Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
оте.
Он в самом деле хотел, чтобы я ему ответил?
- Прощай, Кривой.
Рыбка почти не разговаривала со мной. Она была как будто неживая... И
все время смотрела куда-то в вечность и бесконечность полными слез
глазами.
Получив свободу, я знал, что буду с ней делать, а она - не знала. И,
похоже, ей было все равно.
"Все пройдет, Светка!" - хотел я ей сказать, но, понимая, что не в
состоянии я ее утешить, я молчал.
Мы были с ней все еще вместе, но уже были так далеко друг от друга.
Я пытался рассказать Светке о том, что у меня есть дом, в котором нас
примут с ней вместе, что мать все поймет и не выгонит нас. Светка даже
не отреагировала на то, что обнаружилась моя гнусная ложь, о том, что
меня, якобы, выгнали.
- Нет, я не пойду, - сказала она. -Не хватало еще меня твоей матери.
Спасибо, конечно, но я как-нибудь сама...
- Куда же ты пойдешь?
- Не знаю еще. Но ты за меня не беспокойся, я не пропаду.
Не могу я за тебя не беспокоиться, неужели не понимаешь?
Что у меня осталось, кроме тебя?
И ведь у тебя, кроме меня, тоже никого нет! Почему ты об этом не
думаешь? Почему тебе все равно?
Прошло уже несколько дней с тех пор, как мы ушли.
Мы слонялись по улицам, ночевали по вокзалам... Светка не раз
говорила мне уже: "Уходи!" - но я как-то все не мог.
Все тянул и тянул время.
Однажды я предложил ей пойти навестить Михалыча.
Я когда-то много рассказывал ей об этом старике... И она согласилась.
В нашем тупичке ничего не изменилось.
Когда мы пришли, был уже поздний вечер, и все были на месте. Хряк,
Лариска, Урод...
- О, гляньте, Мелочь приволоклась! - услышал я знакомый до боли голос
Хряка.
- Мелкий! - обрадовалась Лариска, улыбаясь жутковатой своей
улыбочкой.
Я отметил, что за минувший год она лишилась еще двух зубов.
Урод сидел на своем матрасе и смотрел на меня мрачно. Я пришел
ОТТУДА. Урод, наверное, знал о произошедших в империи изменениях. Он
всегда был в курсе. по роже его заметно было, что изменения эти ему не
нравились. Это значит, что Кривому удается осуществить его замысел.
- А где Михалыч? - спросил я, тщетно пытаясь разглядеть среди тряпья
старика.
- Сдох твой Михалыч! - сказал Хряк с удовольствием.
- Еще прошлой зимой. Как ты свалил, так он и сдох. Околел от
мороза...
Я повернулся и ушел.
- Пойду я домой, Светка. Прямо сейчас, - сказал я, когда мы вышли.
- Давно пора.
- Я могу что-нибудь сделать для тебя?
- Нет, не можешь.
И в этот момент я вдруг вспомнил!
Я попросил Светку подождать меня и снова спустился в колодец. В
последний раз теперь уже...
Я нашел то место, где спрятал когда-то пятидесятидолларовую бумажку
Михалыча. Она оказалась на месте. Год пролежала - и цела! Даже крысы не
нашли! Впрочем, место действительно надежное было.
Я отдал деньги Светке.
- На первое время. Чтоб пожрать было на что купить!
Светка деньги взяла.
Мы постояли некоторое время молча, друг против друга, глядя куда-то в
сторону.
- Ну, прощай, Мелкий! - прервала она молчание первой, потому что я,
наверное, никогда бы не решился.
- Может, увидимся еще...
- Может.
Так мы и расстались, как чужие. Даже не поговорив на по-человечески
напоследок. Она не захотела. И было у нее множество причин для этого.
Я вернулся домой после трехлетней отлучки.
Как в армии отслужил...
Мать, когда открыла дверь, сначала даже не узнала меня, а потом
схватилась за сердце, не думала уже живым меня увидеть.
Отец со мной просто не разговаривал несколько дней. Но потом - не
выдержал: наорал, ударил меня пару раз и простил. Честно говоря, я не
думал, что простит. Не заслуживаю я прощения.
И, может быть, мне легче было бы, если бы не простили меня, потому
что теперь я и не знаю, как скажу им, что снова собираюсь уходить...
Нет, не в канализацию, как вы могли бы подумать. Я скорее умру, чем еще
хоть раз в жизни в колодец спущусь... Как бы вам это объяснить? Был у
меня когда-то школьный товарищ, Мишка Котельников. Так вот, случайно
встретились мы с ним пару дней назад. После того, как он убедился, что я
не привидение, рассказал мне, что уходит весной в экспедицию на Урал, в
"самоцветные горы". Позвал с собой. И я согласился.
Думаю теперь вот, как родителям сказать.
Не мог же я объяснить им про все свои "славные подвиги"
- про Катюшу Алексееву, например... Или - про того старичка с газовым
баллончиком!
Не мог я им рассказать о том, что родственники обиженной девочки Оли,
очень захотев, сумели добраться даже до самого Сабнэка - "великого
жреца"!
Не мог я объяснить им свои опасения... И свою уверенность в том, что
- чем дальше от Москвы, тем безопаснее будет мое существование!
Посоветовался я с Наташкой. Сестренка уже большая стала и умная. Не
то, что я... Ну, конечно, и ей я не стал всего рассказывать... Сказал
только, что в длительный поход собираюсь. На Урал. В "самоцветные горы".
Я думал, она на меня с кулаками кинется, а она от смеха чуть со стула не
упала.
- Кто бы сомневался! Мы так и думали, что ты опять подашься
куда-нибудь. Только вот не знали, куда, и как скоро ты не выдержишь.
Теперь, по крайней мере, все ясно. Но до весны-то ты никуда не
пропадешь?
- Не пропаду, - сказал я, улыбаясь счастливой улыбкой идиота.
Я действительно был счастлив тогда...
И каким же я был идиотом, раз надеялся, что до весны...
Это случилось 24 декабря.
Задолго до весны...
Я возвращался домой. И не поздно еще было... Но уже темно. А в
подъезде свет не горел... Меня это, правда, не напрягло. Настроение у
меня было в тот вечер хорошее...
Я вызвал лифт. Стоял и ждал...
А он шагнул из-за угла. Тот мужик... Молодой. Высокий.
Жилистый. Очень сильный. Угрюмый холодный взгляд. Горькие складки в
углах рта.
- Лебедев Сергей Анатольевич, если не ошибаюсь? - тихо спросил он, а
у меня упало сердце... И язык отнялся.
Я молча кивнул.
- Мелкий? Такая у тебя кликуха была?
В его голосе не было угрозы, но я понял, что целым мне с этого места
уже не сойти.
...Кто заложил меня?
...Кривой?!!
...Он мог!
Я снова кивнул.
- Ну, а я - тезка твой: Сергей Алексеев. И Катюшка приходилась мне
женой. Если б не ты, она б в тот день домой вернулась...
Я судорожно глотнул и залепетал:
- Я не... Послушайте! Я...
Но он не стал меня слушать.
Я до сих пор не знаю, почему он не убил меня. Мараться не захотел?
Или - пожалел молодого дурачка? Хорошенькая жалость... Уж лучше бы
убил...
Не знаю, кто ему меня сдал.
Не знаю, добрался ли он до Слона с Мариком, или - меня одного
представили виновником...
И я не выдал его ментам, когда они пытались выяснить, кто меня
покалечил. Я сказал, что их было трое, что я их не знаю...
Я понимаю его. Он имел на это все права! И - самое святое
человеческое право: право Мести! Так должно было случиться... Это -
кара... За все в жизни надо платить... Я даже был готов к этому... Почти
готов... Я даже испытал некоторое облегчение, когда узнал обо всем...
Когда пришел в себя и мне сказали... Во всяком случае, мне больше нечего
бояться. И незачем ехать на Урал.
...Да и не могу я теперь на Урал поехать! И никогда не смогу.
Никогда. Никуда.
Мне бы инвалидной коляской научиться управлять - и то благо!
Мне врачи четко сказали, что ходить я не смогу уже точно. И - не ясно
еще, смогу ли я сидеть. Смогу ли полноценно владеть руками.
Я лежу в больничной постели и смотрю на замерзший каштан за окном.
Прошло всего две недели... Я еще не успел привыкнуть к своему положению.
Но у меня впереди целая жизнь для этого. Конечно, я надеюсь... Я не могу
не надеяться... А вдруг, врачи ошибаются? Вдруг, я все-таки смогу встать
на ноги? Ведь мне всего семнадцать лет!
Мне всего семнадцать лет!!!
Будь он проклят!!!
Будь прокляты они все!!!
Ведь я всего лишь подставил ей подножку, когда она убегала...
ЭПИЛОГ
РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ЧУДЕСА
НАСТЯ
В тот день впервые за зиму пошел снег...
Я улетала с Юзефом и Ольгой в Краков.
Краков ассоциировался у меня только со старым советским фильмом
"Майор Вихрь"... Я и не имела ни малейшего представления о том, что это
за город, что ждет меня там... Надеялась, что ждет меня счастье с
Юзефом, венчание в каком-нибудь старинном костеле и рождение моего
первого ребенка. Но, в общем-то, сама не очень верила во все это... Ведь
так бывает только в сказках! Или - в любовных романах, которые и есть по
сути своей - сказки. Сказки для усталых, много переживших взрослых
девочек.
Юзеф воспользовался своими старыми связями, чтобы побыстрее оформить
нам загранпаспорта. Не знаю уж, как ему это удалось: ведь все мы,
особенно - я, были замешаны в неприятных и странных событиях, тем более,
что муж мой до сих пор числился пропавшим без вести, потому что тело его
до сих пор не было найдено! Но - видимо, в современной России можно
все... Теперь я почти верю и в то, что раненого Джохара Дудаева могли
вывезти в Швейцарию! Впрочем, я не собиралась окончательно покидать
Россию. И уж тем более - менять российское гражданство на польское! Шило
на мыло... Просто - мне хотелось на время уехать подальше отсюда.
Подальше от кошмарных воспоминаний... Чтобы - забыть. И чтобы о нас все
забыли. И чтобы не расставаться с Юзефом.
Мама была в шоке, когда я рассказала ей все.
Конечно, не совсем все я ей рассказала... Только - про исчезновение
Андрея и про то, что собираюсь замуж за Юзефа, бывшего тестя Андрея, но
Юзеф не может прийти, чтобы цивилизованно просить моей руки у родителей,
потому что переживает сейчас тяжелое горе: от рук неизвестных
преступников погиб его сын.
Мама была в шоке...
И только поэтому, наверное, не воспрепятствовала моему отъезду с
Юзефом!
А Юзеф - Юзеф стремился покинуть Россию как можно скорее... В панике
бежал из России... Словно его отступление могло хоть что-то изменить в
произошедшем...
Пепел его сына в изящной фарфоровой урне лежал на дне спортивной
сумки, которую Юзеф взял с собой в ручную кладь.
Самолет время от времени потряхивало - день выдался не слишком
удачный для полета - и я слышала, как на багажной полке над нашими
головами по дну широкой сумки перекатывается урна с пеплом Веника... От
этого звука у меня леденело сердце. И меня все время тошнило... Каким же
мучительным был для меня этот полет!
Впрочем, тошнило меня систематически с того дня, когда я обнаружила в
холодильнике голову Андрея. Я подозревала сначала, что я "посадила"
поджелудочную железу: это случается на нервной почве, от нервов даже
диабет случается, потому что поджелудочная - очень уязвимый и совершенно
незаменимый орган. Но потом в моем организме произошли еще кое-какие
неполадки. И я начала подумывать, не беременна ли я... Я вполне могла
забеременеть от Юзефа в ту первую нашу ночь ( я говорю только о первой
ночи, потому что в другие ночи Юзеф старался быть "осторожным"! ). От
Андрея - нет, не могла, это я точно знаю. Мы с ним как минимум полтора
месяца близки не были! Если я беременна, то это - ребенок Юзефа. И очень
хорошо - я ведь хотела ребенка от любимого человека!
Впрочем, в тот день, в самолете, направлявшемся в Варшаву ( Юзефу
сначала надо было уладить какие-то дела в столице), я еще не была ни в
чем уверена, просто мучилась тошнотой, слушая, как перекатывается над
нашими головами фарфоровая вазочка с пеплом Веника. И я все поглядывала
на Юзефа - слышит ли он этот кошмарный звук?! Но Юзеф, казалось, дремал,
откинувшись в мягком кресле. Только руки с такой силой впились в
подлокотники, что суставы пальцев побелели...
Зато Ольга спала крепким детским сном, прижимая к себе плюшевого
бульдога - того самого, которого Андрей принес ей в больницу.
Польша - еще совсем не "заграница".
Конечно, у них все гораздо цивилизованнее, чем у нас.
Все очень вежливые, галантные, много очаровательных мужчин и
ослепительно-красивых женщин - правда, правда, в процентном содержании
больше, чем у нас в России, не знаю уж почему, может, тлетворное влияние
Запада сказывается! - недаром же в прошлом веке поляков называли
"французами севера".
Но все равно: Польша - еще не "заграница", и поляки, несмотря на
нелюбовь к русским ( и есть ведь за что - за почти двухвековую тиранию и
вмешательство в их интересы и в политику ), все равно остаются "братским
народом", братьями-славянами. Их речь похожа на нашу...
Я не чувствовала себя чужой в этой стране. Я не была здесь одинока -
так, как бывают одиноки наши девушки, вышедшие замуж в Италию, в
Америку, в Германию ( вот уж чего совсем не понимаю - как русская может
выйти замуж за немца, неужели пепел деда, погибшего на той великой
войне, пепел сожженной хаты не застучит в ее сердце?!! ), в Японию или
на Ближний Восток.
Я не была здесь одинока, несмотря на то даже, что Юзеф с момента
приезда не слишком-то много уделал мне внимания.
Он решал какие-то свои творческие проблемы... Что-то связанное с его
фильмом, который вот-вот должен был выйти на экраны... И с другим
проектом, под который он хотел получить деньги... К тому же - Юзеф много
писал... Он лишь ночами иногда приходил ко мне, но уже не устраивал
таких спектаклей, как в Москве. Все было просто и скучно. Но он хотя бы
не был так груб, как покойный Андрей...
Ольгу Юзеф собирался отдать в пансион, чтобы домой она возвращалась
только на выходные. В чем-то Андрей оказался прав... Юзефу мешал ребенок
в доме.
А пока Юзеф нанял для Ольги очень милую девушку, студентку
педагогического ( коллега! ), которая обучала Ольгу русскому языку.
Мне казалось, что Юзеф слишком много уделяет внимания этой девушке...
А я была предоставлена сама себе.
Я много гуляла по городу... Костелы, музеи, магазины...
В магазинах я особое внимание уделяла отделам, где продавались товары
для будущих мам и для младенцев. Сколько всего эти капиталисты
напридумывали! Все на благо человека! Даже - совсем еще крохотного, едва
появившегося на свет...
Впрочем, я прожила в Кракове всего-то полторы недели.
А потом наступило Рождество.
Рождественская ночь, которую так ждал Веник!
А потом должен был наступить новый 1997 год.
А потом - день рождения Веника: 14 января ему исполнилось бы
девятнадцать лет!
Ужасно...
Голубую звезду с духами "Ангел" я решила подарить Юзефу. Потому что
так и не выбрала для него подарок. Я понадеялась, что он оценит мой вкус
и не обратит внимание на то, что эти духи все-таки женские! Тем более,
что теперь модно мужчинам пользоваться женскими ароматами, а многие духи
и туалетные воды выпускают сразу и для мужчин, и для женщин!
В Рождественскую ночь шел снег...
И мне было очень грустно. Так уж вышло, что впервые свое одиночество
в Кракове я ощутила именно в Рождественскую ночь, когда в доме Юзефа
собралось множество людей - знакомые Юзефа и ни одного моего знакомого!
- в гостиной горел камин и сияла огромная, до потолка елка, увешанная по
европейской моде одинаковой величины стеклянными золотыми шариками и
гирляндами лампочек в виде свечей. Под елкой была навалена груда
подарков в обертках из блестящей бумаги...
Ох, бедный Веник! Не дожил ты... Всего пару недель не дожил!
Как обидно! Гости веселились очень бурно, плясали вокруг елки:
какой-то веселый национальный танец, сопровождаемый выкриками и
прыжками. Может быть даже "краковяк" - а что еще можно танцевать в
Кракове в рождественскую ночь? - я не знаю, как танцуют "краковяк" и чем
он отличается, допустим, от так же польских национальных "мазурки" и
"полонеза". Среди гостей ( так же, как и на улицах Кракова, только в еще
большей концентрации ) было много восхитительно - возмутительно! -
красивых женщин, в роскошных вечерних платьях, с обнаженными плечами.
Они все ластились к Юзефу, как грациозные юные кошки, а я рядом с ними
выглядела этакой неуклюжей серой уточкой, тем более, что и выглядела я в
ту ночь плохо, несмотря на макияж. Женщины ластились к Юзефу, и он даже
приобнял двоих - совсем юных, лет семнадцати, блондинку и рыжую - их
фотографировали вместе, девушки смеялись, Юзеф снисходительно
улыбался... В столовой был накрыт стол. Блюда подавались только польские
национальные: польский красный борщ с ушками, карп по-польски под серым
соусом, отварной судак по-польски, старопольские праздничные пряники,
польский маковник - кажется, эти поляки с ума сошли от своей вновь
обретенной независимости! И даже Юзеф! Даже Юзеф, родившийся и всю жизнь
проживший в России! Юзеф, конечно, представлял меня - гостям, а гостей -
мне, но я не могла запомнить столько новых лиц ( кажется, человек
тридцать собралось! ), а из них - никто не интересовался мною! Я была
здесь чужая... И я была одинока... Чудовищно одинока!
Ольга была "царицей бала", ходила важная, в новом сливочно-белом
кисейном платье, все наперебой ласкали ее, заигрывали с ней, совали
конфеты - единственная внучка хозяина дома! Сколько молодых актрисок,
мечтающих получить роль в фильме Юзефа, надеялись пробиться к его
сердцу, завоевав симпатию Ольги! И мне все казалось, что они с насмешкой
поглядывают на меня, неловкую, с опухшими ногами, с мешками под глазами,
убого - по их понятиям! - одетую в свои еще московские тряпки...
Оказывается, то, что у нас в Москве - дорого и роскошно, у них в Кракове
- дешевый ширпотреб! А Андрей был не настолько богат, чтобы одевать меня
в вещи от Диора и Шанель!
Я ушла из гостиной за двадцать минут до пика праздника: в полночь над
Вифлиемом засияет звезда-вестница, и во всех костелах Кракова забьют в
колокола и вознесется к небесам благодарственный хорал - "Благословенна
ты, Мария!"
Я решила пережить этот священный миг в одиночестве... И укрылась в
той единственной комнате, в которую уж точно не ворвется ни один, даже
самый наглый гость, и в которой меня вряд ли надумают искать ( если
вообще хоть кто-нибудь заметит мое отсутствие и захочет меня вернуть!
Очень сомневаюсь, чтобы кому-то здесь я понадобилась... ) - в святая
святых дома, в кабинете Юзефа.
Я никогда не входила сюда.
Только заглянула один раз украдкой...
Мягкий ковер на полу, огромный письменный стол у окна, левая стена
занята стеллажами с книгами, а на правой стене, над старинным кожаным
диваном - фотографии Ланы! Маленькие и большие, любительские и
художественные, Лана-младенец на руках матери и Лана-женщина с Ольгой на
руках...
Ни одной фотографии Веника.
За все эти полторы недели в Кракове, Юзеф ни разу даже не вспомнил о
нем!
Наверное, боялся бередить еще живую рану...
Свет я не решилась включить, чтобы не обозначить своего присутствия
здесь. Мне было достаточно серебристого света уличного фонаря, тем
более, что фонарь находился прямо перед окном!
Я обошла кабинет, потрогала корешки книг...
Ни одной - на русском языке!
На высокой этажерке, среди старых игрушек явно советского
производства ( Ланины игрушки! ), я увидела маленький "вертеп" - пещеру,
в которой родилось святое дитя. В пещере - фигурки: младенец, Мария,
Иосиф, три царя, три пастуха, овечки, корова с теленком, ослик, пухлая
розовая свинка...
Наверху - два ангела и Вифлиемская звезда.
Тот самый "вертеп", о котором мечтал Веник! Снова увидеть его...
Завести...
Стоял ли он здесь постоянно?
Или - как прежде, в детстве Ланы и Веника,