слух  воспроизведения английского
текста".

Самое поразительное и тревожное,  на мой взгляд,  в этом  процессе  то,  что
"специалисты  понимают,  -  пишет  Сапли,  -  что машина обучает самое себя.
Однако они не знают,  как она это делает.  Не могут  они  также  в  точности
предсказывать, где же машина хранит свои знания...

Хотя все "клетки"-ячейки идентичны,  когда программа запускается в работу...
они стремятся специализироваться на  определенных  образах  -  некоторые  на
гласных, некоторые на согласных, некоторые на определенных фонемах. Никто не
говорит нейросети,  как делать это.  Никто в точности не знает,  как она это
делает. Нейросети сами себя программируют".

Очень примечательное  заявление,  за которым во весь рост встает гигантская,
проблема взаимоотношений между интеллектуальными  машинами  и  человеком.  В
давно уже идущих дискуссиях были сформулированы две основные точки зрения на
эту проблему.

Сторонники одной из них считают,  что человек останется хозяином  положения,
что  он  не  утратит  власти  над машиной,  даже обладающей разумом,  что он
сохранит контроль над  дальнейшим  развитием  событий.  Такая  точка  зрения
представляется   несколько  наивной.  Существенно  иная  физическая  природа
искусственного,  машинного  интеллекта   с   неизбежностью   породит   иные,
нечеловеческие ценности и целевые установки, иную логику, иное мировоззрение
и,  что,  наверное,  самое главное, - иную этику. На Земле появятся существа
новой, нечеловеческой расы, существа, очень близкие к человеку по общности к
техносфере,  и в то же время бесконечно  далекие,  ибо  одно  только  знание
собственного  практического  бессмертия  коренным  образом будет отличать их
мировоззрение  от  человеческого.  И  этим  существам  уже  не  нужно  будет
человечество,  как,  впрочем, и биосфера вообще. Можно предвидеть, например,
что окислительная,  кислородосодержап1ая, влажная атмосфера Земли, в высокой
степени   приспособленная  к  существованию  биосферы,  станет  помехой  для
эволюции новой расы,  которой,  видимо,  не составит труда создать для  себя
более благоприятные условия.

Почти не  вызывает сомнения,  что такая модель развития техносферы покажется
оскорбительной для веками пестуемого  антропоцентристского  мировоззрения  -
"венец  творения"  перестает  быть таковым и обращается всего лишь в одну из
ступенек эволюции,  каких было много и которые,  выполнив свою  эволюционную
задачу, навсегда уходили в небытие.

Вероятность такого развития событий все-таки,  по-видимому,  довольно низка.
Первый, более слабый, но достаточно неприятный по конечному результату довод
основывается на том,  что резервы времени,  отпущенные на эволюцию машинного
разума,  могут  оказаться  недостаточными.  В  этом   случае,   естественно,
срабатывает  первая  модель-постепенная  гибель земной цивилизации по схеме,
предсказанной Римским клубом.

Второе, вероятно,  более сильное  возражение  против  возможности  воцарения
машинной  расы  связано с запретом на подобное развитие событий,  налагаемым
следствием из парадокса Ферми, указывающего на несоответствие между априорно
предполагаемой множественностью обитаемых миров,  на которых могла развиться
техническая цивилизация,  и молчанием этих цивилизаций.  Действительно, если
бы  в  какой-либо  планетной  системе возникла цивилизация близкого к земной
типа,  то  в  случае  осуществления  второй  модели  развития,   техносфера,
воплощенная  в  расе  разумных  машин,  реализуя присущее самоорганизующимся
системам  свойство  агрессивности,  образовала  бы  во  Вселенной  известную
"ударную  волну разума".  Практическое бессмертие индивидуумов машинной расы
автоматически разрешило бы задачу межзвездных перелетов,  основанных даже на
известных   нам   ныне   физических  принципах  и  присущих  этим  принципам
ограничениях,  и мы  давным-давно  испытали  бы  воздействие  этой  "ударной
волны".

Описанные выше  две  возможные модели развития демонстрируют наличие сложных
противоборствующих  взаимоотношений  между  биосферой  и  техносферой,   что
позволяет,  видимо,  говорить о странном симбиотическом сосуществовании двух
самоорганизующихся систем, одна из которых буквально пожирает другую. Тем не
менее,  следует признать, что итог этих взаимоотношений не может быть сведен
ни к одной из мыслимых  моделей,  поскольку  современное  состояние  системы
принципиально непредсказуемо.

Олвин Тоффлер в своем предисловии к книге И.  Пригожина и И. Стенгерс пишет:
"Все системы содержат подсистемы,  которые непрестанно  флуктуируют.  Иногда
отдельные  флуктуации  или  комбинации  флуктуаций могут стать...  настолько
сильными,  что  существовавшая   прежде   организация   не   выдерживает   и
разрушается. В этот переломный момент (который авторы называют особой точкой
или  точкой  бифуркации)  принципиально  невозможно  предсказать,  в   каком
направлении  будет  происходить  дальнейшее  развитие:  станет  ли состояние
системы хаотическим или она  перейдет  на  новый,  более  дифференцированный
уровень упорядоченности или организации..." Очевидно, что если первая модель
предсказывает переход системы техносфера+биосфера в  хаотическое  состояние,
то   вторая  -  "на  новый...  более  высокий  уровень  упорядоченности  или
организации".  Это,  кстати,  и является доводом,  запрещающим осуществление
упоминавшейся  выше  стратегии  "остановки роста",  сторонники которой видят
единственный шанс на выход из сложившейся кризисной ситуации в искусственном
сдерживании, регламентации роста и развития угрожающих факторов. Эта модель,
при ее,  казалось бы,  внешней доступности,  тем не менее, запрещена теорией
неравновесных систем.  "У человека есть только два пути:  или прогресс,  или
деградация; консерватизм в чистом виде противоречит сути законов Вселенной",
- утверждает Альфред Уайтхед.

Остается неясным,  способны  ли  элементы  системы,  которыми являются люди,
предпочтя  какой-то  из  вариантов  развития,  направить  это  развитие   по
выбранному  пути?  Или  элементы  системы,  даже  обладающие  знанием о пути
движения системы и собственными целевыми установками,  не способны,  тем  не
менее,  на  самостоятельные,  противоречащие  потребностям  и  целям системы
действия?  Поиск ответов на эти вопросы  является  сегодня  одной  из  самых
важных задач человечества.

Понимание того,  что  мы  находимся  сегодня на каком-то рубеже,  становится
всеобщим не только среди специалистов,  ясно видящих приближение  лихолетья.
Ощущение  близости чего-то нового,  неведомого и - хотя бы по одному этому -
страшного испытывают самые различные люди.  Именно этим может быть  объяснен
давно  уже  невиданный  рост  интереса к мистике,  расцвет старых и создание
новых культов.

Весьма характерной  иллюстрацией  происходящих  процессов  может   послужить
абсолютно  частный,  сугубо  личный  пример  одного единственного человека -
Такэси Умэхары,  эксперта по  антропологии  и  истории  культуры  из  Киото,
изучавшего  европейскую  философию.  "Я отвернулся от моей родины и устремил
полный обожания взгляд на западную культуру,  -  говорит  он.  -  Когда  мне
исполнилось  35  лет,  наступил  кризис".  Умэхара осознал,  что европейская
культура,  перед которой он преклонялся,  "разрушает человечество, поскольку
ставит  человека  выше природы".  И тогда он задался вопросом,  а "нельзя ли
спасти современную цивилизацию от тлетворного воздействия Запада  с  помощью
ценностей восточной культуры, в частности, японской?..."

По его  мнению,  корни  японской  культуры уходят в глубину веков задолго до
воздействия на японцев китайской цивилизации.  Процесс формирования японской
нации  начался  порядка  ста  веков  назад  и,  хотя  не  отмечен  развитием
каких-либо  материальных  ценностей,  характеризуется  рождением   "духовной
культуры".

В качестве  небольшого  отступления,  иллюстрирующего завоевание техносферой
человеческого  культурного  пространства,  можно  очень  кратко  рассмотреть
изменение  характера  музыкальных  произведений,  происходящее параллельно с
историей  человека,  где  сегодня  обращает  на  себя  внимание  возвращение
практически  всех  форм  и  жанров современной музыки к первобытной ритмике,
происходящее,  однако, на принципиально иной основе. Первобытная музыка была
ритмической  по  преимуществу,  она отвечала движениям тела,  а не движениям
душевных  переживаний,  четкого  ритма   не   имеющих.   Эта   музыка   была
двигательной,  моторной  и  "назначалась не для созерцательного уха и не для
души,  а для  мускулов".  Динамизм  и  апсихологичность  современной  музыки
требуют  восстановления власти тембра и динамического ритма,  что делает эту
музыку органической частью физического  действия,  функциональным  элементом
телесного  акта.  Отсюда  стремление  современной  музыки  *  первобытной и,
одновременно,  к жанрам синкретического действия, в особенности комического,
гротескного,  скоморошьего,  где  телесное выступает более резко и свободно.
Это тяготение вниз,  к телесности,  к материальности,  прочь от духовного  и
высокого   является   вместе   с  тем  утверждением  технологической,  а  не
идеально-психологической  основы  музыки.  Музыка  сегодня  перестала   быть
самодовлеющим звуковым произведением:  она - функция физического движения, а
ритм ее является тем цементом,  который  связывает  физическое  движение  со
звуком.  Это  -  или машинные ритмы,  или биомеханические акты,  примитивные
движения мускульного, спортивного порядка.

Эта музыка должна,  писал в начале века в "Манифесте футуристов"  Маринетти,
"выражать душу толпы,  больших промышленных предприятий, поездов, пароходов,
броненосцев,  автомобилей,  аэропланов,  поэмы прославления  машин  и  побед
электричества".   Считая,   что   "современные   оркестры  бесконечно  бедны
звуковыми,  тембровыми, шумовыми средствами", Маринетти призывает "во что бы
то  ни  стало  вырваться  из  этого  ограниченного  круга звуков и завоевать
бесконечное  разнообразие  звуков-шумов.  Мы   находим   бесконечно   больше
удовольствия   в   комбинировании  шумов  трамваев,  автомобилей,  экипажей,
кричащей  толпы,  чем  в  слушании,  например,  "Героической  симфонии"  или
"Пасторальной".

Если в     качестве     другого     примера    проследить    за    эволюцией
архитектуры-застывшей музыки",  по общеизвестному определению,  - то и здесь
можно   обнаружить  аналогичные  процессы.  Дома,  ансамбли,  целые  города,
возводимые когда-то не только для удовлетворения сугубо  утилитарных  целей,
несли на себе "назначение для созерцательного глаза и для души".  Совершенно
иной характер имеет современная архитектура,  являющаяся отражением  той  же
упрощенней,  машинной  ритмики  и  уже,  кажется,  полностью соответствующая
лозунгу одного из самых знаменитых своих творцов:  "дом -  есть  машина  для
жилья".  Человеческое  жилище внезапно превратилось в кассеты для размещения
элементов техносферы.

Подобные тенденции,  являющиеся,  наверное,  чрезвычайно заманчивым объектом
для изучения,  можно проследить и в других видах искусства. В частности, мне
кажется необыкновенно интересной эволюция  предметов  домашнего  быта  -  от
ремесленных,  индивидуальных,  несущих помимо чисто прикладной, значительную
эмоциональную нагрузку,  - к вещам  индустриальным,  стандартным,  полностью
обезличенным:   процесс,   отображенный   в   языке   термином   "дизайн"  -
художественное   конструирование   как   обозначение   создания   предметов,
художественным  вкусам  техносферы  отвечающих.  И  итогом  этой метаморфозы
становится все большее отчуждение от человека  наиболее  интимной  для  него
среды - домашней.

В результате  этих  исследований  выявились  бы,  по всей видимости,  весьма
впечатляющие аналогии между физическим загрязнением окружающей среды  и  его
влиянием  на  физическое  здоровье человека и загрязнением культурной среды,
разрушающим  здоровье  духовное,  аморализующим   человека,   лишающим   его
человеческих  нравственных  ориентиров - но это тема для отдельного большого
разговора, требующего очень много места и времени.

Все ухудшающееся  положение  человека  на  Земле  многие  воспринимают   как
результат  деятельности  чьей-то  злой  воли,  направляющей  падение  мира в
пропасть хаоса и, не вдаваясь в анализ причин этого падения, ищут конкретных
виновников   зла.  Это  заблуждение  того  же,  по-видимому,  толка,  что  и
персонификация разумных сил Вселенной в виде человекоподобного -  а  значит,
понятного - Бога.

Древние верования  породили  вновь  популярную  ныне фигуру Люцифера - князя
тьмы,  противопоставляемого  светлому,  разумному  и   справедливому   Богу.
Интересно,  кстати,  отметить  аналогию,  получаемую при сопоставлении таких
вроде бы  несопоставимых  идей,  как  утверждаемая  в  оккультных  традициях
вселенская  уникальность  Люцифера  как  единственной  во Вселенной разумной
силы,  стремящейся не к  созиданию,  а  к  разрушению,  и  парадокса  Ферми,
косвенно указывающего на уникальность пути развития цивилизации Земли.

Существенно проще,  но  гораздо  опаснее  распространяющееся  подобно  СПИДу
представление о вине каких-то тайных организаций, или даже целых народов, на
протяжении  тысячелетий  направляющих  развитие  цивилизации по трагическому
пути  самоуничтожения.  Подобные  теории,  сеющие   вражду   между   людьми,
разжигающие националистическую ненависть,  опасны всегда,  и особенно опасны
теперь,  когда мир переполнен  злом,  когда  каждое  новое  зло  многократно
умножается  и умножает разрушение,  хаос,  энтропию,  приближает конец всего
живущего на Земле.  "По природе все люди  сходны  между  собой,  привычки  и
воспитание делают людей отличными друг от друга.

Лишь высшая мудрость или крайняя глупость вновь уравнивают людей", - говорил
Конфуций.  "Расы сотрутся в Новом Мире.  Не говорите о расах,  капли  разных
морей подобны", - утверждает Агни Йога.

Это же   ощущение   фатальной   неизбежности   какого-то  неведомого  конца,
поселившись в подсознании миллиардов  людей,  является  причиной  очевидного
падения  нравственности,  роста  пессимизма  и презрения к вековым моральным
ценностям на всех уровнях человеческого  общества.  А.  Печчеи  пишет:  Люди
чувствуют,  что  наступает  конец  какой-то эпохи в их истории...  Постоянно
утрачивая свои природные способности к приспособлению и выживанию,  сочтя за
благо  все  больше  и  больше  доверять  свою  участь разуму,  то есть своим
техническим возможностям,  человек,  вместо  того,  чтобы  меняться  самому,
принялся изменять окружающий мир, став в нем звездой первой величины...

Наши проблемы   теперь  одновременно  и  психологические,  и  социальные,  и
экономические, и технические, вдобавок еще и политические; более того, тесно
переплетаясь и взаимодействуя друг с другом, они пускают корни и дают ростки
в смежных и отдаленных областях.

Даже при беглом взгляде на приведенный перечень  проблем  легко  увидеть  те
звенья,  которые  сцепляют их воедино;  при более детальном рассмотрении эти
связи прослеживаются еще нагляднее.  Бесконтрольное распространение человека
по    планете;    неравенство    и   неоднородность   общества;   социальная
несправедливость,  голод и  недоедание;  широкое  распространение  бедности;
безработица;  мания роста; инфляция; энергетический кризис; уже существующий
или  потенциальный  недостаток  природных  ресурсов;  распад   международной
торговли  и  финансовой системы;  протекционизм;  неграмотность и устаревшая
система образования;  бунты  среди  молодежи;  отчуждение;  упадок  городов;
преступность  и наркомания;  взрыв насилия и ужесточение полицейской власти;
пытки  и  террор;  пренебрежение  законом  и  порядком;   ядерное   безумие;
политическая  коррупция;  бюрократизм;  деградация окружающей среды;  упадок
моральных  ценностей;  утрата  веры;  ощущение  нестабильности  и,  наконец,
неосознанность  всех этих трудностей и их взаимосвязей - вот далеко неполный
список или, вернее, сказать, клубок сложных, запутанных проблем.

В пределах этой проблематики трудно выделить  какие-то  частные  проблемы  и
предложить   для   них  отдельные  независимые  решения  -  каждая  проблема
соотносится со всеми остальными, и всякое очевидное на первый взгляд решение
одной из них может усложнить или как-то воздействовать на решение других.  И
ни одна из этих проблем или их  сочетание  не  могут  быть  решены  за  счет
последовательного   применения   основанных   на  линейном  подходе  методов
прошлого.

Наконец, над  всеми  проблемами  нависла  еще  одна  недавно  появившаяся  и
перекрывающая  все  остальные трудности.  Как показал опыт,  на определенном
уровне развития проблемы начинают пересекать границы и  распространяться  по
всей   планете,   невзирая  на  конкретные  социально-политические  условия,
существующие в различных странах".

Зловещая проблематика обретает глобальный характер.

Вся пугающая нас сегодня  совокупность  этой  жуткой  проблематики  не  есть
порождение   воспаленного  разума  князя  тьмы  -  Люцифера,  или  одержимых
ненавистью и лелеющих  зловещие  планы  каких-то  сект,  партий,  наций  или
правительств, и нелюди - каждый по отдельности являются творцами собственной
погибели. И в то же время именно люди - каждый по отдельности, - вносят свой
вклад во всеобщее Зло, всеобщее разрушение и смерть. Это порождение человека
- техническая цивилизация,  техносфера,  обретя свой  нечеловеческий  разум,
достигла  в  своей чудовищной эволюции какого-то переломного момента,  точки
бифуркации,  и влечет, и подчиняет своей воле и своему пути людей, каждый из
которых  добр,  милосерден,  великодушен  и  справедлив  и каждый из которых
ежеминутно,  ежедневно,  всю свою жизнь ведет  нескончаемую  войну  с  самим
собой,  с родными и близкими, со знакомыми и незнакомыми, со своей природой,
с Землей, со всей Вселенной. Подчиняясь неведомой программе, он желает того,
что ему совсем не нужно, он унижает и бьет такого же как он сам человека, он
идет на войну и убивает таких же людей во имя неведомых никому  -  абсолютно
никому - целей.  Люди подобны китам,  которые, подчиняясь чьей-то неслышимой
команде, выбиваются из сил, стремясь к берегу своей гибели.

Что же дальше?  Неужели  прав  Рассел,  с  горечью  говорившей  о  том,  что
"человечество  под  руководством  дураков,  руками  умных рабов готовит дело
собственной гибели"?  Неужели природа так расточительна,  чтобы создать  это
чудо конструкторской мысли, эту фантастическую гармонию живого всего лишь на
какой-то ничтожный миг,  на время,  за  которое  величественные  и  холодные
звезды  совсем  незаметно  изменят  свои вечные рисунки?  Очерчен ли для нас
дальнейший путь?  И каков он?  Если мы не можем изменить его, то неужели нам
не дано хотя бы знать свою судьбу?

                          VI. Космическая экология

"Планеты для  цивилизаций  все  равно,  что реки для лосося - места нереста.
Повзрослев,  мы должны будем уйти в море  космоса  и  занять  наше  место  в
космическом пространстве" Рэй Стэнфорд.

"Мир есть мысль". Агни Йога. Аум 540

                                   * * *

Выше был  продемонстрирован  ряд  феноменов,  позволивших  с известной долей
уверенности сделать предположение о том,  что душа человека,  его  сознание,
или экзосоматическая структура (ЭСС), существует, и в момент смерти покидает
тело-носитель,  обретая самостоятельность. Последнее обстоятельство вызывает
вполне  закономерный  вопрос  о  месте  и роли ЭСС человека в информационном
континууме Вселенной Разумной,  или,  говоря другими  словами,  о  характере
взаимоотношений экзосоматических структур Вселенной и человека.

Согласно одному  из  высказанных ранее предположений,  Вселенная на одном из
ранних этапов своего развития представляла собой единое  плазменное  облако,
которое,   являясь   самоорганизующейся   системой,   эво