ь о презрении, которым меня обольют Гилель и Натома,  когда  узнают  о
моем малодушии. Поэтому на следующее утро я  решил  вернуться  в  Тщикаго.
Однако самолет, в который я сел, был захвачен  террористами  и  посажен  в
городе Каннибал, штат Миссури. Там представители авиакомпании  рассыпались
в  извинениях  перед  пассажирами.  Нас  посадили  в  самолет,   следующий
специальным рейсом в Тщикаго. Но электронный автопилот что-то там напутал,
и мы приземлились в  Дулуте.  Опять  служащие  авиакомпании  изощрялись  в
извинениях и переводили пассажиров на борт другого лайнера.
     Но на этот раз Гинь проявил смекалку. Стало быть, меня хотят  держать
подальше от Тщикаго? Ладно. Я  купил  билет  на  челнок  до  Буффало  -  и
электроника милостиво дозволила мне доехать туда без приключений.
     И вот я оказался у дальнего конца резервации Эри - и мог передохнуть.
Тамошние ворота охранял один из моих тотемических братьев, бывший  у  меня
на свадьбе, - он узнал меня, заулыбался,  четырежды  постучал  кулаком  по
кулаку, посадил меня в вертолет и доставил в мраморный викиап Угадая.
     Должно быть, вид у меня был еще тот. Мамочка лишь  раз  взглянула  на
меня, прижала к своим сдобным телесам и залилась слезами. Она раздела меня
- как куклу, выкупала, уложила в постель, стала нянчить и кормить  всякими
кашками. Прошло совсем немного времени, а я ободрился,  на  щеках  у  меня
опять заиграл румянец. Подобной заботливой мамочки у меня никогда не было.
Я прикипел к ней всем сердцем. Часом позже появился  державный  папочка  в
сопровождении головастого карлика, похожего на сказочный персонаж.
     Карлик представился:
     - Я профессор Ларсен. Преподаю лингвистику в  университете.  Надеюсь,
вы не больны, мистер Курзон?
     - Просто устал, полностью вымотался.
     Ларсен поговорил с папочкой на черокском языке, затем сказал мне:
     - Вождь осведомлялся, как  дела  у  его  новоприобретенного  сына.  Я
ответил, что вы очень утомлены.
     Папочка удрученно поцокал языком, потом еще  что-то  спросил.  Ларсен
перевел.
     - Теперь Вождь желает знать о своем сыне и дочери.
     - Насколько мне известно, оба более или менее живы-здоровы.
     - Звучит как-то двусмысленно, мистер Курзон.
     -  Согласен,  профессор  Ларсен,  но  действительное   их   положение
настолько запутанное, что мне придется до вечера объяснять,  что  к  чему.
Поэтому скажите коротко: живы-здоровы и счастливы.
     Карлик переговорил с папочкой, потом спросил от его лица:
     - Почему вы приехали без них?
     - Скажите, что я как раз еду на встречу с ними.
     - Они вас пригласили?
     - В некоторой степени да.
     - Опять двусмысленность, мистер Курзон.
     - Это часть уже упомянутой сложности. Я  хотел  бы  занять  некоторую
сумму денег.
     - Вы же известны как миллионер, мистер Курзон. Разве это не так?
     - Я и есть миллионер. Но тут опять слишком сложно объяснять.
     - Хотел бы я узнать детали этой запутанной ситуации! Просто умираю от
любопытства. Извините. - Профессор передал мои слова  державному  папочке.
Тот  пространно  ответил.  Ларсен  обратился  ко  мне:  -  Вождь   сказал:
несомненно. Он готов одолжить вам денег. Сколько вам нужно?
     - Сто тысяч.
     У Ларсена челюсть отвисла. Зато папочку сумма нисколько  не  смутила.
Он ответил спокойным кивком, и я полюбил его пуще прежнего. Великий  Вождь
вышел на минуту из комнаты и вернулся с десятью пачками золотистых банкнот
- в каждой по десять тысяч. Он положил их на столик у изголовья постели, а
сам присел на кровать возле меня, ласково заглянул мне  в  глаза,  положил
руку мне на голову и что-то тихо пророкотал.
     - Вождь говорит, - перевел Ларсен, - что,  невзирая  на  ваш  усталый
вид, супружеская жизнь с его дочерью, похоже, пошла вам на пользу.
     - Скажите ему, пожалуйста, что его дочь стала еще краше, чем прежде.
     - Я не стану переводить,  мистер  Курзон.  В  резервации  не  принято
восхищаться красотой своей скво.
     -  Спасибо,  профессор  Ларсен.  Тогда  скажите   ему,   что   Натома
удивительно работящая.
     - Это ему придется по душе.
     В этот момент дверь распахнулась, и  в  викиапе  появилась  работящая
скво собственной персоной  -  она  ворвалась  как  растревоженная  богиня.
Впрочем, многие ли богини так элегантны и грациозны, как моя женушка?
     Она бросилась ко мне.
     - Что такое. Хинь? Что случиться? Ты болеть? Почему на кровать? О,  я
тебя задушить? Где  ты  быть?  Куда  ты  направляться?  Ты  знать,  что  я
приезжать? Как ты узнать? Почему ты молчать?
     Когда она отпустила меня и я  смог  вздохнуть  и  что-то  сказать,  я
ответил на тысячу ее вопросов встречным вопросом: что она здесь делает?
     - Я не мочь не приехать, - сказала Натома. - Я хочу взять в Эри новый
запас здравый рассудок. Я видеть мой брат. И я очень бешеный!
     Мне до смерти хотелось узнать подробности, но на разговоры времени не
оставалось  -  наступил  священный  час   трапезы.   Папочка,   профессор,
малолетние братья и я сидели  за  столом,  а  мамочка  и  Натома  подавали
кушанья. Моя несравненная женушка сочла своим  долгом  вернуться  ко  всем
традициям резервации. На ней был  наряд  из  оленьей  шкуры,  она  скромно
потупляла мордашку и исправно краснела, когда малолетние бутузы  отпускали
шуточки по поводу интимной жизни молодоженов,  которые  Ларсен  решительно
отказывался переводить.
     После трапезы я сделал ей знак, что приглашаю на  вечернюю  прогулку,
она согласно кивнула, но жестом попросила обождать: ей - вместе с мамочкой
-  предстоит  перемыть   посуду.   Когда   Натома   наконец   окончательно
освободилась и мы  вышли  из  викиапа,  она  скромно  следовала  за  мной,
отставая на три шага, как и положено по обычаю. Лишь когда нас  больше  не
было видно из викиапа, она кинулась мне на шею и чуть не повалила меня  на
землю.
     - Я любить тебя. О, как я любить тебя! Я любить тебя,  даже  если  ты
омерзительный. Ведь ты освободить меня от Эри!
     - Ну, ты бы, милая, и без меня вырвалась из плена традиций и обычаев.
     -  Как?  Я  никогда  не  знать,  что  есть  другой   мир.   Нет,   ты
эмансипировать меня и теперь я весь твой.
     Любопытное явление. Она еще вполне безграмотно говорит на  двадцатке,
но слово "эмансипация" уже проникло в ее словарь!
     - И я весь твой, - сказал я. - Наша любовь и преданность взаимны.
     Она привела меня туда, где любила прятаться в детстве - к высоченному
ливанскому кедру.  Мы  залезли  повыше  и,  укрытые  его  листвой,  сидели
рядышком, взявшись за руки, не боясь осуждающих взглядом эрийских замшелых
консерваторов.
     - Кто рассказывать первый? - спросила она.
     - Ты.
     - Мистер Гилель быть прав. Мой брат найти меня.
     - Где он тебя нашел?
     - Бокстон.
     - Я и не подозревал, что ты там.
     - Машины держать нас отдельно. Ты и я.
     - Верно. Ну и что произошло между  вами?  Он  пытался  развеять  твою
тревогу?
     - Нет. Я бояться Секвойя.  Он  не  просто  дурной  мальчик.  Он  есть
холодный. Совсем холодный. Нет сердца.
     - О-о!
     - Он больше не быть мой брат.
     - Сейчас - да. Но снова станет твоим любящим братом,  когда  все  это
наваждение закончится.
     - Он сказать мне, что растереть по стенка  весь  род  человеков,  что
человеки напрашиваться на беда много, много  тысяч  лет.  Будет  смерть  и
уничтожать. Никакой пощады.
     - Боже мой! Нет сомнений в том, что у нега и электронной сети слово с
делом не разойдется!
     - Он приказать мне идти в Эри, где я быть  в  безопасности.  Сеть  не
проникать в резервация. И еще  несколько  мест,  куда  она  не  проникать.
Сахара, Бразилия и... и... Я забыть, потому что не слушать.
     - Почему?
     - Я выйти из себя. Я сказать ему... Почему ты смеяться?
     - Да просто я знаю, какая ты, когда взбесишься.
     - Я сказать ему, что он есть изменник меня, своя семья, свой народ  и
весь прекрасный мир, который мне показать мой муж.
     - О-ля-ля! Ты действительно раскипятилась.
     - Я сказать ему, что я не быть больше скво. Мой муж сделать  из  меня
независимый персона, который уметь  думать  сам,  и  я  будет  делать  все
возможное, чтобы его останавливать и наказывать, даже если нужно  ополчать
на него все племена и народы Эри. Если мы мочь побивать  интернациональный
мафия, то мы легко побивать и его подлый друг компутер.
     - Молодец, Натомочка, здорово  ты  ему  врезала!  А  если  рассуждать
спокойно - племена и народы Эри действительно могут помочь в нашей борьбе?
     - Обязательно. Мы жить много поколений без электроника, за ограда,  и
иметь только самое нужное. Поэтому компутер не  мочь  обманывать  индейцы.
Они его презирать. Наши мужчины рваться в бой.
     - Неужели их не смущает, что придется выступить против сына  великого
вождя?
     - Они не будет его убивать. Они просто  положить  его  на  решетка  и
медленно жарить, пока он не приходить в разум. Сейчас он  очень  холодный.
Немного горячо ему помогать.
     - Ты упомянула в разговоре с ним наше основного изменника - предателя
из Команды?
     - Нет.
     - Ну и как он реагировал на твою вспышку?
     - Никак. Он повернуться и уйти, как будто я был часть мебели.
     - И куда он направился?
     - Натома не знать.
     - Обратно к своим криокапсулам?
     - Натома не знать. Он уйти, и я вернуться в Эри.
     - Правильно. Здесь ты и останешься.
     - Нет.
     - Почему это "нет"?
     - Хочу быть с тобой.
     - Натома!
     - Эдуард!
     Тут мы так повздорили, что в итоге  чуть  не  ссыпались  с  ветки.  Я
исступленно  перечислял  все  смертельно  опасные  подлости,  на   которые
способно  чертово  электронное  братство.  Никакого  результата.  Когда  я
рассказал, что вигвам сгорел, а от роскошного севрского  сервиза  остались
одни черепки, она и бровью не повела. Натома только еще больше  насупилась
и выразила еще большую  решимость  идти  до  конца.  Она  так  трогательно
походила на меня былого - когда я был горяч и в трудных ситуациях поступал
по принципу или грудь в орденах, или голова в кустах. Так что  я  в  итоге
сдался. Я же говорил, что моя черокская женушка приворожила  меня  -  они,
индеанки, это умеют.
     И моя умница сумела перехитрить коварную электронную  мафию.  Мы-таки
пробились в Тщикаго. Сперва мы направились в Буффало, оттуда в  Питтсбург,
из Питтсбурга в Чарлстон. Затем мы намеревались добраться до  Спрингфилда,
сесть там в машину на воздушной подушке  и  мигом  домчаться  до  Тщикаго.
Однако кто-то напортачил с билетами, и на чарлстонской челночной станции у
нас возникли трудности перед самым вылетом. Натомин испангль был не  лучше
двадцатки, поэтому я оставил ее  в  челноке  и  сам  пошел  разбираться  с
претензиями.
     Я заспорил с хамоватыми клерками, которые пытались доказать мне,  что
компьютер никогда не ошибается и наши билеты не оплачены.  Этих  придурков
не переубедишь, а потому я швырнул им тысячную банкноту и потребовал новые
билеты - только быстро. Пока  я  ждал,  сработала  автоматическая  система
отправления и челнок поднялся в воздух. Когда он был метрах в тридцати  от
земли, полыхнуло пламя и взрыв расшвырял по небу осколки  аппарата.  Часть
осколков проломила стену аэропорта. Похоже, что-то ударило меня по голове,
и я потерял сознание.



                                    11

     Его настоящего имени никто не знал, да и не  спрашивал.  В  уголовном
мире не принято интересоваться именами. Все звали его  Капо  Рип.  Капо  -
слово итальянское и значит "начальник" или "голова" (в смысле башковитый).
Кто он и откуда - про то никто не знал. Его звезда взошла мгновенно  -  за
пару-тройку недель. Ходила дюжина баек про его прошлое, но их автором  был
он сам, а потому  в  эти  истории  мало  кто  верил,  зная  его  репутацию
отъявленного вруна. По одной версии он вырос в сиротском приюте (тогда как
подобные заведения упразднили больше ста лет назад). По другой - он  вырос
в уличной банде,  а  потом  был  усыновлен  интернациональной  мафией.  По
третьей - он был  сыном  гориллы,  искусственно  осемененной  человеческой
спермой. Капо Рип отличался  поразительным  хладнокровием,  равнодушием  к
женскому полу, как, впрочем, и вообще к общению. Друзей у него не имелось,
да он и не стремился к дружбе. Не человек, а глыба  льда.  Зато  память  у
него была - упаси Господи; побеждал в любых азартных играх,  где  возможен
просчет в уме, и поэтому играть с ним садились только лопоухие новички,  а
в игорные дома его попросту не пускали - он мог разорить любое заведение.
     Однако умение мгновенно  просчитывать  варианты  удерживало  Капо  от
убийств. Убить ему было - раз плюнуть, но счетная машина  под  его  угрюмо
наморщенным лбом заранее просчитывала неприятности и подсказывала: овчинка
не стоит выделки.
     -  Я  прочел  в  одной  умной  книжке,  что  вероятность   сесть   на
электрический стул  за  убийство  шесть  к  пяти.  А  я  не  играю,  когда
вероятность меньше, чем шесть к пяти - в мою пользу.
     Да, как ни странно, Капо Рип умел читать. Он не  заключал  пари  даже
тогда,  когда  вероятность  выигрыша  была  пятьдесят  на  пятьдесят.   Он
тщательно следил, чтобы перевес был  всегда  на  его  стороне  и  допускал
только оправданный риск.
     Это свойство характера сделало его  идеальным  преступником,  кумиром
уголовного  мира.  Он  занимался  только   благородными   делами:   кражи,
ограбления, вымогательство,  шантаж,  подкуп  чиновников.  И  пользовался,
соответственно, огромным уважением. Прежде всего  потому,  что  преступный
мир  неоднократно  убеждался  в  его  честности:   никогда   не   "кинет",
обязательства выполняет в срок и в точности,  от  данного  слова  привычки
отпираться не имеет. Не то чтобы он был благороден - ни стыда, ни  совести
у  него  не  было.  Просто  Капо  понимал,  что  себе  дороже  обманывать.
Вероятность расплаты шесть к  пяти.  А  это  неоправданный  риск.  Доверие
покупается только четностью, и он был поневоле честен.
     Жил Капо Рип скромно -  по  отельчикам,  по  меблирашкам,  по  разным
волчьим норам, а порой и в задних комнатах  игорных  домов  -  если  давал
обещание держаться подальше от карточных столов. Оружия с собой никогда не
носил, хотя при случае не раз проявлял себя  хладнокровным  бойцом,  когда
его провоцировали на мордобой. Он не любил подобные разборки - тут никогда
шансы заранее не просчитаешь. Но некоторые крутые  ребята  сами  лезли  на
рожон. Тогда он успокаивал их своими кулаками-молотами. В преступном  мире
было распространено мнение, что он при желании мог бы стать чемпионом мира
по боксу в полусреднем весе.
     Капо Рип был окружен таким почитанием,  что  вокруг  него  уже  через
месяц после его появления из ниоткуда как-то незаметно сгустилась свита из
добровольных льстецов и прихлебателей.  В  нее  входили  люди  с  кромешно
темным прошлым, но услужливые, полезные в  быту.  Среди  них  была  и  его
фаворитка, которая прибилась к стайке неизвестно откуда, да так и осталась
- никто не приглашал, но и никто не гнал. Она хранила ему верность и любых
ухажеров отшивала. Неоправданный риск для нее. Себе дороже  связываться  с
уголовной швалью или с матерыми убийцами.
     В  деле  Капо  Рип  отличался  редкой  изобретательностью.  Несколько
примеров. Брокерский  Биржевой  Дом  превратили  в  настоящую  крепость  -
окружили здание рвом  с  зыбучими  песками.  По  завершению  рабочего  дня
подъемный мост поднимали.  А  крыша  -  мало  того,  что  ее  держали  под
напряжением, - была утыкана острыми кольями разной длины, так что ни  один
аппарат на нее опуститься  не  мог.  Капо  Рип  спокойненько  рассыпал  по
зыбучему песку сухой лед, прошел по новосозданной дорожке и обчистил сейфы
ББД, чего не удавалось сделать никому за последние несколько  десятилетий.
А внутренние коды и запоры он преодолел благодаря взятке, данной служащему
ББД, знавшему "подвижную"  систему  безопасности.  После  очередной  смены
системы кодов, он передал их Капо Рипу по компьютерной связи -  морзянкой,
так что встроенные программы безопасности не сработали.  Капо  Рип  сорвал
огромный куш.
     В другом случае Капо Рип обратил внимание, что пятидесятилетняя  жена
губернатора, мелькающая в теленовостях,  становится  с  каждым  разом  все
моложе и  моложе.  Волосы  пушатся  и  блестят,  кожа  так  и  светится  и
становится как шелковая.  Рип  сперва  занялся  сотрудниками  губернатора.
Обратил внимание на ослепительно красивую юную секретаршу. Затем  проверил
все салоны, где делали пластические операции.  Жена  губернатора  туда  не
обращалась. Секрет ее омоложения  оказался  прост  -  побочные  результаты
медленного отравления мышьяком. Капо Рип вышел  на  губернатора  -  и  тот
заплатил, потом заплатил еще и еще.
     А  вот  еще  случай.  Под  видом  настройщика  роялей  Рип  явился  к
знаменитому, но предельно осторожному коллекционеру.  Он  перевернул  весь
дом в поисках уникальной статуэтки  из  России  -  пятнадцатисантиметровой
фигурки богини, которую Фаберже вырезал из крупнейшего  в  мире  изумруда.
Безрезультатно. Тогда он вернулся с компасом -  и  обнаружил  статуэтку  в
стальном ящике, вмурованном в стену. Затем Капо Рип продал  трясущимся  от
радости   коллекционерам   семь   копий   статуэтки,   изготовленных    из
синтетических изумрудов. После чего анонимно вернул  подлинник  владельцу.
Преступный мир обожает подобные истории.
     В промежутке между крупными операциями он ни дня не сидел без дела  -
развлекался  мелочами:  шантажировал  политиков,  выкрадывая  их   истории
болезни; воровал радиоактивное сырье для малых стран, грабил молодоженов в
свадебных путешествиях, строил дома на разведенном цементе, собирал деньги
на экспедиции  по  поиску  Атлантиды  и  снежных  людей,  затевал  продажу
участков в Антарктиде и так далее. Вообще, он отличался неуемной энергией.
Всегда был при деле. В преступном мире полагали, что он зашибает не меньше
миллиона в месяц.
     О своих подвигах Капо Рип предпочитал не распространяться.  Не  любил
рекламы. И требовал молчания от своей свиты. Те осмотрительно помалкивали.
Что  узнавалось,  то  узнавалось  не  от  его  сотрудников.   Сколько   не
подкатывали к ним заправилы преступного мира -  ни  подкуп,  ни  вино,  ни
наркотики, ни шантаж не развязывали их языки. Впрочем,  серьезно  тряхнуть
их никто не решался - кому же хочется нажить врага в лице Капо Рипа.
     Уголовный мир загудел, когда Капо Рип в один прекрасный день исчез  -
вместе со своей шайкой-свитой. Пошли на какое-то дело -  и  не  вернулись.
Кой у кого мелькнула кощунственная мысль - уж не замели ли  Капо  Рипа?  В
это не верилось. Свои люди в полиции докладывали: не  арестован.  Отвалили
куш главному риповскому адвокату и поверенному в делах - тот  сказал,  что
Капо на связь с ним не выходит. Словом, прославленный Капо  Рип  улетел  в
небо святочной ракетой, вспыхнул ярким сиянием славы - и бесследно пропал.
     А тем временем сам Рип сидел в кресле. Кресло странно  раскачивалось.
Привязан он был крепко - не раз  проверял.  Поблизости  шнырял  незнакомый
брюнет, который непрестанно омерзительно щерился в улыбке  и  называл  его
Великий Капо. Тут же была и его любовница, которая пробовала кормить  Рипа
с ложечки. Рип отвел душу тем, что выплюнул кашу ей прямо в лицо.
     Он ума не мог приложить,  что  это  за  место,  куда  его  доставили.
Похоже, просторная комната. Из конца  в  конец  расхаживает  чертова  уйма
докторов и медсестер, которые оживленно  перебрасываются  всякими  учеными
словечками, вроде "лигаментум  крусиатум  крурис",  "желудочные  неврозы",
"тремор ануса", "грыжа левой пятки" и тому подобное. Не будь он привязан к
креслу, Рип полез бы на стенку от этих ученостей. Понятен  был  лишь  один
молодой хирург, который страдал ликантропией, - то и дело у него случались
приступы,  когда  он  воображал  себя  волком,  накидывался  на   визжащих