зличными предметными коррелятами. И это сохраняет значение для всех сущностных сфер, которые не принадлежат к самой имманентности сознания. Не только в отношении формально-логических или же онтологических сущностей и сущностных отношений (т. е. в отношении таких сущностей, как "предложение", "вывод" и т. п., а также "число", "порядок", "многообразие" и т. д.) необходимо достичь такого усмотрения, но также и в отношении сущностей, заимствуемых в сфере природного мира ("вещь", "телесная форма", "человек", "личность" и т. д.). Показатель того, что усмотрение достигнуто, - расширение феноменологической редукции. Большое методологическое значение приобретает то практическое сознание, какое овладевает нами вследствие произведенной феноменологической редукции: подобно сфере природного мира, и все эйдетические сферы принципиально не могут считаться данными в отношении их подлинного бытия; в целях обеспечения чистоты его исследовательского региона все эти эйдетические сферы должны быть занесены в скобки; во всех имеющих сюда отношение наук не может быть заимствована и использована как предпосылка для целей феноменологии ни одна-единственная теорема и даже ни одна-единственная аксиома. Именно благодаря всему этому мы методически предохраняем себя от всех тех смешений, что слишком глубоко укоренены в нас, прирожденных догматиках, для того чтобы мы могли избегать их просто так.
     §  62. Теоретико-познавательные предзнаменования. "Догматическая" и  феноменологическая установка
     Я только что употребил слово "догматик". В дальнейшем обнаружится, что это не просто словоупотребление по аналогии, но что призвук теоретико-познавательного идет здесь от самого существа вещей. Вполне уместно вспомнить сейчас о теоретико-познавательной противоположности догматизма и критицизма и обозначить как догматические все те науки, что подлежат феноменологической редукции. Потому что на основании существенных источников можно усмотреть, что все эти науки как раз и суть те, что нуждаются в "критике", причем в такой, какую они не в состоянии произвести собственными силами, и что, с другой стороны, та наука, которая наделена единственной в своем роде функцией производить такую критику для других и одновременно для себя, и есть не какая иная наука, но именно феноменология.34[15] Говоря точнее: отличительная особенность феноменологии заключается в том, что в объеме ее эйдетической всеобщности она охватывает все способы познания и все науки, притом в аспекте всего того, что доступно в них непосредственному усмотрению, что по меньшей мере должно бы быть доступно в них такому усмотрению, будь только они подлинным познанием. Смысл и право всех непосредственных исходных пунктов и всех непосредственных шагов возможного метода относятся к области феноменологии. Тем самым в феноменологии заключены все эйдетические (т. е. безусловно общезначимые) познания, которые могут разрешить все радикальные проблемы "возможности", сопряженные с любыми данными познаниями и науками. Таким образом, как прикладная, феноменология производит самую последнюю, выносящую окончательное суждение критику любой принципиально специфической науки, а тем самым в особенности производит окончательное определение смысла "бытия" ее предметов и принципиальное прояснение ее методики. Таким путем становится понятным то, что феноменология была как бы тайной мечтою всей философии Нового времени. Тяга к ней ощутима уже в поразительно глубокомысленных картезианских размышлениях, затем снова в психологизме локковской школы; Юм почти уже вступает на ее территорию, однако с завязанными глазами. Однако впервые по-настоящему узрел ее Кант, величайшие интуиции которого становятся вполне вразумительны лишь нам, когда мы со всей сознательной ясностью выработали специфику феноменологической области. И нам становится очевидным, что умственный взор Канта покоился на этом поле, хотя он еще и не был способен обратить его в свое достояние и распознать в нем поле, на котором будет трудиться особая строгая наука о сущностях. Так, к примеру, трансцендентальная дедукция в первом издании "Критики чистого разума" разворачивается, собственно, уже на почве феноменологии, однако Кант ложно истолковывает ее как почву психологии, а потому в конце концов оставляет ее.
     Впрочем, этими рассуждениями мы предвосхищаем дальнейшее изложение (третьей книги настоящего сочинения). Здесь же все сказанное в форме предзнаменования пусть послужит нам в оправдание того, почему мы именуем "догматическим" весь комплекс подлежащих редукции наук и почему противопоставляем его феноменологии, науке с совершенно иными измерениями. Одновременно мы в параллель такому противопоставлению выставляем догматическую и феноменологическую установку, причем, очевидно, естественная установка подчиняется, как особый случай, установке догматической.
      Примечание
     То обстоятельство, что специфически феноменологические выключения, о каких мы учили, независимы от эйдетического выключения индивидуального существования, подсказывает нам следующий вопрос: не возможна ли в рамках этих выключений фактическая наука трансцендентально редуцированных переживаний? Как и всякий принципиальный вопрос о возможности, он может быть разрешен лишь на почве эйдетической феноменологии. Ответ на этот вопрос делает понятным, почему любая попытка приступить к феноменологической науке фактов до разворачивания феноменологического учения о сущностях была бы нонсенсом. А именно, оказывается, что наряду с внефеноменологическими фактическими дисциплинами не может существовать параллельная им и одинаково устроенная феноменологическая дисциплина фактов - не может существовать на том основании, что окончательное использование всех фактических дисциплин приводит к совмещению в едином целом всех соответствующих им фактических и мотивированных в качестве фактических возможностей феноменологических взаимосвязей, причем эта объединенная общность есть не что иное, как поле феноменологической науки о фактах, которой нам теперь недостает. Итак, в одной своей главной части эта наука есть именно производимое эйдетической феноменологией "феноменологическое обращение" обычных фактических дисциплин, и остается нерешенным лишь вопрос о том, в какой мере с такой позиции можно достигнуть большего.




     Раздел третий. ВОПРОСЫ МЕТОДИКИ И ПРОБЛЕМАТИКИ ЧИСТОЙ ФЕНОМЕНОЛОГИИ
     Глава первая.  ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ МЕТОДИЧЕСКИЕ СООБРАЖЕНИЯ
     §  63.  Особое значение методических соображений для феноменологии
     §  64.  Самовыключение феноменолога
     § 65. Обратная  возвратная  соотнесенность феноменологии с самой  собой
     §  66. Адекватное  выражение ясных данностей. Однозначные термины
     §  67. Метод прояснения.  Наделяющее сознание. "Близость" и "дальность" данностей
     §  68.  Подлинные н  неподлинные ступени ясности. Сущность нормального прояснения
     § 69.  Метод совершенно ясного схватывания сущности
     §  70. Метод прояснения сущности и  роль восприятия в нем. Преимущественное положение нескованной фантазии
     §  71.  Проблема  возможности дескриптивной  эйдетики переживаний
     §  72.  Конкретные, абстрактные, "математические" науки о сущности
     § 73.  Применение к проблеме феноменологии. Описание и точное определение
     § 74. Дескриптивные и точные науки
     §  75. Феноменология  как дескриптивное учение о сущности чистых переживаний
     Глава вторая. ВСЕОБЩИЕ СТРУКТУРЫ ЧИСТОГО СОЗНАНИЯ
     §  76. Тема последующих изысканий
     §  77.  Рефлексия  как фундаментальная особенность сферы переживания. Этюды  рефлексии
     § 78. Феноменологическое изучение рефлексий переживания
     §  79.  Критический  экскурс.  Феноменология  и трудности "самонаблюдения"
     § 80. Сопряженность переживаний с чистым Я
     § 81. Феноменологическое время  и сознание времени
     § 82.  Продолжение. Троякий  горизонт переживания, и  одновременно он же в качестве горизонта рефлектируемого переживания
     § 83. Схватывание единого потока  переживания  как "идеи" С этой проформой сознания следующее, согласно закону сущности, находится в сопряжении.
     § 84. Интенциональность как главная феноменологическая тема
     К терминологии
     § 85. Сенсуальная ???, интенциональная ?????
     §  86.  Функциональные проблемы
     Примечание
     Глава третья. НОЭСИС И НОЭМА
     § 87.  Предварительные замечания
     § 88.  Реальные и  интенциональные компоненты переживания.  Ноэма
     § 89.  Высказывания  ноэматические и  высказывания  о действительности.  Ноэма в психологической сфере. Психолого-феноменологическая  редукция
     § 90. "Ноэматический смысл "и различение "имманентных" и "действительных объектов"
     § 91. Перенос на предельно расширенную сферу интенционального
     § 92. Аттенциональные сдвиги в ноэтическом и ноэматическом аспекте
     § 93.  Переход к ноэтически-ноэматическим структурам сферы  высшего сознания
     § 94.  Ноэсис и ноэма в области суждения
     §  95. Аналогичные различения  в сфере души  и  воли
     § 96.  Переход к последующим главам. Заключительные замечания
     Глава четвертая. К ПРОБЛЕМАТИКЕ НОЭТИЧЕСКИ-НОЭМАТИЧЕСКИХ СТРУКТУР
     §  97.  Гилетические и  ноэтические моменты  в  качестве реальных, ноэматические - в  качестве нереальных моментов  переживания
     §  98.  Способ бытия  ноэмы. Учение о формах  ноэс. Учение о формах ноэм
     § 99.  Ноэматическое ядро и его характеристики  в сфере актуализаций  и  реактуализации
     § 100.  Шкала представлений  в ноэсисе и ноэме согласно закону сущности
     §  101. Характеристики ступеней.  Разного  рода "рефлексии"
     §  102.  Переход к  новым  измерениям характеристик
     §  103. Характеристики верования и характеристики бытия
     §  104.  Модальности доксы  как модификации
     § 105. Модальность верования как верование, модальность бытия как бытие
     § 106. Утверждение и отрицание, их ноэматические корреляты
     §  107.  Повторные  модификации
     §  108.  Ноэматические характеристики  -отнюдь  не определенности  "рефлексии"
     §  109.  Модификации  нейтральности
     §  110.  Нейтрализованное сознание и  правосудие  разума. Принимание
     §  111.  Модификация  нейтральности  и  фантазия
     §  112.  Повторяемость  модификации  фантазии. Неповторяемость модификации нейтральности
     § 113. Актуальные и потенциальные полагания
     §  114. Дальнейшее о  потенциальности тезиса  и модификации  нейтральности
     §  115.  Применения.  Расширенное понятие акта. Совершения и копошения акта
     § 116. Переход к новым анализам. Фундируемые ноэсы и их ноэматические корреляты
     §  117.  Фундируемые тезисы  и завершение учения о модификации  нейтрализации.  Общее понятие тезиса
     §  118. Синтезы сознания. Синтактические формы
     §  119.  Преобразование актов  политетических в  монотетические
     §  120.  Позициональность  и  нейтральность в  сфере синтезов
     §  121. Доксические синтаксисы в сфере душевного и волевого
     §  122.  Модусы совершения  артикулируемых синтезов. "Тема"
     §  123. Запутанность и отчетливость как модусы  совершения синтетических актов
     § 124. Ноэтически-ноэматический слой "логоса". Означивание и значение
     §  125.  Модальности совершения   в сфере логического выражения  и  метод прояснения
     §  126.  Полнота состава  и всеобщность выражения
     §  127. Выражение суждений и выражений ноэм душевного
      
      
     Раздел третий. ВОПРОСЫ МЕТОДИКИ И ПРОБЛЕМАТИКИ ЧИСТОЙ ФЕНОМЕНОЛОГИИ
     Глава первая.  ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ МЕТОДИЧЕСКИЕ СООБРАЖЕНИЯ
     §  63.  Особое значение методических соображений для феноменологии
     Если мы будем соблюдать нормы, предписываемые нам феноменологическими редукциями, если мы в точном соответствии с их требованиями выключим все трансценденции и, следовательно, станем брать переживания в их чистоте по их собственной сущности, то перед нами откроется, согласно вышеизложенному, поле эйдетического познания. После того, как мы преодолеем первоначальные трудности, оно предстанет как бесконечное простирающееся во все стороны поле. А именно, многообразие способов и форм переживания вместе со всеми их реальными и интенциональными составами сущностей неисчерпаемо, а потому неисчерпаемо и многообразие основывающихся внутри их сущностных взаимосвязей и аподиктически необходимых истин. Итак, задача наша в том, чтобы возделывать это бесконечное поле присущего сознанию априори, что никогда еще не удостаивалось положенного ему по праву и даже вовсе еще не было увидено до сей поры, и чтобы взращивать на нем полноценные плоды. Но как же обрести правильное начало? На деле начало здесь самое трудное, и ситуация необычна. Отнюдь не простирается это поле перед нашими глазами так, чтобы высились на нем хорошо заметные данности, а нам оставалось только черпать их полными пригоршнями в полной уверенности, что возможно обратить их в объекты науки, не говоря уже об уверенности в методе, которым следует при этом пользоваться.
     Здесь все совсем не так, как с данностями естественной установки, особенно же с объектами природы, хорошо знакомыми нам из непрерывного опыта, из мыслительных упражнений, продолжающихся вот уже тысячи лет; когда мы пытаемся самостоятельно продолжать и двигать вперед их познание, нам уже известны многообразные их особенности, элементы, законы. При этом все неизвестное - горизонт известного. Любое методическое усилие продолжает уже данное, совершенствование метода опирается на уже наличествующий метод; в общем и целом речь идет о развитии специальных методов, которые встраиваются в заранее данный, установивший стиль оправдавшей себя научной методики и, изыскивая новое, руководствуются этим стилем.
     Насколько все иначе в феноменологии! Мало того, что еще до всякого определяющего существо дела метода ей уже потребен метод - для того, чтобы вообще доставить схватывающему взору поле трансцендентально чистого сознания; мало того, что ей необходимо отвращать взор от остающихся в сознании природных данностей, которые как бы сами собой сплетаются с новыми интендированными данностями, и все это дается с трудом, так что вечно грозит ей опасность перепутать одни и другие, - недостает ведь и всего того, что так идет на пользу сфере природных предметов, а именно привычной близости им благодаря давно усвоенному видению, дара полученных по наследству теоретических ходов мысли и методов, отвечающих своему предмету. Само собой разумеется, что и уже развитая методика не встречает того доверия, которое могло бы питаться многообразными удачными, оправдавшими себя применениями ее в признанных всеми дисциплинах и в практике жизни.
     Так что выступающая на сцену феноменология должна считаться с настроениями скепсиса. Ей надлежит не просто развивать свой метод, из предметов нового типа извлекать новые и необычные познания, но она должна достигнуть полнейшей ясности относительно смысла и значимости этого метода, с тем чтобы она могла стойко выдерживать все серьезные возражения.
     К этому прибавляется и нечто более важное, поскольку сопряженное с принципами: по своей сущности феноменология должна претендовать на роль "первой" философии, которая предложит средства для любой критики разума, какую еще предстоит осуществлять, и именно потому она требует полной беспредпосылочности и, что до нее самой, то абсолютной ясности рефлективного усмотрения. Сущность самой феноменологии в том, чтобы реализовать совершеннейшую ясность относительно ее собственной сущности, а, стало быть, и относительно принципов ее метода.
     Но всем этим причинам для феноменологии совсем иное значение, нежели аналогичные усилия других наук, приобретают тщательные усилия добиться ясного усмотрения основных составных частей метода, т. е. того, что методически определяет эту новую науку с самого начала и на всем протяжении ее поступательного движения.
     §  64.  Самовыключение феноменолога
     Прежде всего упомянем одно методическое сомнение, которое способно было бы сковать и самые первые наши шаги.
     Мы выключаем весь совокупный природный мир, все трансцендентно-эйдетические сферы и благодаря этому будто бы обретаем "чистое" сознание. Но не сказали ли мы только что - "мы" выключаем? В состоянии ли мы, феноменологии, вывести из игры самих себя, потому что ведь и мы тоже сочлены природного мира?
     Очень скоро можно убедиться в том, что это совсем не трудно, - если только у нас не сместился смысл "выключения". И мы можем даже преспокойно продолжать столь же естественно говорить, как все люди, ведь, будучи феноменологами, мы не перестаем быть природными существами и полагать себя таковыми также и в своих речах. Однако, будучи частью метода, мы, для тех утверждений, что должны быть внесены в кадастр феноменологии, какой самое время теперь завести, будем предписывать себе норму феноменологической редукции - таковая включает в себя наше эмпирическое существование и препятствует вносить в книгу такие положения, которые в эксплицитном или имплицитном виде содержали бы естественные полагания. Пока речь идет об индивидуальном существовании, феноменолог поступает точно так, как и всякий эйдетик, например геометр. В своих научных работах геометры нередко говорят о самих себе и своей исследовательской работе, однако сам этот занимавшийся математикой человеческий субъект отнюдь не относится к эйдетическому содержанию математических тезисов.
     § 65. Обратная  возвратная  соотнесенность феноменологии с самой  собой
     Далее, можно было бы видеть препятствие в следующем: при феноменологической установке мы направляем свой взгляд на чистые переживания, с тем чтобы исследовать их, однако переживания самого этого исследователя, переживания самой этой установки и самого направления взгляда, если рассматривать их в феноменологической чистоте, одновременно так или иначе принадлежат области того, что тут исследуется.
     Но и здесь нет ни малейшего затруднения. Точно та же ситуация в психологии и в логической ноэтике. Мышление психолога тоже есть нечто психологическое, мышление логика - нечто логическое, т. е. оно и само входит в объем логических норм. Подобная возвратная обратная соотнесенность науки сама с собой могла бы вызывать опасения лишь в том случае, если бы от феноменологических, психологических и логических выводов такого-то мышления такого-то мыслителя зависело познание всего прочего в соответствующих областях исследования, но это противосмысленное предположение.
     Правда, во всех подобных дисциплинах, возвратно соотносящихся с самими собою, имеется трудность, заключающаяся в том, что и вводя в эти дисциплины и впервые погружаясь в них исследовательским взором, приходится оперировать такими вспомогательными средствами метода, которые в окончательном научном виде сформируются лишь позднее. Замысел новой науки невозможен без предварительных и приготовительных соображений, касающихся как существа дела, так и метода. Однако и понятия, и прочие элементы метода, какими оперирует в таких подготовительных работах психология, феноменология и т.д. сами суть понятия и элементы психологические, феноменологические и т.д. - свое окончательное научное отпечатление они приобретают лишь в системе науки, которая, стало быть, уже фундирована.
     Очевидно, что в этом направлении нас не ожидают какие-либо серьезные сомнения, какие могли бы воспрепятствовать действительной разработке подобных наук и в особенности феноменологии. Коль скоро же феноменология предполагает быть в рамках лишь непосредственной интуиции чисто "дескриптивной" наукой о сущностях, то всеобщность ее метода дана заранее - как нечто вполне само собою разумеющееся. Дело феноменологии в показательном виде предъявлять взору чистые события сознания, доводить их до полной ясности, упражняться в их анализе, в постижении их сущности в пределах такой ясности, преследовать доступные ясному усмотрению сущностные взаимосвязи, то, что было усмотрено, выражать в адекватных понятийных выражениях, смысл которых предписывается исключительно узренным, то есть тем, что вообще ясно усмотрено. Наивное пользование подобным методо