м.
   Металлического балкона, покрытого облупившейся синей  краской,  такой
балкон в квартире моих родителей,  летом  на  него  выставляют  цветы  и
выходит греться кошка, зимой на нем мерзнут соленые  огурцы  и  квашеная
капуста в больших бочках.
   Сейчас на нем нет ни бочек,  ни  цветов,  ни  кошки...  Только  мы  с
Кривым.
   Тихо и бесшумно, как призраки, входят на балкон  другие  приближенные
Великого Жреца, я пытаюсь рассмотреть  их...  Не  получается  почему-то.
Хотя - они стоят совсем рядом. Стоят и ждут.
   - Да, Мелкий, я забыл сказать тебе: все мы на самом деле... Не совсем
люди!
   Пещера освещается какими-то странными светильниками как в фильмах про
средневековье! - чаши, наполненные жидким пламенем. Я вижу толпы народа,
бесконечные, как море, как первомайская демонстрация  моего  детства.  Я
пытаюсь позвать Рыбку, которая - я знаю! - стоит где-то там, внизу, но у
меня  нет  голоса,  я  только  жалобно   всхлипываю,   колупая   ногтями
облупившуюся синюю краску.
   Внезапно скала подо мной начала вибрировать: сначала еле заметно,  но
потом все сильнее, мне показалось, что начинается землетрясение и сейчас
балкон рухнет, и  мы  вместе  с  ним!  Меня  охватил  ужас,  ужас  перед
огромными  массами  земли,  готовыми  обрушиться,  погребя  нас  всех  в
святилище - как в коллективной могиле!
   Трясло всю пещеру, мелкие камешки сыпались с потолка  на  собравшихся
внизу людей, замерших, как и я, от ужаса. Но они  все  прекрасно  знали,
ЧТО предвещает это землетрясение, и ужас их был другого характера, чем у
меня. Люди просто опустились на колени, склонили головы и воздели  руки.
Они ждали... Наверное, знали, что землетрясение  обязательно  происходит
перед тем, как...
   Появился тот, кого я называл Великим Жрецом.
   Он появился позади нас, на балконе. Я не заметил,  как  он  вошел,  я
просто  почувствовал  НЕЧТО  за  своею  спиной,  я  обернулся...   Очень
медленно...
   Сабнэк  был  огромен,  неестественно  огромен  для  человека,  и   он
раздувался, становился все  больше,  грозя  вытеснить,  выдавить  нас  с
балкона в черную бездну, разверзающуюся внизу, воняло от него невыносимо
- какой-то кислятиной, дерьмом и гнилым мясом - а рожа  у  него  была...
Вылитый Хряк, только хуже! И - глаза... Такие глаза!
   Чудовище смотрело на меня несколько мгновений, и вдруг сказало нежным
голосом Рыбки:
   - Кончай орать, Мелкий, обалдел, что ли?!
   Я проснулся, вскочил на  своей  подстилке,  чувствуя,  что  отчаянный
вопль ободрал мне горло и, кажется, еще  дрожит  на  языке...  Безумными
глазами смотрел я на Рыбку, пока  реальность  медленно,  очень  медленно
возвращалась ко мне.
   - А что... было... это?!! - просипел я, растирая затекшую шею.
   Рыбка посмотрела на меня с насмешливым презрением.
   - Мелкому ребеночку приснился страшный сон. Ты, случаем,  во  сне  не
обмочился?
   Она протянула руку и бесстыдным жестом пощупала мои  штаны!  Потом  -
посмотрела мне прямо в глаза, усмехнулась, и - удалилась!
   ...Сволочь все-таки эта Рыбка!
   Могла бы сказать, что, пока я спал, свод одной  из  пещер  обвалился,
что были и землетрясение, и грохот... Сама небось перепугалась и в штаны
наложила! Только я не полезу проверять... Дурища!
   Но этот Сабнэк в образе Хряка... Я потом остаток ночи уснуть не  мог,
как закрою глаза - тут же эту рожу  вижу!  А  то  -  похуже  что-нибудь,
неприличное, с участием Рыбки...
   Через пару дней Великий Жрец приснился  мне  в  принципиально  другом
облике    -    он    шествовал    по    воздуху,    тонкий,     изящный,
непередаваемо-прекрасный, как ангел - падший ангел. Он не имел  плотской
оболочки и весь  состоял  из  серебряных  бликов,  из  звезд,  из  искр,
слившихся воедино и  принявших  очертание  человеческой  фигуры.  Каждое
движение демона излучало  Силу  -  Силу  завораживающую,  всеобъемлющую,
всепроникающую, ощущаемую почти  физически,  Силу,  которую  я  видел  в
глазах  каждого,  кто  смотрел  на  Него,  отраженную  и  в   сто   крат
увеличенную, напитавшуюся от безумного желания зла, от жажды  крови,  от
предвосхищения чужих страданий... Сияющий демон!
   Серебряный ангел! Он и его слуги - они были едины, и я тоже был среди
них, и в меня, спящего, проникал исходящий от него  свет,  и  забирал  с
собой, и уносил вниз. Я падал, падал, падал - пока не  просыпался!  -  в
безумную черную бездну, которой не было конца...
   Глупо. Наивно. Восторженный мальчишка с чрезмерно развитой фантазией.
   Все последние дни перед жертвоприношением я чувствовал себя  странно,
был молчалив и выглядел каким-то забитым. Мне было  страшно,  и  спасала
меня только Рыбка - спасала своими насмешками,  ехидством,  болтовней  и
внешней беззаботностью.
   Когда  я   находился   с   ней   рядом,   я   переставал   думать   о
жертвоприношении, представлять себе, как это будет... Ведь все равно  не
сейчас! Не сейчас! Когда-то потом...
   И вот я дожил. "Потом" превратилось в "сейчас".
   После всех этих снов и раздумий, я шел на  жертвоприношение,  как  во
сне,  заторможенный  и  вялый,  слыша  все  посторонние  звуки  как   бы
издалека...
   Что же было на самом деле?
   Как и предупреждал Кривой - очень давно еще  он  мне  рассказывал  об
этом - пещера была хорошо освещена. Чадящие факелы  -  неровные  толстые
палки, обмотанные тряпками, пропитанными каким-то горючим жиром - дым от
них не поднимался к потолку, а оседал  грязной  копотью  на  стенах,  на
собирающихся в "святилище" бомжах. От дыма  было  трудно  дышать,  глаза
слезились, ведь весь этот смрад не имел выхода, он скапливался  здесь...
А пещера была не такой огромной, как показалась мне  тогда,  в  темноте,
когда мы были здесь с Кривым, и какой она виделась  мне  во  снах.  Ярко
освещенная  факелами,   она   теряла   и   мрачность,   и   своеобразное
величественное  очарование,  повергнувшее   меня   тогда   в   состояние
прострации... Теперь я  видел  просто  пещеру,  с  неровными  стенами  и
достаточно низким  потолком,  в  которой  собирались  жители  Империи  и
обитатели  канализаций.  Они  пили   водку.   Перебрасывались   сальными
шуточками. Ругались. Ржали.
   Кривой требовал, чтобы я все время находился рядом с  ним.  Когда  мы
еще шли сюда, он говорил:
   - Из толпы ничего видно не будет, а я  хочу,  чтобы  ты  как  следует
рассмотрел... Великого Жреца! И то,  что  он  будет  проделывать.  И  ты
будешь стоять рядом со мной, среди приближенных Сабнэка. Это еще  и  для
того, чтобы все знали, кем ты являешься...
   - А кем я являюсь? - робко поинтересовался я.
   - На самом деле - никем! Но, видя тебя рядом со мной,  все  подумают,
что  ты  лицо  значительное,  -  в   голосе   Кривого   явно   слышались
издевательские нотки.
   - А зачем?
   Я спросил, уже зная заранее, что мне ответят: "Заткнись,  Мелкий!"  -
но, к моему удивлению, Кривой  снизошел  до  объяснения,  правда,  очень
туманного, но все-таки оно звучало лучше, чем - "Заткнись, Мелкий!"
   - Чтобы потом, когда ты  скажешь:  я  исполняю  указ  Аластора,  тебе
верили бы на слово, а не тащили за ухо ко мне,  чтобы  проверять.  Чтобы
тебя везде пускали. Чтобы не  задавался  никто  вопросом,  какого  черта
здесь болтается мальчишка безо всякого дела.
   Что ж, резонно, я и сам задавался этим вопросом уже неоднократно... И
не только этим.  Я  поспешил  воспользоваться  снисходительно-милостивым
настроением Кривого, чтобы задать еще один вопрос:
   - Кри... Аластор, а почему его имя Сабнэк? Что оно значит?
   Имя Великого Жреца мне было известно со слов Урода.
   Оно было странное, непонятное, нечеловеческое.
   Я не любил это имя... Для меня Великий Жрец всегда был просто Великим
Жрецом.
   - Сабнэк означает - растлитель тел  умерших.  Таково  имя  одного  из
демонов... Низшего порядка. В средневековье "демонология" была одной  из
важнейших наук...  И  имена  демонов  это  наследие  тех  времен,  плоды
многолетних исследований.
   - Но ведь он не демон?!
   - Конечно, нет. И я тоже - не демон. Хотя имя мое тоже оттуда.
   - Значит Сабнэк - тоже титул?
   - Вроде того... Великий Жрец зовется Сабнэком. Исполнитель  Указов  -
Аластором. Главарь бандитов - Валафаром.
   Покровитель проституток - сутенер по-нашему! - Филотанусом.
   - Какой идиот это все придумал? - невольно вырвалось у меня.
   Кривой улыбнулся.
   - Сабнэк.
   Ну, вот! Ляпнул, как всегда...
   - Но это похоже на какую-то дурацкую игру, -  промямлил  я,  мысленно
обругал себя ищи и за слово "дурацкую".
   - Это и есть игра. Игра, которую начал Сабнэк. А  другие  подхватили.
Заразились, как  чумой...  Эта  игра  придает  смысл  их  существованию.
Заставляет видеть себя совсем не тем, что ты есть на самом деле.  Ну,  а
некоторые приняли игру потому,  что  она  оказалась  им  выгодна...  Она
позволяет управлять и выживать. Игра... А ты что думал?
   Что я думал? Я ничего не думал! Я устал думать, я  просто  ждал,  что
будет дальше.
   Игра... С принесением в жертву  живых  человеков!  Игра,  придуманная
извращенцем, маньяком, шизиком, игра, в которую мы будем  играть  с  ним
вместе, все вместе... Нет, я снова сплю! Я все никак не могу проснуться!
   Святилище - пещера, тонущая в черном вонючем дыму коптящих факелов.
   Дорога в Ад -  глубокая  яма,  почти  у  самой  стены,  три  метра  в
диаметре, со скользкими покатыми краями, смотреть в нее жутко,  гадко  и
омерзительно...
   Прихожане - человек пятьдесят пьяных, сквернословящих бомжей.
   Прибегают ребятишки-попрошайки, устраиваются поудобнее, чтобы  видеть
лучше, приходят их "мамаши",  грызущие  семечки,  тихо  переговариваются
между собой, тоже хотят  посмотреть,  как  кино,  телевизоров-то  нет  у
бедняжек!
   Какая-то старуха приводит малышек - "жен" Сабнэка.
   Этих приводят по личному его указу, дети вдохновляют его, особенно  -
маленькие девочки, целиком пребывающие в его власти, ему приятно,  когда
ЭТО происходит на глазах у детей, когда они видят ЭТО. лица у девочек  -
неподвижно-каменные.
   Они смотрят в одну точку. Они  изменяются,  только  когда  появляется
Великий Жрец.
   Великий Жрец? Вот это - Великий Жрец?!
   Я начинаю дергаться в истерике, в конвульсиях  не  то  смеха,  не  то
плача. Смешно, гадко, обидно до слез. Кривой кладет мне руку на плечо  и
сильно сжимает ее, так, чтобы мне было больно, чтобы я пришел в себя.
   Великий Жрец...
   Здоровенный мужик с копной нечесанных черных волос, гривой  спадающих
до самого пояса, одетый в драное женское  пальто  с  засаленным  меховым
воротничком и свисающими из-под подкладки комьями ваты, грязно  ругаясь,
тащил за волосы жалобно  хныкающую  голую  женщину.  Похоже,  ту  самую,
которую мы похитили в Битцевском  Парке...  Ужасающе-грязная,  голая,  в
синяках, с искаженным лицом - теперь ее трудно было узнать.
   А Сабнэк - он действительно был неестественно-огромен,  огромен,  как
орангутанг, как зубр, и так же неловок, пальто на нем угрожающе  трещало
при каждом движении. Огромная лапища  вцепилась  в  светлые  -  когда-то
светлые, а теперь, из-за грязи, неопределенно-желтые волосы женщины.
   Его пришествие встретил рев  и  гогот,  вопли,  смех.  Я  не  могу  с
уверенностью сказать, кого  приветствовала  толпа:  Великого  Жреца  или
пухлотелую голую женщину, которая постанывала, ползя на коленях, обдирая
колени в кровь.
   ...Нет, я не мог узнать в ней ту, розовощекую, в белой шубке, которая
так лихо скатилась к нам в овраг - юную мамочку,  счастливую  женушку  -
она похудела и постарела за эти несколько дней...
   -  Помогите!  Помогите!  Помогите!  -  безостановочно  верещала  она,
извиваясь в громадных лапищах Сабнэка с черными  от  грязи,  обломанными
ногтями.
   Оглянувшись, я увидел малышек, "жен" Сабнэка, и на их лицах -  те  же
кровожадные, дикие маски ярости, как и у всех здесь, и  они  тоже  ждут,
они смотрят на жертву горящими глазами, щечки розовеют, зубки блестят  -
всеобщий экстаз!
   Сабнэк  наваливается  на   визжащую   девушку,   начинает   методично
насиловать ее, женское пальто задирается, я вижу мохнатую голую задницу,
ритмично сокращающуюся, и, в такт движениям, он выкрикивает:
   - Ты думаешь, ты - человек? Ты - тварь! Тварь! Никто из вас  от  меня
не скроется! Я вас всех... Всех... У меня  сила!  У  меня  -  право!  Вы
думали, нету меня уже? Вы думали, я хуже  всех?  вы  думали,  я  вас  не
достану?
   Потом  выкрики  сменяются   бормотанием,   а   бормотание   жалобными
всхлипами, которые даже самые сильные мужчины иной раз издают  в  момент
соития... Наконец, задергавшись, Сабнэк скатывается с женщины.  Деловито
оправляет пальто и спрашивает каким-то почти что робким голосом:
   - Еще кто хочет?
   Хотели все.
   Мерзкая солоноватая вонь выбрасываемой спермы  заглушает  даже  смрад
горящих факелов.
   Мне нехорошо... Кривой придерживает меня за плечо.
   Сабнэк приближается к нам. Смущенно говорит Кривому:
   - Когда я трахаю их баб, мне кажется, я всех их трахаю, тех,  которые
думаю, что они - сверху... А когда мы до краев  ее  наполним  -  отдадим
повелителю. В ней - наша сила, наша жертва...
   Кажется, в этот момент меня начало  безудержно  рвать,  но  никто  не
обратил на это особого внимания.
   - Не хочешь к ним присоединиться? - холодно интересуется Кривой.
   Я трясу головой и исторгаю новую порцию желчи.
   Хочу домой...
   Наконец, поток желающих кончился.
   Странно, что она все еще жива... Тихо стенает, свернувшись  комочком,
обхватив живот руками.
   Сабнэк возвращается из темноты, неся в руке тесак: такими  пользуются
в мясных магазинах.
   Ловким натренированным движением он  сносит  женщине  голову.  Голова
скатывается по покатому краю в яму...
   Кажется, я догадываюсь теперь, почему из этой ямы так воняет!
   - Перестань блевать, Мелкий! - шипит на меня Кривой.
   - Или хотя бы блюй не в мою сторону!
   Сабнэк  поднимает  обезглавленное  тело  над   головой   и   начинает
раскручивать на ноги, сопровождая свои действия воплями:
   - Причастие! Причастие! Примите мое причастие!
   Кровь толчками выходит из перерезанных артерий, дождем крупных капель
осыпается  вокруг  Сабнэка,  а  все  присутствующие  -  даже   дети!   -
принимаются подпрыгивать, протягивать руки, стараясь поймать  как  можно
больше капель, обмазывают этой  кровью  свои  лица,  слизывают  кровь  с
рук...
   Меня все еще рвет, хотя, казалось бы, нечем уже, желудок пуст и  сух,
и мне уже кажется, что я сейчас просто вывернусь наизнанку.
   Кривой выволакивает меня из пещеры, как мешок...
   Неделю  я  болел.  Есть  ничего  не  мог...  Потом  Рыбка  приволокла
откуда-то бутылку "Альмагель  А"  и  заставила  меня  ее  выпить  -  всю
целиком. В составе  "Альмагеля  А"  есть  какое-то  обезболивающее...  В
общем, у меня так рот, язык и  губы  онемели,  что  я  еще  дня  два  не
чувствовал вкуса пищи, которую впихивала в меня Рыбка.
   А потом - полегчало.
   - Да, Мелкий, ты меня все  время  поражаешь!  -  сказал  мне  однажды
Кривой. -Вот уж не думал, что ты так сильно отреагируешь. Все ведь  были
в восторге! Даже дети... А ты?
   Опозорил меня. Что с тобой такое, Мелкий?
   Нет для Кривого развлечения приятнее,  чем  поиздеваться  надо  мной!
Наверное, только  и  дожидался  того  момента,  когда  я  буду  способен
воспринимать его слова...
   Мне все равно! Пусть говорит, все что хочет...
   - Если бы я знал, что ты заблюешь меня  с  ног  до  головы,  а  потом
станешь будить меня каждую ночь своими воплями, я бы, пожалуй, не  повел
тебя на жертвоприношение.
   Я не отвечал ему. Я мрачно смотрел в сторону.
   - Настало время посвятить тебя в мои планы,  -  вздохнул  Кривой.  -А
ведь я даже не знаю теперь, способен ли ты воспринимать...
   - Думаешь, я спятил? - спросил я злобно.
   - Ну, что-то вроде того...
   - Не фига подобного! Это вы все здесь спятили! Думаешь,  я  не  знаю,
что это ты убил прежнего Аластора, а потом меня же и шантажировал!
   Ну вот, понесло меня...
   Я ожидал какой угодно реакции, только не смеха.
   - Я тебя не шантажировал, - веселился Кривой. -Ты сам напросился. Мог
ли я отказать, когда меня так просят? ну и потом, мне нужно было,  чтобы
ты слушался и не произносил свои вечные: "А почему?" А прежнего Аластора
действительно я убил. Надо было... А потом  -  выволок  на  поверхность,
чтобы не сразу нашли его, а еще лучше -  чтобы  его  не  наши  нашли,  а
"верхние". Кто мог подумать, что  не  в  меру  любопытный  Мелкий  будет
проходить рядом?
   - А зачем ты убил его? - спросил я, про себя думая, что  не  к  добру
такая откровенность.
   - Мешал он мне. И время пришло... Мне хотелось стать  Аластором.  Чем
ближе к Сабнэку, тем больше знаешь. Тем больше  возможностей  у  тебя  в
руках. Сабнэк и без того доверял мне - называл меня Данталианом,  вторым
человеком в его свите, в моем распоряжении были все  проповедники  -  но
мне необходимо было  стать  именно  Аластором:  вторым  человеком  после
самого Сабнэка. и - утвердиться на этом,  так  сказать,  посту...  Чтобы
меня увидели и приняли. И чтобы потом мне проще было  бы  справляться...
Мне, конечно, далеко до этого маньяка. Но я и не собираюсь  быть  таким,
как он. Конечно, сабнэк придумал культ, Сабнэк  объединил  всех,  Сабнэк
смог их подчинить и запугать каким-то образом. Но маньяк у власти - это,
согласись, чревато! Да  и  потом...  Какие  силы,  какие  возможности  у
человека, в чьих руках все ниточки, все сведения, вся  власть  над  этим
миром - я имею в виду "нижний  мир".  А  Сабнэк  растрачивает  все  свои
возможности на эту мистическую дребедень. Она, конечно, нужна,  судя  по
всему... Хотя сложно судить. До Сабнэка был воровской мир,  но  не  было
Империи бомжей. Она появилась-то не так давно. С развалом  Союза.  А  до
того -  их  отлавливали,  они  не  могли  концентрироваться  по  большим
городам... Теперь же - это сила! Причем - сила  организованная,  вопреки
тому представлению, которое бытует у людей "верхнего мира". Но пока  это
-  секта.  А  мне  нужна  -  мафия!  Мне,  дружок,   нужна   выгода   не
духовно-экстатического, а самого что ни на есть материального  плана!  И
никаких отрубленных голов, затраханных насмерть  баб  мне  не  нужно!  И
гарема малолеток - тоже не хочу... Пойми, Мелкий, из всего можно извлечь
пользу, если действовать с умом! Я не  смог  стать  чем-то  значительным
наверху. Но я могу стать самой большой лягушкой в этом болоте! Для этого
мне надо воспользоваться Сабнэковыми начинаниями. Но при этом  -  убрать
его. Он - видная личность. Он у них в  почете...  И,  знаешь  ли,  я  не
одинок в своем мнении! У меня есть последователи.
   Те, кто "поддержит мою кандидатуру", когда Сабнэка не станет.  А  еще
мне нужен ты, Мелкий. Славный, искренний мальчик!
   Только скажи сначала, будешь ли ты со мной? Мне бы хотелось, чтобы ты
стал моим помощником сознательно, а не из страха...
   - А что, у меня есть выбор?
   - У тебя никогда его не было. Я только  предлагаю  тебе  человеческие
условия. Сделку, если хочешь! Ты убьешь для меня Сабнэка.  причем  -  не
таясь, на глазах у всех... Ты сделаешь вид, что не  сознаешь  творимого,
что убиваешь его в мистическом экстазе. Риск есть... Что тебя разорвут в
клочки сразу же. Но, возможно, я успею вмешаться и спасти  тебя.  У  нас
считается,  что,  чем  более  дико   ведет   себя   человек   во   время
жертвоприношения, тем ближе он к нашему  Богу.  Ты  станешь  пророком...
Пророком нового видения нашей веры! Чем-то вроде Никона у  православных.
Ты хочешь стать Никоном, Мелкий? Мне ведь нужен кто-то такой... В ком  я
буду уверен. Кто выйдет из-под моего крыла, но, при этом, я буду уверен,
что держу его в руках. Тебя я держу в руках, это я  знаю.  Я  много  про
тебя знаю. Ты на  самом  деле  хороший  мальчик.  Любишь  папу,  мама  и
сестричку, сюда попал по глупости. Романтики поискать  захотел.  Считай,
что нашел! Соверши подвиг. Избавь мир от чудовища. Если останешься жив -
возможен некий гешефт. К папе с мамой вернешься не