етей -  для  руководителя  секты,  развратникапедофила  по
кличке "Сабнэк".
   Особая философия секты, проповедующая нечистоплотный  образ  жизни  и
презрение ко всем, кто живет, работает и платит налоги в соответствии  с
общепринятыми законами и нормами.
   Поклонение Баал-Зеббулу - Повелителю Мух.
   Человеческие жертвоприношения...
   ...Я не выдержала, встала, набросила халат, прошла на кухню и заявила
им, что слышала все-все, о чем они говорили, а теперь требую, чтобы  мне
объяснили.
   - Вот что, Настя, - сурово ответил мне Юзеф. -Андрей не считал нужным
рассказывать вам. И мы так же думаем, что, если вы будете  знать  что-то
лишнее...
   - Андрей мертв! А голова его лежит в морозилке  его  же  собственного
холодильника! И я хочу знать, с кем или с чем мы имеем дело!  И  я  хочу
знать, кто и за что меня убьет! И каким способом...
   - Я думаю, - вмешался Веник, - что это будет групповое изнасилование,
а потом тебя живьем  скинут  в  коллектор,  чтобы  ты  воссоединилась  с
Андреем.
   Он подмигнул мне, обращая в шутку свои слова.
   Но мне было совсем не смешно...
   - Они что, действительно поклоняются Повелителю Мух?
   - Да. Действительно. И стараются соблюдать все его заповеди.
   - Но это же глупо! То есть... Это же чушь  какая-то  -  в  Москве,  в
конце двадцатого века, поклоняться Повелителю Мух!
   Ведь Повелитель Мух - это же что-то из средневековья... Я не верю!  Я
не верю, что все московские бомжи могут  быть  настолько  образованными,
чтобы  поклоняться  средневековому  демону!  Откуда  они  вообще  о  нем
узнали?
   - Демоны бессмертны! - вздохнул Веник.
   Но я смотрела не на него.
   Я требовательно смотрела на Юзефа.
   - Понимаете ли, Настя... Демоны действительно бессмертны.  А  если  и
погибнут когда-нибудь - то только вместе со всем  человечеством.  Или  -
вместе с верой в Бога. Пока существует вера в Бога - будут  существовать
и бунтари, поклоняющиеся его антиподу! Им не подходит Люцифер -  сияющий
падший  ангел,  Утренняя  Звезда,  противопоставляемый  люциферистами  и
безжалостному Богу-Отцу, и слабосильному Богу-Сыну... Им не  подходит  и
жестокий элегантный  Сатана,  требующий  от  своих  поклонников  слишком
глубокого  осмысления,  слишком   высокой   философии...   Для   них   -
Баал-Зеббул, или - Баал-Зебуб,  Вельзевул,  чудовищный  Повелитель  Мух.
Похожий культ был в древнем Китае, вернее  -  у  нищих  древнего  Китая,
которые жили своим миром, своим государством, более  "ярко  выраженным",
нежели государство нищих в наше время... Похожий Бог был и у даосов.  Но
- это я уж слишком  углубился...  Людям  любым  людям,  даже  полностью,
казалось бы, деградировавшим нужна  какая-то  сказка,  оправдание  своих
деяний, своего образа жизни. Будь то служение Одину или Христу, мечта  о
Мировой Пролетарской Революции или о жизни  в  Раю  на  земле...  А  что
касается времени... Именно  в  двадцатом  веке  существовали  все  самые
чудовищные и бессмысленные культы, гигантские секты захватывали  по  пол
мира, десятки миллионов людей приносились в жертву. А ведь средневековая
мистика - то, что мы называем "мракобесием" - по сути,  гораздо  тоньше,
сложнее, многограннее, нежели  учение  основоположников  коммунизма  или
гитлеровского фашизма. Были и маленькие "уютные" секты, в  которые  люди
шли, во что-то верили и  творили  гнусности  ради  своей  веры,  точнее,
наверное, именно  оправданием  творимых  гнусностей  была  вера.  Та  же
"банда" или секта  Чарлза  Мэнсона,  действовавшая  в  Америке  в  конце
шестидесятых.  У  них  была  некая  странная   вера,   они   поклонялись
одновременно Христу и Сатане, причем обоим - в  лице  своего  "учителя",
самого Мэнсона. Они называли себя семьей, а основными обрядами  их  были
групповые  изнасилования  и  забивание  насмерть  собак  с   последующим
обмазыванием себя собачьей кровью. У этой секты на счету много жизней...
В  том  числе  -  жизнь  прекраснейшей  женщины   двадцатого   столетия,
киноактрисы Шарон Тейт. Она была на девятом месяце  беременности,  когда
они ее убили... И у них был  список  тех,  кого  надлежит  убить.  Самых
красивых, самых талантливых, самых удачливых, самых счастливых  и  самых
богатых! Первый шаг на пути к "обновлению мира"... В чем-то, хотя  и  не
во всем, их философия напоминает философию поклонников Баал-Зеббула.  И,
что показательно, они не раскаялись!
   Никто из них! До сих пор! Спустя тридцать лет!  И  это  действительно
так и есть, это известно, потому что все они  живы  и  даже  имеют  шанс
оказаться на свободе... Потому что в том штате как раз во время процесса
над ними отменили смертную казнь... Живы  все,  даже  тот,  кто  вырывал
ребенка из живота Шарон  Тейт.  И  он  тоже  имеет  шанс  на  спокойную,
благополучную старость, благодаря человеколюбивым американским  законам.
А прекрасная Шарон и ее ребенок получили три метра землицы... Или - нишу
в колумбарии, не знаю. А муж Шарон, великий  режиссер  Роман  Поланский,
получил тридцать лет безумия. И изгнание из страны... Но это  я  ушел  в
сторону.  Наверное,  мое  преклонение  перед  Поланским...   Как   перед
гениальным сверстником и гениальным  соотечественником!  И  -  искреннее
сожаление о его прекрасной жене! Я был влюблен в нее когда-то... Заочно,
конечно,   как   в   звезду...   Звезду,   равной   которой   на    всем
кинематографическом небосклоне так и не появилось! Были  актрисы  лучше,
но не было женщины прекраснее, нежнее, чище!  А  эти  скоты...  Они  еще
живы. Все. А в Америке такие комфортабельные тюрьмы!
   - Отец, ты ж не сидел!
   - А вот этого ты, сынок, знать не  можешь...  Что  там  было  еще  до
твоего рождения...
   - Что-о-о?! Да тебя бы обратно в Союз не пустили бы!
   Или был бы та-а-акой международный скандалище - похуже, чем в  фильме
"Рейс 222" или не помню уж какой там был номер  этого  рейса...  Нет,  я
представляю,  знаменитый  советский  сценарист  схвачен  и   посажен   в
американскую тюрьму! Тебе бы, пожалуй, по освобождению Звезду Героя дали
бы! И предоставили бы возможность снять фильм о самом себе,  любимом!  -
ликовал Веник.
   - Не сидел, не сидел, успокойся, но я знаю! Я знаю о  Мэнсоне  и  его
банде все, включая условия тюрем, в которых они сидят!
   -  Надеюсь,  ты   не   планировал   взять   тюрьму   штурмом,   чтобы
собственноручно свершить правосудие над убийцами "прекрасной  Шарон"?  -
рассмеялся Веник.
   Юзеф побелел и посмотрел на сына ТАК, что Веник поперхнулся смехом  и
закашлялся.
   - А вот этим тебе, мой мальчик, лучше не шутить... Тем более, что  ты
и представления не имеешь о том, ЧТО ТАКОЕ любовь к женщине! Пусть  даже
такая далекая и идеалистическая, как была у меня... Это не имеет  ничего
общего с вашими грязненькими страстишечками!
   Веник отвел глаза и как-то сник... Но ни единого слова возмущения или
протеста не сорвалось с его губ. Он принял пинок как что-то привычное...
И справедливое.
   - Так вот, о религиозных сектах двадцатого века,  о  невозможности  и
возможности веры в Повелителя Мух и поклонения оному...  Настя,  слыхали
ли вы о Джиме Джонсе и о его секте "Народный храм"?
   - Что-то знакомое... Напомните! Это не тот  ли,  который  укрылся  со
своими последователями в джунглях,  а  потом  они  все  там  отравились,
включая маленьких детей?
   -  Да,  около  тысячи  трупов  обнаружили  американские  солдаты,   с
вертолетов "прочесывавшие" сельву Гайаны. Любопытно, что цианистый калий
они  выпили  в  столь  рекламируемом  нынче  детском  витаминизированном
напитке "Кул Эйд". Сначала сбежали от  цивилизацию  в  Гайану,  затем  -
устраивали ритуалы, под  названием  Белые  Ночи,  то  есть  -  проводили
помногу ночей подряд, репетируя собственное  массовое  самоубийство,  и,
наконец, воплотили желаемое в  действительность.  Около  тысячи  трупов!
Грандиозное, должно быть, было зрелище... А  совсем  недавно,  в  апреле
девяносто  третьего,  в   США   члены   секты   "Ветвь   Давидова"   под
предводительством Дэвида Кореша  заперлись  в  крепости  Маунт-Кармел  в
Техасе, отстреливались  от  полицейских,  а  потом  покончили  с  жизнью
самосожжением! В крепости Маунт-Кармел погибло семьдесят  пять  человек.
Конечно, не тысяча, как в Гайане, но самосожжение - это  серьезнее,  чем
цианистый калий  в  прохладительном  напитке...  А  наше,  отечественное
"Белое Братство"? Вы верите в существование "Белого Братства"?
   - Ну, ведь по телевизору показывали...
   - Показывали. Сотни, сотни девочек  и  мальчиков,  доведшие  себя  до
предельного истощения или безумия постом и систематическим недосыпанием,
хранившие верность своему кумиру -  той  симпатичной  пухлогубой  мадам,
портретиками которой были в свое время все стенды в  Москве  обклеены  -
даже после ее разоблачения и развенчания, шедшие  за  ней  в  тюрьму,  в
тюрьме продолжавшие молитвы и бдения... И вам не  кажется,  что  вера  в
старого  доброго  Вельзевула,  покровителя   грязнуль,   гораздо   менее
дегенеративна, чем вера в то, что Христос и Мария во  втором  пришествии
объединились в женщине, имевшей,  как  минимум,  двоих  мужей  и  одного
ребенка?!
   - Отец! - неожиданно вмешался Веник. -Ты извини, конечно...  Это  все
очень интересно... Но ты потом это все Насте расскажешь. Мне же идти  на
встречу с ними... Мы с Андрюшей вместе должны были идти... А теперь... Я
не знаю... Мы, вроде бы, договорились. Встречаюсь сегодня  с  Мелким  на
пустыре где-то в районе метро Бауманская. И  Кривой  будет  ждать...  Мы
должны были с Андрюшей... Андрей собирался убить этого... Их Сабнэка.  А
теперь...
   - Что? - холодно поинтересовался Юзеф, недовольный, видимо, тем,  что
Веник прервал его лекцию о сектантах двадцатого века. -Что ты сказать-то
хочешь?
   - Мне идти? - тихо, не поднимая глаз на отца спросил Веник.
   - Идти.
   Меня поразило, как спокойно Юзеф произнес это слово!
   Оно упало, как камень в бездну. Как ком  земли  на  крышку  гроба.  Я
понимаю - мои сравнения избиты и помпезны, но...  Но  это  действительно
было так. От того, как Юзеф сказал - "Идти" - у меня сжалось сердце, и я
не знаю, каково было Венику, ведь идти-то должен был он!
   - А не пойти  ты  не  можешь?  -  чуть  мягче  поинтересовался  Юзеф.
-Позвонить им... Нет, конечно, нет. Но как-то еще решить эту проблему?
   - Ты же знаешь, что не могу! - безнадежно вздохнул Веник. -Я ведь так
просто спросил... Я бы все равно пошел...
   Они ведь не оставят нас  в  покое...  И  я  хоть  узнаю,  что  именно
произошло там... С Андреем.
   - А если я составлю тебе компанию? -  спросил  Юзеф  таким  беспечным
тоном,  каким,  наверное,  предлагают  свое  общество   для   похода   в
увеселительное заведение.
   - Нет, отец. Меня - знают. Тебя - нет. Подумают, что ты -  мент.  Или
еще хуже - из ФСК. С твоей-то физиономией!
   - А что агенту ФСК делать в канализации?
   - Знаешь ли, сейчас такое время, что агентов - много, а делать  им  -
нечего, вот они и суют нос всюду, даже туда, куда в прежние времена их и
пачкой "зеленых" не заманишь!
   - Пачкой "зеленых" можно  заманить  кого  угодно  и  куда  угодно,  -
проворчала я.
   Веник рассмеялся.
   - Нет, отец, правда, Мелкий может и не подойти, если увидит  со  мной
незнакомого человека.
   - Тогда скажи им, что в  следующий  раз  придешь  с  папой...  Или  -
попробуй лучше отказаться от следующего визита.
   - Мы уже обо всем договорились! И я слишком много знаю.
   - Тогда - тяни время... Я пока что-нибудь придумаю.
   Может быть... Ладно, с Богом!
   - Да я не сразу туда. Я  должен  еще  к  одному  человеку  заехать...
Обязательно.  Я  договорился...  С  таким  трудом  уговорил  его   снова
встретиться! Понимаешь, мы так плохо расстались в прошлый  раз...  Я  не
хочу, чтобы он зло на меня держал. Я хочу, чтобы, если что, он  хотя  бы
вспоминал обо мне хорошо!
   Мечтательная улыбка озарила лицо Веника, а Юзеф - помрачнел и  тонкие
губы его дрогнули в брезгливой гримасе.
   - Ты опять? - жестко спросил он.
   - Да, отец. Только не "опять",  а  все  еще.  И,  видимо,  так  будет
всегда. Таким меня создал Бог.
   - Бог ли?
   - Не знаю. Мне все равно... Я - такой. Чтобы измениться, мне надо, по
меньшей мере, умереть и родиться заново. И я не  уверен,  что  даже  это
поможет!
   - Так значит внуков мне уже не дождаться?
   - У тебя есть Ольга, - отрезал Веник. -А у меня есть  своя  жизнь!  Я
имею право... Прости, отец, я, наверное,  не  очень-то  вежлив,  но  мне
тяжело говорить с тобой об этом. И вообще мне об этом тяжело говорить! А
ты - ты давишь... Рядом с тобой я чувствую себя  мразью.  Возможно,  так
оно и есть, возможно, я - мразь! Но позволь  мне  все-таки  пребывать  в
иллюзиях! И я, между прочим, считаю, что влюблен...
   Или даже люблю. Для тебя любые проявления такой любви - не более, чем
"грязненькие стастишечки". Для меня же  это  единственное,  что  придает
жизни какие-то краски... Причем многообразие красок, а  не  только  одну
голубую! Я все-таки художник...  Хоть  и  не  Леонардо  да  Винчи  и  не
Микеланджело, и не Сандро Ботичелли, которые тоже, кстати,  принадлежали
к сексуальным меньшинствам... Но я все-таки неплохой художник!
   И мне необходимо что-то, чтобы видеть мир в цвете, а не в черно-белых
тонах! Чувства! Страсти! Любовь!
   - А я не слышала про Сандро Ботичелли... Что он -  голубой...  Ты  не
ошибаешься, Веник? -  вмешалась  я,  видя,  как  с  каждым  восторженным
выкриком Веника, Юзеф становится все мрачнее и мрачнее.
   Веник воззрился на меня с недоумением сбитого на вираже стрижа.
   - Сандро Ботичелли  так  прекрасно  писал  обнаженные  женские  тела!
Микеланджело - понятно, у него все, даже святая Екатерина, мускулистые и
мужеподобные, но - Ботичелли? щебетала я, косясь на Юзефа.
   - Настенька! Ангел ты  мой!  -  сквозь  зубы  выдавил  Веник.  -Чтобы
чувствовать красоту обнаженной натуры,  совершенно  необязательно  иметь
эротический импульс! Ведь, когда художник пишет  прекрасный  цветок  или
сочный плод, он вовсе не хочет его трахнуть!  Так  же  и  с  обнаженными
женщинами на полотнах Ботичелли...
   - Так, все, хватит! Пошел вон! - не выдержал Юзеф.
   - Тебя там кто-то ждет... С кем ты собираешься примириться.
   Иди, тебе подарят эротический импульс,  а  после  ты  сможешь  видеть
приют бомжей во всех дивных красках.
   - Отец, я...
   - Уйди!!!
   Кажется, Веник хотел еще что-то сказать. Но - не решился. И ушел.
   Мне было стыдно... За них обоих.
   И очень жалко - так же обоих.
   Но все же...
   Все же Юзефа я понимала лучше!
   А Веника я не понимала совсем...
   А потому я гораздо больше сочувствовала сейчас Юзефу.
   Не слишком-то повезло  ему  в  жизни...  Талантливый  человек,  но  -
одинок. Жена и дочь - в могиле. Внучка - невменяема и неизвестно, сможет
ли когда-нибудь восстановиться. Сын гомосексуалист.
   За   внешней   холодностью,   за   едкой   иронией,   за    некоторой
отстраненностью - я чувствовала его страдающую душу!
   Опять!!!
   Но в этот раз, наверное, я не ошибаюсь...
   "Она меня за муки полюбила..."
   Да, именно так оно и было.
   Но как великолепна следующая строка!
   "А я ее - за состраданье к ним!"
   Жаль только, финал грустный у этой красивой истории!

Глава 6

МЕЛКИЙ

   Мы встретились с сэром Ланселотом на том же  самом  месте,  что  и  в
прошлый раз. Он снова был в светлом костюмчике.
   Уже  в  другом,  разумеется,  но   опять-таки   в   светлом!   Совсем
ненормальный, что ли?
   - Что случилось с Андреем? - спросил он глухим голосом.
   - Его убили.
   - Это я понял уже, но почему, что случилось?
   Я вкратце поведал ему все, что знал.
   - Да... Теперь я понимаю. Но голову... Зачем?
   - Не я это придумал. И не Кривой...
   Пытаюсь еще оправдать своего патрона!
   Венечка долго молчал. Сидел, опустив голову, и смотрел в одну точку.
   - Это значит, теперь я должен?
   - Теперь вы.
   - А если я откажусь?
   Теперь уже я молчал и ничего не отвечал ему. Он сам  все  понимает...
Надеется, конечно, что ему позволят остаться жить, да и  то  -  надеется
потому только, что надежда, как известно, последнее, что  покидает  душу
человека. Не могу я дать ему надежду!
   - Да, грустно умирать в восемнадцать лет...
   Я даже вздрогнул - ведь это мои слова! - и холодная  волна  пробежала
по позвоночнику.
   - мы придумаем чего-нибудь, - сказал я с усилием.
   - Сабнэка вам придется убить, тут уж ничего не поделаешь, но потом...
Есть у меня одна мысль.
   Венечка сидел по-прежнему глядя в землю,  но  я  чувствовал,  что  он
слушает меня очень внимательно.
   - Вряд ли получится, конечно, но ведь стоит попробовать.
   - Пожалуй, стоит все попробовать, мне терять нечего.
   Он посмотрел на меня и улыбнулся.
   - Как тебя зовут-то, Мелкий?
   Я несколько опешил.
   - Как тебя на самом деле зовут? Ведь есть  у  тебя  имя  какое-нибудь
человеческое, или как?
   - Се... Сергей...
   - Ну, вот, так что у тебя за мысль, Сережа?
   Я не могу допустить, чтобы его убили! Честное слово, не могу... Может
быть, крысеныш подвальный Мелкий и мог бы...
   Поймете ли вы, что это значит  -  имя?  Вот  всегда  говорят  человек
делает себе  имя,  а  не  оно  его.  Но  человек  всегда  ведет  себя  в
соответствии со своим именем. Можете ли вы себе представить, что  Хряка,
к примеру, зовут на самом деле Валентином Викторовичем? Придет ли вам  в
голову так его назвать? Не думаю, разве что в суде его  так  назовут.  И
вот, когда его так назовут, то и станет он жалким,  бесполезным,  гнилым
человечишком. Подонком общества. А Хряк -  это  авторитет!  Хряк  -  это
сила! Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать? Надеюсь, вы  понимаете,
что крысеныш Мелкий и мальчик Сережа - это совсем разные люди. Совсем!
   Только вот кто я из этих двоих? Вопрос остается нерешенным. Как я сам
буду называть себя всю оставшуюся жизнь?
   Мелким или Сергеем Анатольевичем Лебедевым? Мне надо решить это прямо
сейчас!
   - Кривому нельзя допускать, чтобы  убийца  Сабнэка  остался  жить,  -
сказал я. -Из того места, откуда вы должны будете стрелять,  вам  никуда
не убежать. Поймают. Спрятаться в другом месте  вы  тоже  не  сможете  -
негде там больше спрятаться. Так что единственное, что мы можем сделать,
так это чтобы вы, с громким индейским воплем,  выскочили  прямо  туда...
ну, туда, где все сидеть будут! Застрелили Сабнэка, а  потом,  пока  они
еще не опомнятся, сразу бежали бы туда, куда я вам скажу.  есть  у  меня
несколько мест под землей, где вас никогда не найдут.  Только  вам  надо
будет как следует дорогу запомнить, как туда добраться.
   - Дорогу запомнить?! Там, внизу?!
   - Ну, я же запомнил...
   Против этого аргумента возразить было нечего.
   - К тому же речь о вашей жизни идет.
   - Стрелочки начертить можно, - размышлял Венечка.
   - Ага, вот по этим стрелочкам они вас и найдут быстро!
   - Да, действительно... Что-то я тупею не по дням, а по часам...
   - Придется вам запомнить количество поворотов  и  всякие  характерные
особенности.
   Венечка посмотрел на меня с тоской.
   - Ты мне покажешь все?
   - Конечно... Сначала вы с Кривым поговорите, а потом уж я вас  водить
буду. Только это... Вы бы из одежды что-нибудь  похуже  выбрали.  Темное
что-нибудь желательно...
   Венечку мое предложение весьма позабавило.
   - Знаешь, Сереженька,  я  как-то  не  предполагал  никогда,  что  мне
предстоят частые и длительные прогулки по канализации. И соответствующим
прикидом не обзавелся... К  тому  же,  вполне  может  статься,  что  мне
никакие прикиды больше не пригодятся. Разве что белые тапочки.  Так  что
имеет ли смысл их беречь?!
   Я подумал, что вряд ли Венечку станут сбрасывать в коллектор в  белых
тапочках  -  разве  что  по  личной  просьбе  влюбленной  Рыбки  -   но,
разумеется, не сказал ему об этом.
   История повторилась.
   Я отвел сэра Ланселота к Кривому,  где  тот  посвятил  его  в  детали
предстоящей операции - как до того господина Крушинского. Единственн