запрещены;  Джулии и Рексу  не
разрешалось  больше  видеться,   Марчмейн-хаус  предполагалось  на   полгода
закрыть,   и  сама  леди  Марчмейн  с  Джулией  должны  были  отправиться  в
заграничное  путешествие,  посетить  иностранных  родственников.  Однако  по
дремучей, средневековой прямолинейности, которая сочеталась у нее с душевной
тонкостью, она даже  теперь  сочла возможным  отправить Себастьяна к доктору
Боретусу под  надзором  Рекса,  и  Рекс,  также обманув ее доверие, уехал  в
Монте-Карло, откуда и нанес ей последний, сокрушительный удар. Лорд Марчмейн
не стал вдаваться в подробности  его характера -- это, по  его  мнению, было
делом Джулии. Рекс показался ему  здоровым, процветающим мужчиной, к тому же
имя  его было маркизу  уже знакомо из  чтения политических отчетов;  он  был
игрок, играл  по крупной,  хотя  и  сохранял осмотрительность; он  знался  с
уважаемыми людьми;  перед ним было блестящее будущее; и его  не  любила леди
Марчмейн.  Лорд  Марчмейн  в  целом одобрил выбор Джулии  и  дал согласие на
немедленное вступление в брак.
     Рекс с  головой погрузился в хлопоты по подготовке  к свадьбе. Он купил
ей кольцо, и не с прилавка у Картьера, как она ожидала, а в задней комнате в
Хэттон-гарден, у одного человека, который вынимал из сейфа маленькие мешочки
с камнями и рассыпал перед  нею на  письменном столе; потом в  другом заднем
помещении другой человек огрызком  карандаша на клочке бумаги делал наброски
оправы; и результат вызвал зависть всех ее знакомых.
     -- Откуда вы обо всем это знаете, Рекс? -- удивлялась она.
     Каждый день она удивлялась тому, что он знает и чего не  знает. Тогда и
то и другое придавало ему привлекательность в ее глазах.
     Его дом на  Хартфорд-стрит вполне  мог  вместить их обоих, к тому же он
был  недавно  заново обставлен  и отделан  самой дорогой лондонской  фирмой.
Загородный дом, по мнению Джулии,  им  был пока  не нужен, они  всегда могли
себе что-нибудь снять, если бы захотели выехать из Лондона.
     Затруднения произошли с брачным контрактом. Рекс решительно отказывался
положить на имя жены  в банк необходимую  сумму.  Адвокаты были  в смятении.
Джулия не желала входить в эти частности.
     -- На черта мне нужно, чтобы деньги лежали у nоверенного? -- возмущался
Рекс.
     -- Не знаю, дорогой
     -- Я  заставляю деньги  работать  на меня.  И  они  дают мне пятнадцать
двадцать  процентов  годовых.  Замораживать  их на  трех с половиной  -- это
чистый убыток.
     -- Не сомневаюсь, дорогой
     -- Эти  типы  разговаривают со мною так,  будто я хочу вас ограбить. На
самом деле это они занимаются грабежом Они вознамерились  лишить вас на  две
трети того дохода, который обеспечил бы я
     --  Это  так  важно, Рекс? Ведь у нас  куча денег, верно? Рекс надеялся
получить на руки все приданое Джулии пустить его  в оборот Адвокаты настояли
на том, чтобы эти деньги были положены на  ее имя в  банк, но добиться того,
чтобы и он положил такую же сумму на имя  жены,  им не удавалось. Наконец, с
большим трудом  он  дал  согласие  застраховать  свою  жизнь, предварительно
об®яснив  адвокатам,  что  вся эта их страховка  --  просто-напросто  способ
положить  часть  его  законных  доходов в карман  другому,  впрочем, у  него
оказались  связи в одной  страховой  компании, и с  их  помощью ему  удалось
свести  до минимума неприятные стороны этой  финансовой  операции,  присвоив
комиссионные, на которые рассчитывали сами адвокаты.
     Последним  по  порядку,  но  отнюдь  не  по  значению  встал  вопрос  о
вероисповедании  Рекса  Когда-то  в Мадриде он  присутствовал на королевской
свадьбе и теперь задумал устроить-, нечто в этом роде и для себя.
     -- Чего у вашей  церкви не отнимешь,-- признал он,-- так это роскошного
вида.  Кардиналы, я  вам скажу,-- это  такое  зрелище. Сколько их имеется  в
Англии?
     -- Только один, дорогой.
     --  Один?  А  из  за границы  наложенным  платежом нельзя выписать  еще
парочку?
     Тогда ему об®яснили, что  заключение смешанных  браков совершается  без
особой торжественности.
     -- То есть как это смешанных? Я ведь не негр какой-нибудь.
     -- Нет, дорогой, между католиками и протестантами.
     -- О, только-то?  Тогда  этот  брак скоро  перестанет быть смешанным. Я
приму католичество. Что нужно для этого сделать?
     Леди  Марчмейн была подавлена  и  озадачена  этим новым оборотом  дела;
напрасно  она  говорила  себе,  что  из милосердия  должна  отнестись  к его
намерению серьезно,--  ей вспоминалась другая  свадьба  и другое обращение в
католичество.
     - Рекс,-- сказала она,-- боюсь, что вы  плохо представляете себе, какой
важный шаг в деле веры задумали совершить. Великий грех был бы пойти на это,
не уверовав искренне.
     Но он уже научился разговаривать с нею
     -- Я не прикидываюсь таким уж набожным,-- ответил он ей,--и не корчу из
себя  богослова,  но мое мнение, что две религии в семье  -- это плохо. Вера
человеку нужна.  И если ваша церковь  хороша для  Джулии, значит, она  и для
меня хороша
     --  Ну  что  ж,--  сказала она  --  Я  позабочусь,  чтобы  вы  получили
наставление в вере
     -- Послушайте,  леди Марчмейн,  у меня  нет  времени. Наставление это с
меня как с  гуся вода.  Пусть мне просто дадут бумаги, я поставлю, где надо,
подпись, и дело с концом
     -- На это обычно уходят месяцы, иногда вся жизнь.
     -- А  я схватываю на лету.  Испытайте меня.  И  Рекс  был отправлен  на
Фарм-стрит к отцу  Моубрею -- духовному  лицу, прославленному  триумфами над
твердолобейшими из обращаемых в католическую веру. После третьей беседы отец
Моубрей был приглашен к леди Марчмейн на чашку чая
     -- Ну, как вы находите моего будущего зятя?
     -- Более трудного прозелита я не встречал за всю мою жизнь
     -- Неужели? Я думала, он будет во всем так послушен
     -- Вот именно. К  нему совершенно не подступишься.  Кажется, у него нет
ни   намека  на  собственную   духовную   любознательность  и   естественное
богопочитание.  В первый  день  я  захотел узнать,  какова была его  прежняя
религиозная жизнь, и спросил, как он  понимает молитву. Он ответил  "Я никак
не понимаю. Вы сами  мне скажите" Я попытался что-то выразить в двух словах,
а  он сказал "Ну,  хорошо Это -- про молитву  Дальше что идет?" Я дал ему  с
собою  катехизис.  А  вчера спросил  его,  одно  ли  есть у  Господа  нашего
естество. Он ответил "Сколько вы скажете, мой отец, столько и есть". Потом я
спросил  у  него.  "Если  папа Римский  поглядит  на  небо,  увидит  тучу  и
предскажет  дождь, обязательно  ли будет дождь  или нет?"--"О да, отец  мой,
обязательно".--"Ну, а если  все таки  дождь не пойдет?"  Он подумал минуту и
говорит. "Я так понимаю, что он пойдет, но вроде как духовный дождь, а мы из
за грехов наших  его не увидим". Леди Марчмейн, он не соответствует ни одной
разновидности язычества, известной миссионерам.
     --  Джулия,-- сказала леди Марчмейн дочери,  когда отец Моубрей ушел.--
Ты уверена,  что Рекс делает это не только с  той целью, чтобы доставить нам
удовольствие?
     -- Едва ли ему могло прийти такое в голову,-- ответила Джулия.
     -- Значит, он искренен в своем обращении?
     -- Мамочка,  он твердо и бесповоротно  решил принять  католичество.-- А
про себя Джулия добавила:  "За свою долгую историю святая церковь перевидела
немало  странных  прозелитов.  Едва  ли  армия Хлодвига  состояла только  из
убежденных католиков. Одним больше, одним меньше -- не велика беда".
     Через неделю иезуит снова пришел к чаю. Начались пасхальные каникулы, и
Корделия была дома.
     --  Леди  Марчмейн,-- сказал  их гость,-- вам  следовало бы избрать для
этой роли  кого-нибудь из молодых  отцов. К тому времени, когда Рекс  станет
католиком, меня давно уже не будет в живых.
     -- Неужели? А я думала, все идет хорошо.
     -- Все и шло в определенном смысле неплохо. Он выказывал исключительное
рвение  --  принимал на  веру все, что  я говорю, запоминал целые  куски, не
задавал никаких вопросов. Не нравилось мне все это.  Он словно лишен чувства
реальности. Но  я  знал, что  он  попадет  в  сферу  стойкого  католического
влияния,  и  был готов принять его. Временами приходится  идти на риск -- со
слабоумными,  например. Никогда не скажешь с уверенностью,  что  они поняли,
чего не поняли но, если имеется кто-нибудь, кто будет за ними присматривать,
мы в таких случаях готовы идти на риск.
     -- Ах, как жаль, что Рекс этого не слышит! -- вздохнула Корделия.
     -- Но вчера я все понял. Беда современного образования  в том, что  оно
маскирует  истинные  размеры  человеческого  невежества.   С  людьми  старше
пятидесяти  мы  точно  знаем,  чему  их учили, а чему  нет.  Но молодые люди
снаружи все такие образованные, такие знающие, и,  только  когда эта  тонкая
корка знания  прорывается, видишь под нею глубокие провалы, о  существовании
которых  даже не  подозревал. Возьмите вчерашний случай. Все, казалось,  шло
прекрасно. Он помнил наизусть большие куски из катехизиса, выучил "Отче наш"
и "Богородица дево радуйся". Потом я, как водится, спросил, не мучают ли его
какие-нибудь  сомнения.  Он  поглядел   на  меня   заговорщицки  и   сказал.
"Послушайте, святой отец, по-моему, вы со мной хитрите. Я решил принять вашу
веру и приму, но вы уж очень много недоговариваете". Я  поинтересовался, что
он имеет в виду,  и он  ответил: "У меня был долгий  разговор с одним  лицом
католического  вероисповедания -- очень набожным и образованным человеком, и
я  от него  кое-что  узнал. Например, что  спать нужно  ложиться  ногами  на
Восток, потому что в этом направлении  находится рай и если умрешь ночью, то
прямо  туда   и  зашагаешь.  Я,  разумеется,  готов  спать  ногами  в  любом
направлении, как захочет Джулия, но неужели вы думаете, что взрослый человек
может поверить насчет шагания на небо? А  как насчет  того, что римский папа
назначил  свою лошадь кардиналом? Или насчет  этой коробки на  паперти, куда
надо положить фунтовую бумажку с чьим-нибудь именем и этот человек попадет в
ад? Я ничего  не говорю, может, во всем этом  и есть какой-то смысл,--сказал
мне он,--но  вам следовало  самому  мне рассказать,  чтобы  я  не узнавал от
кого-то еще".
     -- Бедняга, что все это может означать? -- изумилась леди Марчмейн.
     -- Вы сами видите теперь, как еще ему далеко до церкви.
     -- Да, но кто ему  это наговорил? Уж не во  сне ли  ему все приснилось?
Корделия, в чем дело?
     -- Какой болван! Мамочка, какой потрясающий болван!
     -- Корделия, это ты?
     -- Ох, мамочка, ну кто бы  мог подумать, что он на это клюнет? Я ему  и
не то еще нарассказала.  Про  священных мартышек  в Ватикане --  все в таком
роде.
     -- Ну что ж, мне вы работы прибавили немало,-- заметил отец Моубрей.
     --  Бедный Рекс,-- сказала леди Марчмейн.-- Знаете, это  даже внушает к
нему  симпатию.  Вы  должны  обращаться с  ним,  как  с  умственно  отсталым
ребенком, отец Моубрей.
     Так  наставления  в вере были  продолжены, и отец  Моубрей Дал  наконец
согласие принять его в лоно святой церкви за неделю до свадьбы.
     --  Казалось  бы,  они  должны  были  из  кожи  вон  лезть, чтобы  меня
заполучить,-- жаловался  Рекс.-- Я могу им во многих  отношениях  быть очень
полезен. А они жмутся, как те  типы, что раздают членские карточки в казино.
И кроме того,-- добавил он,-- Корделия совсем заморочила мне голову, я  и не
знаю, что написано в катехизисе, а что она придумала.
     В таком положении были дела за три недели до свадьбы;  приглашения были
разосланы, подарки прибывали каждый день; подружки невесты были в восхищении
от сшитых для них туалетов.  Вот тут и взорвалась,  как назвала это  Джулия,
"бомба Брайди".
     Со  свойственной  ему  беспощадностью  он  безо всякого  предупреждения
обрушил  свой  запас  взрывчатки  прямо  на  мирное  семейное  сборище.  Под
свадебные подарки была отведена  в Марчмейн-хаусе просторная библиотека; там
сошлись  леди  Марчмейн, Джулия, Корделия  и Рекс, занятые  развертыванием и
разборкой подношений. Вошел Брайдсхед и некоторое время молча наблюдал за их
работой.
     --   Китайские   вазы,  все  в  трещинках,   от  тети  Бетти,--говорила
Корделия.-- Старые-престарые. Я помню, они стояли на лестнице в Бакборне.
     -- Что здесь происходит?
     -- От  мистера, миссис, а также мисс  Пендл-Картуэйт  --  один утренний
чайный сервиз. Куплено у Гуда за тридцать шиллингов. Старые скряги.
     -- Можете запаковать все это снова.
     -- Брайди, что ты такое говоришь?
     -- Только то, что свадьбы не будет.
     -- Брайди!
     -- Я решил навести кое-какие справки о моем сговоренном зяте, поскольку
больше  никто не интересовался,-- сказал  Брайдсхед.--  Окончательный  ответ
мною получен только сегодня. В  девятьсот  пятнадцатом  году в  Монреале  он
вступил в брак с некой мисс Сарой Эвангелиной  Катлер, каковая проживает там
и в настоящее время.
     -- Рекс, это правда?
     Рекс стоял, держа в руке и придирчиво рассматривая нефритового дракона;
он  аккуратно  поставил его  на  подставку  из  черного  дерева  и открыто и
доверчиво всем улыбнулся.
     --  Ну  да,--  подтвердил  он.--  Что  ж  с   того?  Чего  вы  все  так
разволновались? Она для меня никто и ничто. Да я  и был-то  желторотый юнец.
Такие ошибки со всяким случаются. Я еще в девятнадцатом году получил развод.
И даже  не  знал,  где  она, пока  вот Брайди мне  не сказал.  К чему  такой
переполох?
     - Могли бы мне рассказать,-- проговорила Джулия.
     --  Но  вы  же  не  спрашивали.  Честное  слово, я  давно  забыл  о  ее
существовании.
     Его искренность была так очевидна, что им пришлось сесть и все спокойно
ему об®яснить.
     -- Неужели вы не понимаете, несчастное чудовище, что, будучи католиком,
вы не можете жениться при живой жене?-- недоуменно спросила Джулия.
     -- Но у меня нет никакой жены. Я ведь сказал вам только что, я развелся
с ней шесть лет назад.
     -- Но вы не можете разведись, раз вы католик.
     --  Я  тогда не был католиком и  прекрасно  развелся.  У меня  и бумаги
где-то лежат.
     -- Разве отец Моубрей не об®яснял вам насчет брака?
     -- Он говорил, что я не смогу развестись с вами. Я и не собираюсь. Мало
ли что  он мне об®яснял -- священные мартышки, полное отпущение грехов,-- да
если бы я запоминал все его об®яснения, у меня бы не  хватило  времени ни на
что другое. А между прочим, как насчет вашей  итальянской кузины  Франчески?
Она ведь была замужем дважды?
     -- Она получила аннуляцию.
     -- Хорошо, пожалуйста. Я тоже получу  аннуляцию. Сколько они стоят? Где
их берут? У отца Моубрея можно раздобыть? Я хочу сделать, чтобы все было как
надо. Ведь мне никто не сказал
     Понадобилось много  времени,  чтобы  внушить Рексу, что к  его  свадьбе
имеются  серьезные  препятствия.  Обсуждение  длилось до ужина,  затаилось у
стола в присутствии слуг, снова разгорелось, как только они остались одни, и
продолжалось за полночь. Вверх, вниз, вокруг вился разговор, точно чайка, то
вдруг  взмывающая  ввысь, к облакам,  и парящая невидимо  среди  посторонних
соображений и  многократно повторенных истин,  то  камнем устремляющаяся  из
поднебесья на волну, где покачиваются лакомые отбросы.
     -- Что я должен сделать? -- не переставал спрашивать Рекс.-- К кому мне
надо  обратиться?  Не говорите мне,  пожалуйста,  что нет  такого  человека,
который может все уладить.
     -- Вы  ничего не  можете сделать,  Рекс,--ответил ему  Брайдсхед.-- Это
просто  означает,  что  вашей   свадьбе  не  бывать.  С  точки  зрения  всех
заинтересованных,  очень  жаль,  что  это  выяснилось  так  неожиданно.  Вам
следовало самому нам все рассказать.
     -- Послушайте,-- сказал Рекс.-- Может быть, то, что вы говорите, так  и
есть; может  быть, строго  по закону мне нельзя венчаться в вашем соборе. Но
ведь  собор уже заарендован; там никто не будет задавать вопросов; кардиналу
ничего  не известно;  отцу Моубрею тоже. Никто, кроме  нас  самих, ничего не
знает. Так  зачем же затевать всю эту катавасию?  Мы  -- молчок, и пусть все
совершится законным порядком, словно ничего и не  было. Кому от  этого хуже?
Ну, допустим, я рискую  угодить в ад. Хорошо, я  согласен, иду на риск. Ну а
еще-то кому что до этого?
     -- В самом деле,-- сказала  Джулия.-- Я  не верю, что святым  отцам все
известно. И не верю, что за такие вещи попадают в ад. И уж не знаю, верю ли,
что он вообще существует. И, во всяком случае, это наша забота. Никто вас не
просит рисковать своим вечным спасением. Только не лезьте, и все.
     -- Джулия, я тебя ненавижу! -- выпалила Корделия и хлопнула дверью.
     --  Мы все  устали,-- сказала леди Марчмейн.-- Если не все еще сказано,
предлагаю вернуться к обсуждению завтра утром.
     -- Но  тут нечего обсуждать,--  возразил Брайдсхед,-- разве только, как
наиболее тактично поставить точку в этой истории. Мы с мамой решим все сами.
Вероятно, надо  будет поместить об®явление  в  "Тайм"  и  в  "Морнинг пост";
подарки придется разослать  обратно. Мне не известно, как  в  таких  случаях
следует поступать с туалетами подружек невесты.
     -- Одну минутку,-- сказал Рекс.-- Одну минутку. У вас, может быть, есть
возможность  воспрепятствовать нашей свадьбе в вашем соборе. Ну  и хорошо, к
черту, тогда мы обвенчаемся в протестантской церкви.
     -- Я могу воспрепятствовать этому тоже,-- сказала леди Марчмейн.
     -- Да, мамочка, но  ты этого не сделаешь,-- возразила  Джулия.-- Видите
ли, я уже давно любовница Рекса и останусь ею, венчанная или невенчанная.
     -- Рекс, это правда?
     -- Нет, черт подери! И очень жаль.
     --  Я  вижу, нам  все  равно придется  вернуться  завтра утром  к этому
обсуждению,--   слабым  голосом   проговорила   леди  Марчмейн.--  Сейчас  я
продолжать не в силах.
     И ей пришлось, подымаясь в спальню, опереться на руку сына.
     --  Что могло побудить тебя  брякнуть такое матери? -- спросил я, когда
спустя многие годы Джулия описала мне эту сцену.
     -- Рекс  тоже задал мне этот  вопрос. Я думаю,  наверно, я считала, что
это  правда.  Не в буквальном смысле  --  хотя не  забывай, мне было  только
двадцать лет, а "реалии жизни" нельзя усвоить с чужих слов,-- но я, конечно,
не имела в виду, что это была правда в буквальном смысле. Просто я не знала,
как иначе выразиться.  Я чувствовала, что слишком  глубоко связана с Рексом,
чтобы просто  сказать: "Назначенное бракосочетание отменяется"  -- и на  том
покончить. Я хотела быть порядочной  женщиной. Я, если на то  пошло, этого и
потом все время хотела.
     -- А дальше?
     -- А дальше разговоры  все продолжались и продолжались.  В них  приняли
участие  святые  отцы, в  них приняли участие  тетки. Было  выдвинуто  много
разных предложений: чтобы Рекс поехал в Канаду; чтобы отец Моубрей поехал  в
Рим и выяснил, нельзя ли как-нибудь подать на аннуляцию; чтобы  я поехала на
год за границу. В самый разгар всего этого Рекс просто взял и телеграфировал
папе: "Джулия и  я  предпочитаем свадьбу по протестантским канонам. Будут ли
возражения?" Папа ответил;
     "Весьма  рад",--и  это   положило  конец   маминому   законному   праву
вмешательства. Потом было еще много всяких уговоров -- меня возили для бесед
со  святыми отцами, с  монахинями, с тетками. А  Рекс  спокойно -- или почти
спокойно -- вел свою линию.
     О  Чарльз,  что это была за жалкая свадьба! Тогда разведенных венчали в
Савой-Чейпел --  убогой,  жалкой церквушке, совсем  не  такой, как мечталось
Рексу.  Я была за то,  чтобы  просто зайти  в  одно прекрасное  утро в  бюро
регистрации и покончить с этим делом,  пригласив двух  прохожих в свидетели,
но  Рексу во  что  бы  то  ни  стало  нужны  были подружки,  и флердоранж, и
"Свадебный марш". Это было кошмарно.
     Бедная  мама  держалась,  как  святая мученица, и  настояла,  чтобы  я,
несмотря ни на что, взяла ее кружева.  Правда, она не  могла бы, в общем-то,
поступить  иначе -- с