в эти предложения тождества имен вводит 
лишь обозначаемый им объект, то этому различию в информационном содержании 
нельзя дать никакого объяснения. Поэтому Фреге сделал вывод, что каждое имя 
связано с определенным способом представления (репрезентации) обозначаемого, 
который он и назвал смыслом. Именно смысл, согласно Фреге, является 
семантическим вкладом имени в высказывание и именно смысл объясняет различие 
между такими предложениями тождества, как "Утренняя звезда есть Утренняя звезда" 
и "Утренняя звезда есть Вечерняя звезда". Необходимость двухкомпонентного 
значения вытекала для Фреге и из невозможности подстановки salva veritate для 
имен одного и того же объекта в неэкстенсиональных контекстах (например, в 
контекстах косвенной речи). Заменив, к примеру, в истинном высказывании "Петр 
считает, что Утренняя звезда – это Венера" имя "Утренняя звезда" на имя 
"Вечерняя звезда", мы получим высказывание ("Петр считает, что Вечерняя звезда – 
это Венера"), которое может быть и ложным, поскольку Петр может не знать о 
тождественности этих имен. Разрешить эту трудность возможно, согласно Фреге, 
только если допустить, что разные имена являются разными способами представления 
объекта, то есть имеют разные смыслы.
Что касается Рассела, то он создал свою теорию дескрипций, трактующую имена 
собственные как сокращенные дескрипции, для разрешения так называемых парадоксов 
теории именования[31]. Эти парадоксы возникают при анализе единичных 
отрицательных высказываний существования ("Зевс не существует"), высказываний с 
пустыми именами ("Нынешний король Франции лыс") и при анализе употребления имен 
в неэкстенсиональных контекстах («Георг IV хотел знать, является ли Вальтер 
Скотт автором "Веверлея"»). Как и Фреге, Рассел считал, что единственный путь 
разрешить эти парадоксы – это представить имя собственное как сокращенную форму 
для связываемой с этим именем дескрипции.
Нельзя не учитывать, что парадоксы теории именования "возникают заново, как 
только мы отказываемся от понятия смысла в пользу представления, согласно 
которому референция имен собственных является неопосредованной"[32]. Таким 
образом, отказываясь от понятия смысла, сторонники теории референции оказываются 
перед необходимостью дать иное решение трудностям, которые были выявлены Фреге и 
Расселом. Поэтому неудивительно, что критика традиционной теории значения 
создателями новой теории референции привлекла внимание философов к тем 
проблемам, которые Фреге и Рассел решали с помощью дескриптивной семантики. Ряд 
авторов, и прежде всего Тайлер Бердж и Гарет Эванс, нашли это решение 
неудовлетворительным, поскольку оно, по их мнению, опирается на ошибочную 
философию сознания. Эта философия сознания, представляя собой картезианский 
взгляд на природу ментального, постулирует, что "такие ментальные состояния, как 
мысли, убеждения, намерения и желания имеют сугубо качественный характер и по 
своей природе концептуальны. Подобные состояния, с одной стороны, логически 
независимы от внешнего мира, а с другой — полностью познаваемы с помощью 
интроспекции"[33]. Именно этот взгляд на природу ментального выражен, согласно 
Эвансу, в требовании дескриптивной теории значения, согласно которому "... для 
того, чтобы иметь в виду некоторый объект или иметь о нем мнение, ... необходимо 
владеть дескрипцией, которая уникальным образом истинна относительно этого 
объекта"[34]. Однако это не верно, считает Эванс, поскольку, как показал 
Витгенштейн, для человека иметь в виду некоторый объект означает лишь быть 
помещенным в контекст, который связал бы его с объектом его интенции. Более 
того, абсурдно предполагать, что референтом имени может быть объект, 
изолированный в каузальном отношении от сообщества носителей языка и культуры. 
Это означает, что наши ментальные состояния, будь то мысли, убеждения, желания и 
т.д., следует рассматривать не в терминах их концептуального содержания (не в 
терминах смыслов выражающих их слов), а в терминах внешних объектов, к которым 
они относятся.
Позволит ли это изменение взгляда на природу ментального преодолеть трудности, 
для решения которых было введено понятие смысла, – вопрос сложный, и его 
рассмотрение увело бы нас в сторону от обсуждения семантической теории Патнэма. 
Безусловно, критика Эвансом и Берджем концептуалистской ориентации традиционной 
семантики в определенном смысле созвучна с идеями Крипке и Патнэма. Достаточно 
вспомнить, что первое допущение, на которое, согласно Патнэму, опирается 
традиционная теория значения, по существу и формулирует в сжатом виде философию 
сознания, стоящую за концепцией "смысла". Однако в целом вопрос о природе 
ментального не составляет на этом этапе важного аспекта в размышлениях Патнэма о 
значении, и для трудностей, выявляемых его критическими аргументами против 
традиционного подхода, он ищет решение в иной плоскости.
Что же касается терминов естественных видов, то критика Патнэмом их традиционной 
трактовки, безусловно, фиксирует серьезные трудности, однако, как мы видели, 
эффективность этой критики находится в прямой зависимости от того, насколько 
убедительно новая теория референции раскроет специфику этих терминов и насколько 
обоснованные ответы она даст на вопросы, возникшие по ходу нашего обсуждения 
критических аргументов Патнэма. К рассмотрению конструктивных идей новой теории 
референции мы сейчас и перейдем.
3. Основные положения
новой теории референции
Вывод, к которому подводит критика Патнэмом и Крипке традиционной теории 
значения, состоит в том, что референция таких языковых выражений, как имена 
собственные и термины естественных видов, устанавливается без посредничества 
смысла, или, словами Патнэма, экстенсионал этих выражений не определяется 
концептом, локализованным в голове говорящего. Отказавшись от смысла как 
механизма, определяющего и систематически обеспечивающего референцию имен 
собственных и терминов естественных видов, сторонники новой теории референции 
оказались перед необходимостью предложить иной "механизм" определения 
экстенсионала. Обобщенно их основной тезис в этом вопросе можно сформулировать 
так: референция указанных выражений устанавливается благодаря внешним 
нементальным факторам.
Так, согласно Патнэму, в установлении референции терминов естественных видов 
участвуют два фактора: социальный (в силу того, что существует "разделение 
лингвистического труда") и природный (благодаря тому, что "сами естественные 
виды играют определенную роль в установлении экстенсионалов терминов, которые на 
них указывают"[35]).
Действие социального фактора Патнэм описывает с помощью "социолингвистической 
гипотезы". Хотя эта гипотеза формулируется с использованием понятия смысла, ее 
цель – показать, что "смыслы" – это не то, что локализовано в голове отдельного 
носителя языка.
Патнэм рассуждает следующим образом. Согласно традиционной теории значения, 
человек понимает некоторое слово, если усвоил его смысл. Но учитывая, что смысл 
слова часто представляет собой довольно сложную совокупность информации, следует 
признать, что очень небольшое число людей владеет смыслами и, следовательно, 
понимает слова. Тогда огромное большинство носителей языка можно было бы 
обвинить в том, что они не понимают те слова, которые используют. Но такое 
предположение, по мнению Патнэма, является абсурдным, поскольку для того, чтобы 
понимать и использовать слово, совсем необязательно в полном объеме знать 
"фрегевский" смысл слова. Вполне достаточно, считает Патнэм, положиться на 
экспертов, которые владеют этим смыслом, а, кроме того, владеют методом 
распознавания (например, золота) и благодаря которым этим методом «владеет весь 
языковой коллектив, хотя он и доступен не всякому индивидуальному представителю 
коллектива: таким путем частью общественного знания слова "вода" могут стать 
самые специальные сведения о воде, хотя они и не известны большинству людей, в 
чей лексикон входит слово "вода"»[36]. Из этого следует, что в лингвистическом 
сообществе существует разделение труда, связанное со знанием и использованием 
разных аспектов "значения" слов и опирающееся на обычное разделение труда. 
Вследствие этого лингвистического разделения труда к определению референции 
терминов естественных видов имеют отношение не обрывочные и неполные "смыслы", 
локализованные в головах отдельных людей, а та детальная информация и методы 
распознавания, которыми владеют эксперты.
Безусловно, трудно не согласиться с этой "социолингвистической гипотезой" 
Патнэма. По существу, она не противоречит традиционному пониманию значения и 
является важным уточнением и конкретизацией того положения, что смыслы слов 
образуют общественное достояние. Только вряд ли можно согласиться с Патнэмом, 
что этот факт никогда прежде не отмечался философами. Аналогичную идею (хотя и 
не называя ее разделением лингвистического труда) высказывал в свое время еще 
Лейбниц. Так, в "Новых опытах о человеческом разумении" (в разделе "О словах") 
Лейбниц пишет: «Вы видите, таким образом, что название, например "золото", 
означает не только то, что знает о нем человек, произносящий это слово 
(например, что оно желтое и очень тяжелое), но и то, чего он не знает и что 
знает, может быть, другой человек – что оно тело, обладающее внутренним 
строением, из которого вытекают цвет и тяжесть его и возникают еще другие 
свойства, известные, как он признает, знатокам»[37].
Наряду с разделением лингвистического труда Патнэм указывает второй фактор, 
который, по его мнению, играет наиболее важную роль в установлении референции 
терминов естественных видов. Этот фактор состоит в том, что экстенсионал термина 
естественного вида "частично устанавливается внешним миром"[38]. В основе этого 
утверждения лежит допущение, что любой естественный вид (будь то биологический 
вид, природное вещество или физическая величина) предполагает наличие у его 
членов общей внутренней природы (или сущности), выражающейся в общей внутренней 
структуре, общих существенных свойствах или общих объективных законах, 
управляющих поведением или развитием членов данного естественного вида. Человек 
познает эту внутреннюю природу естественных видов в ходе развития науки, 
поэтому, по мнению Патнэма, "в определении экстенсионала парадигмы и 
исследовательские программы, открывающие законы (или повышающие точность 
имеющихся законов), занимают место, которое ранее отводилось жестко 
сформулированным необходимым и достаточным условиям"[39]. Именно обладание 
внутренней природой, раскрываемой в ходе научного познания, отличает 
естественные виды от искусственно создаваемых предметов и явлений (например, 
телевизора, стола и т.д.). Природа последних полностью известна, поскольку 
человек сам проектирует и создает их, а поэтому способен указать необходимые и 
достаточные условия для их принадлежности к экстенсионалу соответствующего 
термина[40].
Аналогичную позицию занимает и Крипке, который определяет термины естественных 
видов как жесткие десигнаторы, то есть как выражения, обозначающие одни и те же 
объекты во всех возможных мирах, в которых эти объекты существуют. Термины 
естественных видов потому являются жесткими десигнаторами, что они обладают 
необходимыми существенными свойствами, то есть свойствами, присущими им во всех 
возможных мирах, в которых эти естественные виды существуют. Например, слово 
"золото" жестко указывает на одно и то же вещество во всех возможных мирах, где 
оно присутствует, в силу того, что оно обладает необходимой внутренней природой, 
а именно – атомным весом, равным 79.
Однако констатацию того, что естественные виды "сами выполняют работу" по 
установлению экстенсионалов своих терминов благодаря присущей им внутренней 
природе, еще нельзя считать полным объяснением механизма референции, поскольку 
здесь еще не указано, как устанавливается связь между внешними объектами и 
терминами нашего языка. Для Крипке и Патнэма таким механизмом, объясняющим 
референцию, являются каузальные связи между носителями языка и референтами 
используемых ими слов. Благодаря этому обстоятельству концепцию Крипке и Патнэма 
часто называют "каузальной теорией референции".
В этой теории каузальный механизм служит для объяснения референции и имен 
собственных, и терминов естественных видов. Так, согласно Крипке, референция 
имени собственного устанавливается не в соответствии с принципом 
идентифицирующих дескрипций, а во время "церемонии первого крещения (или 
именования)", когда человеку впервые присваивается имя, а затем референция этого 
имени передается по каузальной цепочке от одного говорящего к другому, причем 
единственным механизмом, сохраняющим референцию имен в каузальной цепочке, 
является намерение "последующих участников цепочки ... употреблять имя с той же 
референцией, с которой его употребляли предыдущие участники"[41].
Для описания каузального механизма в определении референции терминов 
естественных видов Патнэм вводит понятие "парадигмального" или "стереотипного" 
образца естественного вида. Хотя он не формулирует это явным образом, однако, по 
аналогии с именами собственными, видимо, нужно предположить, что всегда имеет 
место некоторое "первоначальное" присвоение термина определенным представителям 
естественного вида, которые таким образом становятся парадигмальным образцом 
этого вида и по отношению к которым устанавливается принадлежность других 
объектов к этому виду. "Действительные вещи, какова бы ни была их дескрипция, 
сыгравшие определенную каузальную роль в нашем овладении и последующем 
использовании терминов, определяют, на что указывают эти термины. Термин 
указывает на некоторый объект, если последний стоит в правильном отношении 
(...имеет тождество природы) к этим экзистенциально данным вещам"[42]. Таким 
образом, согласно Патнэму, нахождение определенной вещи в отношении тождества 
природы к парадигмальному образцу некоторого естественного вида является 
необходимым и достаточным условием для принадлежности этой вещи к данному виду 
и, соответственно, для вхождения этой вещи в экстенсионал термина этого вида. 
Например, некоторый объект является лимоном благодаря обладанию той же самой 
природой (в данном случае – той же самой ДНК), что и парадигмальные лимоны, а не 
благодаря соответствию некоторому набору заранее сформулированных критериев 
(желтый цвет, толстая кожура, кислый вкус и т.д.).
По мнению Патнэма, уже в простейших остенсивных определениях терминов 
естественных видов предполагается это отношение тождества природы к некоторому 
парадигмальному образцу. Например, один человек, разъясняя другому значение 
слова "вода", может указать на стакан с водой и сказать: "Эта жидкость – вода" 
(или просто "Это – вода"). Согласно Патнэму, в основе такого определения лежит 
эмпирическая предпосылка, что указываемая жидкость находится в определенном 
отношении тождества к тому веществу, которое в данном лингвистическом сообществе 
называют водой. Следует отметить, что указанное отношение тождества является 
теоретическим в том смысле, что оно выражает тождество внутренней природы, и 
поэтому для его установления может потребоваться достаточно сложное и длительное 
научное исследование. Это же обстоятельство объясняет и возможность ошибочного 
отнесения того или иного объекта к некоторому естественному виду, как это было в 
случае с веществом XYZ в мысленном эксперименте с Землей-Двойником. Жидкость на 
Земле-Двойнике, в точности совпадающая по своим внешним феноменологическим 
свойствам с водой, не является водой, поскольку она не имеет тождественной 
природы с той жидкостью, которую называют водой на Земле. Используя понятие 
возможного мира, это утверждение можно переформулировать следующим образом: 
вещество x в любом возможном мире является водой, если и только если оно 
находится в отношении тождества природы к тому веществу, которое обозначается 
словом "вода" в действительном мире. Это означает, что не может быть такого 
возможного мира, в котором вода не есть Н2О. Конечно, до открытия химической 
формулы воды можно было ошибочно принимать за воду жидкость, которая заполняет 
озера и которую пьют на Земле-Двойнике, но как только было установлено, что вода 
– это Н2О, следует сразу констатировать, что жидкость на Земле-Двойнике не 
является водой.
В первоначальных формулировках своей теории референции Патнэм отмечал сходство 
между установлением референции в случае терминов естественных родов и в случае 
индексальных выражений. Особенность индексальных выражений состоит в том, что их 
экстенсионал изменяется при изменении контекста их употребления, а если говорить 
более точно, то индексальные выражения имеют не экстенсионал, а 
экстенсионал-функцию, которая определяет их экстенсионал в каждом контексте их 
употребления. Для описания контекста вводятся различные параметры (места, 
времени и т.д.), которые называются индексами. Экстенсионал-функция содержит 
аргументы, пробегающие по соответствующему параметру. В случае слова "я" эта 
функция имеет вид f(x), где x – множество людей, произносящих слово "я". 
Согласно Патнэму, термины естественных видов "имеют неявный индексикальный 
компонент: вода – это вещество, которое находится в некотором отношении подобия 
к воде здесь, в данном месте"[43]. Благодаря этому уподоблению терминов 
естественных видов индексальным выражениям концепцию референции Патнэма иногда 
называют теорией индексалов. Однако в последующем многие критики отмечали не 
вполне адекватный характер такого уподобления. Если в случае индексальных 
выражений их референция изменяется с изменением контекста конкретного 
произнесения, то в случае терминов естественных видов непонятно, об изменении 
какого контекста идет речь[44]. Поэтому в более поздних изложениях своей 
концепции Патнэм, не отказываясь от основной идеи, уже не подчеркивает 
индексальный характер терминов естественных видов.
Многие критики усмотрели в признании Патнэмом и Крипке внутренней природы, 
конституирующей естественный вид, возврат к "давно дискредитировавшей себя" 
локковской (или даже аристотелевской) идее "реальной сущности". Согласно 
определению, реальная сущность представляет собой внутреннюю структуру 
субстанций (конкретных вещей) и благодаря ей субстанции являются тем, чем они 
являются. Таким образом, теория естественных видов дала повод для многочисленных 
обвинений Патнэма и Крипке в эссенциализме. Некоторые сторонники новой теории 
референции (в частности К.Доннелан) попытались показать, что эссенциализм не 
является неизбежным следствием их позиции. Аналогичная попытка была предпринята 
Н.Салмоном в его книге "Сущность и референция" (“Essence and Reference”, 1981), 
где он попытался переформулировать основные положения новой теории референции с 
тем, чтобы избежать обвинений в эссенциализме. Однако Патнэм и Крипке вполне 
однозначно и открыто признают наличие существенных свойств или внутренней 
природы, которая является общей для всех членов естественного вида и благодаря 
которой объясняются отличительные свойства этого вида. Эта внутренняя природа 
раскрывается в ходе научного исследования, и, как отмечает Патнэм, "то, чем 
является существенная природа, – это не вопрос анализа языка, а вопрос 
построения научной теории"[45]. Этот вывод уже сам по себе является 
примечательным фактом, поскольку после длительного периода безоговорочного 
неприятия понятия "сущности" западная аналитическая философия (во всяком случае 
в лице ее некоторых представителей) возвращается к анализу и экспликации этого 
понятия.
Как уже отмечалось, важную часть новой теории референции Патнэма и Крипке 
составляет пересмотр понятий необходимости и необходимой истины[46]. По мнению 
Крипке, в течение длительного времени в философии предполагалось, что все 
необходимо-истинные утверждения носят априорный характер, а то, что известно a 
posteriori, може