ы с голоду не помереть, но  он
все равно ходит. Может  быть  есть  у  него  тайное  желание  как-нибудь
замерзнуть насмерть. Что ж, я его понимаю.
   Мы остались вдвоем с Кривым. И это он, кажется, первым начал разговор
- я бы не решился, пусть даже не совсем трезвым был.
   Кривой развалился на своем тряпье и смотрел благодушно на то,  как  я
спать устраиваюсь. Я чувствовал его взгляд спиной, но  не  оборачивался,
нарочно не оборачивался, и все-таки Кривой окликнул меня.
   - Эй, Мелкий!.. Ну-ка иди сюда.
   Участь такой мелюзги, как я - слушаться.  Всех,  кто  старше  тебя  и
сильнее. Это в тоннелях я принадлежу сам себе, могу выбирать маршруты  и
лазить, где вздумается, а здесь я всего лишь Мелкий.  Обо  мне  все  тут
думают, что я сильно не в себе, но на самом деле я всего лишь  мальчишка
и жив до сих пор только потому,  что  меня  приняли  в  Империю.  И  еще
потому, что я не нарушаю правил, не высовываюсь и слушаюсь старших.
   Когда Кривой позвал меня,  я,  разумеется,  подошел.  Но  не  слишком
близко. Никогда не стоит подходить к человеку слишком близко, ибо  редко
когда можно сказать  наверняка,  что  знаешь  его  намерения.  Намерений
Кривого я, сами понимаете, знать не мог.
   - А ведь ты не так уж преданно чтишь заповеди Баал-Зеббула, -  сказал
Кривой после того, как несколько мгновений молча разглядывал меня.
   Я не понимал, что он имеет ввиду. стоял и хлопал  глазами  и,  честно
говоря, немного испугался. Кто его знает, Кривого, может он  проповедник
на самом деле или связан с ними как-то, ведь говорил мне Урод... Но  что
я мог сделать не так?
   - Кто такой Баал-Зеббул, ты знаешь? - вопрошал Кривой.
   Он лежал, вальяжно закинув руки за голову и улыбался,  но  глаза  его
смотрели на меня очень серьезно и проницательно, как и всегда.
   - Наш Бог. - сказал я.
   - И это все, что ты знаешь о нем?
   - Да ладно тебе! Я  знаю  все,  что  Урод  рассказывал.  О  том,  что
Баал-Зеббул - бог подземного мира, в котором мы живем, что он бог  грязи
и гниения... ну, что там еще...
   - Вот именно, грязи и гниения, - сказал Кривой, -  Его  еще  называют
Повелителем Мух, знаешь почему?
   - Не-а.
   - Не стой там, как столб, садись со мной рядом, я тебе  много  нового
расскажу.
   Я уселся на его ложе. В большинстве своем ложе  это  представляет  из
себя старый матрас, полосатый, казенного образца. Одеялом Кривому служат
несколько курток. Я понял, что значили его слова: "Ты не особенно  чтишь
заповеди..." Это потому, что я не гнию заживо, как полагалось бы, что  я
даже не особенно грязный по нашим меркам. Но  ему  ли  говорить  мне  об
этом, он сам даже на Урода не тянет.
   - Наш Бог, - сказал Кривой, таинственно сверкая  глазами,  -  Великий
Герцог Ада. Он вездесущ, ибо появляется перед людьми всегда,  когда  они
даже и не подозревают об этом, в образе мух. Представь, Мелкий. в каждой
мухе, что ты имел честь лицезреть, была крупица сущности нашего Бога, он
видел тебя постоянно и следил за тобой. За тобой  и  за  каждым.  А  где
появляются мухи? Там, где падаль, где гниет живая плоть.
   И если твоя собственная плоть гниет, то мухи селятся на ней,  выводят
личинки...
   Кривой коснулся кончиками пальцев моей обнаженной руки, и я вздрогнул
от неожиданности.
   - Представь, Мелкий, что Бог всегда с тобой, что он живет в тебе...
   Я не знал, что и сказать.
   - Вот повезло Уроду, правда? - продолжал Кривой, - Ему и стараться не
надо - мухи стадами за ним летают...
   - Так не протянешь долго, -  решился  я  высказаться,  чтобы  немного
оправдаться в его глазах, - Сгниешь и все. Хотя мужики наши и  Урод  тот
же водку жрут, а она гниению не способствует.
   - Ну, не скажи. Гниение ведь разное бывает. Бывает  гниение  тела,  а
бывает гниение души. Кто-то гниет снаружи, а кто-то изнутри.  Урод  ,  к
примеру, отмечен особым благословением, он гниет сразу со всех сторон. А
возьми того же Хряка - в теле его силищи немеряно,  и  проживет  он  лет
сто, если не убьют, конечно, крепкий и розовенький, зато душа его гнилая
и червями изъеденная. Так что он тоже верный слуга  нашего  господина...
А, Мелкий?
   - Я пришел сюда ради него.
   - А в чем заключается твое служение ему?
   Тут я понял, что  Урод  был  точно  прав  -  этот  тип  действительно
якшается с проповедниками и, если так, то я пропал, потому  что  на  его
вопрос мне нечего ответить.
   - Ты просто мальчик, так ведь? Ты не исповедуешь культа.
   Да! Урод был прав! Кривой и говорит точно, как проповедник, случалось
мне их слышать - они точно так же выражаются.
   Эх, плыть мне по коллектору с такой же перекошенной физиономией,  как
у сегодняшнего найденного мною трупа!
   - Я не просто мальчик, ты что не слышал, что обо мне Урод  говорил?..
Что мне делать-то надо?!
   - Вот! - провозгласил Кривой, - С этого и следовало начинать!
   Все. Я попался. Прощай свободная и беззаботная жизнь, прощайте старые
кирпичные своды, лабиринты ходов, тоннели метро!  Теперь  остаток  жизни
мне придется делать то, что хочет Кривой! А то, что он будет  заставлять
делать меня, я примерно знаю... Это я притворяюсь  всегда,  что  глупый,
наивный и ничего не вижу никогда.
   Я ведь вам правду сказал, что почти все подземные ходы  изучил,  и  я
знаю, что под нашим миром - под нашим подземным миром -  существует  еще
один,  мир,  где  живут  истинные   слуги   Баал-Зеббула...   избранные,
проповедники и сам Великий Жрец.
   Я знаю, по меньшей мере, три дороги туда, но никогда, никогда у  меня
не возникало желания  туда  проникнуть.  Потому  что  я  точно  знаю,  у
проникшего туда однажды, обратной дороги нет и никогда не будет.
   Кривой один из тех. Кривой бывает там. Теперь я знаю это точно.
   - Я научу тебя служить повелителю так, чтобы он  был  тобой  доволен,
Мелкий. Урод говорил правильно - ты действительно избранный.  Ты  избран
повелителем для особенного служения.
   Кривой посмотрел на меня пристально.
   - Понимаешь ли ты это?
   Я кивнул.
   - Готов ли ты?
   Я снова кивнул.
   - Ты особенный еще и потому, что мир  людей  не  отвергал  тебя,  как
отверг большинство из здесь живущих. Ни для кого не секрет, что многие с
радостью вернутся наверх, если кто позовет их вдруг. Не зовут только,  и
никогда не позовут. Все это знают, а потому предпочитают гордиться своим
нынешним образом жизни. Ради того, чтобы уважение к себе сохранить.
   Вроде как - не вышвырнули меня, я сам выбрал образ жизни.
   Ты не такой. Я тоже не такой. И есть еще много людей, которые сделали
выбор действительно сознательно и отдали всех себя нашему Богу... Только
они не здесь, Мелкий. Они там.
   Кривой многозначительно указал пальцем себе под ноги.
   - Еще глубже под землей. Хочешь пойти туда вместе со мной?
   Должно быть, ужас все-таки отразился на моем лице, потому что  Кривой
добавил:
   - Да, там настоящий  Ад.  И  любой  обычный  человек  погибнет,  если
спустится туда. Хряк, Михалыч, Урод даже . Они  погибнут...  Но  в  этом
месте Повелитель дарует огромные силы таким, как  мы.  Силы  достаточные
для того, чтобы быть властителями мира. Всего мира, Мелкий. И  этого,  и
того, который наверху.
   - Но никто не погибает в День  Жертвоприношения,  а  ведь  спускаются
туда толпы народа. Урод все время ходит и Хряк тоже... ему нравится.
   - Это особенный день, Мелкий. В этот день сам Великий  Жрец  впускает
свой народ в святилище... Ты никогда еще не был на жертвоприношении?
   - Не был. Меня еще не было здесь тогда...
   На самом деле, я уже  был  здесь.  Только  Михалыч  меня  не  пустил,
сказал, что нечего мне там делать.
   - Это и хорошо. Нечего тебе смотреть из толпы. Ты пойдешь туда вместе
со мной. Как один из избранных... Хочешь?
   - Хочу.
   У меня вдруг сильнее забилось сердце и  даже  голова  закружилась  от
внезапно пришедшей в голову мысли, что ведь это сам Баал-Зеббул  прислал
за мной Кривого!.. Прислал, чтобы наконец призвать меня к себе! Так чего
же я боюсь? За свою  свободу?  Да  что  такое  свобода  по  сравнению  с
возможностью служить ЕМУ... Лично! ОН зовет меня,  ОН,  который  признал
меня своим сыном в тот день, когда я заблудился. Разве я не говорил  ему
тогда, что сделаю для него все?!
   Да, мне нравилось быть одиночкой, я  не  хотел  даже  пытаться  стать
одним из тех, кто служит  нашему  Богу  по-настоящему...  Но  я  должен,
потому что я избран. Я предназначен. А предназначение свое не  выбирают.
Ему просто следуют.
   - А кто ты там, Кривой? - спросил я осторожно.
   Кривой только улыбнулся.
   - Узнаешь. Здесь не произносится ни имен, ни званий. Я  просто  слуга
Его. Это единственное, что ты должен знать... пока.
   Хотя костер еще горел, и было жарко, у меня почему-то мороз  пробежал
по коже, и мне захотелось завернуться в телогрейку. Это от волнения.
   - А сейчас иди спи, - Кривой столкнул меня со  своего  матраса,  -  У
тебя есть еще несколько дней. Подумай обо всем хорошенько.
   Я поплелся к своей лежанке. Спать уже совершенно не хотелось, но  мне
действительно просто необходимо было полежать в  тишине  и  подумать.  О
многом.
   - Да, Мелкий! - догнал меня голос Кривого,  -  И  о  нашем  разговоре
никому ни слова.
   - Само собой.
   Но ни о чем подумать в этот раз мне не удалось.  Я  уснул.  Вырубился
сразу же, как оказался в горизонтальном положении.  Наверное,  сказались
усталость, сытный завтрак, ну и водка, конечно.
   А когда я проснулся, уже день клонился к вечеру. Я был один. Те,  кто
работали,  еще  не  возвращались,  а  Кривой  уже  сгинул  ,  по  своему
обыкновению.  Я,  честно  говоря,  испытал  по  этому   поводу   большое
облегчение.
   Котел все еще висел над потухшими углями. Там еще было чего  пожрать.
Я могу поесть и холодного, я не привереда, но, согласитесь, горячая пища
все-таки приятнее. К тому же я не тороплюсь никуда. Мои тоннели подождут
меня еще пару часов.
   Мне Михалыча надо дождаться, убедиться, что с ним все в порядке, а то
всю ночь буду думать только о том, замерз он до смерти на этот  раз  или
еще не замерз.
   Михалыч пришел. Закостеневший от холода, но довольный.
   Сегодня подфартило так, как очень редко случается,  поведал  он  мне,
какой-то новый русский кинул купюру в пятьдесят баксов.
   Михалыч вертел ее в руках и не знал, куда спрятать. Еще бы! Попадется
на глаза Хряку - отнимет.
   - Давай я спрячу, - предложил я ему.
   - А где?
   - У меня тайных мест до фига. Никто не найдет.
   - А что за место-то?
   - Я тебе покажу.
   - Да нет, можешь не показывать. Тебе я верю.
   - Я не к тому. Просто... ну, меня скоро здесь уже может не быть...
   Михалыч встрепенулся.
   - Да ну? никак домой возвращаешься?!
   Михалыч постоянно уговаривал меня  вернуться  домой.  С  первого  дня
нашего с ним знакомства. Как только узнал, что я из благополучной семьи,
то обругал меня по страшному.
   И всякий раз ругался, пока не понял наконец, что я не  просто  глупый
подросток, сбежавший из дома в поисках приключений, что я навсегда здесь
останусь.
   Мне, наверное, следовало бы сказать, что да,  мол,  я  возвращаюсь  к
родителям. И Михалыч был бы доволен и вопросов не последовало бы. Но  не
мог я так сказать, просто потому, что столько раз твердил  старику,  что
мой дом - здесь! Что я сделал свой  выбор,  и  он  окончателен!  Что  он
подумает, что я сломался? Что мне слишком  трудно  самому  заботиться  о
себе и жить так, как мне в кайф? Нет, я не могу допустить, чтобы он  так
подумал обо мне!
   - Я не домой, Михалыч.
   Я принес ему в миске горячего супа и сел рядом.
   Михалыч жадно набросился на еду, и я уже  начал  думать,  что  он  не
спросит... Но он спросил.
   - А куда же?
   - Я не могу тебе сказать.
   - Что значит - не можешь?
   Михалыч поставил тарелку на пол и посмотрел на меня подозрительно.
   И мне пришлось рассказать. Взяв, конечно, с  Михалыча  предварительно
слово, что наш разговор останется между нами.
   Старик выслушал все, что я сказал ему, и я заметил, как он поник.
   - Вот до чего дело дошло, - сказал он после того,  как  я  давно  уже
сидел молча и ждал его слов, - Я знал, что так все и будет, я знал,  что
этим кончится.
   Внезапно Михалыч съездил мне ладонью по лбу. Довольно сильно.
   - Ты понимаешь, идиотина, что подписал  себе  смертный  приговор?!  -
закричал он шепотом, - Довыступался со своей избранностью! Сколько раз я
тебе говорил!.. Эти жертвоприношения... Ты знаешь,  кого  они  в  жертву
приносят?.. Людей!!!
   Честно говоря, я об этом догадывался. Жертвовать Баал-Зеббулу  что-то
меньшее, было бы святотатством.
   - Но ведь это люди сверху, - брякнул я, - Не наши...
   Забыл я что ли с кем говорю?  Это  Уроду  можно  сказать  не  наши  и
Кривому, но не Михалычу же!..
   У Михалыча еще сильнее руки затряслись от моих слов,  он  смотрел  на
меня так, что мне казалось - сейчас задушит.
   - Не наши?! -  проговорил  он,  наконец,  -  Да  речь  идет  о  твоих
родителях, о твоей сестренке ! Ты и их готов в жертву принести?!  Что  с
тобой?! Ты что, убийца?! Как Хряк?! Что значит, наши, не наши?!  Все  мы
люди - одинаковые! Всех нас матери рожали... Глупый мальчишка.
   - Эти люди чуть не убили тебя, выгнали из дома, оставили на  произвол
судьбы... а здесь тебя приняли!
   - Это бандиты были! Не люди - бандиты! И те, к кому ты идешь  -  тоже
бандиты! Еще по-страшнее, чем те, которые наверху... Но  у  тебя  теперь
выбора нету, - добавил он внезапно, - Если ты откажешься -  тебя  убьют.
Даже если домой вернешься, все равно найдут и убьют... Они повсюду.  Они
где угодно найдут...
   - А я отказываться и не собираюсь!  -  сказал  я  мрачно,  -  И  все,
Михалыч, забудь о нашем разговоре. Если Кривой узнает, что  я  тебе  все
рассказал - нас точно убьют. И тебя и меня. Понял?
   Михалыч не ответил. Он отвернулся от меня и  принялся  доедать  почти
остывший уже суп.
   Я отправился уже к выходу, когда он внезапно окликнул меня.
   Он заставил меня подойти, вдруг властною  рукой  притянул  к  себе  и
поцеловал в лоб.
   - Я буду молиться за тебя, - сказал он, - За твое спасение. Не вашему
дьяволу, а Богу! Тому, который на небесах, а не под землей!
   Он оттолкнул меня и прежде, чем он вновь отвернулся к своей  тарелке,
я увидел слезы в его глазах.
   Мне нужно было, наверное, как-то утешить его, но я  не  знал  как.  Я
забрал его пятидесятидолларовую бумажку  и  рассказал,  где  спрячу  ее.
Рассказал Михалычевой спине, потому что он так и не повернулся ко мне  и
не сказал ничего. Так что и не знаю я, понял  ли  он,  где  я  собираюсь
прятать его деньги...
   Было еще не поздно, и я отправился в метро.  Мне  нравится  сидеть  в
тоннеле, в каком-нибудь уютном месте и  смотреть  на  проносящиеся  мимо
поезда.  Я  сижу  все  время  в  разных  местах  -  так  интереснее,  но
обязательно у светофоров. Иногда поезда останавливаются и ждут  зеленого
света, тогда я смотрю вглубь ярко освещенных вагонов. Разглядываю людей.
И, порою, вижу детей, прилипших к окнам - детей,  с  такими  же  жадными
глазами, какие были у меня когда-то. Когда-то я мечтал о том,  как  буду
сидеть в тоннеле и смотреть на поезда. Моя мечта сбылась. Но только  вот
удастся ли мне и в будущем приходить сюда?.. Я не знаю.
   Я сегодня чувствую себя, как новобранец перед своим первым боем,  как
космонавт, готовящийся выйти в открытый космос... Я  жду  и  боюсь  того
дня, когда Кривой возьмет меня ТУДА.
   Впервые за все время, что я здесь, я думаю о  том,  кто  я  на  самом
деле. Осталось ли что-то, что связывает меня с этим миром наверху? Или я
действительно могу забыть о нем навсегда? И говорить,  как  Урод  -  моя
жизнь началась только здесь.
   Раньше я не думал об этом. Раньше - остаться мне или уйти -  зависело
только от моего желания. А теперь... Михалыч  прав,  конечно,  выбора  у
меня уже нет. Тем лучше, даже .
   Я, по крайней мере, избавлен от  необходимости  принимать  решения  -
все, что случится со мной дальше, решит повелитель...
   Поезда  проносятся  мимо.  Быстро,  не  задерживаясь  на  светофорах.
Сегодня система работает хорошо.
   Снова я  слышу  тихий  рокот,  потом  тоннель  постепенно  освещается
мощными фарами, и огромное чудовище выскакивает  из-за  поворота,  чтобы
пронестись мимо меня, плюясь искрами из-под  колес,  стрелой  из  яркого
желтого света.
   Люди с поверхности  боятся  темноты.  Если  поезд  остановится,  и  в
вагонах внезапно выключат  свет  -  они  впадут  в  панику.  Они  боятся
замкнутого пространства, друг друга и  этого  темного  тоннеля.  Не  так
давно Михалыч прочитал в газете, что в  Бакинском  метро  сгорел  поезд.
Застрял в тоннеле и сгорел. Да, этим людям есть чего бояться.

Глава 3

НАСТЯ

   В тот вечер мы с Андреем вернулись домой вместе.  Усталые,  разбитые,
примиренные. На эту ночь Ольгу оставили в больнице,  куда  ее  доставили
после освидетельствования в милиции. Конечно, Андрей хотел забрать ее  с
собой... Он уже не сомневался в том, что это - его потерянная дочь... Но
многое еще требовало выяснения и уточнения. Ему, конечно,  обещали,  что
смогут это сделать скоро... Совсем  скоро...  А  пока  -  разрешили  ему
навещать ее в больнице, приучать к мысли о том, что он - ее отец.
   Доктор, осматривавший Ольгу, сказал, что она очень истощена  и  плохо
развита в результате недоедания и длительного пребывания без света.  Без
света организм  оказывается  лишен  витамина  Д  и  не  может  правильно
развиваться...  Ей   потребуется   особое   лечение,   чтобы   полностью
восстановиться. Набор витаминов. Специальная  пища.  Занятия  с  детским
психологом. И, конечно, очень  много  любви,  постоянная  забота,  чтобы
сделать ее нормальным ребенком, реабилитировать, вернуть  в  наш  мир...
Нас ожидал нелегкий труд и, кроме того, успех был вовсе не гарантирован:
Ольга  могла  остаться  невменяемой,  могла  стать   непредсказуемой   и
жестокой, с необоримой тягой к улице...  Такие  случаи  бывали...  И  мы
должны быть заранее готовы к неудаче...
   Для Андрея хуже всего было узнать, что Ольга уже  познала  мужчину  -
какой-то мерзавец не просто изнасиловал ее, но длительное  время  с  ней
сожительствовал... Возможно, это были несколько человек...  Хорошо  еще,
никаких венерических заболеваний у нее не обнаружилось!  И  забеременеть
она не могла, потому что физически еще не стала девушкой.  Но  моральная
травма,  бесспорно,  ужасная.  И  из-за  этого  тоже  она  всегда  будет
отличаться от других девочек, у нее может  быть  заниженная  самооценка,
отсутствие моральных норм и даже гиперсексуальность...
   В общем, запугали нас основательно.
   Я пребывала в задумчивости - уж очень необычно все произошедшее! Ведь
только сегодня утром я собиралась  развестись  с  Андреем,  а  теперь  -
готова утешать его и заботиться о его дочери! По мере  сил,  конечно.  В
тот момент я еще не была готова заменить Ольге мать.  Но  и  о  разводе,
разумеется, не могло быть речи, по крайней  мере,  некоторое  время.  Не
могу же я бросить его в  такой  тяжелый  момент!  Какой  бы  он  ни  был
сволочью на протяжении года совместной жизни...  Но  я  же  не  сволочь!
Оставить его сейчас нельзя.
   Андрей трясся от ярости, он готов был убивать, рвать на куски  любого
бомжа, какой ему только на пути попадется!
   Дочь не сказала ему ни слова...
   Она его даже не узнала...
   Андрею хотелось мстить.
   И я его хорошо понимала.
   Ведь он - мужчина! Он должен действовать... Ждать, помогать,  утешать
- это дело женщины.  А  его  никак  не  заинтересовал  многолетний  план
психологической реабилитации Ольги, он считал, что  причиненное  ей  зло
возможно побороть только одним способом - покарав виновников.  Пока  они
живы - Ольга не сможет стать  прежней...  Или  -  она  не  сможет  стать
прежней для него! И он не сможет быть спокоен, пока не отомстит.
   И жизнь не может вернуться на круги  своя,  пока  не  будут  наказаны
виновные в разрушении этой жизни...
   И я думала, глядя на него: ведь еще сегодня с утра Андрей