ым
проводником - Вершомета.
     Охотник захватил с  собой  карманный компас и  выверил направление от
парохода на остров.
     Наконец двинулись.
     Идти первые несколько минут было легко. Гигантская льдина, в середину
которой  вмерз  "Лахтак",   была  почти  ровной.   Устланная  снегом,  она
представляла собой  прекрасную дорогу.  Но,  пройдя эту  льдину,  сразу же
попали в торосы.  Вокруг, словно волны, замерзшие во время шторма, торчали
обломки льдин.  Торосы обходили,  а  иногда приходилось и перелезать через
них.
     Чем  ближе  подходили к  берегу,  тем  пароход  становился все  менее
заметным среди  льдов.  Немного погодя  уже  нельзя было  различить мачты,
дымовую трубу, корму и бак, - на их месте над льдинами чернело пятно.
     - Не попасть бы нам в полынью, - сказал Запара, спускаясь с невысокой
ледяной  скалы,   через  которую  пришлось  перелезать,   потому  что  она
преграждала дорогу на несколько сот метров.
     - Разве в такой мороз можно думать о полынье? - удивился юнга.
     - В Полярном море есть трещины и полыньи даже в самые сильные морозы,
- ответил  Запара.   -   Это   доказано  наблюдениями  многих   выдающихся
путешественников по  Арктике.  Но  мы  можем  спросить  Вершомета.  Скажи,
охотник,  встречаются ли в  полярных морях даже в сильные морозы трещины и
полыньи?
     Вершомет, слышавший их разговор, ответил, обращаясь к Запаре:
     - Степан молодой парень,  в  полярных льдах  он  не  бывал,  а  когда
побывает -  перестанет удивляться.  Открытую воду  среди льда  мне  самому
приходилось встречать в самые трескучие морозы.
     Идти становилось все труднее,  и Степа почувствовал,  что разогрелся.
Они  шли  уже  полчаса и  берег был  совсем близко,  но  теперь разведчики
продвигались вперед очень медленно.
     Наконец утомленный юнга заметил в нескольких метрах от себя береговые
скалы.  Степа  с  волнением побежал к  этим  скалам  и  первым оказался на
берегу.
     Четыре лыжника стояли на никому не ведомом острове.


                              Г л а в а  VII

     Толстый слой  снега  покрывал остров.  Из  снега торчали обледеневшие
скалы  -  единственные свидетели  того,  что  здесь  начинается  берег.  В
трехстах  -  четырехстах  метрах  от  лыжников  поднималась гряда  холмов,
закрывающая внутреннюю часть  острова.  Кто  знает,  какой  величины  этот
остров?  Запара думал,  что он небольшой. Милях в пятидесяти или ста к югу
от  этого места много лет назад продрейфовал во  льду пароход "Фрам" и  не
встретил никакой земли.
     - Пойдем на вершину холма, - предложил гидролог.
     - А  я  советую  поспешить на  "Лахтак",  -  серьезным тоном  ответил
Вершомет.
     Три товарища удивленно повернулись к нему.
     - Смотрите! - сказал охотник и показал рукой на запад.
     Все посмотрели в этом направлении.  Западный край неба помрачнел - не
то  от туч,  не тот от тумана.  Темнота быстро затягивала бледные звезды и
двигалась навстречу луне. Повеял легкий ветерок.
     - С запада идет ветер, - сказал охотник. - Будет пурга.
     Если она захватит их на льду между островом и  пароходом,  то вряд ли
они найдут "Лахтак" в снеговой мгле.  Если же ветер достигнет силы урагана
и  разобьет ледяное поле,  а  потом понесет его обломки в океан,  тогда их
безусловно ожидает гибель.  А  если  случится так,  что  они  останутся на
острове,  ветер  может  далеко  отнести ледяное поле,  а  вместе с  ним  и
"Лахтак".  Пусть метель и  стихнет через несколько дней  -  они  останутся
одинокими среди  ледяных просторов,  обреченными на  смерть  от  голода  и
холода. Продуктов у них, даже если экономить, только на два дня. Два ружья
и  пятьдесят патронов вряд  ли  помогут им  на  этом острове в  обстановке
полярной ночи.
     - А может быть...  - сказал Павлюк, словно отвечая на общий вопрос, и
показал под ноги.
     При  лунном свете на  снегу виднелись отпечатки какого-то  небольшого
зверя.
     - Песцы,  -  пояснил Вершомет.  -  Ими не прокормишься, если не будет
хлеба, масла или хотя бы медвежатины.
     Решили возвращаться на пароход.  Делать это нужно было немедленно, не
теряя  ни   единой  минуты.   Ураганы  в   Арктике  поднимаются  быстро  и
продолжаются долго. Запара и его товарищи поняли, какая страшная опасность
им угрожает.
     - Двигаемся! - скомандовал охотник.
     И все молча повернули во льды.
     А  ветер  усиливался,  и  уже  слышалось скрежетанье первых  льдинок,
которые он срывал и катил по снеговому настилу.
     Поглядев на свой компас и  выверив направление к пароходу,  очертания
которого становились совсем неясными, Вершомет подбежал к гидрологу:
     - Дмитрий Петрович,  сверьте-ка  свой компас с  моим.  Когда начнется
вьюга и пароход исчезнет из глаз, нам придется идти только по компасу.
     - Идти на  пароход по  компасу?  -  Запара остановился и  скептически
покачал головой.
     - Это лучше, чем без компаса, - коротко ответил охотник.
     И  они  начали сверять направления стрелок компасов.  Степа и  Павлюк
были метрах в тридцати впереди.
     Юнга сказал кочегару:
     - Павлюк,  пойдем с  гидрологом -  ты с одной стороны,  а я с другой.
Лыжник из него плохой.  Вершомет будет показывать дорогу,  а мы - помогать
Запаре.
     Начиналась вьюга.  Засвистел ветер,  поднимая тучи снега.  В снеговой
мгле  померкла луна.  Снег  бил  в  лицо  и  скрывал от  взглядов пароход.
Вершомет  чувствовал  всю  ответственность,  которую  он  нес  в  качестве
проводника.  Приходилось идти против ветра,  и это мешало лыжникам. Запара
несколько раз спотыкался,  его поддерживали юнга и  кочегар.  Но ученый не
падал духом и  подбадривал своих спутников.  Он следил и  за компасом и за
шагомером,  чтобы определять,  сколько они уже прошли. Шагомер, висевший у
него на  поясе,  показал от  парохода до  острова две  с  половиной тысячи
шагов.  Показания  эти  были  неверны,  потому  что  шагомер  рассчитан на
измерение расстояния во  время  ходьбы,  а  не  во  время бега  на  лыжах.
Впрочем,  он давал возможность определить,  куда ближе -  к пароходу или к
острову. Когда шагомер показал, что от острова прошли тысячу триста шагов,
Запара решил, что они приблизительно на полдороге до "Лахтака".
     Но  теперь из-за  ветра и  пурги идти было труднее,  и  их  шаги были
безусловно короче, чем тогда, когда они шли к острову.
     Вершомет подсчитывал свои шаги сам:  через каждую сотню он  завязывал
узел на шнурке,  свисавшем с его пояса. По его подсчетам, они прошли более
половины дороги.  Боясь  пройти мимо  парохода,  охотник пошел  медленнее,
напряженно всматриваясь в снежную пелену.  На расстоянии нескольких метров
уже ничего не было видно.
     Иногда он оглядывался и ждал товарищей.  Наконец,  когда ветер достиг
силы шторма,  Вершомет достал из своего мешка тонкую, но длинную и крепкую
веревку и предложил всем обвязаться.  Ветер мог  отбросить  кого-нибудь  в
сторону,  а в таких условиях человека найти трудно,  потому что даже голос
его не долетел бы до товарищей.
     Теперь шли один за другим.  Впереди всех, как и раньше, - охотник, за
ним -  Степа,  затем - Запара, а в арьергарде - Павлюк. Кочегар должен был
поддержать гидролога сзади,  если бы тот упал.  Но ученый держался чуть ли
не бодрее всех и достаточно твердо стоял на лыжах.
     По мнению охотника и  гидролога,  они уже должны были быть где-нибудь
поблизости от парохода.
     Вокруг них  бушевала метель,  свистел ветер,  шуршал снег,  и  где-то
вдали  с  шумом  трескался  лед.   Время  от  времени  из  снеговой  вуали
выглядывала луна.  Она  едва  освещала четырех  отважных путешественников.
Охотник несколько раз  стрелял из  ружья,  но  сухой треск выстрелов почти
бесшумно расплескивался в  хаосе урагана.  От  пурги и  встречного ветра у
людей подгибались колени.  В  глазах мелькали миллионы снеговых мотыльков.
Если бы  у  охотника было что-нибудь вроде палатки,  он  уже  давно дал бы
сигнал остановиться.  Но  он  знал,  что  такая остановка без  палатки или
меховых спальных мешков безусловно будет последней остановкой в  их жизни.
Борясь за  жизнь,  он  вел  своих  товарищей против снежного самума.  Люди
жмурили глаза,  падали,  с помощью товарищей вставали и шли, шли в ледяную
неизвестность.


                             Г л а в а  VIII

     Только Вершомет ни  разу не  поскользнулся и  не  споткнулся.  Он шел
медленно, но почти не останавливаясь, и тащил за собой товарищей.
     Иногда они тонули в снежных сугробах под каким-нибудь торосом, иногда
же,  согнувшись,  с  большим трудом  продвигались по  чистому льду  против
ветра.
     Но  вот  Запара  потянул веревку,  подзывая к  себе  Степу.  Гидролог
остановился и  крикнул,  чтобы все подошли к нему.  Запара осветил фонарем
циферблат шагомера. Стрелки показывали, что они прошли три тысячи шагов и,
следовательно,  должны были находиться возле парохода или  уже прошли мимо
него.
     - Мне кажется,  -  прокричал в ухо охотника Запара,  - что не следует
углубляться далеко в море. Если не найдем пароход, повернем к острову.
     Бесспорно,  сидеть на острове было целесообразнее,  чем оставаться на
льду,  хотя и там не было почти никакой надежды на спасение. Но кто знает,
может быть, на острове хоть кто-нибудь из них выживет. А может быть, ветер
подгонит льдину с пароходом к самому берегу. До острова же они доберутся с
помощью компаса и  ветра,  который будет подгонять их  в  спину.  Вершомет
предложил следующий план:  еще  сто  шагов вперед,  а  потом пятьсот шагов
вправо, а потом тысячу шагов влево. И возвращаться лишь в том случае, если
ничего не найдут. План Вершомета приняли и двинулись вперед.
     Пройдя сто шагов,  они выбились из сил, но ничего не нашли. Повернули
влево,  и сразу же идти стало легче. Ветер дул с правой стороны. Хотя он и
сбивал их с дороги, но преодолевать боковой ветер было не так трудно.
     Неожиданно для  себя  охотник сбился со  счета.  Он  было остановился
попросить Запару посмотреть на шагомер,  но,  решив, что остается немного,
решительно  двинулся  вперед.   Сзади  на  него  наседал  Степа.  Вершомет
попытался ускорить бег,  рванулся вперед и  в  ту  же минуту упал на лед и
почувствовал, что у него сломалась лыжа.
     Степа налетел на Вершомета,  растянулся рядом с ним в снежном сугробе
и  потянул за  собой задних.  Не  устоял и  Запара.  На ногах остался один
Павлюк.   Он  наклонился  над  товарищами,   чтобы  помочь  им  подняться.
Протягивая  руки  Запаре,   кочегар  неожиданно  нащупал  предмет,  бывший
причиной катастрофы.  Это была натянутая веревка.  За  нее-то и  зацепился
охотник.
     "Что за диво?" -  подумал Вершомет. Веревка свидетельствовала, что на
этой льдине были люди.  Быть может,  они и  сейчас где-нибудь поблизости и
эта веревка приведет к ним.
     Найденная веревка  радостно взволновала четырех лыжников.  Но  теперь
возникло новое осложнение:  Вершомет остался без лыж,  а запасных у них не
было.
     Охотник  предложил  разойтись по  двое  в  обе  стороны,  держась  за
веревку,  чтобы проверить,  где  она  кончается.  Тот,  кто  найдет конец,
вернется обратно.  Дальше чем за  триста шагов не отходить.  Пройдя триста
шагов,  нужно подождать десять -  пятнадцать минут товарищей и, если их не
будет, возвращаться назад.
     Все согласились с охотником. Вершомет и Степа пошли в одну сторону, а
Запара и Павлюк - в другую.  Шли,  как и прежде,  связанные друг с другом.
Вершомет шел впереди,  держась за таинственную веревку. Лыжи он оставил на
том месте,  где случилась авария. Они должны были служить вехой. Степа шел
на  лыжах.  Веревка  была  натянута  на  железных  колышках  и  деревянных
столбиках.  Над  льдом  она  поднималась   приблизительно   на   полметра.
Утомленные  пургой  охотник  и юноша изо всех сил спешили вперед.  Но идти
было нелегко:  приходилось брать с бою каждый шаг  ледяного  пространства,
каждый  метр  веревки.  У Степы мелькнула мысль,  что в то время,  как они
движутся медленно,  Запара и Павлюк,  подхваченные  ветром,  дующим  им  в
спину,  мчатся  очень  быстро.  Еще  десять  шагов - и веревка оборвалась.
Остановились,  посмотрели,  нет ли поблизости ее продолжения, но ничего не
нашли.  Можно было возвращаться назад. Это неудачное завершение поисков их
даже обрадовало.  Ведь веревка могла закончиться и на двести или на триста
шагов  дальше,  а  как  тяжело  было  бы  пройти  эти шаги!  Теперь же они
возвращались, подталкиваемые ветром и с надеждой, что тайну веревки, может
быть,  раскрыли их товарищи.  Чтобы вернуться к поломанной лыже Вершомета,
времени  понадобилось  втрое  меньше.  Решили  идти   дальше,   вслед   за
товарищами.
     Стали по обе стороны веревки и пошли рядом.
     Теперь идти было легче -  и потому,  что ветер дул в спину, и потому,
что лед стал ровнее.  Торосы встречались редко. Ветер мешал разговаривать,
относя слова вперед.
     Внезапно в  нескольких шагах от них в темноте мигнул огонек.  Охотник
изо всех сил закричал.  Огонек заплясал,  закачался в ответ.  По-видимому,
ветер донес туда звук голоса.  Вершомет и  Степа догадались,  что  слышать
звуки, идущие оттуда, им мешает противный ветер.
     Еще  минута -  и  перед ними появилось несколько фигур.  Две  из  них
держали фонари.  Это  были Соломин и  Котовай.  Возле них  стояли Павлюк и
Запара.  Ветер не  давал говорить -  он  выкрадывал слова,  обрывал фразы,
глушил или  искажал звуки речи.  Но  все  поняли,  что матросы разыскивали
четырех лыжников и  что пароход где-то недалеко.  И  действительно,  через
какие-нибудь десять минут все они были у борта "Лахтака".
     Там их радостно приветствовали Кар и Торба.
     Оказывается,  когда поднялась вьюга,  Кар,  беспокоясь за экспедицию,
приказал протянуть канаты на  несколько сот  метров от  парохода.  Штурман
правильно рассчитал,  что когда лыжники будут возвращаться, то обязательно
зацепятся за  канат,  даже если не  попадут на  пароход.  Зная опытность и
ловкость  Вершомета,   он  был  уверен,  что  охотник  пройдет  где-нибудь
неподалеку от "Лахтака".
     Держась за  канат,  люди с  фонарями беспрерывно ходили поблизости от
парохода, надеясь встретить разведчиков с острова Лунной Ночи.
     Пурга усиливалась.  Все вернулись на пароход. Разведчики разместились
около печки, согревались чаем и рассказывали свои впечатления от острова и
путешествия.


                              Г л а в а  IX

     Это  случилось через два  дня после их  путешествия на  остров Лунной
Ночи.
     Когда Павлюк проснулся и  высунул голову из-под  тулупа,  его  удивил
огонь, освещавший окно радиорубки.
     "Пожар!" - подумал он и кинулся на палубу.
     На  корме,  словно  огромный костер,  пылало  несколько бочек  из-под
смолы.  Пламя освещало палубу,  дымовую трубу и мачты, выступавшие на фоне
окружающей их  глубокой темноты.  Возле огня темными пятнами таял снег,  и
белое снежное покрывало палубы становилось серым от воды.
     Единственное,  что  нарушало тишину,  -  это слабый треск раскаленных
клепок.
     Кочегар понял страшную опасность, грозившую им.
     Товарищи, по-видимому, спокойно спали или отдыхали в общем помещении.
     "Будить!" - промелькнуло у него в голове. Но в тот же миг с полубака,
где  висел  пароходный  колокол,  послышались  быстрые,  энергичные  звуки
пожарной тревоги.
     "Вахтенный!  - догадался Павлюк. - Но услышат ли в трюме? Мой номер -
семь: огнетушитель и топор", - вихрем мчались мысли.
     На  случай  пожара между  моряками команды были  заранее распределены
обязанности. Каждый числился под определенным номером, и каждый номер имел
свой противопожарный инструмент и определенные обязанности.
     Павлюк знал,  что огнетушители лежат в общем кубрике,  -  их спрятали
там от мороза. Топор лежал здесь, на корме, в пожарном ящике.
     Сильным ударом кочегар сбил с ящика дверцы,  выхватил топор и кинулся
к люку,  который вел в общий кубрик.  Открывая дверцы, он снова с тревогой
подумал,  что в кубрике, наверное, ничего не слышат. Но, когда он открывал
дверцы, там, по-видимому, услышали.
     Все  вскочили и  бросились к  своим  местам.  Павлюк  первым  схватил
огнетушитель и  с  криком:  "Огонь на  корме!"  -  раньше всех оказался на
палубе.
     Именно в этот момент замолчал колокол на полубаке.
     Освещенные  пламенем,  стояли  на  палубе  Вершомет,  Павлюк,  Степа,
Котовай и  Торба.  Через несколько секунд к  ним  присоединились остальные
товарищи. Растерянность длилась только одно мгновение.
     Но вот прозвучала команда Кара:
     - Огнетушители на огонь!
     И моряки направили на огонь несколько шипящих струй.
     - Маты!
     В огонь полетели большие веревочные маты, смоченные водой.
     - Брандспойт!*
     _______________
          * Б р а н д с п о й т  -  на  пароходах  переносный  насос   для
     тушения пожаров.

     Но насос не работал. Пока Торба выяснял причину этого, огонь вспыхнул
с прежней силой. Теперь занялась уже палуба. Это было очень опасно, потому
что  под  палубой,  в  глубине кормового трюма,  лежал динамит.  Было  его
немного, но вполне достаточно, чтобы уничтожить "Лахтак".
     Кар  и  его  товарищи понимали всю  серьезность положения.  Они могли
оставить "Лахтак" и  искать спасения на  льду,  а  потом на острове Лунной
Ночи.  Но очутиться на незнакомом суровом острове,  среди полярной ночи, с
минимумом  запасов  продовольствия  и   без   радио  -   непривлекательная
перспектива.
     Они решили любой ценой спасти пароход.
     Оставив Торбу и Котовая возле брандспойта, Кар схватил топор и вместе
с другими моряками бросился к пылающим бочкам.  Их разрубали и выбрасывали
за борт.  Вокруг сыпались искры.  Люди обжигали брови и бороды. Кое у кого
была  обожжена и  кожа.  Отступившее от  кают  пламя  охватывало маленькую
надстройку под  кочегарским кубриком.  Победить пожар  без  воды  казалось
невозможным.  Моряки с  беспокойством оглядывались на Торбу и Котовая.  Но
брандспойт по-прежнему отказывался подавать воду.
     Уже опустели огнетушители. Уже были брошены на огонь все мокрые маты.
     И вот внезапно Степе пришла в голову блестящая идея.
     - Товарищ капитан! - обратился он к Кару. - Снегом потушим!
     - Снегом? - вскрикнул Кар. Он сразу понял юнгу.
     Ведь только потому,  что палубу и  надстройки парохода покрывал снег,
огонь и распространялся так медленно:  снег таял от жара,  и вода заливала
огонь.
     - Лопаты! Ведра! Брезенты! Давайте снег! - скомандовал Кар.
     Моряки быстро поняли,  в  чем  дело.  Нужно было сгребать снег откуда
только можно и  бросать его в огонь.  Вершомет выскочил на лед с лопатой и
большим брезентом в  руках.  За ним прыгнули Степа и другие товарищи.  Кто
лопатой, а кто ведрами сгребали снег на брезент. Потом подавали брезент на
палубу.  Там стояли Кар и Павлюк.  Они поднимали брезент и ссыпали снег на
огонь.  Обгорелые,  с  ободранными  до  крови  руками,  вспотевшие  моряки
работали, сдерживая огонь. Но обуздать его они не могли.
     Торба не бросал помпы. Он знал, что, если ее удастся исправить, у них
будет радикальнейший способ борьбы с пожаром.
     И вот он почувствовал, как что-то чавкнуло: это клапан набрал воды.
     - Котовай, давай брандспойт! - приказал механик.
     Котовай подтянул шланг и  направил на огонь медную трубку.  Как раз в
это время Кар и  Павлюк,  приблизившись к огню,  высыпали из брезента кучу
снега.  Воздух над палубой прорезала струя морской воды,  вырванная помпой
из-подо льда.  Поднявшись высоко вверх, струя упала на огонь, одновременно
обливая с ног до головы Кара и Павлюка.
     Над огнем поднялся густой пар.
     Моряки  побежали  на  пароход,   чтобы  с  топорами  в  руках  помочь
наступлению воды на огонь.
     Пожар  быстро уменьшался.  Через полчаса залили и  вырубили последние
тлеющие доски.
     Под палубу, в глубь парохода, огонь не дошел.
     "Лахтак" был спасен.


                               Г л а в а  X

     Со