совет потребовал!) Далее: с кем бы ни вступал в
связь Геракл, от него всякий  раз --- примеров  тому нет числа --- рождалось
дитя,  притом  мальчик.  (Единственное  исключение ---  Медея,  но  мало  ли
запретных уловок знала эта ведьма!)  У Гесионы же  от Геракла детей не было.
Не имеем мы положительных сведений  и о том, чтобы  она  была  красива, умна
либо  выделялась  чем-то  еще.  Вот разве  что  приходилась  младшей сестрою
Приаму.  К  описываемому  периоду  ей было  около тридцати лет. Старая дева?
Невеста?  Жена  какого-нибудь  мало известного  троянского  сановника? Может
быть, Антенора?  (Я имею  в виду, первая  его жена?)  Нам про  это ничего не
известно. Не известно, а впрочем, и неважно. Как неважно это и Гераклу с его
соратниками. Сбежала так сбежала.
     Безумие  Кассандры  ---  тоже  не  новость.  Несчастная   получила  дар
прорицания,  как  говорят,  от  самого  Аполлона.  Но  не  проявила  должной
благодарности,  за что бог плюнул ей в рот; это означало: пророчествовать ты
сможешь, да только  никто не станет верить твоим  предсказаниям.  По другой,
более распространенной тогда версии (отсюда и недоверие к ее речам), Аполлон
попросту отобрал свой дар. Кстати, Кассандра всегда  предрекала невероятное,
и притом  невероятно  плохое.  Вот  ее  и заперли.  Ну  что же, заперли  так
заперли.  Что тут  особенного? Ежели б я сегодня, в поистине просвещенную  и
свободную  эпоху,  пустился   с   пророческими  воплями  по  улицам  или   в
произведениях своих  вздумал  бы предрекать невероятные вещи,  меня  бы тоже
заперли. (Увы, с тех пор как я занимаюсь предсказаниями, мне еще не довелось
предсказать что-либо столь плохое, что не подтвердилось бы.)
     Геракл, Пелей,  Тесей и  другие из самых знатных велели запрягать и без
проволочки отправились к Приаму, в летнее его жилище. Оно находилось часах в
полутора езды от Трои, в ласковой речной долине, посреди большого фруктового
сада.
     Мы  можем  смело утверждать, что  Геракл  планировал  поначалу  "ввести
Прометея в общество" именно в Трое. Божественный  их спутник  был теперь уже
совершенно здоров, прояснились для него, в общих чертах, и дела мира; а Троя
была первым большим  городом, милым Гераклу городом,  эллинским, родственным
--- зевсистским  городом: Троя вполне подходила для приема многострадального
бога,  она,  так  сказать,   освятила   бы  его   реабилитацию.  Но   теперь
обстоятельства  изменились,   и  Геракл  отказался,   очевидно,   от  своего
намерения.
     Если судить по рассказу гонца, разговор  предстоит крупный, может дойти
и до  ссоры. Зачем же Прометею быть свидетелем такой сцены, да еще на первых
порах?  Речь зайдет,  вероятно,  о  вопросах  политического,  династического
характера, Прометею это не интересно, да  он, пожалуй, и не  поймет  ничего.
Тем  более  что  ---  по  моему мнению и,  думаю,  по  мнению любого  трезво
мыслящего человека --- ничто не интересовало в тот  момент Прометея  больше,
чем  шумевшая вдоль Скамандра  ярмарка.  Итак, Прометей провел остаток этого
дня,  а  также  следующий день, пока  Геракл вел  переговоры с  Приамом,  на
ярмарке.   В   обществе   Асклепия  и,   может   быть,   одного-двух  воинов
порасторопнее.  Нашлось  у  них,  разумеется,  и  несколько  шекелей,  чтобы
перекусить и  купить гостинцы. Но  все --- при абсолютном инкогнито. Так что
никаких следов этой прогулки по ярмарке не осталось.
     Я не упомянул (да оно, вероятно, и лишнее) про обычай, сохранившийся до
самого  появления железных дорог:  путнику  полагалось прибывать  в  большой
город  на рассвете. Под  вечер  остановиться на расстоянии одного-двух часов
пути, там переночевать на каком-нибудь  постоялом дворе --- для наших героев
это означало  раскинуть  лагерь  --- и  уже  на  следующий  день  спозаранку
проделать оставшийся путь. Зная это да прибавив еще поездку гонца туда-сюда,
некоторое время на раздумья, на ожидание, пока впрягут коней в колесницы, и,
наконец,  полтора  часа езды, нетрудно  рассчитать, что  Геракл с товарищами
прибыл  в  летнюю резиденцию  Приама вскоре после полудня. Приам  холодно их
приветствовал,  после  краткой  молитвы  принес в  жертву  барана, пшеничные
лепешки, вино; все сели  за стол. Во время  трапезы почти  не разговаривали,
разве что: "Как удался переход?", "Скот и рабы здоровы?", "Нет  ли  чесотки,
запала, колик?", "Благодарение Зевсу!", "Хвала Аполлону!" Вот в таком роде.
     После обеда Приам протянул мальчику-виночерпию золотую  чашу, несколько
капель выплеснул  наземь,  потом выпил чашу до дна,  оглядел гостей своих и,
когда все чаши поставлены были на стол, заговорил:
     --- Теламон, сын Эака, силою увлек за собой меньшую мою сестру Гесиону.
Родичи мои, Антенор и  Анхис, бросились за ним  вдогонку.  Но саламинцы  уже
подняли якорь и только хохотали  нагло... "Если вам нужна Гесиона, приходите
за  нею с  войском!  Но только с  большим войском, ибо за нас  подымется вся
Эллада!"
     Геракл и его соратники сидели бледные, потрясенные. Приам продолжал:
     ---  Тут-то  как раз вернулся  и я с амазонской  земли. Троянский совет
старейшин  желает кровью  смыть  постигший город  позор...  Война!  Вот  что
принесли вы мне и моему народу, ахейские братья!
     В глазах его стояли  слезы. Скорей  слезы гнева,  чем боли.  Приам  был
сейчас в расцвете мужской поры. Приам, вольноотпущенный раб  Геракла... (Как
давно это  было!  С тех  пор --- пятьдесят сыновей,  двенадцать  дочерей  от
возлюбленных жен его. Уже есть и  внуки. Но ни в волосах, ни в бороде --- ни
единого седого волоса.)
     Геракл выговорил хрипло, с трудом:
     --- Пусть Зевс будет мне свидетелем, будь свидетелем и ты сам, царь: не
затем пришли мы в Азию. Мы хотели, чтоб воцарился мир.
     --- Вы-то не  затем,  вы нет...  --- И вдруг вскрикнул: --- Но  Теламон
явился в Трою вместе с вами!
     Теламон!  Красивый, обходительный, гостеприимный, могучий  --- истинный
герой.  И  ---  иониец.  А это значит,  что  даже  столетия  спустя  афиняне
старались, как могли, ради чести своей, отмыть его имя от любой грязи. Между
тем свою жизнь он начал с братоубийства,  потом взвалил ужасное преступление
на Пелея. Афинские мифографы, хотя и не верят ему, делают  все-таки вид, что
тут не все  ясно. Но они  и  похищение Гесионы  стараются  объяснить.  По их
мнению, после путешествия на "Арго" Теламон вместе с Гераклом принял участие
в вызволении  Гесионы и даже  превзошел  в мужестве Геракла;  Гесиону  тогда
пообещали  ему, поэтому  он  выкрал теперь лишь  то,  что было его "законной
собственностью", --- и вообще Гесиона ушла за ним своею волей!
     Этому,  пожалуй, можно и поверить. Пожалуй. Гесиона --- образ  довольно
смутный,  она долго  жила на  Саламине  наложницей,  родила  Теламону  сына.
(Небезызвестного Тевкра, что сражался под Троей в колеснице Аякса-старшего.)
Правда,  в  конце концов  она оттуда  сбежала,  но ведь когда?! Теламон,  по
утверждению всех  очевидцев, был очень хорош собой, но Гесиона красавицей не
была.
     Между прочим, Теламон  не мог участвовать в освобождении Гесионы вместе
с Гераклом, его даже не было среди аргонавтов. Сама идея похода аргонавтов в
корне  противоречила  его  политике.  Следовательно,  Гесиона  не  была  его
"законной собственностью". Возможно,  Теламон и  не похитил  Гесиону, но, во
всяком  случае, соблазнил ее.  От отца своего  (Эак, как мы  знаем, принимал
участие  в  возведении крепостных  стен  Трои)  он прознал,  где был  тайный
подземный ход, и выкрал Гесиону. Нет, не из любви. Он хотел развязать войну!
     Совершенно очевидно, что Теламон был ставленником Пелопидов.
     Это  видно  уже  из  того, что слово за  слово  рассказал  Приам  своим
сотрапезникам. Начал он с самого начала.
     Микены  и в 1229 году хотели втянуть Трою в египетскую авантюру. Теперь
же, потерпев там поражение,  объявили виновницей  Трою. Если бы Троя приняла
участие,  если  бы прихватила  и  своих союзников...  Хетты  ---  колосс  на
глиняных ногах, их царство развалилось бы от первого же натиска, а тогда и с
суши  путь на Египет  свободен... С запада --- Ливия, с Востока --- ахейцы и
союзные войска... Победа и так-то была у них почти в руках.
     --- Почти  в  руках!  --- Приам не знал, плакать ему или  смеяться. ---
Фараон разбил их наголову за шесть часов --- за шесть часов, господа! В щепы
разнес  объединенный  ахейский  флот!  Еще  и  нас  хотели впутать  в  такую
авантюру! Как же --- "если бы и вы были с нами!..". Теламон начал с того же,
как только застал меня одного. Если бы там были и мы! А ради чего это нам?..
Что мы там  забыли?..  Ах,  так! В  моей груди бьется не  эллинское  сердце!
Болван!  Мое сердце  --- это мой народ. А  мой народ богат и счастлив, и  не
нужно  ему  мирового господства. Наш  город --- сильная крепость, с отличной
гаванью, нам  принадлежит Геллеспонт. Разве  этого не достаточно?  Зачем нам
связываться  с хеттами? Мы  выплачиваем ежегодную  дань Хаттусили и  живем с
ними  в  мире. Когда их  посланцы начинают зарываться  --- прогоняем:  пусть
жалуются царю своему, если недовольны, их же суд на нашу сторону станет, нас
там  уважают и  ценят, ведь  это  мы  их кормим,  а не те,  кого  они  к нам
присылают. Мелкие царьки да князьки тоже не докучают, знают --- войско у нас
храброе, если понадобится, сумеет проучить их. Да они  и не пытаются, уже  и
деды наши позабыли  про их  набеги.  Так что  хеттов  мы  видим разве что  с
товаром на  ярмарке.  В  конечном счете  они нам  же па пользу: авторитет их
царства --- наш щит.
     Для  Геракла все это было не ново. Он знал позицию Трои. И сам разделял
ее.
     ---  И  разве  не  так следовало  бы  рассуждать  тем  же Микенам?  ---
продолжал Приам. --- Смотрели бы на Сидон,  брали бы пример с пунийцев, если
Троя им не по нраву. Тысячи островов в ахейских  морях, тысячи дружественных
гаваней, пресная  вода, пищевые припасы. Не  пиратские бы суда там  прятать!
Лучше строили бы галеры, торговали  бы! Вот  тогда и я стал бы за них горой.
Еще и отец  мой тянулся к ахейцам, не  так  ли, а  уж он-то и вправду не был
"добрым  эллином",  с бессмертными богами обошелся будто с рабами. Однако же
аргонавтам помог. Ведь и Трое на пользу, если не одни  лишь пунийцы бороздят
ее воды,  если разные  народы, как  можно  больше народов,  посещают  берега
Скамандра,  привозят-увозят товары. Это я и сказал Теламону. Он мне ответил:
вонючие  пунийцы  обогнали  нас на  сотню  лет; бороды внуков  наших  успеют
побелеть, покуда мы, ахейцы, их догоним.  Ну  и что  же! А разве лучше, если
уже  сыновья наши сгинут  на поле  брани?  Или, коротко  остриженные, станут
служить  тем же финикиянам? Оставьте  политику великим державам! Работайте и
плавайте с миром! У меня  пятьдесят сыновей, но даже одного-единственного  я
пожалел бы обречь на смерть от оружия. А Теламон мне: вот как! А Зевс, а его
слава? Но, по-моему, Зевсу тоже кровь и  война ни  к  чему. Да и  пунических
богов,  видно  же, почитают во всем мире.  Тут  он опять закатился: "Вонючие
сидонцы!" А потом заорал, чтоб  я  по крайней мере не  становился им поперек
дороги. Да я и не становлюсь, говорю, но ведь что понимать под этим! Храбрые
мои   сторожевые  суда  и  впредь,  мол,  будут  топить  в   море   пиратов,
осмеливающихся  заходить в мои  воды;  вместе с союзными царями мы обеспечим
--- во  славу  Зевса --- свободное  плавание  вдоль  наших  берегов. Теламон
ногами топал от ярости, грозил: "Микены  прежде всего должны смести с дороги
Трою". Я только  смеялся над ним: "Неизвестно еще, кто кого!" Не ведал я, по
дурацкой  своей  доверчивости, какую  подлость он задумал. Теламон растоптал
честь моей родины, унизил  город мой, дочь моя Кассандра  мечется по улицам,
кровь и огонь пророчит, мужчины Трои  --- мужья, отцы, братья  --- кипят  от
гнева; что станется с нашими женщинами, если мы это  стерпим,  твердят они в
один голос. Совет весь в сборе и  призывает к войне: "У нас отличное оружие,
вдоволь  денег  для  наемного войска, у  нас  верные союзники,  мы растопчем
грязное гнездовье Теламоново!"
     Никому  из  сидевших  за  столом  не  было  так  неловко  и  худо,  как
несчастному  Пелею.  В  конце  концов, Теламон  ---  его  старший  брат. Как
объяснить,  как  доказать,  что  он  и  на  этот  раз  не  причастен  ---  с
давних-давних пор,  еще  с отрочества,  не причастен к позорным делам своего
брата?  Что старший брат  для  него истинное проклятье, чудовищный  и  самый
заядлый враг? Как,  не произнеся ни слова, доказать это, если уж самая жизнь
его, Пелея,  не служит достаточным доказательством? Но  только  без  единого
слова: не  подобает  человеку  позорить  свою семью,  свою кровь,  даже если
требует того нравственное его чувство.
     Я  сказал  --- "несчастный" Пелей. В самом деле: за исключительное свое
благочестие  он  был  удостоен  совершенно невероятной  милости ---  на  его
бракосочетание явились все олимпийские боги. (Это  примерно то же, как  если
бы  сегодня  к кому-то, за его нравственные и политические  заслуги, явилось
Политбюро в полном составе!) И что же?  Именно там, на свадебном пире, Эрида
подбросила трем богиням пресловутое  яблоко. То есть ---  как разумели певцы
---  там  положено было начало  Троянской  войне.  (И  ---  можем мы  теперь
добавить --- окончательное уничтожение  ахейской, микенской культуры.) Пелей
сегодня этого еще не  знает. Не знает и Приам; его сын Парис, отвергнутый им
из-за зловещего предсказания,  жив; он мирно пасет стадо на Иде, там же, где
некогда  пастушествовал  Аполлон; быть  может, как  раз сегодня  глупый юнец
присудил  яблоко  Афродите и  скоро  объявится  при  дворе отца  (который  в
довершение всего  еще  и обрадуется ему!). Одним словом, Пелей пока знать не
знает,  ведать не  ведает  о деле с яблоком и его последствиях. Но о  подлом
деянии старшего своего брата Теламона он уже знает. Это  тоже может положить
начало Троянской войне, как  оно  и было, по мнению некоторых  более поздних
мифографов. Именно в эту минуту троянский совет проголосовал за войну!
     Но приглядимся и к дальнейшим несчастьям Пелея. Его жена Фетида изводит
ворожбой одного за другим шестерых Пелеевых сыновей, последнего  ему удается
спасти, ценою малого увечья, в самую последнюю  минуту. Этот седьмой сын ---
Ахилл. Фетида покидает за  это  мужа,  семья рушится. (Она не  пожелала даже
выкормить  грудью сына Пелея: отсюда и имя его  --- "Ахилл"  * /* Ахилл  ---
по-гречески:  не  вскормленный грудью.  */.) Пелей  воспитывает  мальчика  у
Хирона,  царя  бедных  и  простодушных  кентавров  ---  у  Великого  Старца,
поборника  древних добродетелей и  мира. Позднее,  когда  начало  собираться
панэллинское ополчение,  он переодевает сына в девичье платье  и  прячет  на
женской  половине,  не желая,  чтобы сын отправился  в  Трою. Да и  Ахилл не
слишком  туда рвется. Правда, хитрец Одиссей все-таки заманил его в ловушку,
но Ахилл упорно ищет предлога, чтобы выйти вместе со  своими мирмидонцами из
войны.  У него нет ни малейшего желания  отойти  в царство мертвых ради двух
заносчивых хлыщей --- сынов Атреевых. И все-таки он погибает. Пелею  же  ---
который  знает, предсказывает заранее,  что взявший меч от  меча и погибнет,
--- приходится дожить до исполнения ужасного предсказания. (Вспомним: он так
любил сына, что ради него отказался даже от бессмертия!)
     Пелей сейчас в расцвете лет, почти  сверстник  Приама,  на два-три года
старше.  По возрасту  он как раз посередине между Тесеем и Гераклом. Гераклу
пятьдесят  два --- ошибка на год-другой не в счет. Тесею тридцать --- может,
тоже годом-двумя  больше  или меньше;  значит,  Пелею  сорок --- сорок один.
Любопытно  исследовать,  в  чем,  собственно,  состояло  необыкновенное  его
благочестие  --- те  исключительные нравственные и политические  заслуги,  о
которых поминают все  мифографы,  но  ни  один  не  излагает  их  суть.  Ибо
очевидное понятно само собой. Им, но не нам.
     Обратись  к юности  его, мы увидим, скорее,  этакого лохматого  "хиппи"
самого дурного толка. Даже обвинение  в убийстве младшего  брата с  него  не
смыто.  (Мне-то  кажется  более  вероятным,  что  он лишь  принял  участие в
похоронах убитого  мальчика,  но  свидетельствовать против  старшего  своего
брата все-таки не стал.) Отец, во всяком случае, от него отказался и прогнал
с Эгины. К счастью, он попал во Фтию, и славные тамошние мужи позаботились о
его воспитании. Однако на калидонской охоте он опять совершает  убийство ---
теперь  уже несомненное.  Убивает,  правда случайно,  благодетеля  своего  и
господина.
     Да и сама эта калидонская охота, между прочим,  типичная затея "хиппи",
которым тесно  в собственной шкуре.  Особенный, необыкновенный вепрь! Травля
затевается   по  всем   правилам,  охотников   расставляют  полукружием,  на
расстоянии  ста  шагов,  чтобы  не  попасть  друг  в друга  копьями.  Однако
участники, горячие головы, плюют  на правила  безопасности: они толкутся все
скопом, ревниво следя, чтобы удача не выпала другому.
     (За  исключением   легендарно   трусливого   Нестора.   Уклониться   от
приглашения он  --- он, слава Пилоса, не так ли! ---  не мог: слишком  силен
был нравственный нажим. Но при первом же шорохе  поспешил залезть на дерево.
Лазать, ползать  он  умел. Нестор был  легендарно труслив. Превыше  трусости
была в нем только скупость. Лучшие образцы прелестной иронии Гомера --- там,
где  он  рассказывает о  "геройстве"  Нестора,  особенно же,  когда  Нестор,
бегущий,  кстати, и с  поля боя, начинает  у него хвастаться  былыми  своими
подвигами. Древние греки за животы держались от смеха.)
     Итак, охотники, как я  сказал, буквально наступали друг другу на пятки.
Поэтому и вепря-то в этой суматохе едва поспели уложить. ("Трансляция" --- с
помощью  легенды   ---  калидонской   охоты  очень   напоминает   трансляцию
футбольного матча венгерской сборной.) И вот тут  Пелей попал случайно не  в
вепря, а  в  Эвритиона --- того, кто очистил его от скверны убийства, принял
как брата и ввел в круг калидонских храбрецов, "цвет и славу Эллады"!
     Затем, когда он служил уже новому  господину, жена благодетеля пожелала
соблазнить  его.  Словом,  произошло то, что  случалось иной раз  в жизни со
мною, с вами,  любезный  мой Читатель, с любым зрелым мужчиной: история жены
Потифара и Иосифа. Пелей проявил себя  нравственно стойким. Впрочем,  особой
заслуги в  том еще  нет.  Ведь  и я, и  вы, мой Читатель, и  любой  взрослый
мужчина также  не раз  оказывались высоконравственными  в подобной ситуации.
Если жена Потифара была не слишком хороша собой. (Но жена Потифара всегда не
слишком хороша собой, иначе зачем бы ей так заигрывать со мною, с вами и так
далее, любезный Читатель!)
     Короче говоря, Пелей повел себя, конечно, весьма и весьма  нравственно,
но это еще не причина, чтобы Политбюро в полном  составе почтило его свадьбу
своим  присутствием.  (У меня,  например,  было  три свадьбы ---  и все  три
праздновались в самом тесном семейном кругу.)
     Но в чем же состояли в  таком случае особые нравственные и политические
заслуги Пелея?
     Посмотрим, что нам известно о нем еще?
     Его брак.
     Фетида была жрица, притом весьма высокопоставленная и фанатичная жрица.
Очень  высокопоставленная ---  "богиня"!  И  фанатичная ---  шестерых  своих
сыновей   (число   не  имеет  значения,  пусть  это  был   один-единственный
новорожденный  сын  ее!) она  принесла в  жертву, покорная  велению веры.  И
все-таки боги ---  олимпийцы! --- решили покровительствовать этому браку, не
только Гера,  но, в конце концов,  и Зевс. Почему? Очевидно,  они, и  прежде
всего Зевс, верили  в непоколебимый  зевсизм Пелея.  (Это  примерно так, как
если  бы  очередная  голландская  королева  вышла  замуж  за  непоколебимого
республиканца. Если этот республиканец, в самом деле, абсолютно непоколебим,
на его свадьбу может пойти и вождь республиканской партии. Ибо такая свадьба
означала бы, не