философию о боге, Бэкон определяет в обычном смысле, именно как познание бога, исходя из естественного разума и рассмотрения мира, которое раскрывает нам такие его атрибуты, как всемогущество, мудрость, благость, справедливость, а также необходимость его обожания. Таким образом, остается ещё философия о человеке и указание её отдельных отраслей.
Философия о человеке рассматривает его или в изолированном состоянии, или в объединениях (segregatum aut conjugatum) и, таким образом, представляет или философию человека (philosophia humanitatis), или философию государства (philosophia civilis). Той и другой предшествует всеобщая наука, именно о природе и состоянии человека (de natura et statu hominis), которая снова делится на две части: науку о неделимой природе (natura hominis indivisa), или личности, человека, исследующую как несчастья, так и превосходные свойства или преимущества человека (de miseriis humani generis et praerogativis sive excellentiis), и науку о союзе или связи души с телом (de foedere sive de communi vinculo animae et corporis), которая отчасти исследует, как тело и душа взаимно обнаруживаются, то есть как душа познается из свойств и формы тела и, наоборот, тело познается из свойств души, и, таким образом, представляет науку об указании или признаках (de indicatione), а частью исследует, как душа и тело действуют друг на друга, и потому образует особую науку о впечатлениях (de impressione).
Но философия о человеке в изолированном виде состоит из стольких частей, как и человек, то есть из всех наук, занимающихся душой и телом (De augm. scient., IV, 1). Наука о теле состоит из стольких частей, сколько благ у человека, следовательно, из медицины, имеющей своим предметом здоровье, косметики, предмет коей красота, атлетики, имеющей предметом силу, и искусства удовольствия (voluptuaria), предмет коей удовольствие.
Наука о душе трактует частью о субстанции и способностях души, частью - об употреблении и объектах этих способностей. Последняя часть содержит логику и этику. Но сама логика состоит из четырех частей: из искусства исследования или изобретения- ars inquisitionis seu inventionis, искусства испытания или обсуждения-ars examinis seu j