уемое ими ноэматическое ядро. Если же мы вспомним, далее, о "взгляде-на", который при известных обстоятельствах проходит сквозь ноэсу (сквозь актуальное cogito), который преобразует специфически тетические моменты в лучи актуального полагания со стороны Я, и если мы будем внимательно следить за тем, каким образом это Я - как Я схватывающее бытие, или предполагающее, или желающее и т. д. - своими лучами "направляется" на предметное, каким образом взгляд его проходит сквозь ноэматическое ядро, - то мы обратим внимание на то, что, говоря о сопряжении (и специально "направлении") сознания на его предметное, мы отсылаемся к наивнутреннейшему моменту ноэмы. Это не само только что упоминавшееся ядро, а нечто такое, что, так сказать, составляет необходимую центральную точку ядра, функционируя в качестве "носителя" специально принадлежных ему ноэматических своеобразий, а именно ноэматически модифицируемых свойств "подразумеваемого как такового".
     Как только мы начинаем точнее входить во все это, то мы замечаем в себе то, что различение "содержания" и "предмета" следует производить на деле не только для "сознания", интенционального переживания, но и для ноэмы, взятой в ней самой. Стало быть, и ноэма тоже сопрягается с предметом и обладает "содержанием", "посредством" которого она сопрягается с этим предметом, - при этом предмет тот же, что и у ноэсы, но вновь повсеместно подтверждается параллелизм.
     §  130. Ограничивание сущности  "ноэматический  смысл"
     Приблизим к себе эти примечательные структуры. Мы упростим свое рассуждение, оставив без внимания аттенциональные модификации и, далее, ограничившись позициональными актами, в тезисах каковых мы живем, - это, по обстоятельствам, значит, согласно последовательности ступеней фундирования, то больше в одном, то больше в другом из частных тезисов, в то время как остальные хотя и совершаются, но выступают во вторичной функции. То же, что наши анализы от этого ничуть не страдают в отношении всеобщности своей значимости, можно показать впоследствии, выявляя это без лишних слов. Речь ведь как раз идет о сущности, невосприимчивой к подобным модификациям.
     Если же перенестись теперь в живое cogito, то таковое обладает по мере своей сущности "направлением" - в отмеченном смысле - на предметность. Иными словами к его ноэме принадлежна "предметность" - в кавычках - с определенным ноэматическим составом, каковой развертывается в описании с определенной ограниченностью, а именно в такой, которая, как описание "подразумеваемого предметного, каким таковое подразумевается", избегает любых "субъективных" выражений. Применяются формально-онтологические выражения, как-то "предмет", "устроенность", "положение дел"; материально-онтологические, как-то "вещь", "фигура", "причина"; вещные определения, как-то "шероховатое", "жесткое", "цветное" - все в кавычках, как обладающие ноэматически модифицированным смыслом. Напротив того исключены для описания такого разумеемого предметного как такового выражения вроде "по мере восприятия", "по мере воспоминания", "ясно-наглядно", "по мере мысли", "данное", - они принадлежат к иного измерения описаниям, не к предметному, которое сознается, но к способу, каким оно сознается. Напротив того, в случае являющегося вещного объекта вновь оказалось бы в рамках входящего сейчас в рассмотрение описания, если бы мы говорили так: его "фронт" так-то и так-то определен по цвету, фигуре и т. д.; его "тыл" окрашен, но в цвет, который конкретнее не определен, объект вообще в таком-то и таком-то аспекте "неопределен" - такой он или такой.
     Это значимо не только для предметов природы, но и вообще - например, для ценностных объективностей; от описания таковых неотъемлемо описание подразумеваемой "вещи", а сверх того указание предикатов "ценности" - как когда мы о являющемся дереве "в смысле" нашего оценивающего подразумевания говорим, что оно покрыто "великолепно" пахнущими цветами. При этом и ценностные предикаты обретают свои кавычки - это не предикаты ценности просто как таковой, но предикаты ценностной ноэмы.
     Очевидно, что тем самым отграничивается устойчивое содержательное наполнение всякой ноэмы. У всякого сознания - свое "что", и каждое разумеет "свое" предметное; очевидно, что в отношении любого сознания мы должны в принципе уметь совершать подобное ноэматическое описание такого предметного - "точно так, как оно подразумевается"; благодаря экспликации и понятийному постижению мы обретаем замкнутую совокупность формальных или материальных, вещно определенных или же и "неопределенных" ("пусто" подразумеваемых98[3]) "предикатов", а эти последние определяют в своем модифицированном значении "содержание" того предметного ядра, о каком конкретно идет разговор.
     § 131. "Предмет", "определимое X в ноэматическом смысле"
     Но предикаты - это предикаты "чего-то", и такое "что-то" тоже принадлежит - и, очевидно, неотделимо от такового - к рассматриваемому ядру, - вот центральная точка единства, о какой говорили мы выше. Вот точка схождения, или "носитель", предикатов, но никоим образом не единство таковых в том же смысле, в каком можно было бы назвать единством какой-нибудь комплекс предикатов, какое-нибудь соединение их. Такую точку необходимо непременно отличать от последних, но только не ставя ее рядом с ними и не отделяя ее от них, подобно тому как и сами они суть ее предикаты, немыслимые без нее и все же отделимые от нее. Мы говорим: интенциональный объект непрестанно сознается в непрерывном или синтетическом ходе сознания, однако "дается" в таковом все иным и иным; он - "тот же самый", он лишь дается с другими предикатами, с другим содержательным наполнением определения, "он" только показывается с разных сторон, причем остававшиеся неопределенными предикаты определяются конкретнее; или же: вот "этот" объект оставался на этом участке данности неизменным, а теперь "он", - "тождественное" - изменяется, благодаря такому изменению он остановится красивее, утрачивает потребительскую ценность и т. д. Если таковое постоянно понимается как ноэматическое описание соответственно подразумеваемого как такового и если описание такое, что всегда возможно, совершается в чистой адеквации, то, очевидно, тождественный интенциональный "предмет" отделяется от меняющихся и переменчивых "предикатов". Отделяется как центральный ноэматический момент - "предмет", "объект", "тождественное", "определимый субъект возможных предикатов" - просто X при абстрагировании от всех предикатов, - и отделяется от этих предикатов, или, точнее, от ноэм предикатов.
      Одному объекту мы соопределяем многообразие способов сознания, акты, соответственно, ноэмы актов. Очевидно, тут нет ничего случайного, - не мыслим объект без того, чтобы мыслимы были многообразные интенциональные переживания, сочетаемые в непрерывном или в собственно синтетическом (политетическом) единстве, в каких сознается "он", объект - как тождественный и все же ноэматически различными способами, - так, что характеризуемое ядро изменчиво-непостоянно, а "предмет", просто субъект предикатов, именно тождествен. Ясно, что мы уже и на любой частичный участок имманентной длительности акта можем смотреть как на "акт", а на совокупный акт - как на известное согласованное единство непрерывно соединяемых актов. Мы можем также говорить: у каждой из вот этих ноэм актов свое ядро, однако все они несмотря на это смыкаются в единство тождественности, в единство, в каком "нечто" - то определимое, что заключено в каждом ядре, - сознается в качестве тождественного.
     Однако точно так же могут смыкаться во "взаимосогласное" единство и раздельные акты, например, два восприятия или восприятие и воспоминание, а в силу своеобразия такого смыкания, каковое, очевидно, не чуждо сущности смыкающихся актов, нечто поначалу раздельных ядер - нечто, определяемое то так, то так, - сознается как то же самое нечто, или как взаимосогласно тот же самый "предмет".
     Итак, в каждой ноэме в качестве точки единства заключено такое просто предметное нечто, а одновременно мы видим, что в ноэматическом аспекте следует различать два понятия предмета - вот эта просто точка единства, вот этот ноэматический "предмет просто как таковой", и "предмет, взятый в том, как его определенности", - относя сюда же и соответствующие "остающиеся открытыми" и со-подразумеваемые в этом модусе неопределенности. При этом "то, как" следует брать точно так, как предписывает это соответствующий акт, именно таким, каким оно действительно принадлежит к своей ноэме. "Смысл" же, о каком говорили мы не раз, есть вот этот ноэматический "предмет в том, как", вместе со всем тем, что способно с очевидностью обнаруживать в нем и понятийно выражать выше охарактеризованное описание.
     Следует обратить внимание - мы осторожно сказали сейчас: "смысл", а не "ядро". Потому что позднее прояснится, что для того, чтобы обрести действительное, конкретно-полное ядро ноэмы, нам придется учесть еще одно измерение различения - то, которое не находит еще своего отпечатления в охарактеризованном выше, дефинирующем для нас смысл, описании. Если же держаться пока исключительно того, что постигает наше описание, то "смысл" - это фундаментальный кусок ноэмы. В общем и целом "смысл" меняется от ноэмы к ноэме, но при известных обстоятельствах он бывает и абсолютно одинаковым, а иногда даже характеризуется как "тождественный" - именно постольку, поскольку "предмет в том, как определенности" с обеих сторон пребывает здесь как тот же самый и описываемый абсолютно одинаково. Ни в одной ноэме не может недоставать "смысла" и не может недоставать необходимого центра ноэмы, точки единства, определимого "просто X". Не может быть "смысла" без его "чего-то", и не может опять же и без "определяющего содержания". При этом очевидно, что что-либо подобное не укладывается сюда лишь позднейшим анализом и описанием, но что это - в качестве условия возможности очевидного описания и до такового - действительно заключено и корреляте сознания.
     Благодаря принадлежному к смыслу носителю смысла (как пустому X) и основывающейся в сущности смыслов возможности взаимосогласного соединения в смысловые единства любой ступени не только у всякого смысла есть свой "предмет", но и различные смыслы сопрягаются с тем же самым предметом именно постольку, поскольку они включаемы в смысловые единства, в которых определимые X объединенных смыслов покрываются как друг другом, так и X совокупного смысла соответствующего смыслового единства.
     Изложенное нами с монотетических актов переносится на акты синтетические, или же, говоря отчетливее, на акты политетические. В тетически почлененном сознании у любого звена - описанное ноэматическое строение; любое обладает своим X с его "определяющим содержанием"; но в дополнение к этому ноэма синтетического совокупного акта обладает, в сопряженности с "архонтовым"99[4] тезисом, синтетическим X и его определяющим содержанием. В совершении акта луч взгляда чистого Я, разделяясь на множественность лучей, направляется на те X, что вступают в синтетическое единство. В преобразовании номинализации синтетический совокупный феномен модифицируется - так, что луч актуальности направляется на высшее синтетическое X.
     §  132.  Ядро  как смысл  в  модусе своей  полноты
     Смысл, как определили мы его, - это не конкретная сущность в совокупном составе ноэмы, а своего рода вселившаяся в таковой абстрактная форма. А именно, если мы зафиксируем смысл, стало быть, "подразумеваемое" точь-в-точь с тем содержательным наполнением определениями, в каком оно есть подразумеваемое, то в результате бессомненно выявится второе понятие "предмета в том, как", предмета в том, как его способов данности. Если отвлечься при этом от аттенциональных модификаций, от любых различий того вида, какого сами модусы осуществления, то и в рассмотрение входит - во все той же сфере позициональности, какой отдано у нас предпочтение, - различия по степени ясности, столь определяющие по мере познания. Сознаваемое темно как таковое и то же самое, сознаваемое ясно, весьма различны в аспекте своей ноэматической конкреции - не менее различны, нежели целые переживания. Однако ничто не препятствует тому, чтобы содержательное наполнение определениями, с какими подразумевается сознаваемое темно, было абсолютно тождественно наполнению сознаваемого ясно. Их описания покрывали бы друг друга, и синтетическое сознание единства так обнимало бы тогда сознание того и другого, что действительно речь бы шла о том же самом подразумеваемом. В соответствии с чем, в качестве полного ядра мы будем числить полную конкрецию соответствующего куска ноэматического состава, - стало быть, смысл в модусе его полноты.
     §  133. Ноэматическое предложение. Тетические и синтетические предложения. Предложения в области представлений
     Теперь надо было бы тщательно провести эти различения по всем областям актов, а также, ради дополнения до целого, принять во внимание тетические моменты, какие особо сопряжены со смыслом - со смыслом ноэматическим. В "Логических исследованиях" таковые с самого начала (под рубрикой "качество") были восприняты в понятие смысла ("сущности по мере значения"), а тем самым в этом единстве были различены оба компонента - "материя" (смысл в теперешнем понимании) и качество.100[5] Однако кажется более подходящим определять термин "смысл" только как эту самую "материю", а тогда единство смысла и тетического характера называть предложениями. Тогда у нас имеются одночленные предложения (как в случае восприятий и прочих тетических созерцаний) и предложения многочленные, синтетические, как-то предикативные доксические предложения (суждения), предположительные предложения с предикативно почлененной материей и т. д. Одночленными и многочленными, кроме того, бывают и предложения удовольствия, пожелания, приказания и т. д. Понятие предложения при этом, правда, чрезвычайно расширяется, что, возможно, и непривычно, однако происходит это в рамках важного сущностного единства. Ведь необходимо постоянно иметь в виду, что понятия "смысл" и "предложение" не содержат для нас ничего от выражения и понятийного значения, зато обнимают собою все выраженные предложения и, соответственно, значения предложений.
     Согласно нашим анализам эти понятия обозначают абстрактный слой, принадлежный к полной ткани всех ноэм. Весьма перспективно для нашего познания, если бы удалось обрести этот слой в его полноохватной всеобщности, следовательно, усмотреть то, что ему действительно есть место во всех сферах актов. В простых созерцаниях понятия "смысл" и "предложение", неотделимо принадлежные к понятию "предмет", тоже находят свое необходимое применение - необходимо установить и особыми понятия "смысл созерцания" и "предложение созерцания". Так, например, в области внешнего восприятия из "воспринимаемого предмета как такового", путем абстрагирования от характера воспринятости, можно вы-смотреть - как нечто заключенное в этой ноэме до всякого эксплицирующего и постигающего мышления - смысл предмета: вещный смысл этого восприятия - таковой бывает иным от восприятия к восприятию (в том числе и относительно "той же самой" вещи). Если брать этот смысл полностью - с его наглядной полнотой, то в результате выявится определенное, весьма важное понятие явления. Таким смыслам соответствуют предложения: предложения созерцания, представления, предложения перцептивные и т. д. В феноменологии внешних созерцаний, которая как таковая имеет дело не с предметами просто как таковыми, в немодифицированном смысле, но с ноэмами в качестве коррелятов ноэс, понятия типа тех, что выявлены сейчас, находится в самом центре научного исследования.
     Если же теперь мы сначала вернемся к нашей общей теме, то тут воспоследует дальнейшая задача - задача систематического различения основных видов смыслов: простых и синтетических (т. е. принадлежных к синтетическим видам), первой и более высоких ступеней. Отчасти следуя основным видам содержательных определений, отчасти основным формам синтетических образований, которые одинаково играют свою роль для всех областей значения, и так отдавая должное всему, что является определяющим по форме и содержанию для всеобщего строения смыслов, что общо для всех сфер сознания или свойственно замкнутым родовым сферам, мы восходим к идее систематического и универсального учения о формах смыслов (значений). Если же мы в дополнение к этому еще примем к сведению и систематическое различение характеров полагания, то тем самым одновременно будет создана систематическая типика предложений.
     § 134. Апофантическое учение о формах
     Тут главная задача в том, чтобы дать очерк систематического "аналитического" учения о формах "логических" значений и, соответственно, предикативных предложений, "суждении" в смысле формальной логики, - такое учение принимает во внимание лишь формы аналитического или предикативного синтеза, оставляя в неопределенности все входящие в эти формы термины смысла. Хотя задача эта и специальная, она получает универсальную широту благодаря тому, что рубрика "предикативный синтез" обозначает класс всех возможных смысловых видов возможных операций; повсюду равно возможные операции экспликации и сопрягающего постижения эксплицированного: в качестве определения субъекта определения, в качестве части целого, в качестве релата его референта и т. д. С этим сплетаются операции коллекции, дизъюнкции, гипотетического сочетания. Все это - до всякого высказывания и до впервые выступающего вместе с таковым выражающего, или "понятийного" варианта, как выражение по мере значения льнущего ко всем формам и материям.
     Это учение о форме, идеи которого мы уже не раз касались и которое, согласно нашим демонстрациям, составляет принципиально необходимую нижнюю ступень научной mathesis universalis, благодаря результатам настоящих исследований утрачивает свою изоляцию, она обретает свой кров в пределах замышляемого как идея всеобщего учения о формах смыслов вообще и место своего конечного истока - в ноэматической феноменологии. 
     Несколько приблизим это к себе.
     Аналитически-синтактические операции - это, говорили мы, возможные операции для всех возможных смыслов и, соответственно, предложений, какое бы содержательное наполнение определениями ни заключал в себе соответствующий "не-эксплицированно" ноэматический смысл (каковой ведь есть не что иное, как "подразумеваемый" предмет как таковой, в соответствующем "как" своего содержательного наполнения определениями). Однако такой смысл всегда возможно эксплицировать, и всегда возможно осуществить какие-либо сущностно связанные с экспликацией ("анализом") операции. Вырастающие таким путем синтетические формы (мы назвали их синтактическими по созвучию с "синтаксисами" грамматик) - вполне определены, принадлежны жесткой системе форм, их можно выделять и понятийно-выраженно постигать посредством абстракции. Так, например, с воспринятым в простом тезисе восприятия как таковым мы можем обращаться аналитически таким способом, какой проявится в выражения: "это черное; чернильница; эта черная чернильница - не белая; если белая, то не черная" и т. п. Тут мы с каждым шагом получаем новый смысл, вместо первоначально одночленного предложения - предложение синтетическое, которое можно привести к выражению и, соответственно, предикативному высказыванию согласно закону о выразимости всех предложений пра-доксы. В пределах почлененных предложений каждый член обладает своей синтаксической формой, берущей начало в аналитическом синтезе.
     Допустим, что принадлежные к этим формам смыслов полагания суть доксические праполагания; тогда вырастают различные формы суждений в логическом смысле (апофантические предложения). Цель априорного определения всех этих форм, овладения, в систематической полноте, всеми бесконечно многообразными и все же закономерно ограниченными формообразованиями - эта цель отмечает для нас идею учения о формах апофантических предложений и, соответственно, синтаксисов.
     Однако полагания, - в особенности же таково совокупное синтетическое полагание, - могут быть и доксическими модальностями: ск