еятельности человека:  мы режем,  пашем,  плавим, сверлим, бурим, взрываем,
пилим...   и  все  это  вдобавок  происходит  на  фоне  безответственного  и
безвозвратного расходования материальных и  энергетических  ресурсов  Земли.
Деятельность  техносферы  нарушила  массоэнергетический баланс планеты,  что
ведет  к  постоянному  росту  энтропии  и,  в  пределе,  к  термодинамически
равновесному состоянию, к "коллапсу". Одна из наиглавнейших черт, отличающих
Общее Дело от современной деятельности человечества,  может быть  определена
как открытие Земли как термодинамической системы,  космосу.  Но это открытие
никак не может быть эквивалентно расселению разросшейся колонии  бактерий  -
действующих   лиц  из  модели  Вейника.  Содержание  следующей  эволюционной
ступени,  на которую должен подняться  человек,  не  может  быть  сведено  к
осуществлению  межзвездной  экспансии,  к  распространению по всей Вселенной
деятельности,  порождающей энтропию.  Только гармоничная природе.  Вселенной
деятельность,  только  сотрудничество  в общем во Вселенной деле может стать
Общим Делом человечества.

Сегодня очень трудно,  если  не  невозможно  указать  какие-либо  конкретные
детали  этой  величественной работы - мы пока находимся в самом начале этого
нового для людей пути - но на Земле уже  прозвучало  ключевое,  определяющее
слово,  в котором содержится самое главное,  самая суть Общего Дела, и слово
это - экология.

Зародившаяся в прошлом веке как наука об отношениях растений  и  животных  и
образуемых  ими  сообществ  между собой за свою более чем столетнюю историю,
экология образовала  многочисленные  ответвления.  Возникли  и  благополучно
развиваются  экология  человека,  или социальная экология,  экология города,
техническая экология и,  поднимаясь выше,  -  этическая  экология,  экология
культуры и экология разума.

Казалось бы,  ничего особенного не происходит - зародилась новая наука,  что
довольно обыденно для двадцатого века и не вызывает особого удивления и даже
любопытства у общественности.  Удивительно другое-впервые,  пожалуй,  наука,
имеющая  вполне  определенный  академический  статус,   приобрела   характер
широчайшего,  всемирного  общественного  движения.  Главным же,  что сыграло
важнейшую роль в этой метаморфозе,  стало  совершающееся  у  нас  на  глазах
обращение экологии из науки,  изучающей вопросы взаимоотношений между живыми
организмами  при  помощи  формализованных  методов  системного  анализа,   в
этическое учение. Эволюция экологии как новой этики происходит стремительно,
в чем можно,  наверное,  увидеть отражение обретающей все больший  драматизм
борьбы   двух   основных  земных  самоорганиэующихся  систем  -  биосферы  и
техносферы,  и  экология  является  своего  рода  оружием   биосферы   и   в
противостоянии  разрушительной  агрессивности  техносферы,  и  в  борьбе  за
человеческие души, за возвращение людей в естественную для них систему.

Когда между "промышленниками"  и  "экологистами"  идет  спор  о  возможности
осуществления  какого-либо  проекта  -  это  не  есть борьба просто в чем-то
разных,  быть может, искренне заблуждающихся людей - это борются между собой
две большие системы - биосфера и техносфера.  Это противостояние оказывается
причиной того,  что все мы являемся свидетелями и участниками  происходящего
размежевания  человеческой  расы  по признаку принадлежности к одной из этих
систем.  Я использую здесь определение "большая" как имеющую сегодня гораздо
более важное значение принадлежность к биосфере или техносфере,  чем к малым
- государственным,  национальным,  религиозным и иным другим системам.  Пока
это размежевание носит неявный характер и не имеет четкой линии раздела,  но
в дальнейшем,  по мере обострения ситуации, получившей, кстати, уже название
"экологической",  все  более  необходимым  станет  выбор каждым человеком на
Земле своего места в этой борьбе.

Пока еще экология как этическая система находится в процессе становления, но
уже  можно  предполагать  ее  основные черты и пути ее дальнейшего развития.
Основной ее чертой,  несомненно,  должна стать  всемировая  универсальность,
адекватность   этике   Вселенной.   Вобрав   в   себя   все,   ставшие   уже
многочисленными,  частные ответвления,  экология  Земли  станет  космической
экологией. Но не надо думать, что рожденная таким образом и имеющая связь со
Вселенной   космическая   этика,   тождественная   по   своему    содержанию
космоэкологии,  явится  неким  чудовищным  насилием  над  природой человека,
следовать которой он будет не в силах.  Человек является,  в первую очередь,
частью  природы,  и  как  бы  далеко  он  не  ушел  от нее,  законы природы.
Мироздания - в том числе этические - не могут оказаться чуждыми ему.

Обращение человека вовне будет означать переход от существования в  качестве
элемента  в  системах,  одержимых  внешними внечеловеческими и внеприродными
стремлениями,  от состояния,  которому этически  соответствует  идея  утраты
личности,  самопожертвования  во  имя  чуждых  целей системы - к осознанному
единству;  от противоречий двойственности,  стоящих перед ним  проблем  -  к
диалектическому  единству  внешних  и  внутренних целей индивидуума.  Полное
тождество личных целей и целей,  присущих всечеловеческой системе  в  целом,
должно стать тем базисом, на котором космоэтика интегрирует в себе этические
элементы, к соединению которых безрезультатно стремились все существующие на
сегодня на Земле надчеловеческие системы.

Казалось бы,  что  высказанные  соображения  позволяют  в  качестве основной
формулы космоэтики привести знаменитый  принцип:  "Поступай  так,  чтобы  ты
всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого как
к цели и  никогда  не  относился  бы  к  нему  как  к  средству",  -  но,эта
формулировка  несет  на себе явный отпечаток антропоцентристского шовинизма:
она отражает исключительно отношения между людьми и  безразлична  ко  всему,
кроме человека.

Необходимые изменения минимальны: "Поступай так, чтобы ты всегда относился к
Миру и в своем лице,  и в лице всякого другого живого существа как к цели  и
никогда не относился бы к нему как к средству" Отличие этой формулы очевидно
- человек отрекается от вечного своего антропоцентризма и признает равенство
себя  всему живущему во Вселенной - и звезде,  и былинке под ногами.  Сейчас
эта формула очень трудна для практического применения,  много  труднее,  чем
исходная, которой, кстати, человечество так и не научилось пользоваться. Она
может стать нормой только на каком-то  этапе  эволюции,  когда  человечество
придет  к необходимости объединения и сотрудничества со Вселенной в ее Общем
Деле.  Но даже сегодня эта формула не должна смущать своей строгостью  и,  в
некоторых областях,  кажущейся недоступностью.  Не нужны никакие крайности -
ни вегетарианство,  ни буддийское хождение на цыпочках  в  боязни  навредить
живому. Человек естественно адекватен природе и на этом этапе эволюции никак
не выделен из живущего на Земле:  он должен питаться плотью живых существ  и
он  не  может  летать,  чтобы  не погубить ползающих и растущих.  Космоэтика
требует  другого  -  человек  не  должен  и  не  может   переступать   рубеж
естественного   и   его   аппетиты   должны  быть  ограничены  исключительно
необходимым для жизни - грани потребностей,  которую  люди  не  имеют  права
переступать.

В то  же  время мы не можем восставать против защитившей нас от враждебности
окружающего нас мира науки и техники и разом разрушить все  достигнутое  под
луддистским  лозунгом:  "Назад,  в  пещеры!"  Подобное восстание означало бы
непременное   прохождение   какой-то   переломной   точки,   после   которой
человечество оказалось бы перед неопределенным будущим.  Путь от технической
цивилизации не может быть ознаменован революционным разрушением  техносферы,
путь  этот  - направленная эволюция от разрозненности земных систем к единой
всечеловеческой системе,  к единой цели Общего  дела;  от  индивидуалистской
этики  к этике любви,  суть которой когда-то выразил Н.К.  Рерих:  "Не нужно
утомительных медитаций - мысль о мире кратка:  "Пусть  будет  миру  хорошо!"
Человек  станет по-новому воспринимать древний,  как мир,  призыв:  "Возлюби
ближнего твоего, как самого себя", потому что ближним для него будет и трава
под ногами,  и дерево под окном,  и стая птиц над домом,  и звезда в небе, и
люди - близкие и далекие,  знакомые и незнакомые,  - весь мир станет  единой
для всех родиной, частью и порождением которой ощутит себя каждый человек.

Таково очень  краткое  и  не  претендующее  на истинность и,  тем более,  на
единственность,  изложение представления о  космоэтике,  как  системе  норм,
определяющих отношения между людьми и Вселенной в Общем Деле.

Сегодня гипотеза  о  космоэтике  Общего  Дела не имеет под собой практически
никаких оснований,  за  небольшим  и  не  очень  доказательным  исключением,
которое  представляют  контактные  материалы,  дающие,  несмотря  на  всю их
странность  и  невысокую  надежность,  возможность  для  весьма   интересных
интерпретаций.  Вот  что  пишет  Д.  Киль  об  общественном  облике существ,
вступающих в контакты:  "Складывается  впечатление,  что  наши  "космонавты"
являются из мира,  где...  весьма вероятно нет...  организованного общества.
Это мир,  в котором каждая  индивидуальность  есть  просто  часть  огромного
целого  и.  тотально контролируется огромным коллективным разумом или массой
энергии этого целого. Другими словами, эти существа не имеют свободной воли.
Они рабы, правда, очень высокого порядка.

Они часто  пытались объяснить это обстоятельство людям,  говоря:  "Мы - одно
Целое", "мы все связаны друг с другом".

Нет, конечно, ничего удивительного в том, что Джон Киль, гражданин общества,
где  существует  традиционное  отвращение  к  тоталитарному  единомыслию,  к
жертвенности во имя целей системы и где,  как антитеза, необыкновенно высоко
поднят престиж индивидуализма,  и в то же время существует и иногда довольно
успешно реализуется общественный инстинкт,  - кажется смущенным  полученными
выводами.  С одной стороны,  как индивидуалист,  он испытывает и высказывает
явное презрение  к  идее  тоталитарного  единства.  С  другой  стороны,  как
существо   общественное,   системное,   Киль,  похоже,  чувствует  некоторую
смущающую его зависть перед странными для  него  проявлениями  какого-то  не
очень понятного единства,  перед рабством,  которое он неожиданно определяет
словом "высокое", перед связями, которые, - как чувствует Киль, - объединяют
чуждые существа на удивительной для Киля добровольной основе.

Можно согласиться  с  тем,  что  выводы  Киля  носят несколько поверхностный
характер  и  он,  не  увязав  даже  свою  собственную  гипотезу  о  причинах
присутствия   на   Земле   чужой   жизни  и  разума  с  поведением  существ,
представляющих этот разум,  оценивает это поведение исходя  из  собственного
социально-этического опыта.

Если же предположить, что контактерами наблюдались фрагменты деятельности на
Земле членов сообщества живых существ,  обладающих  полным  совпадением,  не
подвергаемой  никакому  сомнению  всеобщей  и  естественной  системы  целей,
которая была определена как Общее Дело,  то поведение  и  психология  членов
такого  сообщества будут,  видимо,  соответствовать полученному контактерами
впечатлению.

Нельзя не признать,  что концепция  Общего  дела  как  идея  космоэтического
сотрудничества единой всечеловеческой системы во Вселенной,  кратко и,  надо
признать,  крайне  упрощенно  представленная  выше,  может  вызвать   вполне
понятные  сомнения,  однозначно  связанные  с  историческим  и личным опытом
каждого человека. Не стремясь к достижению полной убедительности, можно, как
кажется, проиллюстрировать концепцию единения приводимой ниже аналогией.

Мы уже  привыкли  к  ставшему  расхожим образу Земли как ладьи,  плывущей по
бескрайнему  океану.  Всматриваясь  в  этот  образ,  можно   заметить,   что
сегодняшнюю ладью-Землю можно скорее уподобить галере.  Мы не можем покинуть
ее посреди океана, но этого мало - каждый галерник к тому же прикован цепями
личных устремлений,  никчемных долгов и ненужных обязательств, своей и чужой
корысти, эгоизма и зависти, нетерпимости и злобы. И если судьбе будет угодно
распорядиться  так,  что  мы  выживем,  продолжая  идти  нынешним путем,  и,
преодолев миллионы трудностей,  все же покинем Землю-галеру,  то  все  равно
потащим за собой в космос прикованные к нашим ногам ядра все той же самости,
ненависти и самодовольства.

Но другой станет  Земля  людей,  связанных  общим  делом.  Эту  Землю  можно
уподобить баркасу свободной рыбацкой артели,  члены которой,  хотя также  не
могут  покинуть свою лодку среди бескрайнего океана,  но они свободны духом,
они заняты общим делом,  которое суть личное дело  каждого,  они  терпимы  и
добры,  альтруистичны и милосердны.  И если они когда-то покинут свою лодку,
то сойдут на другие берега налегке,  не отягощенные  грузом  давно  забытого
эгоизма.

Из определения  общего  дела  как сотрудничества во Вселенной в ее созидании
следует,  что  деятельность  людей,  занятых   общим   делом,   тождественна
деятельности    экзосоматических   структур,   составляющих   информационный
континуум.  Это очевидно,  но отсюда следует странный,  быть может,  вывод о
том,  что  рассматриваемая  концепция  имеет некоторое родство с Общим Делом
Н.Ф.  Федорова:  общим делом заняты все - и  умершие,  чьи  ЭСС  влились  во
вселенский  континуум,  и  люди,  ныне  живущие.  С  другой  стороны,  можно
предположить,  что механизмы участия в  общем  деле  Вселенной  должны  быть
адекватными  механизмам созидания самой Вселенной.  То есть речь идет о том,
что человечество,  обретшее общее дело, получит возможность применения своей
психической  энергии,  о  чем,  как  о необходимом эволюционном движении уже
тысячелетия говорят эзотерические учения. Сегодня, однако, положение таково,
что осознанные психокинетические акты совершаются только одаренными людьми и
только ценой невероятной  концентрации  воли  и  приложения  больших  затрат
собственной  энергии.  В  то  же  время  акты  спонтанного телекинеза,  как,
например,  в  некоторых  случаях  полтергейста,  хотя  и  существенно  более
эффектны,  но  даются  гораздо  легче,  без  видимых усилий и энергетических
затрат.  Существенно проще получаются и такие парапсихические феномены,  как
телепатия  или  целительство,  хотя  вряд ли можно априорно утверждать,  что
подъем и  перенос  какой-нибудь  табуретки  требует  больше   энергии,   чем
телепатическая  связь  с  "Наутилусом"  или  "Аполлоном-14",  или проведение
одновременного дистанционного терапевтического сеанса с десятками бальных.

Может быть  здесь  и   таится   подсказка   природы,   ограничивающей   пока
парапсихические   способности   людей   в   соответствии   с   их  этической
недоразвитостью рамками несложного морального принципа "не навреди".  И  все
же  человек  - природный телепат и психокинетик.  В этой и предыдущих главах
приводились некоторые  примеры  парапсихических  феноменов,  которые  могут,
служить  основой  для  формулирования  гипотезы,  суть которой заключается в
утверждении о том, что человек исподволь творит свою Вселенную. Эту гипотезу
можно  назвать  суперсильным  принципом  антропности.  Известная  со  времен
великих греческих философов формула "ничего нельзя измыслить сверх сущего" -
обратима:   измысленное   может   стать   сущим,  и  это  утверждение  можно
рассматривать как другую  формулировку  суперсильного  принципа.  Напряжение
устремленного,  системно  мыслящего,  верящего  в  измысленное  ума способно
породить  и  физическую  картину  Вселенной,  где  ряд  экспериментов  может
показать некое   соответствие   со   сконструированной,   систематизирование
обдуманной физической теорией,  но может также создать и вполне материальный
образ дьявола, плетущего интриги к "совращению раба Божьего".

Может показаться,   что   из   суперсильного  принципа  антропности  следует
возможность создания любой мыслимой модели Вселенной,  или  любого  монстра.
Отсюда  даже  следует,  что  физика и строение Вселенной могли действительно
меняться в соответствии с космогоническими представлениями человечества,  то
есть можно вообразить себе как реальный период существования Земли,  стоящей
на трех слонах. Но все же, по-видимому, реализация всех мыслимых конструкций
каким-то  образом  ограничивается системой физических законов,  определяющих
стабильность той  или  иной  модели  Вселенной.  Форма  осуществления  таких
запретов   может   быть   весьма   экзотической,   как,  например,  даваемое
непосредственно  информационным  континуумом  внедискурсивное,   интуитивное
знание - известно, например, что задолго до европейского научного ренессанса
у многих народов древности имелись знания о  строении  Вселенной,  мало  чем
отличающиеся  от  современных,  то  есть сохранение существования физической
Вселенной обеспечивалось трансляцией извне стабилизирующих моделей.  Все это
напоминает процесс обучения, в котором обучающееся человечество путем проб и
ошибок, экспериментально строя свою Вселенную, приближает ее-и свои знания о
ней - к истинным.

Возможно, что мы живем  в  детской  комнате  Вселенной,  которая,  заботясь,
впрочем,  больше о себе, чем о нас, "прячет подальше спички": знаменательно,
что большинство основных,  фундаментальных законов нашего мира  имеет  форму
запретов.  Другая  возможная  аналогия  связана  с образом "пещеры" Платона,
которая и представляет собой ту "детскую" Вселенной,  в которой мы живем.  В
свете,  проникающем через вход в пещеру,  мы поднимаем свои руки,  перебирая
пальцы, складываем из них разные фигуры и, жадно вглядываясь в тени на стене
пещеры, пытаемся понять Мироздание.

Итак, можно  сделать  вывод  о том,  что психоэнергия не является изначально
созидающим,  структурирующим фактором и  направленность  ее  в  значительной
степени   зависит   от  воли  системы.  Очевидно  также,  что,  несмотря  на
существующие  сегодня  природные   запреты   на   осознанное   использование
психоэнергии человеком,  иногда происходят случаи неосознанного, спонтанного
проявления ее.  Кроме того,  характер физических законов таков, что процессы
организации требуют больших затрат энергии, чем процессы деструкции, каковое
обстоятельство отражено не без иронии в популярной поговорке  "ломать  -  не
делать".   К   сожалению,   эти   проявления   процессов   мышления,  иногда
непроизвольно становящегося эквивалентным применению психоэнергии были, - за
отсутствием видимых физических оснований, - сочтены вредным суеверием и было
положено немало сил для вытравливания этого  предрассудка  из  традиционного
обихода.

Жизнь, тем не менее,  очень часто дает примеры удивительных корреляций между
мыслями,  настроениями,  желаниями и их физической реализацией.  Разумеется,
все эти рассуждения крайне уязвимы, но я думаю, что многие могут подписаться
под  утверждением  в  том,  что  сосредоточенность,   постоянное   мысленное
конструирование   гораздо   реже  бывает  результативно,  чем  деструктивное
беспокойство,  переживания, страх. Кто-то, порывшись в памяти, может назвать
примеры  ситуации,  когда  мысленное сосредоточение на структуре или на том,
что "ничего плохого не может случиться", давало свои замечательные плоды. Но
примеров  противоположного  толка  можно  назвать  гораздо больше и,  рискуя
навлечь на себя обвинения в распространении суеверий и  вместо  того,  чтобы
описать  все,  как  водится,  на  случайные совпадения,  я все же не могу не
сказать о том, что любое беспокойство о ком-то или о чем-то не должно носить
деструктивного характера.  Это не означает,  что беспокойства не должно быть
вовсе,  - это невозможно,  - но беспокойство это никак не  должно  содержать
разрушительных   мыслей,