ий
был бы общепринятым? Если на этот вопрос получится утвердительный ответ,  то
интуитивизм будет от этого в выигрыше, так как наверное обобщения этого рода
с трудом объясняются или даже вовсе игнорируются другими теориями. И в самом
деле, ответ случается утвердительный. Научные  обобщения  из  одного  случая
встречаются на каждом шагу в математике и в таких родственных ей науках, как
геометрия или механика301. Как одно из звеньев они входят  в  доказательства
всякой теоремы геометрии. В  самом  деле,  теорема,  напр.,  о  сумме  углов
треугольника, доказывается с помощью дедуктивных  умозаключений  для  одного
какого-нибудь,  положим,  остроугольного  треугольника;  вслед  за  этим  на
основании отчетливого усмотрения, что величина суммы  углов  обусловливается
не всеми свойствами данного  остроугольного  треугольника,  а  только  теми,
которые тожественны во всех треугольниках, доказанное положение утверждается
относительно всякого  треугольника  вообще,  т.е.  обобщается  на  основании
одного лишь подвергнутого исследованию случая. Как  это  вполне  понятно  на
основании теории интуитивизма и вовсе непонятно на основании других  теорий,
обобщение в этих случаях производится с такою легкостью,  что  мы  вовсе  не
усматриваем его как  особое  звено  доказательства,  и  логика  до  сих  пор
колеблется еще признать существование этого звена. Между тем без указания на
эту форму доказательств никак нельзя объяснить правомерность  умозаключений,
опирающихся    на    рассмотрение    одной    какой-либо    частной    формы
пространственно-временных отношений или отношений величин.
   III. Einaaiiua iaoiau
   Прямые методы применяются тогда, когда основание S и следствие P  даны  в
восприятии и наша задача состоит  лишь  в  том,  чтобы  дифференцировать  их
вместе с их отношением друг к другу. Наоборот, косвенные методы  применяются
тогда, когда в восприятии дано только основание S (или следствие P) и к нему
нужно подыскать следствие P (или основание S), а также в том  случае,  когда
по данным отношениям  S  и  P  к  другим  элементам  действительности  нужно
усмотреть их отношение друг к другу.  В  первом  случае  мы  имеем,  дело  с
косвенным  восприятием,  а  во  втором  случае  с  косвенным   (дедуктивным)
умозаключением.
   Косвенные  восприятия  возможны  потому,  что  объекты   присутствуют   в
восприятии как реальное бытие; следовательно, если воспринимаемый  объект  S
служит основанием для объекта P, то объект P неизбежно должен  быть  налицо,
он как бы возникает на наших глазах  под  влиянием  S,  а  потому,  если  мы
сосредоточим свое внимание на переходе от S к его  следствиям,  мы  построим
суждение "S есть P" или даже суждение об одном только P, если нас интересует
само P, а не зависимость его от S. Точно так же, если в восприятии дано P  и
если это P есть следствие S, то  оно  опять-таки  как  бы  на  наших  глазах
возникает из S, следовательно, S должно быть налицо, и, если мы сосредоточим
внимание в этом направлении, мы опять-таки констатируем, что "S есть P"  или
даже построим суждение только об S, если нас интересует само S, а  не  связь
его с Р. Так, наблюдая налетающий шквал, мы  ожидаем,  что  парусная  лодка,
накренится; войдя в комнату и увидев людей  с  взволнованными  лицами,  едва
говорящих друг с другом, взглядывающих друг на друга с ненавистью и т.п., мы
догадываемся, что тотчас между ними произошла  сцена  раздора;  увидев,  что
ребенок, спокойно игравший рядом с нами,  вдруг  встрепенулся,  покраснел  и
смотрит куда-то расширенными от  страха  глазами,  мы  поворачиваемся  в  ту
сторону, куда он  смотрит,  и  замечаем  приближающуюся  собаку.  По  поводу
последнего примера нам могут сказать,  что  косвенное  восприятие  ничем  не
отличается от прямого. Мало того, согласно теории имманентности знания,  все
объективное содержание суждений, не только чувственно воспринимаемое,  но  и
вспоминаемое и мыслимое, дано, содержится в актах знания как реальное  бытие
(как возможно, чтобы прошлое,  будущее  и  вообще  недоступное  чувственному
восприятию было реально дано в  актах  знания,  этот  вопрос  должна  решить
онтология  путем  соответствующего  учения  о  времени).  А  если  так,  то,
по-видимому, первый и второй случай ничем не отличаются от третьего,  и  все
они вместе вполне  сходны  с  прямыми  восприятиями?  Однако  при  ближайшем
рассмотрении изучаемого процесса оказывается, что это неверно. Во-первых,  в
случае косвенного восприятия нам первоначально  дано  только  основание  или
только следствие, а второй элемент цепи явлений мы находим лишь впоследствии
благодаря исканию, обусловленному первым элементом. Во-вторых, даже и  после
того как дополнительный к данному S или Р элемент найден, восприятие его  не
всегда оказывается чувственным, т.е. таким, как в третьем примере (ребенок и
собака); очень часто оно имеет, как в первом, и втором примере (будущий крен
лодки, прошедшая ссора), нечувственный характер, и потому, вследствие  нашей
слабой способности разбираться в нечувственных  переживаниях,  ручательством
его наличности даже и после того, как он найден, служит не  столько  прямое,
сколько косвенное восприятие.
   По-видимому, вместо того чтобы допускать такую утонченную и  своеобразную
способность, как косвенное восприятие, можно было бы объяснить те же явления
самым простым способом, именно воспоминанием о прошлых сходных случаях. И мы
действительно  вполне  согласимся  с  тем,  что  прошлые  дифференцированные
переживания облегчают дифференциацию настоящих переживаний, а также  с  тем,
что процесс косвенного восприятия сопутствуется  воспоминаниями,  однако  из
этого вовсе не следует, будто  усмотрение  необходимой  наличности  P  (крен
лодки) в случае наличности S (шквала)  в  приведенных  выше  суждениях  есть
результат воспоминания. Если  бы  P  было  воспоминанием  о  других  прошлых
случаях, то оно так и сознавалось бы как нечто относящееся к другим случаям,
а вовсе не связанное необходимо с  этим  S  (напр.,  по  поводу  налетающего
шквала мы можем  вспомнить  о  виденном  прежде  крене  броненосца,  но  это
воспоминание не составит объясняемого нами суждения). Наконец, если наличное
S (налетающий шквал), присутствующее, согласно теории интуитивизма,  в  акте
восприятия как реальное бытие, может быть основанием для воспоминания,  т.е.
нечувственного восприятия других прежде бывших случаев, то, по-видимому, еще
проще  и  естественнее  этому  S  быть  основанием  для  предвидения,   т.е.
нечувственного восприятия того самого P, которое сейчас явится  на  сцену  в
данном случае.
   Нашу  аргументацию  в  пользу  косвенного  восприятия  можно   попытаться
подорвать указанием на то, что объяснение указанных суждений  воспоминаниями
ссылается на общепризнанный закон ассоциации, тогда как косвенное восприятие
есть какая-то подозрительная разновидность ясновидения. Однако  в  ответ  на
это мы скажем, что прошли уже те времена, когда ссылки на  ассоциацию  могли
удовлетворять гносеологов и психологов. Современный ученый хорошо  понимает,
что ассоциация идей есть явление  сложное,  производное  из  каких-то  более
основных свойств сознания, а может быть,  и  всего  мира,  и  еще  вовсе  не
расследованное по существу. Быть может, в основе воспоминаний  по  смежности
лежит общая связь наличной действительности с  прошлою,  связь  основания  и
следствия, в силу которой, где есть одни элементы целого, там должны быть  в
той или иной форме реальными и другие элементы  целого302,  в  таком  случае
оказалось бы, что сами воспоминания по ассоциации суть не что иное, как один
из видов косвенного восприятия, одна из форм ясновидения в прошлом.
   Наконец, необходимо обратить внимание на те суждения, построение  которых
только и может быть объяснено  косвенным  восприятием,  а  не  какими-нибудь
другими  способами.  Сюда  относятся  все   случаи   знания   об   абсолютно
индивидуальных (индивидуальных  в  узком,  смысле  этого  слова)  процессах,
прямыми свидетелями которых мы не можем  быть.  Таковы,  напр.,  предвидение
будущего индивидуального хода развития социальной жизни  какой-либо  страны,
являющееся у лиц, хорошо знакомых  с  настоящим  и  прошлым  страны.  Таковы
интеллектуальные  процессы,  благодаря  которым   художник,   создав   новый
индивидуальный  характер  и  обрисовав  его   несколькими   положениями,   в
дальнейшем развитии событий, хотя они по-прежнему остаются  индивидуальными,
уже принужден идти строго определенным путем. Такту художника  причастны  до
некоторой степени и  ценители  его  произведения,  поскольку  они  понимают,
правильно или неправильно развивается художественное произведение.
   Учение о косвенном  восприятии,  как  это  видно  особенно  из  последних
примеров,  имеет  огромное  значение,  для  общей  методологии  наук.  Целый
обширный класс наук, теория которых стала привлекать к себе внимание  только
в последнее время, возможен только при допущении косвенного  восприятия.  Мы
имеем  в  виду  науки  об  индивидуальном  в  узком  смысле  этого  слова  в
противоположность наукам об общем. В  самом  деле,  индивидуальные  события,
хотя и связанные друг с другом необходимо, не повторимы ни  в  каком  смысле
этого слова; отсюда следует, что предсказание  их,  управление  ими  и  даже
простое констатирование их (если мы не очевидцы их) не  может  опираться  на
аналогию с другими нашими опытами и возможно не иначе как  путем  косвенного
восприятия.
   По поводу рассмотренных нами ранее случаев, относящихся к так  называемым
повторяющимся явлениям (крен лодки и  т.п.),  нам  могут  заметить  в  конце
концов, что это дедуктивные умозаключения (если шквал налетает  на  парусную
лодку при таких-то и таких-то условиях, то парусная лодка накреняется; шквал
действительно  налетает   и   т.д.,   следовательно,   лодка   действительно
накренится),  а  вовсе  не  косвенное  восприятие.  С  этим  замечанием   мы
опять-таки  согласимся  в  его  первой  части,  но  прибавим,  что  оно   не
противоречит  нашей  теории,  так   как   мы   полагаем,   что   дедуктивное
умозаключение находится в  теснейшем  родстве  с  косвенным  восприятием.  В
рассмотренном,  напр.,  случае  дедуктивное  умозаключение   явным   образом
возникает лишь после того, как явилась путем косвенного восприятия  догадка,
что эта лодка накренится; иначе было бы совершенно непонятно, каким  образом
нам пришло в голову общее правило ("если шквал  налетит  и  т.п.,  то  лодка
накренится") и почему пришло в голову именно это правило,  а  не  какое-либо
другое;  следовательно,  дедуктивное  умозаключение,  по  крайней   мере   в
рассматриваемом случае, есть только процесс проверки уже совершившегося акта
суждения. Поэтому-то оно с начала и  до  конца  состоит  преимущественно  из
дифференцированных, доступных отчетливому усмотрению и  контролю  элементов;
поэтому-то в  нем  связи  между  посылками  и  выводом  кажутся  сами  собою
понятными, как бы даже не требующими дальнейшего исследования и  оправдания,
и если нам удается  подвести  какое-либо  суждение  под  форму  дедуктивного
умозаключения, то оно нам кажется доказанным по преимуществу.  Неудивительно
поэтому, что логика и до сих пор почти исключительно занимается дедуктивными
умозаключениями,  и  все  другие  элементарные  приемы  мышления   стремится
втиснуть в рамки этого метода. Как всегда косвенное, производное,  благодаря
своей дифференцированности обращает на себя внимание и подвергается изучению
прежде всего. Однако в своих отчетливых  формах  оно  в  большом  количестве
заключает уже застывшие продукты первичной  живой  творческой  деятельности;
упуская из виду эти более простые деятельности, логика придает  дедуктивному
умозаключению мертвенный характер. Так как  дедуктивное  умозаключение  есть
производный процесс, то анализируя его, она рано или  поздно  натыкается  на
такие элементы, на такие посылки, которые даже и с помощью натяжек не  могут
быть ни из чего дедуцированы;  перед  вопросом  об  источнике  достоверности
таких посылок она останавливается в бессилии и берет их как мертвые  готовые
продукты,  не  усматривая  живых  источников  их  происхождения.  Между  тем
очевидно,  что   вся   хваленая   достоверность   и   ясность   дедуктивного
умозаключения  зависит  от  достоверности   посылок,   и   если   вопрос   о
происхождении посылок  не  решен,  то  это  значит,  что  мы  довольствуемся
достоверностью и ясностью, взятыми напрокат неизвестно откуда.
   Совсем  иной  характер  приобретает   дедуктивное   умозаключение,   если
поставить его в связь с процессами прямого  восприятия,  прямой  индукции  и
косвенного восприятия как возможными источниками посылок. При  этом  условии
оказывается, что и дедуктивное умозаключение есть хотя и производный, но все
же творческий, применимый не только для поверки, но и для открытий  процесс.
Мало того, оказывается, что он вовсе не состоит только из безошибочного,  но
зато бесплодного развертывания посылок, а заключает в выводе  настоящий  шаг
вперед,   именно    косвенное    восприятие    некоторой    новой    стороны
действительности. В этом смысле дедуктивное умозаключение есть не что  иное,
как косвенное восприятие, возникающее на почве  уже  существующих  суждений,
подобно тому как прямая индукция  есть  прямое  восприятие,  возникающее  на
почве существующих суждений.
   Элемент  интуитивного  косвенного   восприятия   нетрудно   найти   и   в
непосредственных (из одной посылки) и в опосредствованных (из двух  и  более
посылок)   дедуктивных    умозаключениях.    Непосредственные    дедуктивные
умозаключения состоят в том, что, зная одно какое-нибудь отношение между S и
Р, мы узнаем из него также  о  существовании  некоторого  другого  отношения
между теми же или более индивидуализированными, взятыми в утвердительной или
отрицательной форме S  и  P.  Напр.,  в  случае  обращения  (conversio),  из
суждения, устанавливающего отношение между S и P, мы узнаем отношение  между
P и S. При поверхностном взгляде на такие умозаключения кажется, что  в  них
вывод не заключает ничего  нового  в  сравнении  с  посылкою,  так  что  для
получения  его  мы  вовсе  не  нуждаемся  в  интуитивном  усмотрении   новых
отношений. На деле это неверно. Отношение P  к  S  вовсе  не  тожественно  с
отношением S  и  P  (напр.,  суждение  "все  S?суть?P"  при  обращений  дает
"некоторые P суть S"); мало того,  в  некоторых  случаях  отношение  S  к  P
известно, а обратное отношение остается совершенно неопределенным (напр.,  в
частно-отрицательных суждениях "некоторые S не суть P"). Следовательно,  для
получения  вывода  необходимо  отчетливо   поставить   в   сознании   связь,
направленную от S к P, и, не теряя  ее  из  виду,  проследить  ту  же  самую
действительность в направлении от P к S, чтобы найти новые ее свойства. Этот
процесс по существу вполне сходен с косвенным восприятием,  и  здесь  и  там
новые стороны действительности необходимо связаны с уже известными сторонами
ее связью основания и следствия или функциональной зависимости. Разница лишь
в том, что в  дедуктивном  умозаключении  вывод  содержит  в  себе  элементы
действительности S и P, уже дифференцированные в посылках, так что  остается
только усмотреть связь между ними, между  тем  как  в  суждении,  полученном
путем косвенного восприятия, субъект или предикат или даже  оба  они  вместе
вовсе еще не даны в прямом восприятии, служащем исходным пунктом этого акта.
   Опосредствованные  дедуктивные  умозаключения  требуют  такого  же   акта
косвенного  восприятия.  Они  состоят  в  том,  что,  поставив  в   сознании
дифференцированную с двух различных сторон действительность M, т.е.  выразив
ее содержание в двух суждениях, из которых одно заключает в себе S, а другое
P, мы затем присматриваемся к содержанию этой действительности и  находим  в
ней некоторое новое свойство, именно отношение S к P.
   Традиционная логика рассматривает лишь простейшие из этих  умозаключений,
именно те, в которых посылки состоят только из понятий S, M  и  P,  а  вывод
только из понятий S и P: в них различие между посылками  и  выводом  состоит
лишь в том, что в выводе выпадает понятие M и присоединяется связь основания
и следствия между S и P. Другие формы дедуктивных умозаключений традиционная
логика или упускает из виду, или стремится втиснуть в рамки описанной формы,
между  тем  как  современная  логика  все  решительнее  начинает  признавать
самостоятельность их. Типичным образцом  этих  форм  могут  служить,  напр.,
следующие выводы: Фалес жил  раньше  Анаксимандра,  Анаксимандр  жил  раньше
Анаксимена, значит, Фалес жил  раньше  Анаксимена;  Кант  жил  безвыездно  в
Кенигсберге, Шеллинг никогда не был в Кенигсберге, значит, Кант  никогда  не
виделся с Шеллингом; A равно D; B равно D; значит A равно B.  Во  всех  этих
умозаключениях выводное суждение отличается от посылок тем,  что  в  нем  мы
выбрасываем  три  элемента  посылок  -  M,  отношение  S  к  M   (временное,
пространственное и т.п.) и отношение P и M, (временное,  пространственное  и
т.п.) - и соединяем связью основания и следствия не оставшиеся S и P, а S  и
его пространственное, временное и т.п. отношение к P, вовсе не заключавшееся
в посылках. Характер этих умозаключений можно пояснить с помощью  следующего
сравнения: если нам дана точка M и пространственное отношение к ней точек  S
и P, то в связи с этими данными  само  пространственное  целое,  к  которому
принадлежит S, M и P, рисуется нам с такою отчетливостью, что мы можем  уже,
непосредственно рассматривая сами S и P,  проследить  их  отношение  друг  к
другу, хотя оно совершенно не похоже  на  отношения  их  к  M.  Точно  такой
процесс усмотрения некоторого вполне нового отношения совершается и во  всех
произведенных умозаключениях, но, само собой разумеется,  он  возможен  лишь
там,   где   нам   удалось   уже   отчетливо    дифференцировать    элементы
действительности и  функциональные  связи  между  ними.  До  сих  пор  такие
умозаключения преимущественно применяются для определения пространственных и
временных отношений, отношений  равенства,  свойств  агрегата  на  основании
свойств  частей  и  т.п.  Надо   полагать,   что   вместе   с   возрастанием
дифференцированности наших представлении о мире будут появляться все новые и
новые разновидности таких умозаключений. Почему  именно  пространственные  и
временные отношения, а также отношения равенства дают наибольшее  количество
хорошо обоснованных умозаключении этого рода, на этот вопрос должна ответить
онтология, разъяснив природу этих сторон действительности. Мы же здесь можем
ограничиться только общим указанием принципа, лежащего в основе  дедуктивных
умозаключений. Он тот же,  что  и  в  косвенных  восприятиях:  от  основания
(данного в посылках) мы восходим к следствию (в выводе)  или,  наоборот,  от
следствия (данного в посылках) мы нисходим  к  основанию  (в  выводе).  Этот
процесс возможен  потому,  что  объекты,  составляющие  содержание  посылок,
находятся в акте знания налицо, как реальное бытие, а потому и основания  их
также, должны быть налицо, и следствия из них должны  возникать  как  бы  на
наших глазах.
   В борьбе с интуитивизмом традиционная логика  может  попытаться  подвести
все дедуктивные умозаключения под формулы четырех фигур силлогизма, сводя их
в  свою  очередь  к  первой  фигуре303,  и  утверждать,  что  первая  фигура
силлогизма не требует интуиции, так как в выводе она не дает ничего  такого,
что не содержалось бы уже в посылках.
   Не будем спорить о том, можно ли отлить все опосредствованные дедуктивные
умозаключения  в  формы  четырех  фигур  силлогизма.   Во   всяком   случае,
несомненно, что это предприятие выполнимо не иначе как с помощью  натяжек  и
насилий304. Однако этим вопросом нам заниматься незачем; чтобы отстоять свою
точку зрения, мы можем пойти иным путем, именно показать, что вывод даж