ной обращенности Я входит двойственность, или же, соответственно, в понятие речей об актуальности - двусмысленность, сущность которой нам надлежит теперь прояснить.
     Модификация нейтральности выступила перед нами в контрасте между действительной верой, допущением и т. д. и своеобразно модифицированным сознанием "просто-вдумывания" в веру, допущения и т. д., говоря же коррелятивно, в контрасте между "действительно" обладанием пред собою сущим, вероятно-сущим и т. д., "действительно положенностью" такового и "не действительно положенностью" такового по способу "пребывающего в неразрешенности". С самого начала мы указывали тут и на сущностно различное отношение не-нейтрального и нейтрального сознания касательно потенциальности полагании. Из любого "действительного" сознания можно вынести множество потенциально заключенных в нем полаганий, и таковые в этом случае - действительные полагания; во всем, что разумеется действительно тетически, заложены действительные предикабилии. Нейтральное же сознание отнюдь не "содержит" в себе "действительных" предикабилии. Раскрытие такового посредством аттенциональных актуальностей, посредством обращенности к различным предикатам сознаваемого предметного - все это ведет лишь к актам сплошь нейтральным, либо же к предикатам, сплошь модифицированным. Разного рода потенциальность в сознании нейтральном и в сознании ненейтральном, примечательность того, что общая потенциальность аттенциональных обращений раскалываются надвое, нуждается теперь в более глубоком исследовании.
     Размышления предпоследнего параграфа позволили нам выяснить, что любое действительное переживание как сущее в настоящем - или, как мы тоже могли бы сказать, как временное единство, конституируемое в феноменологическом сознании времени - известным образом ведет за собой свой бытийный характер - наподобие того как и само же воспринимаемое. Любому актуально настоящему переживания в идеале отвечает модификация нейтральности, а именно возможное и содержательно точно соответствующее ему настоящее фантазируемого переживания. Любое такое переживание фантазии характеризуется не как действительно сущее в настоящем, а как "как бы" сущее в настоящем. Итак, с ним дело обстоит тут весьма похоже на то, как при сравнении ноэматических данностей произвольно выбранного восприятия с данностями точно соответствующего ему фантазирования (рассмотрения в фантазии): любое воспринимаемое характеризуется как "действительно бытие в настоящем", а любое параллельно фантазируемое - как содержательно то же самое, однако наличное как "простая фантазия", как наличное "как бы" в настоящем бытие. Итак:
      Изначальное сознание времени само функционирует как сознание восприятия, обладая своей противоположностью в соответствующем ему сознании фантазии.
     Однако само собой разумеется, что это всеохватное сознание времени не есть непрерывное имманентное восприятие в отчетливом смысле, т. е. в смысле актуально полагающего восприятия, каковое ведь есть переживание в нашем смысле, нечто заключенное в имманентном времени, длящееся в настоящем, конституированное в сознании времени. Говоря другими словами, разумеется само собой, что переживания могли бы становиться в специфическом смысле положенными, актуально постигаемыми как сущие предметными отнюдь не в непрерывном внутреннем рефлектировании.
     Среди переживаний имеются особо отмеченные рефлексии, называемые имманентными, специальнее же - имманентные восприятия, - таковые направлены на их предметы как актуально схватывающие и полагающие их бытие. Наряду с такими, среди переживаний имеются и трансцендентно направленные, равным образом полагающие бытие, - это так называемые внешние восприятия. "Восприятие" в нормальном смысле слова означает не только вообще, что какая-либо вещь является Я в своем живом и телесном настоящем и телесном настоящем присутствии, но и то, что Я примечает являющуюся вещь, схватывает и полагает ее как действительно сущую здесь. В перцептивном сознании образа нейтрализуется, согласно изложенному ранее, такая актуальность полагания бытия здесь. Будучи обращены к "образу" (не к отображаемому), мы схватываем в качестве предмета не действительное, но именно образ, фиктум. "Схватывание" обладает тут актуальностью обращения-к, но оно не есть "действительное" схватывание, а простое схватывание в модификации "как бы", полагание - это не актуальное полагание, а модифицируемое в таком "как бы".
     Когда же духовный взор отвлекается от фикта, то аттенциональная актуальность нейтрализованного полагания переходит в потенциональность: образ по-прежнему является, однако он оставляется "без внимания", он не постигается в модусе "как бы". В сущности такого положения дел и его потенциальности заключены возможности актуальных обращений взгляда, однако таковые никогда не дают выступить актуальностям полагания.
     Очень похоже дело обстоит тогда, когда мы сравниваем "актуальные" (не нейтральные, не действительно полагающие) воспоминания с такими, в каких воспоминаемое, - скажем, путем отведения взгляда - хотя по-прежнему и является, но уже не полагается актуально. Потенциальность полагания "все еще" являющегося означает здесь, что благодаря аттенциональной актуальности тут не только выступают вообще схватывающие cogitationes, но схватывающие исключительно "действительно", актуально полагающие. В модификации нейтральности, относящейся к воспоминаниям, т. е. просто к фантазиям, мы вновь обладаем аттенциональными потенциальностями, преобразование которых в актуальности, правда, производит "акты" (cogitationes), однако акты исключительно нейтрализованные, исключительно доксические полагания в модусе "как бы". Фантазируемое сознается не как "действительно" сущее в настоящем, прошлом или будущем, оно лишь "витает" - помимо актуальности полагания. Простое обращение взгляда не способно устранить такую нейтральность - равно как в иных случаях не способно породить актуальность полагания.
     Любое восприятие - это может еще послужить нам для целей дальнейшего иллюстрирования - обладает своим задним планом воспринимания. Специально схватываемая вещь обладает своим вещным окружением - таковое перцептивно со-является, однако лишено особых полаганий существования. И такое окружение -  "действительно сущее", оно сознается так, что - в смысле сущностной возможности - на нее могут направляться взгляды, полагающие актуальное бытие. Такое окружение - нечто подобное единству потенциальных полаганий. Все обстоит точно так и в воспоминании, что касается его заднего плана, а также и в восприятии или же в воспоминании, что касается его ореола из ретенций и протенций, воспоминаний о прошлом и памятований наперед, какие напрашиваются в большей или меньшей полноте, меняясь по степени своей ясности, но никогда не осуществляются в форме актуальных полаганий или тезисов. Во всех подобных случаях актуализация "потенциальных полаганий" посредством соответствующих обращений взгляда (аттенциональная актуальность) необходимо приводит ко все новым актуальным полаганиям, и это неотделимо от сущности таких положений дел. Если же теперь мы перейдем к параллельным модификациям нейтральности, то все переводится в модификацию "как бы", в том числе и сама "потенциальность". Аттенциональными задними планами обладает также - и необходимо обладает - объект-образ или объект фантазии. Вновь "задний план" - это рубрика для потенциальных обращений взгляда и "схватываний". Однако установление действительного обращения приводит здесь принципиально не к действительным полаганиям, но всегда лишь к полаганиям модифицированным.
     Точно так же обстоит дело - что особо интересует нас здесь - с модальными сдвигами специфических тезисов верования (доксических пра-тезисов) с допущениями, предположениями, вопрошаниями и т. д., равно как и с отрицаниями и утверждениями. Сознаваемые в них корреляты - возможность, вероятность, небытие и т. п. - могут претерпевать доксическое полагание, а тем самым, и в то же самое время, и испытывать специфическое "опредмечивание", однако пока мы живем "в" допускании, вопрошании, отклонении, утверждении и т. п., мы не осуществляем никаких доксических пра-тезисов - хотя, правда, и совершаем иные "тезисы", в смысле необходимого обобщения этого понятия, а именно тезисы допущения, предполагания, вопрошания, отрицания и т. д. Однако в любой момент мы способны осуществить соответствующие доксические пра-тезисы: в сущности феноменологического положения дел основывается идеальная возможность актуализовать заключенные в них потенциальные тезисы.76[42]  Такая актуализация - если только с самого начала тут имелись актуальные тезисы, - все снова и снова приводит к актуальным тезисам как уже потенциально заключавшимся в тезисах исходных. Если же мы переводим исходные тезисы на язык нейтральности, то и потенциально тоже переводится на этот язык. Если же мы допущения, вопросы и т. п. осуществляем в простой фантазии, то все излагавшееся выше остается в силе, только с измененным знаком-индексом. Тогда нейтрализуются все доксические тезисы и модальности бытия, какие можно извлекать из первоначального акта или же ноэмы акта путем возможного обращения к ним внимания.
     §  114. Дальнейшее о  потенциальности тезиса  и модификации  нейтральности
     Различие не-нейтрального и нейтрального сознания касается, согласно проведенным анализам, не только переживания сознания в аттенциональном модусе cogito, но также и в аттенциональной неактуальности. Это различие заявляет о себе двойным поведением "задних планов" сознания при аттенциональном переводе их в "передние планы", говоря же точнее, при их преобразовании в аттенциональные актуальности, вместе с которыми первоначальное переживание переходит в доксическое cogito и даже в пра-доксу. Само собой разумеется, что таковое возможно при всех обстоятельствах, ибо от сущности любого интенционального переживания неотделима возможность "взглядывать" на свои ноэсы и на сами ноэмы, на ноэматически конституируемые предметности и на предикаты таковых - схватывать их, полагая по способу прадоксы.
     Положение, как могли бы мы тоже сказать, - таково, что модификация нейтральности - это не специальная модификация, какая примыкает к актуальным тезисам - единственно действительным тезисам, - но она затрагивает фундаментально-сущностную особенность любого сознания вообще, каковая выражается в отношении к актуальной полегаемости или неполагаемости по мере прадоксы. Отсюда необходимость раскрыть таковую именно в актуальных праполаганиях и, соответственно, в претерпеваемых таковыми модификациях.
     Конкретнее же, речь идет о следующем:
      Сознание вообще - какого бы вида и какой формы оно ни было - все целиком пронизано радикальным размежеванием: прежде всего, как мы знаем, от любого сознания, в каком чистое Я не с самого начала живет как "осуществляющее" таковое, т. е. не с самого начала обладающее формой "cogito", неотделима возможная, по самой сущности, модификация, переводящая сознание в эту форму. В способе же осуществления сознания в пределах модуса cogito имеются две основные возможности; или же, если выразить это иначе: К любому cogito принадлежит точно соответствующая ему противоположность - принадлежит так, что ноэма его обладает точно соответствующей ей противоноэмой в параллельном cogito.
     Отношение параллельных "актов" состоит в том, что один из них - "действительный акт" и cogito его - "действительное", "действительно полагающее", между тем как другой акт - это "тень" акта, cogito не настоящее, в собственном смысле, не "действительно" полагающее. Один - действительно совершает, другой же - простое отражение совершения.
     Соответствует тому и радикальное различие коррелятов: по одну сторону - конституируемое ноэматическое совершение с его характеристикой немодифицированного действительного совершения, по другую - "просто мысль" о точно соответствующем совершении. Действительное и модифицированное соответствуют друг другу в идеале абсолютно точно, и все же то и другое - не одной и той же сущности. Ибо модификация переносится и на сущности: первозданной, из первоисточника, сущности отвечает ее противосущность в качестве "тени" той же самой сущности.
     Естественно, что в эту образную речь, где говорится о тенях, отражениях и образах, нельзя вносить чего-либо от простой кажимости, от обманчивого мнения, потому что вместе с этим были бы ведь даны действительные акты и, соответственно, позициональные корреляты. А что касается иной подмены, какая напрашивается сама, подмены той модификации, какая обсуждается сейчас: с модификацией фантазии, которая тоже создает противоположность любому переживанию - как настоящему переживания во внутреннем сознании времени,- а именно образ такового в фантазии, то против такой подмены уже не приходится и предупреждать.
     Радикальное разделение интенциональных переживаний на два класса, соотносящихся как действительность и бессильное отражение ноэматического совершения, заявляет о себе для нас здесь (когда мы исходим из области доксы) следующими фундаментальными положениями:
     Любое cogito в себе самом - это либо доксическое праполагание, либо же нет. Однако в силу определенного закона, вновь неотделимого от генеральной основополагающей сущности сознания вообще, любое cogito может переводиться в доксическое праполагание. Причем весьма многообразно, а в особенности так, что любая - в самом широком смысле - "тетическая характеристика", конституируемая в ноэме этого cogito в качестве коррелята принадлежащего к cogito ноэтического "тезиса" (соответственно в самом широком смысле), претерпевает преобразование в характеристику бытия, тем самым принимая форму модальности бытия в предельно широком смысле. Таким путем характеристика "вероятно" - ноэматический коррелят предположения, причем специфически "характера акта", "тезиса" предположения как такового, - преобразуется в бытие вероятным, равно как ноэматическая характеристика "под вопросом", - специфический коррелят тезиса вопросительности - преобразуется в формы бытия под вопросом, коррелят негации - в форму небытия - сплошь формы, которые, так сказать, приобрели отпечаток актуального доксического пра-тезиса. Однако все это продолжается и дальше. У нас найдутся основания для того, чтобы распространить понятие тезиса на все сферы актов и таким образом говорить о тезисах вкуса, желания, воли с их ноэматическими коррелятами "нравится", "желательно", "практически должно" и т. п. Эти корреляты благодаря априорно возможному переводу соответствующего акта в доксический пра-тезис тоже принимают модальности бытия в до предела распространенном смысле, - так "нравится", "желательно", "должно" и т. д. обретают возможность получать предикаты, потому что в актуальном полагании праверования осознаются, как - сущее нравящимся, сущее желательным и т. д.77[43] Перевод же следует в этих случаях разуметь так, что в нем сохраняется по всей ее сущности ноэма изначального переживания - если отвлечься только от модуса данности, каковой закономерно изменяется вместе с переводом. Однако этот пункт еще нуждается в дополнении.78[44]
     Оба случаи радикально размежеваны благодаря тому, что соответствующая прадокса - либо действительная, так сказать, действительно веруемая вера, либо же ее бессильная противоположность, просто "думать-себе" (о бытии просто как таковом, бытии возможным и т. д.).
     Что же даст - само по себе - доксическое преобразование соответствующего изначального переживания, - разворачивания ли его ноэматических составов в действительные доксические праполагания или же таковые разворачиваются исключительно в доксические нейтральности, - все это абсолютно твердо предопределено сущностью соответствующего интенционального переживания. Следовательно, с самого начала в сущности любого переживания сознания предначертана твердая сумма потенциальных полаганий бытия, причем, в зависимости от того, каким образом устроено с самого начала соответствующее сознание, - это либо поле возможных действительных полаганий или же возможных нейтральных "теневых полаганий".
     И вновь - сознание вообще устроено так, что оно отличается двойственностью типа: праобраз и тень, позициональное сознание и - нейтральное. Одно характеризуется тем, что его доксическая потенциальность приводит к действительно полагающим доксическим актам, другое же - тем, что оно дает выйти из себя лишь теням таковых, лишь модификациям нейтральности, однако, я полагаю, что в его ноэматическом составе вообще нет ничего доксически схватываемого, или же, что равнозначно, что оно содержит не "действительную" ноэму, а лишь противоположность таковой. И за нейтральными переживаниями остается лишь одна доксическая возможность полагания - та, что принадлежит к ним как данным имманентного сознания времени и определяет их именно как модифицированное сознание модифицированной ноэмы.
     Отныне переживания "позиционально" и "нейтрально" послужат нам в качестве терминов. Любое переживание - имеет ли оно форму cogito, есть ли оно в каком-то особенном смысле акт или нет - подпадает под эту противоположность. Итак, позициональность означает не наличие или осуществление действительной позиции, этим выражается лишь известная потенциальность совершения актуально полагающих доксических актов. Однако случай, когда переживание с самого начала есть осуществленная позиция, мы введем в понятие потенциального переживания, что тем не менее предосудительно, что согласно закону сущности ко всякому осуществленному полаганию принадлежит множественность потенциальных полаганий.
     Как и подтвердилось, различие позициональности и нейтральности вовсе не выражает какое-либо своеобразие, которое просто сопрягалось бы с полаганиями верования, какой-либо вид модификаций верования, вроде предполагания, вопросительности и т. п. или, в иных направлениях, принятия, отрицании, аффирмирования, стало быть, не интенциональные сдвиги прамодуса, сдвиги верования в отчетливом смысле. Такое различие и на деле, как мы это и предсказывали, есть универсальное различие сознания, различие, которое, однако, в ходе наших анализов с полным основанием является в качестве примыкающего к (специально выявленному в узкой сфере доксического cogito) различению позиционального (т. е. актуального, действительного) верования и его нейтральной противоположности (простого "думать-себе"). Тут и выступили в высшей степени примечательные и глубоко заложенные сущностные сплетения верования как характера акта и всех иных видов характеров акта, а тем самым и всех видов сознания вообще.
     §  115.  Применения.  Расширенное понятие акта. Совершения и копошения акта
     Важно еще учесть некоторые высказывавшиеся ранее замечания.79[45] Вообще cogito - это эксплицитная интенциональность. Вообще понятие интенционального переживания уже предполагает противоположность потенциальности и актуальности, причем в общем значении, - в той мере, в какой мы лишь на переходе к эксплицитному cogito и в рефлексии не эксплицированного переживания и его ноэтически-ноэматических составов в состоянии распознавать, что такое переживание таит в себе интенциональности и, соответственно, ноэмы, какие ему присущи. Так, к примеру, обстоит дело касательно сознания оставляемого без внимания, однако задним числом доступного вниманию заднего плана - в восприятии, воспоминании и т. д. Эксплицитное интенциональное переживание - это "совершаемое", "осуществляемое" "Я мыслю". Но и последнее может переходить в "несовершаемое", "неосуществляемое" путем аттенциональных сдвигов. Переживание осуществляемого восприятия, осуществляемого суждения, чувства, воления не исчезает, когда внимание "с исключительностью" обращается к чему-то новому, - от чего и зависит, что Я "живет" исключительно в новом cogito. Прежнее cogito "замирает", оно опускается во "тьму", однако его существование здесь все еще продолжается, пусть и модифицировано. Равным образом на заднем плане переживания стремятся выйти на поверхность cogitationes - то по мере воспоминания или в нейтрально модифицированном виде, а то и немодифицировано. Вот, к примеру, вера, действительная ве