му, опустившись на колено и взяв на мушку  амбразуру,  ждал,  когда
там промелькнет Золо.
   И тот появился. Он застыл с поднятой рукой, как бы  приглашая  Джека:
"Ну, что же ты? Стреляй! Вот он я!"
   Это была великолепная мишень. Четкая. Почти неподвижная.
   Ах ты ублюдок! Джек с наслаждением спустил курок...
   Клик.., раздался сухой щелчок. Еще и еще раз. Клик.., клик... Патроны
кончились.
   А черный силуэт, как бы издеваясь над ним, все еще продолжал  торчать
в бойнице.
   - А-ааааааааааа, -  заорал  Джек,  отшвырнул  автомат,  как  ненужную
игрушку, и бросился на стену.
   Только в минуту полного отчаяния  взрослый,  разумный  мужчина  может
пытаться вскарабкаться по почти отвесной стене!
   Он цеплялся за трещины, которые образовало время, за щели, оставшиеся
в стыках каменных глыб, за любую неровность и шероховатость, и, наконец,
за воздух. За ее крик, который разрывал его сердце, за ненависть к зверю
в форме офицера военной полиции.
   Он полз и полз,  хватаясь  пальцами,  ногтями,  зубами...  Вгрызаясь,
влипая в камень.
   Вот уже половина пути пройдена. Еще фут. Еще... Нога  сорвалась  и..,
он поехал вниз.
   - Джеееееееек! - она звала его. Он зацепился, сам не зная за  что,  и
снова пополз, дюйм за дюймом.
   - Джоан, я иду, Джоан, - повторял он пересохшими губами, - я  сейчас,
Джоан.
   Золо занес руку над моей головой, выбирая место, куда лучше  ударить.
Красным обрубком он прижал меня к стене. Все, мелькнуло у меня в голове,
прощай, Джек. Какое  счастье,  что  я  встретила  тебя.  Хотя  бы  перед
смертью...
   "Я увезу тебя на яхте, и мы совершим кругосветное путешествие".
   О, господи!
   Да какого черта! Я хочу жить! Жить! Разве я жила раньше? Она  слишком
поздно пришла ко мне, чтобы подарить ее этому ублюдку! Мою жизнь...  Она
нужна Джеку! Джеку! Джеку!
   Я ткнула в  красную  культю,  и  этот  мерзавец,  эта  скотина,  этот
вампир... (Прекрасное определение,  нужно  запомнить)  заорал,  как  сто
тысяч паровозных  гудков,  корчась  от  боли.  Я  отбежала  от  него  на
приличное расстояние.
   Джееееееек! - это имя давало мне силы, и я повторяла его все  чаще  и
чаще, как заклинание. Правда, для заклинания я произносила его  чересчур
громко.
   - Аааааааааа!!! - взвыл Золо от  боли,  и  глаза  его  выкатились  из
орбит.
   Ах ты дрянь! Дерьмо траханое! Я не просто  убью  тебя.  Я  вытащу  из
брюха твои  сучьи  потроха  и  скормлю  крокодилам  или  заткну  в  твою
поганую.., глотку.., и ты.., будешь жевать их сама.
   Он с ревом носился за Джоан,  не  видя  ничего,  кроме  девушки.  Все
остальное перестало существовать. Все.  Не  было  прошлого,  настоящего,
будущего.  Только  светлое  пятно,  которое  пыталось   ускользнуть   от
возмездия.
   Я зацепилась за какую-то решетку и упала. Он рухнул на меня сверху, и
мы покатились, сцепившись в объятиях ненависти.
   Как мы боролись! Этот зверь был, конечно, сильнее, но на его  стороне
была только ненависть, на моей - ненависть и любовь.
   Навалившись на меня  своим  мерзким  телом,  прижав  пахнущей  кровью
культей, этот ВАМПИР пытался нанести смертельный удар стилетом,  который
совсем недавно был у меня. Я отталкивала его руку и пыталась  дотянуться
до деревяшки, валявшейся почти рядом.
   Мать-Земля, взмолилась я, надеясь получить  у  нее  силы,  как  Антей
<Антей - в древнегреческой мифологии сын Посейдона и богини  Земли  Геи.
Был неуязвим, пока прикасался к земле, которая давала ему силы.>.
   РА-А-А! - взревела "мать-земля".Огромные зубастые твари всей Колумбии
собрались сюда, привлеченные запахом культи  негодяя,  под  решетку,  на
которой мы лежали. Я вздрогнула, представив себе, что  будет,  если  она
нас не выдержит, и чуть не упустила его.
   Но нет, я не имею права погибнуть. Я еще нужна людям,  в  отличие  от
этого негодяя!
   Он все ниже и  ниже  пригибал  мою  руку,  попыхивая  своей  скотской
сигаретой.
   Вот она-то точно придавала ему силы.
   Я не знаю, как это случилось. Наверное, не было другого выхода.
   Когда я почувствовала, что совсем теряю силы, меня захлестнула  волна
такой ненависти, какой я не испытывала никогда и ни к кому.
   Надо мной размытое пятно,  сверкающее  безумными  глазами  и  красным
огоньком сигары. Отжимая нож от своего горла, я вырвала  сигару  из  его
клыков и ткнула тлеющим огоньком в ненавистную рожу.
   Раздалось жуткое шипение и резко запахло горелым мясом. Он  отпрянул,
зарычал и схватился за глаз, а я, наконец-то, дотянулась до  доски  и...
Изо всех сил треснула его по окровавленному обрубку.
   Господи! Его рычание напомнило рев  водопада.  Он  ревел,  как  стадо
американских буйволов, африканских  слонов  и  колумбийских  крокодилов,
вместе взятых. Правда, как ревут буйволы и слоны, я сама не  знала,  но,
говорят, о-о-о-чень страшно.
   Бандит откатился от меня сразу футов на шесть.
   Я вскочила на ноги. Он тоже. Но оступился и упал на  "летучую  мышь",
которая освещала верхнюю площадку.  Фонарь  разбился.  Огонь  пополз  по
камням, а когда бандит, шатаясь, поднялся, он казался живым факелом.
   И снова пошел на меня, изрыгая проклятия. Только теперь  Золо  ревел,
как два водопада.
   Сейчас, от боли и дикой ненависти,  он  ничего  не  видел,  кроме  ее
головы. Золо шел, широко ступая,  вытянув  руки  вперед,  ведомый  одним
желанием  -  вцепиться  зубами  в  глотку  этой..,  он  даже  не   нашел
подходящего слова, как назвать  ее...  И  сейчас  он  был  по-настоящему
страшен. Джоан попятилась. Она  стояла  у  края  решетки,  под  которой,
задрав морды кверху, лежали крокодилы. Золо  бросился  на  девушку  всей
тяжестью своей ненависти, и тело его весило сейчас десятки тонн.
   Джоан успела отскочить.
   ...Он не смог удержаться. Это было просто невозможно. Золо знал,  что
их ожидает, но ему было плевать на себя. Он даже к этому был готов. Лишь
бы убить ее.
   Он прыгнул на меня. Не знаю, КАК я успела  отскочить.  Наверное,  мне
показалось в эту минуту, что меня позвал Джек. Нет, я  совершенно  точно
услышала его голос: "Джоан", - и бросилась к нему.
   За моей спиной раздался страшный треск. Я оглянулась... Над  решеткой
мелькнул только окровавленный шарф...
   Конец, достойный прожитой жизни...
   Джоан, согнувшись, стояла у ямы, не в силах отойти. Оттуда доносилось
громкое чавканье, и ей казалось, что если она  попытается  сделать  хоть
шаг, то этим тварям пищи прибавится ровно на вес ее тела.
   Голова кружилась, ноги онемели, она едва держалась...
   - Джоан! - тихо позвал ее ОН. Она оглянулась.
   ОН стоял уже здесь, на  площадке,  едва  перебравшись  через  широкую
кладку стены.
   - Джек! - у нее не осталось сил  на  выражение  радости.  Она  просто
пошла к нему на негнущихся, широко расставленных ногах, не  в  состоянии
думать об элегантности походки.
   Он сжал ее в объятиях, и  Джоан,  ткнувшись  ему  в  плечо,  зарыдала
громко,  даже  не  пытаясь  сдерживать  слезы,  -  все  равно  это  было
бесполезно.
   Он нежно гладил ее плечи, волосы дрожащей рукой и тихо приговаривал:
   - Ну-ну, все в порядке. Все в порядке.

***

   Ральф бегал по набережной, несчастный,  покинутый,  обманутый.  Шхуна
уходила все дальше.
   - Айро! Айро! Вернись! - кричал он, размахивая рукой и  понимая,  что
тот не вернется. - Ты же мой брат, Айро! Ты разве забыл? Твоя мать,  моя
мать...
   У-у, мать твою, урод проклятый! Первая половина гребаная!
   Вдруг глаза его расширились. Ральфу показалось, что  на  него  дохнул
ледяной ветер: прямо сюда, к их крепости, мчался полицейский катер!
   Кипящий гнев его сменился холодной яростью.
   - Туда! Туда! - заорал он во  всю  глотку,  тыча  уцелевшей  рукой  в
сторону ощерившейся пушками шхуны.
   Катер, не меняя направления, приближался.
   - Он же уходит! Вот он! - Ральф отбежал  на  несколько  футов  влево,
куда удалялся брат и его "ребята". - Вон он!!!
   Господи, ну какой же я кретин! Разве они будут гнаться за Айро?  Этим
говнюкам проще взять бедного Ральфа и получить награду,  чем  лезть  под
пушки.
   Все еще продолжая материться, он опустился  на  камень,  проклиная  и
Айро, и полицию, и вообще всех и вся.
   А  напротив,  на  том  берегу,  откуда  отчалил   катер,   продолжала
веселиться толпа, даже не догадываясь о проклятиях, которые сыпались  на
их головы.
   Праздник...

***

   Элейн приоткрыла глаза.
   Размытое пятно наконец сфокусировалось, и она увидела  голубые  глаза
Джоан, которая низко склонилась над ней,  бережно  приподняв  за  плечи.
Рядом с ней был человек, бывший владелец  "Эль-Корозона",  так  небрежно
швырнувший драгоценный камень черноглазому злодею.
   Он что-то быстро говорил сестре, но Элейн еще  не  в  состоянии  была
понять, что именно.
   Кажется, нас осталось только трое, уцелевших в этой кровавой бойне.
   Над крепостью повисла тишина, особенно оглушительная после  недавнего
грохота.
   Ее не нарушали ни выстрелы, ни топот сапог, ни  брань,  ни  крики.  И
даже прожорливые твари захлопнули, наконец, свои пасти.
   И  вдруг  это  торжественное  молчание  разорвал  резкий  вой  сирены
полицейского катера. Он приближался, нарастал, заполняя  темные  ниши  и
мрачные переходы крепости, обагренные  кровью  уничтоживших  друг  друга
людей.
   Элейн, кажется,  пришла  в  чувство.  Ресницы  ее  задрожали,  и  она
медленно приоткрыла глаза.
   - Джоан, - окликнул меня Джек. Я совсем забыла о нем!
   - Да? - я повернула голову, все еще поддерживая  Элейн,  -  она  была
совсем слаба от всех потрясений, обрушившихся на это хрупкое создание.
   Джек смотрел на меня тревожными глазами, которые мне  очень  хотелось
поцеловать, и втолковывал, как маленькому ребенку:
   - Слушай меня внимательно. Сейчас вы отправитесь в свое консульство и
все им расскажете.
   "Вы"? А он что, не с нами? Снова разлука? А как же Я?
   - А ты куда?
   Он очень спешил дать ей "инструкции"  -  полицейский  катер  был  уже
совсем близко.
   - И главное... Не упоминайте моей фамилии. Ни за что... -  и,  увидев
удивление в глазах женщин, объяснил. - У меня  старые  счеты  с  местной
полицией.
   Господи! Я выгляжу, наверное, как растрепа!  Элейн  трясущейся  рукой
поправила прическу, продолжая лежать на руках Джоан.
   Джек понял, что сестра очнулась.
   - Элейн, было очень приятно..  -  он  кивнул  головой  и  бросился  к
амбразуре.
   Отвесная стена с этой стороны вырастала прямо из воды, как  будто  ее
основание возводили жители моря. Он приблизительно оценил расстояние,  с
которого придется прыгнуть.
   Футов двадцать, не меньше. Нормально.  Только  бы  не  напороться  на
камень.
   А на той стороне сверкала Картахена,  купаясь  в  огнях  праздничного
наряда.
   Но для него туда пока путь закрыт.
   Он бросился к стене, и я поняла, что теряю его.
   - Ты уходишь? - отчаянный крик вырвался из моей груди. Я вскочила,  и
Элейн вновь упала на камни.  Но  с  ней  я  буду  разбираться  потом!  А
сейчас...
   - Ты бросаешь меня? - я рванулась к нему, остро чувствуя,  что,  если
Джек не остановится, я буду лежать рядом с сестрой и, может быть, уже не
встану.
   Сердце  наполнила  черная  тоска.  Она  разрасталась,  вытесняя   все
остальные чувства. В глазах потемнело...
   - Ты бросаешь меня? - ее отчаянный крик ударил в спину, как  выстрел.
Во всяком случае, причиняя такую же боль.
   Джек  замер.  Как  ей  могло  прийти  это  в  голову?  И  что  значит
"бросаешь"? Можно бросить  то,  что  принадлежит  тебе.  А  она  ему  не
принадлежала. Это он принадлежит ей.
   Он медленно повернулся и покачал головой.
   Он повернулся и покачал головой. Глаза его светились  такой  любовью,
что я немедленно вышвырнула из сердца черную косматую ведьму и наполнила
его светлой радостью.
   Джек подошел ко мне, нежно взял мое лицо в свои  шершавые  ладони,  и
губы наши встретились.
   Мы стояли так вечность. И я поняла, что мы никогда не расстанемся.  А
эта разлука... Она временная... И если Джек уходит, значит так нужно. Но
он вернется.  Со  мной  оставался  его  "Эль-Корозон",  который  любимый
подарил мне в тот вечер. НАШ вечер.
   Сирена ревела уже совсем рядом. Джек оторвал от себя Джоан и, все еще
сжимая ее лицо в ладонях, заглянул в глаза.
   - С тобой все будет в порядке, Джоан Уайлдер, -  четко  сказал  он  и
бросился к стене.
   Джек  вскочил  на  камень  бойницы,  оглянулся  и,  широко  улыбаясь,
крикнул:
   - Да! С тобой всегда все в порядке! - оттолкнулся и бросился в море.
   - С тобой всегда все в порядке! - крикнул он  мою  любимую  фразу  из
романов и бросился в воду.
   - Джек Коултон! - я подбежала к бойнице...  Внизу  раздался  всплеск,
как будто огромная рыба шлепнула хвостом  по  воде,  и  снова  наступила
тишина, если не считать  вой  сирены  у  причала  и  крики  полицейских,
рассыпавшихся по всей крепости.
   - О, черт! - я сжала  в  ладони  маленькое  золотое  сердце,  которое
осталось со мной.

***

   Сеньор Антонио был вне себя. Дежурство  его  давно  закончилось.  Уже
дважды звонила Карина, сообщая, что гости собрались и ждут  только  его,
и, если он не соизволит пожаловать в течение получаса,  они  съедят  его
любимый  "тамаль"  сами,  потому  что  "нельзя  же  кормить  их   одними
разговорами о тяжелой работе ее дорогого муженька!"
   Вот стерва...
   А из крепости никаких известий! Да что они  там,  сражаются  что  ли?
Война у них? Затеяли подонки игры в праздник, мать их.
   Он ходил из угла в угол, как разъяренный тигр.
   И тут загудела рация.
   - Слушаю! - рявкнул сеньор Антонио. - Да. Я. Да-да, сеньор комиссар.
   И какого черта спрашивают! Как будто здесь  может  находиться  кто-то
другой!
   - Сеньор комиссар. Докладывает офицер полиции Родриго Полонис.
   - Ну что там? - комиссар присел на краешек стола.
   - Сеньор комиссар, на острове  почти  никого  нет.  Мы  взяли  только
помешанного  толстяка  с  разбитой  в  лепешку   физиономией   и   всего
искалеченного, как будто на нем  плясало  стадо  бешеных  буйволов.  Это
Ральф  Смит.  Американец.  Он  все  время  твердит  о  какой-то   первой
половине... Я ничего не понимаю.
   - Доставьте его сюда. Да поживее. Разберемся. И это все?
   - Нет. На верхней площадке были две сеньоры. Одна без сознания, некая
Элейн Халмет, а другая...
   - Что, тоже из Штатов?
   - Да, сеньор комиссар. А другая.., вы сидите,  сеньор  комиссар?  Это
хорошо... Другая - та самая Джоан Уайлдер.
   - Кто? - сеньор Антонио встал.
   - Джоан Уайлдер. Писательница... Ну, которая пишет об Анжелине...  Вы
меня слышите, сеньор комиссар?
   О, черт! Этого еще не хватало! Теперь неприятностей не оберешься.
   - А какого хрена она там делает, эта Джоан Уайлдер?
   - Говорит, что  были  захвачены  бандитами  в  качестве  заложниц.  И
требует отправить их в консульство.
   - Так отправляйте скорее, черт вас возьми!
   - Уже отправил, сеньор комиссар. На лодке. И дал взвод охраны. Сеньор
Антонио опустил на минутку трубку, достал клетчатый платок и вытер  пот,
бисером выступивший на лбу.
   - Хорошо, - ему стало немного легче. - И это все?
   - Все, сеньор комиссар.
   - А кто стрелял? Кто открыл пальбу? Что, эти две сеньоры, когда  были
в обмороке, или твой полоумный? - заорал он, уже не сдерживая гнева.
   - Простите, но вы меня не поняли, сеньор комиссар. Я сказал, что  нет
живых. Крепость завалена трупами. Это люди из банды "Эстета", другие - в
форме полиции. Но ни у кого не нашли ни одного документа. Думаю,  сеньор
комиссар, что это не наши. Во всяком случае, мои парни их не знают.  Они
перестреляли друг друга. Наверное, опять что-нибудь не поделили, уроды.
   - Ну, а теперь все?
   -  Да,  сеньор  комиссар.  Только  еще  одно.  Вся   крепость   кишит
крокодилами. Полный ров! И наверху, в специальном  террариуме,  тоже.  Я
как глянул в яму с проломанной решеткой, так  чуть  не  грохнулся  туда.
Хорошо, что никто из парней не оступился. И  хоронить  было  бы  нечего.
Одна тварь даже валялась на средней площадке. Как он туда забрался,  ума
не приложу. А...
   - Ну хватит болтать! Американца  ко  мне,  остальным  все  хорошенько
осмотреть, и за работу. Да, не забудьте отдать распоряжение, чтобы трупы
убрали... А вы тоже ко мне. Напишите отчет и доложите о деталях. Все.
   Сеньор  Антонио  бросил  трубку...  Испортили  праздник,  сволочи.  И
убивают, убивают друг друга. Все им мало... Господи, теперь  дома  будет
опять скандал, подумал он с тоской и подсел к  столу.  Выдвинул  верхний
ящик и достал книгу, которую ему сунула Карина. Как будто  у  него  было
время читать!  На  глянцевой  обложке  красовалась  белокурая  девица  с
"винчестером" в руках. "Приключения Анжелины", - прочитал  он  заглавие,
перевернул книгу и задумался.
   Гладко причесанная женщина с ямочками на  щеках  и  скромной  улыбкой
пристально смотрела на него, как будто выражала сочувствие.
   "Джоан Уайлдер, - гласила надпись под портретом.  -  Лучший  романист
года". Хм. Так вот она какая, любимая писательница  Карины.  Нет,  такая
приличная женщина не может быть авантюристкой!
   В авантюристах сеньор Антонио знал толк.

***

   Джоан застыла у амбразуры, сжимая в ладони маленькое сердце,  которое
подарил ей Джек в ТОТ вечер.
   Слева громоздилась крепостная  стена,  а  прямо  перед  ней  сверкала
огнями Картахена.
   Элейн все еще лежала без сознания.
   И вдруг Джоан услышала, как Элейн плачет. Громко. Почти навзрыд.
   Огни перестали сверкать, крепость исчезла, она повернулась к Элейн...
   За огромным письменным столом, с распухшим  от  слез  носом,  мокрыми
глазами, сидела ее издатель Глория  и  громко  сморкалась  в  необъятный
мужской платок. Она смотрела на Джоан с восторгом  и  любопытством,  как
будто видела впервые.
   Глория захлопнула рукопись и с любопытством уставилась на Джоан.  Эта
женщина  была  ей  незнакома.  Просветленное  лицо  с  умело  наложенной
косметикой,  делавшей  ее  глаза  огромными  голубыми   озерами;   тонко
очерченный рот,  с  нежной  улыбкой  на  розовых  губах;  золотая  грива
откинутых назад волос, тяжелой волной лежавшая на плечах и спине.
   Она была точно такой, как в последнем ее романе  -  девушка,  которую
полюбил Джек. Модное бежевое платье  подчеркивало  стройность  фигуры  и
закрывало стройные ноги ровно настолько, чтобы можно было любоваться  их
красотой, но не  оставляло  пищи  для  фантазии  ценителей.  А  как  она
держалась! Королева!
   Куда подевалась та робкая мышка, как  называла  себя  сама  Джоан!  В
каких джунглях Колумбии осталась ее серая шкурка?  Сейчас  здесь  сидела
львица, уверенная в себе, прекрасная.
   Господи, промелькнуло в голове Глории, да она же красавица!
   - Ну знаешь! - воскликнула она, сама не понимая, к чему относится  ее
восторженное восклицание - то ли к переменам во внешности Джоан, то ли к
ее новому роману. Скорее всего, и к тому, и к другому.
   Джоан, улыбаясь, смотрела на подругу, все еще пребывая там,  в  ИХ  с
Джеком Колумбии, на ИХ лугу, в ИХ пещере, в ИХ комнате.
   - Это намного лучше, чем ты писала раньше. И как ты сумела так быстро
написать все это. - Глория подняла толстую кипу листов, отметив про себя
- "фунтов пять, не меньше". - Вот чего не могу понять!
   - Тебе понравилось? - Джоан подошла к столу и присела на угол.
   Когда это она усаживалась на стол издателя?
   - Понравилось? - переспросила Глория, закончив сморкаться.  -  Да  ты
посмотри на меня!
   Вид у нее, действительно, был неважный. Я вся рыдаю!
   От волнения Глория, так строго следившая за точным построением  фраз,
допустила неточность, и это было высшей похвалой для Джоан.
   - Мне очень понравился конец. Ну там, где он прыгает  с  этой  стены,
тонет в море, а потом встречает ее в аэропорту.  Это  такая  находка!  И
дальше они вместе отправляются в кругосветное  путешествие.  Джоан,  это
гениально!
   - Ну, - Джоан улыбнулась своим воспоминаниям.  -  У  меня  был  очень
хороший источник вдохновения.
   Глория встала.
   - Джоанни, теперь ты самый последн