тся, что нам может 
быть известна реальность, как она есть "сама по себе". Недаром многие 
исследователи (в частности, И.Хокинг) отмечали, что невозможно найти ни одного 
известного философа, который стоял бы на позициях сформулированного Патнэмом 
метафизического реализма. 
Кроме того, Патнэм считает необходимым допущением корреспондентной теории истины 
и положение о том, что возможна лишь одна истинная "теория" мира, поскольку 
иначе нельзя было бы говорить о "соответствии". В этом положении неявно 
предполагается, что при установлении истины с реальностью сопоставляется вся 
совокупность человеческих представлений о мире. Однако это положение никак не 
является неизбежным следствием понимания истины как соответствия реальности. 
Сторонник корреспондентной теории истины вполне согласится с тем, что в мире 
человеческих представлений существует множество различных концептуализаций, 
часто конкурирующих друг с другом, и в каждом конкретном случае человек 
стремится установить соответствие не всех представлений в целом, а только их 
отдельной части или фрагмента (теории, некоторого утверждения и т.д.). 
Корреспондентная теория истины утверждает лишь, что для установления истинности 
некоторой теории или концептуальной схемы, мы должны выйти за рамки данной 
теории и концептуальной схемы, а не за рамки всех возможных теорий и 
концептуальных схем. Эта идея находит хорошее выражение в понятии метаязыка, 
которое использовал Тарский. В метаязыке формулируются условия истинности для 
предложений некоторого объектного языка, но поскольку может возникнуть вопрос об 
истинности предложений самого метаязыка, то для ответа на этот вопрос строится 
еще один метаязык, для которого первый метаязык выступает в качестве объектного 
языка и т.д. Каждый новый метаязык означает создание новой концептуализации, и в 
этом бесконечном процессе, выражающем процесс познания, человек стремится 
выявить объективные основания того мира, который ему дан и в котором он живет. 
Он может надеяться на успех в деле познания, поскольку данный человеку мир 
зависит не только от сознания, но также и от внешней реальности, иначе пришлось 
бы признать, что все создаваемые человеком описания мира одинаково хороши. 
Сказанное означает, что стремление к соответствию наших представлений реальности 
не является притязанием на позицию Бога.
Таким образом, понимание истины как соответствия реальности не предполагает 
принятия допущения о том, что человеку может быть известна реальность, как она 
есть сама по себе, и поэтому философскую экспликацию корреспондентной теории 
истины Патнэмом следует признать сильным упрощением этой теории.
Однако нельзя не признать, что обвинение Патнэмом корреспондентной теории истины 
в метафизичности имеет под собой определенные основания в том смысле, что это 
обвинение свидетельствует о действительных трудностях, с которыми сталкивается 
эта концепция истины. К числу этих трудностей принадлежит, во-первых, проблема 
критериев истины, а, во-вторых, проблемы, связанные с выяснением природы 
отношения соответствия. Безусловно, корреспондентная теория истины не может 
предложить критерии, которые позволили бы безошибочно установить истинность того 
или иного утверждения, однако, как отмечает К.Поппер, отсутствие критериев не 
превращает понятие истины в бессмысленное, а означает только, что "мы всегда 
можем ошибиться при выборе теории – пройти мимо истины или не достигнуть ее, 
иначе говоря люди подвержены ошибкам, и достоверность не является прерогативой 
человечества"[88]. Тем не менее для многих философов указанные трудности 
оказались достаточным основанием для отказа от корреспондентной теории истины и 
замены ее альтернативной концепцией. К их числу принадлежит и Патнэм, который 
выдвинул интерналистскую концепцию истины. Попытаемся разобраться, что же 
представляет собой эта концепция и способна ли она преодолеть трудности, 
оказавшиеся "неразрешимыми" для корреспондентной теории истины.
Согласно Патнэму, интерналистскую концепцию истины (или интерналистскую 
перспективу) можно сформулировать в виде следующей совокупности тезисов.
1. В отличие от метафизического реалиста интерналист считает, что "... вопрос о 
том, из каких объектов состоит мир, имеет смысл задавать только в рамках 
некоторой теории или описания"[89]. Это означает, поясняет Патнэм, что 
«"объекты" не существуют независимо от концептуальных схем. Мы разрезаем мир на 
объекты, когда вводим ту или иную схему описания. Поскольку и объекты, и знаки 
являются одинаково внутренними по отношению к схеме описания, то можно сказать, 
что к чему относится»[90].
2. Согласно интерналисту, истина – это "некоторый вид (идеализированной) 
рациональной приемлемости, некоторый вид идеальной когерентности наших 
представлений друг с другом и с нашим опытом, поскольку этот опыт находит 
выражение в нашей системе представлений"[91]. Поэтому единственным критерием для 
установления того, является ли некоторое утверждение фактом (то есть является ли 
оно истинным), служит его рациональная приемлемость. Патнэм отмечает, что 
понимает это в буквальном смысле: "так, если можно рационально принять, что 
картина прекрасна, то это может быть фактом, что картина прекрасна"[92]. 
Согласно Патнэму, наши концепции когерентности и рациональной приемлемости 
глубоко укоренены в нашей психологии, зависят от нашей биологии и культуры и ни 
в коей мере не являются "ценностно независимыми" (value free).
3. Согласно интерналисту, "не существует точки зрения Бога, которую мы можем 
знать или можем представить; существуют только разнообразные точки зрения 
конкретных людей, отражающие их разнообразные интересы и цели, которым служат 
теории и описания"[93].
4. В отличие от метафизического реалиста интерналист полагает, что возможно 
множество истинных теорий или описаний мира.
Как мы уже отмечали, Патнэм считает первым философом, предложившим 
интерналистскую концепцию истины, – Канта. Во-первых, Кант показал, что говоря о 
каком-либо объекте, мы никогда не описываем его таким, каков он есть "сам по 
себе" независимо от его воздействия на нас, существ с определенной рациональной 
природой и биологической конституцией. И хотя Кант не сомневался в существовании 
независимой от сознания реальности (называя ее элементы вещами-в-себе или 
ноуменами) и утверждал, что придерживается корреспондентной теории истины, он, 
по мнению Патнэма, в действительности отказался от идеи соответствия между 
вещами-в-себе и вещами для-нас. Патнэм поясняет позицию Канта в этом вопросе 
следующим примером. Когда мы говорим, что стул сделан из дуба, это не означает, 
что мы приписываем ноуменальному объекту, соответствующему стулу, силу, 
воздействие которой на наши органы чувств заставляет нас воспринимать стул 
сделанным из дуба. По мнению Патнэма, Кант считал, что "сила" должна 
приписываться не отдельной вещи-в-себе, а всему ноуменальному миру, и поэтому 
никакого соответствия между вещами-для-нас и ноуменами нет. 
Мы здесь не будем касаться вопроса, насколько корректной является такая 
интерпретация кантовского понимания истины. Мы изложили эту интерпретацию только 
потому, что она хорошо разъясняет позицию самого Патнэма.
На наш взгляд, имеются достаточно серьезные основания для квалификации концепции 
внутреннего реализма, в которой Патнэм попытался соединить объективные и 
субъективные компоненты в понимании истины, как варианта когерентной теории 
истины, которая сводит вопрос об истине к внутренней согласованности и 
непротиворечивости системы утверждений. Этому выводу не может противоречить и то 
обстоятельство, что Патнэм, определяя свою позицию как "реализм" (хотя и 
внутренний), тем самым признает объективный фактор в создании данного человеку 
мира (как он отмечает, "сознание и мир совместно создают сознание и мир"[94]). 
Дело здесь в том, что в своем определении истины как некоторого вида 
когерентности наших представлений, он, по существу, отказывается учитывать этот 
объективный фактор. На наш взгляд, Патнэм упускает из виду, что именно идея 
соответствия реальности вносит "объективные компоненты" в концепцию истины, и 
поэтому, отбросив эту идею, философ оказывается целиком во власти "субъективных" 
представлений об истине.
Концепция внутреннего реализма Патнэма обнаруживает близкое сходство с теорией 
языковых каркасов Р.Карнапа, что также свидетельствует в пользу понимания истины 
Патнэмом как когерентности. Согласно указанной теории Карнапа, представляющей 
классический вариант когерентной концепции истины, следует различать два типа 
вопросов о существовании объектов – внутренний и внешний. Внутренний вопрос 
всегда связан с некоторым языковым каркасом, представляющим собой систему 
способов речи (или форм выражений), подчиненных определенным правилам. По мнению 
Карнапа, в рамках внутреннего вопроса "признать что-либо реальной вещью или 
событием – значит суметь включить эту вещь в систему других вещей, признанных 
реальными, в соответствии с правилами каркаса"[95]. Внешний вопрос касается 
существования всей системы объектов, признаваемых в данном языковом каркасе, то 
есть касается принятия или непринятия самого языкового каркаса. Поскольку 
принятие языкового каркаса "можно расценивать только как более или менее 
целесообразное, плодотворное, ведущее к той цели, которой служит язык"[96], 
Карнап объявляет внешний вопрос практическим вопросом или вопросом веры. Как мы 
видели, Патнэм также связывает вопрос о том, из каких объектов состоит мир (или 
иначе – какие объекты существуют в мире), с принятием определенной 
концептуальной схемы. А принятие концептуальной схемы, по существу, означает 
выбор определенного языка. Кроме того, и для Патнэма выбор концептуальной схемы 
(или "точки зрения") связан с интересами и целями людей, то есть является 
практическим вопросом.
Еще одно свидетельство в пользу определения концепции истины Патнэма как 
когерентной мы получим, если рассмотрим его тезис о возможности множества 
истинных описаний или теорий мира. В подтверждение этого тезиса Патнэм 
обращается к тому, что в философии науки называют "эквивалентными описаниями". 
Под эквивалентными описаниями понимают теории, которые, с одной стороны, 
являются эмпирически эквивалентными (то есть относятся к одной и той же 
предметной области и приводят к одним и тем же эмпирическим следствиям), а с 
другой стороны, являются переводимыми друг в друга. Это означает, что формальный 
аппарат одной теории можно путем тождественных преобразований перевести в 
аппарат другой. Благодаря возможности такого преобразования все факты, 
подтверждающие первую теорию, подтверждают и вторую, и наоборот. Из этого 
вытекает, что если одно из эквивалентных описаний истинно, то автоматически 
истинно и другое. Однако эквивалентные описания могут быть при этом очень 
различными или даже несовместимыми. В силу этого обстоятельства Патнэм вслед за 
Рейхенбахом считает эквивалентные описания сильным аргументом против понимания 
истины как соответствия реальности, поскольку устанавливая совершенно различные 
концептуализации одной и той же совокупности наблюдаемых фактов и будучи 
одновременно истинными, эти описания разрушают саму идею "соответствия". 
Согласно Патнэму, соответствие является выделенным отношением среди множества 
отношений, в которых могут находиться две системы, поэтому говорить о множестве 
"соответствий" значит противоречить самому себе. Однако, как показал 
Э.М.Чудинов, если отбросить идею соответствия, то «может создаться впечатление, 
что концептуальные средства, являющиеся продуктом мыслительной деятельности 
человека, имеют мистическую власть над природой. Чтобы избежать этого вывода, 
который противоречит науке, мы должны предположить, что возможность мысленного 
"рассечения" действительности имеет под собой объективные основания. 
Действительность многокачественна, многоаспектна, и именно это обстоятельство 
является объективной предпосылкой того, что она может "рассекаться" различным 
образом»[97]. Таким образом, сторонник понимания истины как соответствия 
реальности мог бы возразить Патнэму, указав, что эквивалентные описания не 
противоречат идее соответствия, а свидетельствуют об определенном 
многокачественном характере реальности. Сказанное означает, что Патнэм, для 
которого эквивалентные описания служат поводом для отказа от идеи соответствия 
теорий действительности, выносит тем самым из рассмотрения "объективные 
основания" различных концептуализаций, и поэтому об истине он может говорить 
только в терминах когерентности, непротиворечивости и т.д.
Таким образом, если принять, что новая теория истины Патнэма сводится к 
сформулированной выше совокупности тезисов, то становится совершенно очевидным 
вывод о том, что она представляет собой вариант когерентной теории.
Однако следует отметить, что когерентная теории истины является очень уязвимой 
для критики. Она не только не преодолевает трудностей корреспондентной теории 
истины, "но, наоборот, усугубляет их, сталкиваясь, в свою очередь, и с другими, 
неразрешимыми для нее проблемами"[98]. И главная из этих проблем – невозможность 
избежать релятивизма. Как отмечал еще в свое время М.Шлик, "если рассматривать 
когерентность в качестве общего критерия истинности, мы должны считать всякого 
рода сказки столь же истинными, как исторические свидетельства или утверждения в 
трудах по химии, – конечно, в том случае, когда в сказке нет противоречий"[99].
Патнэм хорошо осознает, какую опасность для философии науки таит в себе 
релятивизм, и поэтому он стремится, с одной стороны, показать, что "интернализм 
не есть простой релятивизм"[100], а с другой стороны, выдвигает аргументы в 
подтверждение несостоятельности релятивизма. Однако, основную критику у Патнэма 
вызывает метафизический реализм, в котором он видит более опасного противника. 
Аргументы Патнэма против метафизического реализма представляют несомненный 
интерес, поскольку они получили очень широкое обсуждение в аналитической 
философии и играют важную роль в концепции самого Патнэма, и, более того, эти 
аргументы выявляют те трудности, которые заставили Патнэма пересмотреть свою 
гносеологическую позицию.
2. Критика метафизического реализма
В своей книге "Разум, истина и история" Патнэм предпринимает развернутую критику 
метафизического реализма. В определенном смысле сама философская реконструкция 
гносеологической позиции, представленной в метафизическом реализме, должна, по 
замыслу Патнэма, служить сильным аргументом против метафизического реализма, 
поскольку простое выявление лежащих в ее основании философских допущений 
свидетельствует о слабости этой позиции. Однако в своей критике Патнэм идет 
дальше и пытается показать, что метафизический реализм порождает неразрешимые 
философские трудности, которые легко устранить, если перейти на позизии 
интернализма. К числу этих трудностей, по мнению Патнэма, относится 
невозможность избежать скептицизма в отношении человеческого познания, 
принципиальная непостижимость, с позиции метафизического реализма, природы 
референции, необъяснимость разнообразных "загадок" в отношении между сознанием и 
мозгом и т.д.
Вначале мы рассмотрим аргумент Патнэма, показывающий уязвимость метафизического 
реализма перед скептическими выводами. Согласно Патнэму, метафизический реализм 
не способен дать убедительного опровержения гипотезы о том, что человеческие 
существа являются в действительности "мозгами в сосуде". Схематично ход 
рассуждений Патнэма можно представить следующим образом: вначале он предлагает 
доказательство того, что указанная гипотеза не может быть истинной, а затем 
обосновывает, почему это доказательство, легко осуществимое для внутреннего 
реализма, не может быть выполнено с позиции метафизического реализма.
Формулируя свой аргумент, Патнэм предлагает представить ситуацию, когда мозг 
человека оказывается помещенным в сосуд с питательной средой, поддерживающей его 
в живом состоянии. При этом нервные окончания мозга соединены со сверхмощным 
компьютером, который, посылая разнообразные электронные импульсы, рождает в 
мозге ощущения и впечатления, совершенно идентичные ощущениям и впечатлениям 
обычного живого человека. Мозгу кажется, что его окружают люди и привычные 
предметы, он "ощущает" свое тело и чувствует совершаемые им движения. Далее 
Патнэм предлагает представить, что все человеческие существа являются подобными 
мозгами в сосуде, то есть функционирование компьютера запрограммировано таким 
образом, что создает у всех мозгов, помещенных в сосуды, коллективную 
галлюцинацию. Например, когда два таких "существа" разговаривают друг с другом, 
каждый из них видит, как другой шевелит губами, произнося слова, слышит его 
голос, а также слышит свой собственный голос, чувствует движение своего языка и 
т.д.
Описав эту ситуацию, Патнэм задается вопросом – может ли быть истинным 
предположение, что все человеческие существа являются мозгами в сосуде? Вывод, к 
которому он приходит, состоит в том, что это предположение, "хотя и не нарушает 
никакого физического закона и абсолютно согласуется со всем нашим опытом, не 
может быть истинным"[101], поскольку является самоопровергающим. Следует 
отметить, что Патнэм называет утверждение самоопровергающим, если сам факт 
принятия этого утверждения означает его ложность. В этом смысле является 
самоопровергающим утверждение "Я не существую", если это утверждение 
произносится или продумывается каким-либо человеком.
Свое доказательство самоопровергающего характера утверждения "Я являюсь мозгом в 
сосуде" Патнэм строит на анализе условий истинности этого утверждения, когда оно 
произносится или продумывается мозгом в сосуде. При этом он исходит из того, что 
установление истинности некоторого предложения предполагает, что слова этого 
предложения относятся к реальным объектам. В доказательстве Патнэма важную роль 
играют две посылки. Первая посылка утверждает, что между репрезентациями 
(физическими и ментальными) и их референтами не существует необходимой связи. 
Согласно второй посылке, "нельзя указывать на определенные виды вещей, например 
на деревья, если отсутствует какое-либо каузальное взаимодействие с ними или с 
вещами, в терминах которых первые объекты могут быть описаны"[102]. Рассмотрим 
более подробно эти допущения.
Теории, в которых неявно присутствует допущение о необходимой связи между 
репрезентациями и их референтами Патнэм называет магическими теориями 
референции, видя в них отголосок представлений примитивных народов о 
таинственной связи между именами и их носителями, благодаря которой знание 
"истинного имени" дает власть над его обладателем. По мнению Патнэма, магическая 
теория референции постулирует некоторую способность сознания (например, 
интенциональность), благодаря которой слова и другие ментальные образования 
могут указывать на (или обозначать) определенные объекты. Попытаемся кратко 
воспроизвести критику Патнэмом магической теории референции.
Несостоятельность этой теории для физических репрезентаций, по мнению Патнэма, с 
полной очевидностью вытекает из той возможной ситуации, когда из двух совершенно 
одинаковых физических объектов один является репрезентацией, а второй – нет. 
Например, кривая, прочерчиваемая муравьем в песке и по виду напоминающая 
карикатуру на Черчилля, не является его изображением, хотя будь эта же 
карикатура выполнена каким-либо художником, она была бы репрезентацией. Это 
означает, что физический объект, выступающий в качестве репрезентации другого 
объекта, не имеет с последним необходимой связи, объясняющей отношение 
референции.
Согласно Патнэму, этот же вывод можно сделать и в отношении ментальных 
репрезентаций. Предложенное им обоснование представляет собой серию 
научно-фантастических историй, иллюстрирующих тот факт, что одни и те же 
ментальные образования в одних с