ришлось повидать в своих скитаниях: нарядные, в пестрых  завитушках,  с
округлыми золотыми "луковками" и ажурными крестами.
   Костел был величественен. Строен. Строг.
   В  темноте  Рыбка  не  могла  видеть,  что  здание  полуразрушено,  в
строительных лесах, среди вагончиков и груд мусора - впрочем, даже  если
бы она увидела все это, ничего бы не изменилось в ее восприятии,  потому
что костел был прекрасен, а пение, несшееся из узких высоких  окон,  еще
прекраснее всего, что Рыбке приходилось  видеть  и  слышать  за  всю  ее
разнесчастную жизнь!
   Рыбка робко толкнула тяжелую дверь... Вошла... В первом  помещении  -
пусто... Какие-то стенды с фотографиями...
   Овальный фарфоровый медальон с фотографией красивой белокурой женщины
- это не могла быть икона, женщина была настоящая! - а  такие  медальоны
Рыбка видела на кладбище, на надгробных памятниках...  Наверное,  и  эта
женщина умерла. Может быть,  она  похоронена  здесь...  Такая  красивая!
Такая молодая!
   С такой светлой  улыбкой!  Казалось,  она  улыбалась  Рыбке,  пытаясь
приободрить ее...
   Распятие на стене.
   Под распятием -  что-то  вроде  умывальника,  но  -  очень  красивое,
мраморное.
   Рыбка склонилась, попила воды...
   Пение доносилось из-за вторых дверей, украшенных  вверху  стеклянными
вставками.
   Рыбка вошла в эти двери...
   Большой темный зал. Ряды скамеек.  Никаких  икон!  Только  -  большая
статуя красивой девушки - Богоматерь, наверное, но почему без  младенца?
Перед статуей - высокий стол, накрытый  белой  кружевной  скатертью.  На
столе - большая книга.
   Вокруг - елочные  гирлянды,  игрушки.  Незажженные  свечи  в  высоких
подсвечниках.  Пение  -  увы!  -  не  настоящее,  а  в  записи,   играет
двухкассетный магнитофон... И - ни одной  живой  души!  Неужели  они  не
боятся, что их обокрадут? Неужели они ТАК верят в силу и  защиту  своего
Бога?!
   Рыбка потопталась на месте.
   Ей неловко было долго оставаться здесь в одиночестве...
   Конечно, ее завораживала  музыка,  особенно  -  в  купе  с  теплом  и
ароматом еловых ветвей, но все же -  если  что  пропадет,  на  нее  ведь
подумают!
   Она  должна  найти  кого-то,  кто  хоть   сколько-нибудь   похож   на
священника, кому она отдаст пятьдесят долларов с  просьбой  молиться  за
Веника столько времени, на сколько этих пятидесяти долларов хватит.
   Рыбка пошла вперед, вдоль рядов скамеек... И вдруг увидела то, что до
сих пор закрывала от нее увитая ветвями колонна!
   Она увидела странную высокую скамеечку, за скамеечкой - углубление  в
стене, а в углублении - две елки  и  много-много  раскрашенных  гипсовых
кукол. Таких красивых кукол ей никогда не приходилось  видеть!  Там  был
высокий лысый старик с посохом, трое нарядных бородатых мужчин в коронах
и с вазочками в руках, трое других - тоже  бородатых,  но  закутанных  в
шкуры, и младенец ( почему-то не в люльке, а в корыте с  соломой!  ),  и
всякие животные... Но лучше всех ( и  больше  всех  по  размеру  )  была
женщина, прекрасная  женщина,  похожая  на  ту  большую,  которую  Рыбка
приняла за Богоматерь, но лучше, красивее. И,  если  та  просто  стояла,
чуть склонив голову и ласково глядя на входящих, то эта -  разрывала  на
груди одежду и даже самую плоть, чтобы открыть свое  сердце,  пронзенное
сразу семью кинжалами! Это открытое и пронзенное сердце  так  удивило  и
напугало Рыбку, что  она  снова  расплакалась  и,  плача,  потянулась  к
гипсовой статуэтке, чтобы потрогать, убедиться, что ей не  чудится  весь
этот кошмар!
   - Не надо трогать! Зачем ты трогаешь? Отойди оттуда, девочка, не надо
трогать, - прозвенел позади нее женский  голос  с  нотками  иностранного
акцента.
   Рыбка так испугалась, что дернулась и едва  не  свалила  ту  странную
высокую скамеечку...
   Женщина подхватила скамеечку и поставила назад.
   Она была молода, румяна и крепка, как налитое яблочко, очень  странно
и очень скромно одета, в простое серое платье и черный же - платок? нет,
не платок это - с белым кантом.
   Волосы скрыты. Ни капли макияжа на лице. Из украшений только  длинные
деревянные бусы и деревянное же распятие.
   Рыбка догадалась, что эта женщина - монашка, хотя она и  не  походила
на православных монашек, "ворон", как называли их нищие,  кормившиеся  в
хлебодарнях монастырей.
   - Я не хотела ничего украсть! Правда! Только эта женщина... У нее  же
сердце проколото! - захлебываясь, заговорила Рыбка. -Это Богоматерь, да?
Я вот пятьдесят долларов принесла, мне надо заказать молитву  за  одного
человека, его звали Веник, то есть - "Вениамин", по-еврейски это  значит
"самый любимый сын", но он не был евреем, он был поляк, поэтому я думаю,
что молитву надо заказывать в вашей  церкви,  ведь  поляки  вашему  Богу
молятся, да?
   Монашка выслушала ее, нахмурившись, а потом вдруг улыбнулась и  глаза
ее просияли золотисто, и она коснулась своей рукой руки Рыбки.
   - Мы все молимся одному Богу и Святой Матери Его. Но, если твой друг,
детка, был поляком, то он, скорее всего, католик. Давно ли он умер?
   - Его убили... Не так давно.
   - Он умер насильственной смертью? Не успев исповедаться?!
   - Это очень плохо, да? - испугалась Рыбка.  -Но  он  не  виноват,  он
просто не мог успеть сразу и Настю спасти, и  исповедаться!  Но  он  был
очень-очень хороший, очень красивый и ему было восемнадцать лет!
   - Восемнадцать лет... Бедный мальчик.
   - Вы помолитесь за него? Вы ему грехи отпустите?
   - Я могу помолиться. И ты - тоже... Что до грехов, то  теперь  он  во
власти Господа вместе со всеми своими грехами.
   Но ты не плачь, Пресвятая Дева сможет умилостивить Сына Своего,  надо
только помолиться ей об этом.
   - Вот, пятьдесят долларов! Вы не бойтесь, они  настоящие!  Только  на
сколько молитв их хватит, пятидесяти-то? По нынешнему курсу  это  где-то
двести семьдесят тысяч рублей...
   - Убери свои деньги, девочка, Здесь - храм! - сурово сказала монашка.
-А тем более - сегодня святой праздник...
   Если ты хочешь помочь церкви -  у  нас  есть  счет  в  банке,  можешь
перевести деньги на него, на ремонт храма... Но мне кажется, что ты сама
в них нуждаешься.
   - А как же молитва?
   - Мы сейчас помолимся с тобою. Вдвоем. Пока еще  храм  пуст,  нам  не
помешают... Как тебя зовут?
   - Рыбка. То есть - Света. А вас?
   - Сестра Малгожата. Ты - католичка?
   - Не знаю...
   - Ну, все  равно...  Стань  на  колени  вот  сюда...  А  сюда  положи
сложенные руки... И повторяй за мной... Аве, Мария...
   ...Рыбка стала коленями  на  нижнюю  ступень  скамейки,  а  сложенные
лодочкой руки положила на верхнюю ступень, и они  с  сестрой  Малгожатой
замечательно уместились здесь вдвоем, и Рыбка повторяла  непонятные,  но
такие чудесные, звучные слова, и вспоминала Веника...
   ...Она так задумалась, что не заметила, как на месте сестры Малгожаты
оказался какой-то пожилой человек с длинными седыми усами. Он  чередовал
те молитвы, которые читала сестра Малгожата, с бормотанием  на  каком-то
другом иностранном языке, и часто повторял одно и то же  слово:  "Проше!
Проше!"
   Рыбка оглянулась на зал - скамейки постепенно заполнялись. И еще  она
увидела   несколько   человек,   терпеливо   ожидающих   своей   очереди
помолиться... Она вскочила и  смущенно  отошла  в  сторону.  Она  хотела
вообще уйти... Но здесь было  так  тепло!  Так  славно!  Рыбка  села  на
скамеечку, на самый край... Раз у них сегодня  праздник,  значит  -  они
должны быть добрые, и не прогонят ее, быть может... А если окажется, что
она занимает чье-то место, то она ведь может и у стеночки постоять!
   Но никто не спешил ее гнать...
   Сестра Малгожата сменила кассету в  магнитофоне,  прибавила  звук,  и
новые хоралы, торжествующе загремевшие  под  сводами  храма,  показались
Рыбке еще прекраснее предыдущих! Рыбка закрыла глаза, погружаясь в волны
прекрасной музыки... И задремала.
   Она очнулась, почувствовав на себе чей-то  пристальный  взгляд.  Годы
жизни среди нищих, воров и убийц научили  ее  даже  во  сне  ЧУВСТВОВАТЬ
такие вещи! Она проснулась и не сразу поняла, где находится. Вздрогнула,
вскочила, едва не бросилась бежать... Но вовремя одумалась.
   Храм - уже не темный, потому что  свечи  зажжены!  -  музыка,  еловые
ветви, много нарядных людей, и все они смотрят  на  нее:  на  девушку  в
грязной искусственной шубе и убогой детской шапочке, так странно ведущую
себя в храме! Рыбка покраснела до корней волос  и  готова  была  удрать,
но...
   На нее больше не  смотрели.  Видимо,  к  ней  обернулись,  когда  она
вскочила. А теперь - потеряли интерес  или  просто  считали  неприличным
слишком долго ее разглядывать, они ведь все здесь воспитанные, богатые и
красивые, как Веник... Потому что только такие люди могут ходить в такой
прекрасный храм!
   Только один  человек  продолжал  смотреть  на  нее,  не  отрываясь...
Наверное, это его взгляд и пробудил Рыбку от дремоты! Он  сидел  в  ряду
перед ней - молодой  парень  в  кремовой  "обливной"  дубленке  (  Рыбка
оценила ее с первого взгляда такая дубленка, теплая, легкая и  красивая,
была бы пределом ее, Рыбкиных, мечтаний, если бы только Рыбка осмелилась
мечтать о такой замечательной вещи! ), с ярким и пушистым шарфом на шее,
с меховой шапкой на коленях, в  гладко  зализанными  назад  волосами,  в
массивных очках - этот парень явно не  принадлежал  к  тем,  кого  Рыбка
называла "своим контингентом", во всяком случае,  "снять"  его  или  ему
подобного Рыбке не удалось бы, даже  если  бы  она  предложила  ему  все
сделать бесплатно! Однако - он смотрел на нее так пристально...
   Словно ощупывая глазами ее  лицо,  рассыпавшиеся  по  плечам  золотые
волосы и фигурку под распахнувшейся шубкой... Двое приятелей,  таких  же
молодых и так же хорошо одетых, пихали его локтями  с  разных  сторон  и
что-то шипели сквозь зубы:  должно  быть,  увещевали  его  и  укоряли  в
непристойном поведении. Но он не обращал на них ни малейшего внимания...
Он смотрел на Рыбку.
   И тогда Рыбка улыбнулась  ему.  Не  той  "профессиональной"  зазывной
улыбкой, больше похожей на хищный оскал, а настоящей, детской, так,  что
ямочки заиграли на щеках, а верхняя губка приподнялась, как у котенка.
   - Боже! -  истерически  выдохнул  "созерцатель".  -Клаудия  Шиффер  -
ничто! И никто...
   - Влад, не будь идиотом! Отстань от ребенка. Ты ее напугал...
   - Я... Я не хотел вас пугать, правда! - залепетал Влад, вскакивая.
   Тут уже на него зашипели со всех сторон - ведь он повернулся спиной к
изображению Пресвятой  Девы  и  к  кафедре,  возле  которой  происходили
последние приготовления  к  торжественной  мессе!  Оба  приятеля  дружно
рванули его за рукава и Влад рухнул на скамейку,  не  отрывая  от  Рыбки
восторженного взгляда.
   - Скажите мне! Скажите  мне  правду,  умоляю  вас!  -  простонал  он,
молитвенно складывая руки. -Вы - натуральная блондинка?
   Рыбка вспыхнула и задохнулась от возмущения:  каждый  второй  клиент,
стягивая с нее трусики, вслух выражал желание проверить, натуральная  ли
она блондинка!
   - Натуральная, - угрюмо буркнула она и зашагала по проходу к дверям.
   - Нет! Постойте! Чем я вас обидел? - громким шепотом "возопил"  Вадим
и принялся продираться к проходу мимо сидящих людей,  спотыкаясь  об  их
колени.
   Он нагнал Рыбку  уже  за  дверями  -  в  том,  первом  помещении,  со
стендами, с "умывальником" и с фотографией белокурой женщины - догнал  и
схватил за рукав.
   - Подождите! Куда же вы? Чем я вас  обидел?  -  в  его  добрых  карих
глазах, увеличенных стеклами очков, было столько искреннего  непонимания
и сожаления, что Рыбка почти поверила ему, но  -  осторожно  высвободила
свой рукав и попятилась к дверям.
   Вслед за очкастым Владом выскочил один из его приятелей.
   - Вы не бойтесь, девушка! Он не насильник, не маньяк,  не  растлитель
малолетних, он действительно фотограф, очень хороший  и  знаменитый,  он
снимает совсем не порнуху, а рекламу, он -  почтенный  человек,  у  него
жена,  сын  и  дочки-двойняшки,  вы  вполне  можете  доверить  ему  свою
невинность!
   - Я еще не сказал ей, что я  фотограф!  -  огрызнулся  Влад  и  снова
обратился к Рыбке. -Я - фотограф. Фотохудожник. Не знаю,  хороший  ли...
Но считаюсь удачливым. Я работаю в сфере рекламы. У меня много  моделей,
они получают хорошие деньги, но вы, ваше лицо, эта особенная  мимика,  и
потом волосы, цвет ресниц, цвет кожи - все указывает на  то,  что  вы  -
натуральная блондинка... То есть...  Я  хочу  сказать,  в  вас  заложены
большие потенции, я вижу это, как профессионал!
   - Что во мне заложено?! - подозрительно спросила Рыбка. Для нее слово
"потенция" ассоциировалось с чем-то постыдно-неприличным.
   - Как бы вам объяснить... Я хочу сказать, что я вижу, уже сейчас могу
утверждать почти на... На девяносто девять процентов, что на  фотографии
вы будете получаться ЕЩЕ ЛУЧШЕ, чем в жизни! Это - особый талант...  Как
талант актрисы, балерины... Скульптора, художника, писателя...
   - ...фотографа, - дополнил его приятель. -Вам следует прислушаться  к
его словам, девушка. Влад не говорит  их  просто  так  каждой  смазливой
мордашке! Я вообще не слышал, чтобы он когда-нибудь говорил такое...
   - Поверьте мне, я не собираюсь вас обольщать или чего-то там  от  вас
требовать, нет, я женат, у меня прекрасная супруга, я ее очень люблю,  я
верный семьянин... Но я предлагаю вам попробовать себя, как  фотомодель!
Ничего неприличного, противозаконного, максимум, что я могу попросить  -
в купальнике или в кружевной  ночной  рубашке,  но  к  этому  даже  ваши
родители не придерутся... И я буду вам платить за каждый час  съемок!  А
потом, возможно, вы сможете сделать карьеру! И я сделаю из вас звезду!
   - Спроси лучше, сколько ей лет!
   - Пятнадцать, - чуть слышно прошептала Золотая Рыбка.
   Она не могла поверить в реальность происходящего.
   -  Пятнадцать!  Она  несовершеннолетняя!  -   трагически   воскликнул
приятель Влада.
   - Ну, и что? - удивился Влад. -Сейчас модели  стремительно  молодеют!
Шиффер начинала в семнадцать!  Бриджитт  Холл  -  в  шестнадцать!  Елена
Ляндрес, насколько мне известно, в пятнадцать лет! А  Наталья  Семанова,
самая значительная, самая потрясающая изо всех русских  моделей,  вообще
выплыла на "звездный небосвод" в четырнадцать лет! Так что... Почему  вы
плачете? Я что, опять чем-то огорчил вас?
   - Нет, нет, нет, - шептала Рыбка, запрокидывая голову, словно пытаясь
заставить слезы "влиться" обратно, в глаза.
   - Просто - я так давно мечтала! И не верила, что  так  может  быть...
Что подойдет фотограф... Или - режиссер... И  скажет...  Вот  как  вы...
Только - я не верила! И сейчас мне кажется - я сплю!
   - Э, вы только не надейтесь на то, что все будет, как  в  сказке  про
Золушку и добрую фею! - угрюмо заметил приятель  Влада.  -Влад  заставит
вас вкалывать, как ломовую лошадь!
   Сидеть на диете - на жареных баклажанах и минералке! Вставать в  пять
утра, учиться правильно ходить, ведь, помимо  фотографий,  будут  еще  и
"дефиле" в ночных клубах, а то Влад разорится...
   - Для "дефиле" она еще мала! Но работать придется...
   - ...а если вы ему не подойдете, если он решит, что ошибся в вас,  он
выбросит вас на улицу в два счета!
   - Но какие-то деньги вы получите  даже  за  пробные  съемки!  -  Влад
поспешил смягчить жесткие слова приятеля, но Рыбка  ничего  не  слышала,
она смотрела на него сияющими, влажными глазами, и  по  щекам  ее  текли
слезы, а губы дрожали в улыбке, а слипшиеся от слез ресницы казались еще
длиннее и темнее, чем были на самом деле...
   И Влад не выдержал.
   Со словами - "Прости меня, Господи!" - он  выхватил  из-под  дубленки
маленький  фотоаппарат,  сорвал  с  Рыбки  шапочку,  и   несколько   раз
сфотографировал плачущую и смеющуюся сквозь слезы Рыбку.
   - Эх, жаль! - вздохнул его приятель.  -Хорошие  кадры,  но  освещение
хреновое и аппаратура не та...
   - Не смей ругаться в костеле! И потом, я  убавил  резкость,  потом  -
отретуширую, и все это сделаю в таком  золотом  сиянии,  нечетко,  чтобы
были видны только волосы и лицо, а не эта дурацкая шуба...
   - Ты тоже ругаешься в костеле... Давай, вернемся, что ли? Сейчас  уже
начнется...
   - А я сяду рядом с вами, ладно? - попросила Рыбка, вцепляясь Владу  в
рукав. -Чтобы вы никуда не делись уже...
   А то я не верю, что так бывает: о чем мечтала - то и сбылось!
   Влад рассмеялся и сжал ее руку.
   - Сегодня Рождество, девочка моя! А когда чудесам случаться,  как  не
на Рождество Христово? Пойдем, поблагодарим Его за то,  что  мы  с  вами
встретили друг друга!
   Светлана по прозвищу Золотая Рыбка не слышала  Рождественской  Мессы.
Она мечтала!
   Она мечтала о том, как станет звездой. У нее будут красивые платья, и
шелковые простыни, и голубая ванна, и душистое мыло,  и  самые  красивые
платья, и дубленка - как у Влада, но главное... Главное - ее мать увидит
ее, раскается и придет просить прощения! А если она не  придет  -  Рыбка
сама найдет ее! Простит... И постарается сделать счастливой!