правленное воздействие  на
реальность  невозможно. Предсказывает мозг, который дополнителен  к  мозгу
действующему. Когда Кассандра говорила о предстоящем разрушении  Трои,  из
этого  видения непосредственно не следовало, что нужно делать, чтобы этого
избежать.
 Мы  ничего  не  знаем  о  том, как закодирована  информация,  которую
считывает  правое  полушарие, и как происходит процесс  считывания.  Можно
только  предполагать,  что это происходит через образные  ряды,  а  не  на
уровне  словесно-логических структур. Поэтому и при передаче мыслей  легче
всего передаются образы.
 В  завершение  я хочу повторить, что в этой области нет  еще  никаких
бесспорно   установленных  фактов.  Задачей  этой  статьи,  однако,   было
показать, что нет принципиальных ограничений на введение парапсихологии  в
русло "нормальных" наук. Конечно, от отсутствия ограничений до конкретного
решения  проблем  путь очень длинен, но по нему, по  крайней  мере,  можно
идти.


СЛАБОСТЬ ОБРАЗНОГО МЫШЛЕНИЯ - ПРОЯВЛЕНИЯ И ПОСЛЕДСТВИЯ

 Более  тридцати  лет  назад в 1 Московском  медицинском  институте  я
проводил  исследования нарушений сна при неврозах и  систематически  будил
моих  пациентов в фазе быстрого сна, расспрашивая их о переживаниях  перед
пробуждениями. Здоровые испытуемые при пробуждении из быстрого сна  обычно
(в   80%  -90%случаев)  отчитываются  о  ярких  и  подробных  сновидениях,
насыщенных  образами и высокой активностью "действующих лиц".  Причем  чем
эмоционально чувствительней человек, чем более он открыт для переживаний и
чем  более  уязвим  в  ситуациях  конфликта,  тем  длиннее  его  отчеты  о
сновидениях,   тем   они  богаче  образами.  Поскольку  больные   неврозом
эмоционально  более  ранимы,  чем даже самые  чувствительные  здоровые,  я
предполагал обнаружить у них очень высокую сновиденческую активность.
 А обнаружил нечто прямо противоположное: почти в половине случаев они
вообще  не могли рассказать о сновидениях, утверждая, что они либо  их  не
видели,  либо  не  сумели  запомнить. В тех же  случаях,  когда  отчеты  о
сновидениях   получить  удавалось,  они  были,  как   правило,   короткие,
отрывочные, с малым числом образов и действий.
 Я  недоумевал и сомневался в надежности моих результатов.  Но  тут  в
журналах стали появляться сообщения из разных лабораторий мира, где  такая
же бедность сновидений обнаруживалась у депрессивных больных, у больных  с
приступами    снохождения   (лунатизма)   и   у   больных   с   некоторыми
психосоматическими заболеваниями. И тогда я впервые задумался, не стоит ли
за  этим  феноменом, общим для таких разных заболеваний,  какая-то  важная
закономерность. А тем временем и в нашей лаборатории, и в  других  центрах
по  исследованию  сна постепенно накапливались факты, свидетельствующие  о
важной роли быстрого сна и сновидений для психологической адаптации.  И  в
свете  этой  идеи я начал оценивать уменьшение сновидений  у  больных  как
признак   неполноценности  этой  защитной  системы.  И  возникла   дерзкая
гипотеза: а может быть, заболевания и возникают потому, что механизм  этот
-   быстрый   сон   и  сновидения  -  по  каким-то  причинам   оказывается
несостоятельным? Впрочем, у этой гипотезы были предшественники:  некоторые
классики  психиатрии полагали, что источники психических заболеваний  надо
искать  в  нарушениях  сна, а З. Фрейд утверждал, что закрытие  "защитного
клапана"   сновидений  приведет  к  "взрыву  котла"  -   к   возникновению
психических расстройств. Когда была окончательно сформулирована  концепция
поисковой  активности, в которой сновидениям принадлежит ключевая  роль  -
компенсация,  преодоление  отказа от поиска  и  восстановление  поискового
поведения  в  последующем  бодрствовании,  -  гипотеза  о  неполноценности
быстрого сна и сновидений при заболеваниях нашла свое естественное  место:
если  функция  быстрого  сна  нарушена и отказ  от  поиска  преодолеть  не
удается, то развиваются невротические и психосоматические заболевания.
 Но  почему же нарушается функция быстрого сна? Что является  причиной
исчезновения сновидений? Сначала я отвечал на этот вопрос довольно просто:
сновидения не выдерживают той возложенной на них нагрузки, тех требований,
которые  предъявляют им тяжелые стрессовые ситуации, реакция  капитуляции.
Вместо  того,  чтобы  быть  замещенной в  сновидениях  активной  позицией,
поиском,  эта  реакция капитуляции начинает проникать в сюжет  сновидений,
продолжается в нем (как это бывает при депрессии), еще более углубляясь  и
усиливаясь.  Но почему у одних людей сновидения выдерживают очень  высокую
нагрузку  и  они  остаются здоровыми, а у других  этот  механизм  ломается
относительно быстро?
 Что за процессы происходят в самих сновидениях?
 Сегодня  этот  вопрос  начинает постепенно  проясняться.  Все  больше
появляется  работ,  в  которых показано, что сновидения  зависят  от  силы
образного   мышления   и   тесно  связаны  со  способностью   к   созданию
многозначного  контекста. Особенности образного  мышления  -  вот  ключ  к
пониманию сновидений и их функциональной дефектности у больных.
 Несколько  лет  назад  в  литературе о неврозах  и  психосоматических
заболеваниях  приобрела  популярность концепция алекситемии  как  наиболее
общего  проявления  разных  форм  патологии.  Что  означает  этот  термин?
Алекситемия - это невозможность выразить собственные переживания, эмоции и
ощущения,  неспособность человека быть в контакте с собственным внутренним
миром. Человек как бы отделен от всего того в себе самом, что не поддается
строго логическому упорядоченному анализу. Все нюансы собственных душевных
движений   остаются   для  него  скрытыми.  В  связи   с   этим   возникло
предположение,  что причиной алекситемии является нарушение  связей  между
правым  и левым полушарием. Однако такое нарушение связей должно  было  бы
дать  картину, сходную с картиной рассечения мозолистого тела и разделения
двух  полушарий.  Поскольку  этого не обнаружено,  есть  больше  оснований
предполагать,    что    в   основе   алекситемии   лежит    функциональная
недостаточность правого полушария, образного мышления. При  таком  подходе
получает  объяснение и типичное сочетание алекситемии с уменьшением  числа
отчетов о сновидениях и с обеднением сновидений.
 Неполноценность образного мышления, проявляющаяся и в  бодрствовании,
и во сне, является на мой взгляд, наряду со снижением поисковой активности
краеугольным камнем самых разнообразных форм патологиио. Она проявляется в
недостаточной     сформированности    и    дифференцированности     такого
основополагающего   для  человеческого  поведения  феномена,   как   образ
собственного  "Я". Как и любой правополушарный образ, образ  "Я"  обладает
всеми  признаками  многозначности  и  неисчерпаемости,  ибо  находится   в
сложных, противоречивых и неисчислимых взаимосвязях с другими людьми  и  с
миром в целом.
 Чтобы  понять, как формируется образ "Я" и почему он делает  человека
уникальным,  вспомним интересный и несколько загадочный французский  фильм
"Мой  американский  дядюшка".  Фильм этот наполовину  игровой,  наполовину
документальный. На первый и поверхностный взгляд, режиссер поставил  перед
собой   задачу   прокомментировать  на  языке  кино   концепции   крупного
французского   физиолога  и  фармаколога  профессора  Лабори.   Знаменитый
профессор  появляется  в первых же кадрах и в дальнейшем  эпизодически  на
протяжении всего фильма и рассказывает о своих экспериментах, поставленных
на крысах. Попадая в тяжелую, стрессовую ситуацию конфликта, более сильная
и  эмоционально устойчивая крыса занимает доминирующее положение, всячески
третируя  и ущемляя партнера, оказавшегося слабее, ставя его в подчиненное
положение.  И  вскоре  у  подчиненного открывается язва  кишечника,  крыса
гибнет. Вслед за этим начинается игровое кино, актеры разыгрывают сцену, в
которой   морально  более  слабый  чиновник,  оказавшись  в   конкурентных
отношениях  с  сильным  и агрессивным коллегой, испытывает  беспомощность,
подавленность, страх, униженность и кончает острым приступом язвы желудка.
Чтобы  подтвердить полное соответствие поведения человека и крысы, актеры,
играющие  конкурентов, в кульминационный момент конфликта  вдруг  надевают
крысиные  маски,  утрированно подчеркивая, что между  людьми  и  животными
никакой  разницы  нет,  и  похоже,  что это  соответствует  представлениям
уважаемого   профессора.  Весь  фильм  построен  именно   так:   некоторые
биологические  закономерности, выявленные на крысах, прямо переносятся  на
людей  и иллюстрируются игрой актеров. Но у внимательного зрителя в какой-
то  момент  возникает  подозрение: а не является  ли  такая  прямолинейная
иллюстрация  скрытой  издевкой  режиссера,  не  полемизирует   ли   он   с
профессором, утрируя его позицию и доводя ее до абсурда? И это подозрение,
похоже,  подтверждается  названием фильма. Ибо при  чем  тут  американский
дядюшка? Об этом дядюшке есть всего одно мимолетное упоминание в фильме  -
когда один из героев вспоминает, что в раннем детстве в семье существовала
легенда о дяде, давным-давно уехавшем в Америку, и о его необычной судьбе.
Легенда эта оказала существенное влияние на становление характера героя. И
вот  этого  короткого упоминания оказывается достаточно, чтобы дать  всему
фильму  название:  "Мой американский дядюшка". И. если я  правипьно  понял
замысел  режиссера,  то это очень точный ход. Ибо эпизодический,  казалось
бы,  факт  серьезного влияния на характер мальчика не реальных событий,  а
семейной  легенды полностью опровергает всю систему рассуждений  Лабори  о
прямых параллелях между человеком и животными. У животных отсутствует весь
этот  символический  мир, мир культуры, который,  существуя  на  идеальном
уровне,   способен  оказывать  на  развитие  человека  более  существенное
воздействие, чем самые серьезные реальные события. И поняв это,  начинаешь
замечать,  что аналогичные намеки рассыпаны по всему фильму:  видишь,  как
увлеченность  литературными героинями определила  становление  еще  одного
персонажа фильма, и т.д.
 Это   не   значит,  что  человек  свободен  от  власти  биологических
закономерностей. Поисковая активность сохраняет физическое  здоровье  и  у
человека,  и  у  крысы,  а  реакция капитуляции  приводит  к  соматическим
заболеваниям  у  тех и других. Но быть или не быть реакции  капитуляции  у
человека, определяется не только актуальной ситуацией и не только  прошлым
опытом  реальной  жизни, а отнюдь не в меньшей степени опытом  становления
жизни  духовной,  на  который влияют такие "нематериальные"  факторы,  как
прочитанные книги, просмотренные фильмы, семейные легенды - весь культурый
багаж.  Именно  с  этим  идеальным миром культуры и связан  множественными
связями  образ  "Я", регулирующий наше поведение. Именно под  воздействием
этого  мира  он  в большой степени и формируется, отражая и  впитывая  все
наработанные нами социальные установки, неразрывно связанные с  сознанием.
Но  сам образ "Я" остается при этом полноценным, полнокровным многозначным
образом,  который невозможно исчерпать никаким самым тщательным  анализом,
ибо  связи  его с прошлым, настоящим и предполагаемым будущим человека,  а
также  со  всем образом мира - неисчислимы. Образ "Я" - как бы полномочный
представитель  сознания  в  царстве образного мышления,  и  в  этом  своем
качестве  он  отвечает за механизмы психологической защиты:  оставаясь  не
полностью  осознанным  (в  силу своей многозначности),  образ  "Я"  первым
сталкивается  с  новой информацией (ибо правое полушарие  воспринимает  ее
быстрее  левого) и определяет, что может и что не может быть  доведено  до
сознания. Но из этого следует, что дефектность образного мышления приводит
к  нарушению  формирования  образа "Я"  и  как  следствие  -  к  нарушению
механизмов  психологической защиты, к нарушению психологической адаптации,
к  дезинтеграции  поведения.  И сновидения, в  которых  образное  мышление
является определяющим, лишаются своих защитных свойств.
 Что  же  приводит к неполноценности образного мышления? Ведь  человек
рождается  с  высокими потенциальными предпосылками к такому  мышлению.  В
раннем  детстве  преимущество в развитии на стороне правого  полушария,  и
лишь  постепенно и с большим трудом формируется доминантность  логического
мышления.  И  это  вполне  объяснимо - прежде  всего  младенцу  необходимо
воспринять  мир  целостно, объемно, непротиворечиво,  и  прежде  всего  он
должен научиться реагировать на неопределенные, многозначные сигналы этого
мира.  Потому  что эмоциональные реакции близких, любовь родителей  -  это
многозначный  контекст.  Мы  уже  писали,  что  никаким  анализом   нельзя
исчерпывающе  определить, почему и как человек любит или не любит  другого
человека.
 Но   правое   полушарие   не   только  предуготовано   к   восприятию
многозначности    эмоциональной   экспрессии   -   оно    развивается    и
совершенствуется  в  своих функциях под влиянием этой  экспрессии  близких
людей   и  под  влиянием  собственной  эмоциональной  экспрессии  ребенка,
проявляющейся  в  его  двигательном,  невербальном  поведении.  И  поэтому
дефицит   эмоциональных   контактов   (когда   родители   лишают   ребенка
эмоциональной  поддержки)  и  ограниченность эмоционального  самовыражения
(например,  при  тугом  пеленании или при  наказаниях  за  каждую  попытку
эмоциональной   реакции)  приводят  к  недоразвитию  образного   мышления,
неспособности   к  созданию  многозначного  контекста,  несформированности
образа  "Я".  А  потом ребенок начинает развиваться в условиях  все  более
активного  давления нашей левополушарно ориентированной цивилизации,  и  в
школе у него всеми способами активируют исключительно логическое мышление,
и  компьютерные  игры  продолжают эту тенденцию. И  если  уже  сложившиеся
эмоциональные   контакты  и  художественные  интересы   и   увлечения   не
противодействуют   этим  тенденциям,  то  образное  мышление   все   более
подавляется  и возникают предпосылки для невротических и психосоматических
расстройств.


МЕХАНИЗМ ФОРМИРОВАНИЯ НЕВРОЗОВ: ПСИХОБИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД

 Концепция психоанализа, ставшая одним из самых примечательных событий
XX  века  и повлиявшая на медицину, психологию, философию и культурологию,
была  изначально  ориентирована на объяснение природы неврозов.  Это  была
первая   систематическая  научная  попытка  построить  целостную   систему
представлений  о  природе  неврозов. Со временем этот  подход  претерпевал
развитие  и  менялся  в  деталях, порой весьма существенных,  но  основной
стержень концепции оставался неизменным.
 В  основе  этой концепции лежит представление, что поведение человека
диктуется взаимодействием осознанных и неосознанных мотивов, вытекающих из
основополагающих  потребностей.  Осознаваемые  мотивы  тесно   связаны   с
требованиями  социальной среды и определяются этими требованиями,  которые
отражают  интересы не отдельного индивида, а всего общества в  целом  и  в
определенном  смысле  являются как бы внешними по  отношению  к  глубинным
потребностям  человека. Эти последние носят эгоистический характер,  и  их
бесконтрольное  удовлетворение привело бы к нарушению  социальных  норм  и
конфликту с другими членами общества, поставило бы под угрозу общественную
мораль   и   нравственность.   Поэтому   осознанное   поведение   человека
определяется   в   основном  мотивами,  навязанными   ему   обществом,   а
неприемлемые  для социума (и соответственно для индивидуального  сознания)
мотивы подвергаются вытеснению из сознания. Что такое вытеснение?
 Мы уже писали об этом первой главе, но, как говорил Шоу, то, что всем
известно,  никогда не мешает повторить еще раз. Вытеснение - это  удаление
мотивов из сознания. При этом вытесненные мотивы не могут быть реализованы
(удовлетворены) в целенаправленном осознанном поведении, но в то же  время
они сохраняются в нашем бессознательном и нисколько не уменьшаются в своей
интенсивности.  Они  бурлят  под крышкой  сознания,  как  кипящая  вода  в
закрытом   котле,  постоянно  угрожая  взрывом,  и  становятся  источником
различных невротических симптомов.
 Так, классический психоанализ рассматривал истерические конверсионные
симптомы   (такие,  как  истерический  паралич  конечностей,  истерическую
слепоту   и   глухоту,   истерическое  нарушение  глотания,   истерические
расстройства  чувствительности)  как символические  выражения  вытесненных
мотивов  и  неосознанных конфликтов. А не имеющая ясной причины  "свободно
плавающая"  тревога  понималась  как отражение  на  уровне  ощущений  того
эмоционального  напряжения,  которое должно  вызывать  постоянное  кипение
неудовлетворенных  и неосознанных страстей. Поскольку  мотивы  неосознаны,
человеку  непонятен  источник его беспокойства, но беспокойство  от  этого
становится только сильнее.
 Однако   уже   здесь   проявились  противоречия  и   недоговоренности
классического, фрейдовского психоанализа. Так, если истерические  симптомы
это   символическое  выражение  вытесненных  мотивов,  то  что  при   этом
происходит с самими мотивами? Остаются ли они вытесненными? Если это  так,
то  истерическая  симптоматика  должна сочетаться  со  свободно  плавающей
тревогой.  Но  клинические  наблюдения этого  не  подтверждают:  чем  ярче
истерические  симптомы, тем меньше свободная тревога.  Повидимому,  смутно
ощущая  беспокойство  от  этого  противоречия  и  будучи  не  в  состоянии
отказаться  от  идеи  о вытеснении как основе истерической  конверсии,  З.
Фрейд  в  последующих  работах утверждал, что  вытеснение  это  защита  от
тревоги.  Но  как быть в таком случае с первым утверждением  (неоднократно
подтвержденным клинически) что вытеснение тревогу вызывает? И откуда, если
не от вытеснения, вообще берется неопределенная тревога?
 Последующее   развитие   психодинамическои  концепции   помогло   эти
противоречия   устранить.  Несколько  лет  назад  я   предпринял   попытку
объединить различные подходы в рамках внутренне непротиворечивого  единого
представления.  Вытеснение,  как  и  все  остальные  нормальные  механизмы
защиты,  призвано защищать человека не от тревоги, а от распада целостного
поведения  и  интегрированного  сознания. Без  этих  механизмов  поведение
диктовалось  бы  одновременно  противоположно  направленными  мотивами   и
распалось  бы. Защищается механизмами защиты прежде всего целостный  Образ
"Я",  интегрирующий  поведение  и  сознание.  Представление  об  образе  Я
интенсивно   разрабатывалось   в  психологии   на   протяжении   последних
десятилетий  профессорами  Эриксоном, Когутом  и  другими  представителями
"психологии личности". В соответствии с этими представлениями,  социальные
нормы  не являются как бы навязанными личности извне, а естественно входят
в  структуру  личности  в  качестве внутренних потребностей,  участвуют  в
формировании образа "Я", и более того, в этом качестве социальных  мотивов
серьезно  трансформируют  характер и даже само функционирование  первичных
биологических  потребностей. Человеческая психика - это не слоеный  пирог,
где   над   слоем  первичных  потребностей  (инстинкта  самосохранения   и
размножения)   надстраивается,  не  смешиваясь  с  ним,  слой   социальных
потребностей  в признании, понимании, доминировании и любви,  а  еще  выше
располагается  слой  идеальных  потребностей  в  познании,  творчестве   и
гармонизации  мира.  Абсурдно представлять  себе,  что  под  тонким  слоем
духовности  творца  комфортно  располагаются  агрессивность  и  всеядность
крокодила в их первозданной примитивности. Все компоненты психики  взаимно
влияют друг на друга. После формирования потребностей более высокого ранга
и  первичные  потребности  не остаются в их исходном  состоянии.  Инстинкт
самосохранения у человека с развитой потребностью в самоуважении не