ой -  фонарь.  Тем
временем зверь,  положив передние лапы на борт,  вытянул голову и  понюхал
воздух,  словно интересовался,  на кого же он наткнулся и можно ли извлечь
из  этого какую-нибудь пользу.  Юноша,  поджав под себя ноги,  подскочил и
припал к стене кают-компании. Зверь перескочил через борт на палубу, и его
морда  оказалась  на  расстоянии  десяти  сантиметров от  Степиного  лица.
Мальчик ощутил на  себе дыхание медведя.  Зверь лязгнул зубами,  то  ли от
голода,  то  ли от злости,  и  еще ближе подошел к  Степе.  Юнга опрометью
метнулся вдоль стены,  но,  не  сделав и  двух  шагов,  чуть было не  упал
навзничь. Это медведь схватил зубами за полу мохнатого совика. На какой-то
момент совик спас юношу.  Медведь прокусил одежду,  но не достал зубами до
тела.  Мальчик снова  рванулся,  но  медведь грозно зарычал,  не  выпуская
совика из  зубов.  Вылезти из  него Степа уже не успел бы -  каждую минуту
мохнатое страшилище могло навалиться на него своей тушей или ударить лапой
по голове.
     Стиснув зубы,  Степа повернулся к  зверю.  Медведь выпустил из  зубов
олений мех и поднял вверх лапу.
     Степа не  дожидался  страшного  удара.  Он  сам размахнулся и треснул
фонарем по медвежьей морде.  По-видимому,  этот отпор, как он ни был слаб,
сбил  медведя  с  толку.  Степа не стал ждать,  пока хозяин полярных льдов
опомнится от его решительного нападения и снова цапнет его за  олений  мех
или  опустит  ему на голову свою деликатную лапку.  Он помчался по палубе,
напрямик к капитанскому мостику,  потому что медведь отрезал ему дорогу  в
трюм.  Когда  Степа  добежал до трапа,  который вел на капитанский мостик,
медведь догнал его снова.  Теперь,  казалось, спасения не было. Степа стал
по  другую сторону трапа.  Чтобы достать мальчика,  медведь должен был или
обнять лапами трап, или обежать его кругом. Для полярного медведя это было
несложно.  Но Степе пришла в голову новая спасительная идея. Он протянул к
медвежьей морде руку с фонарем и нажал кнопку.  Электрический свет ослепил
медведя.  Степа потушил фонарь,  снова зажег его и снова погасил. Медведь,
напуганный незнакомым и неприятным явлением, отступил немного назад. Степа
прыгнул  на  трап  и,  топая изо всех сил,  взбежал на капитанский мостик.
Здесь он оглянулся.  Медведь,  по-видимому, уже пришел в себя и лез за ним
по трапу.
     Полярный мишка не  годится в  матросы:  не  очень он  ловко лазает по
трапам. Пока он вскарабкался наверх, прошло секунд двадцать.
     За  это  время  Степа  вбежал в  штурманскую рубку и  закрыл двери на
крючок.  Он  стал искать,  чем бы защититься.  Медведь уже топал под окном
рубки и тыкался мордой в тонкую деревянную стенку.


                              Г л а в а  IV

     Одного мощного удара медвежьей лапы было бы достаточно, чтобы сорвать
дверь штурманской рубки со  слабенького крючка,  на котором она держалась.
Но  медведь почему-то  не  спешил громить деревянную крепость,  а  юнга не
шевелился.  Он надеялся,  что медведь, не слыша шума, уйдет восвояси. В то
же время Степа старался придумать новые способы обороны. Темнота не давала
разглядеть, нет ли поблизости какого-нибудь тяжелого предмета, который мог
бы служить оружием в схватке с непрошеным гостем.
     Медведь поднял голову к  оконцу,  но,  очевидно,  ничего не разглядел
сквозь стекло.  Тогда он  начал раскапывать снег под стенкой.  Степа начал
припоминать, какие вещи можно найти в штурманской рубке.
     "Если бы  он умел читать,  я  бы ему пока что сунул в  зубы книжку по
мореходной астрономии", - подумал Степа, и эта мысль развеселила его.
     Внезапно он  вспомнил,  что  в  рубке должны быть  ракеты и  ракетный
пистолет. В настоящее время пароходам, вооруженным радио, приходится очень
редко  пользоваться ракетами.  Но  каждый  пароход  должен  обязательно их
иметь.
     В нижнем ящике штурманского стола Степа нашел пистолет.  Нужно искать
ракеты.  Степа  уже  представил себе,  как  прыгнет  на  лед  перепуганный
медведь, когда он выпустит ему заряд прямо в морду.
     Тем  временем медведь начал стучать в  стенку все сильнее и  сильнее.
Степа торопливо ощупывал рукою стол,  стены,  полки,  но ракет не было. Он
наткнулся  на   телефонный  аппарат,   соединявший  штурманскую  рубку   с
радиорубкой.
     Деревянная  перегородка,   отделявшая  мальчика  от  медведя,  начала
трещать. Степа ухватился за телефонный аппарат и хотел уже оторвать его от
стены, чтобы защищаться этой самой тяжелой из вещей, бывших под руками, но
мальчика остановила новая мысль:  "Если бы там,  в радиорубке,  кто-нибудь
был..."  Он  покрутил ручку  телефона и  поднес  трубку к  уху.  Никто  не
отвечал.  Он  еще  раз покрутил ручку.  Телефон зазвенел.  Медведь услышал
звонки  и  притих,  но  тут  же  перешел к  другой  стенке и  начал  опять
разгребать снег.
     - Кто там? - вдруг услышал Степа в трубке чей-то знакомый голос.
     - Спасайте! Я сижу в штурманской рубке, а медведь ломает стену.
     - Что?
     - Медведь напал. Я в штурманской рубке.
     - Степа?
     - Да, да! Скорей... спешите!
     Голос больше не отвечал.  Скоро товарищи появятся здесь. Но не придут
ли  они слишком поздно?  Ведь медведь подошел к  дверям.  Это самое слабое
место - крючок на двери слишком мал.
     Степа быстро сбрасывает под  двери книги,  карты,  линейки.  Но  это,
конечно, его не спасет.
     Медведь,  услышав в рубке шум,  толкнул дверь. Крючок слетел, и двери
приоткрылись.  Голова медведя просунулась в дверь.  Вооружившись циркулем,
Степа прыгнул на стол. Мишка полез вперед, и двери затрещали.
     "Медведь погибнет,  но я  раньше..."  -  промелькнула мысль у  Степы,
когда он вспомнил, что товарищи уже знают, в какой он опасности.
     "Вооружаются...  минут через пять будут здесь...  чтобы увидеть,  как
медведь меня грызет".
     Зверь наполовину уже  влез  в  рубку.  Степа зажег фонарь.  Перед ним
стоял страшный, разъяренный, хотя и несколько озадаченный светом зверь.
     Юнга поднял руку с  циркулем,  собираясь в  последнюю секунду ударить
медведя в глаз.
     Но  внезапно зверь,  вместо того  чтобы прыгнуть на  Степу,  повернул
голову,  яростно заревел и отодвинулся назад.  Он хотел выйти из рубки, но
это нелегко было сделать из-за узких дверей.
     Степа услышал,  как кто-то  пробежал по  палубе и  затем по маленькой
лесенке вылез на крышу рубки. Медведь бросился за неизвестным.
     "Наверное,  Запара выскочил без  оружия,  угостил чем-то  медведя,  а
теперь прячется на крыше", - подумал юнга.
     В  ту же минуту кто-то спрыгнул с  крыши и  вскочил в рубку.  Мальчик
осветил его фонарем.
     - Степа, ты еще живой?
     Перед юнгой стоял Павлюк с топором в руках.
     - Винтовки у меня нет,  - пояснил кочегар,  - я схватил топор и  айда
сюда на разведку - узнать, что здесь за медвежья осада. Вижу - дела плохи:
враг уже ворвался в твою крепость...  Я не  стал  терять  времени,  ударил
зверюгу  по ногам - и в сторону.  Только прыгнул на крышу,  а он уже около
меня. Но я его угостил по морде, правда легонько... Слышишь, как воет?
     И в самом деле, медведь, завывая, карабкался на стену.
     - Ну, сейчас я его раза два стукну топором, и хватит с него, - заявил
Павлюк,  подойдя к дверям.  -  Что это ты здесь понабросал?  - спросил он,
наступая на книги. - Ну-ка, посвети.
     Медвежья голова хрустнула под  сталью топора.  Двумя могучими ударами
кочегар прекратил агонию зверя.
     - Павлюк,  -  обратился к  своему спасителю Степа,  выйдя из  рубки и
освещая фонарем мертвого медведя, - как ты очутился в радиорубке?
     - Я... так, - неохотно забормотал Павлюк и сразу же перевел разговор:
- Пойдем расскажем поскорей о  медведе,  и пусть наш боцман принимается за
свежеванье.


                               Г л а в а  V

     В  ту ночь на небе особенно сильно блестели звезды,  а  воздух как бы
замер.  Силуэт  парохода поднимался над  льдиной таинственным привидением,
протягивающим в  небо  обледенелые  мачты.  Человек,  который  осмеливался
высунуть нос на палубу,  чувствовал,  как у него слипались губы и тяжелели
веки от невидимой морозной пыли.
     За  столом  трюмной столовой две  партии  играли в  домино.  Торба  с
Соломиным  мерились  силами  в  шахматы.   Стол  освещался  электрическими
лампочками,  но светили они, словно какие-нибудь плошки, - в углах комнаты
оседала темнота,  и оттуда тянуло сыростью и холодом. Раскаленная докрасна
железная  печь  нагревала  воздух  около  стола.   Место  у   печи  заняли
шахматисты.  Партия в шахматы была приравнена к трем партиям в домино. Кто
раньше кончит,  тому  и  достанется "лежбище",  как  называли на  пароходе
теплое место.
     Степа  протестовал  против  условия,   что  одна  партия  в   шахматы
приравнивается к трем партиям в домино.
     - Они,  -  кивнул он  головой на шахматистов,  -  не так интересуются
игрой,  как тем, чтобы поскорей кончить партию... Нужно установить: партию
за партию.
     - Верно, - поддержал Степу Вершомет. - Хватит морочить нам голову.
     - Обратитесь  к  Павлюку,  -  смеясь,  отвечал  механик,  -  это  его
обязанность рассудить нас. Он же председатель товарищеского суда.
     - Да,  к Павлюку! - недовольно бурчал Котовай. - А где он? Понесло же
его в такой мороз на палубу...
     - Это не наше дело.  Мы тут ни при чем, - насмешливо отвечал Соломин,
радуясь, что взял у Торбы коня.
     - М-м...  -  замычал механик,  но тут же, заметив недосмотр Соломина,
снял его ферзя и  продолжал уже бодрее:  -  И что за чудак этот Павлюк!  В
такую холодину сидеть наверху, в нетопленной каюте...
     Степа,  который как раз в  это время должен был положить дубль-шесть,
услышав слова механика, задержал дубль в руке и задумался.
     - Степа, шесть есть? - спросил Котовай.
     - Что? Шесть... Да, есть.
     Степа вспомнил, как он наткнулся на Павлюка в радиорубке и как тот не
ответил ему, что он там делает.
     - Но он молодец, братцы, - похвалил Павлюка Вершомет.
     - Я его спрашивал, почему он не возьмет туда маленькую печурку, чтобы
протопить хоть  иногда.  Говорит -  неудобно,  топлива у  нас  очень мало.
Замерзает парень, а держится.
     Кар поставил на стол дубль-четыре и обратился к Торбе:
     - Андрей Васильевич,  выдайте Павлюку пудов десять - пятнадцать угля,
а то и в самом деле замерзнет.
     Торба посмотрел на  Кара и  поморщился.  Ему было жалко угля.  Но без
возражений ответил:
     - Хорошо.
     Открылись двери,  и, сопровождаемый облаком пара, вошел одетый в меха
гидролог.
     - Чего вы здесь скучаете, друзья? - спросил он, подходя к столу. - На
палубе  прекрасный воздух,  и  главное,  небо  чудесное.  Товарищ капитан,
сейчас  будет   всходить  луна,   и   есть   возможность  определить  наше
местонахождение.  А вы,  физкультурники,  лыжи у вас приготовлены? Неужели
испугались мороза?
     - Ура!  - закричал Степа. - Мы сейчас же на лыжи - и вокруг парохода.
Долой это осточертевшее домино!
     Повеселели и остальные моряки.
     Кар,  по-видимому,  полностью согласился с предложением гидролога. Он
приказал всем  хорошо  одеться и  с  лыжами  выходить из  помещения.  Пока
одевались,  готовили  лыжи  и  договаривались,  кому  остаться смотреть за
печкой,  прошло около часа.  Когда наконец вышли на палубу, над горизонтом
уже поднималась блестящая луна.
     От  лунного света побледнели звезды,  а  у  мачт  легли длинные тени.
Люди, бегая вокруг парохода, дивились своим собственным теням. Услышав шум
и смех, Павлюк вышел из своей каюты. Его приветствовали выкриками:
     - Слава полярному пустыннику!
     - Павлюк, не мечтаешь ли ты стать Робинзоном?
     Вершомет подскочил к кочегару, обнял его за плечи:
     - Радуйся,  друг!  Общими  усилиями  выхлопотали тебе  четверть тонны
угля.
     Охотник позвал Торбу, чтобы тот лично подтвердил эту новость.
     Павлюк поблагодарил товарищей и, взяв лыжи, присоединился к ним. Этот
великан  всегда  был  компанейским  парнем.   Правда,   некоторым  морякам
казалось,  что он  иногда любит почудить.  Таким чудачеством все считали и
его  нынешнее постоянное пребывание на  палубе и  в  радиорубке.  Только у
Степы шевелилось неясное подозрение,  что это не  просто чудачество.  Юнга
любил  Павлюка,  но  ему  не  нравилась таинственность,  которая  окружала
кочегара.
     - Степа!  -  крикнул ему  Павлюк,  сбегая с  палубы на  лед.  -  Айда
наперегонки! Кто скорее вокруг парохода!
     - Есть!  - ответил Степа и, подбегая к нему, закричал товарищам: - За
нами, ребята!
     Сухой, перемерзший снег зашуршал под лыжами. Это была первая массовая
лыжная прогулка.  Большинство участников,  непривычных к лыжам,  падали на
снег под громкий смех товарищей.
     Кар  предложил организовать соревнование.  Его  ученики  должны  были
разбиться на три партии,  в зависимости от умения.  Для каждой партии было
назначено по три премии: пачка папирос, килограмм сухарей и коробка шпрот.
Каждая партия состоит из четырех человек.  В  первую вошли лучшие лыжники.
Это были Павлюк, Степа, Вершомет и Кар.
     - Отто Рудольфович,  -  предложил Торба,  - переходите лучше к нам, в
слабую партию. С ними останетесь без премии.
     Но  Кар  загадочно рассмеялся и  свистнул -  это  был  сигнал  начала
соревнований.
     Все двинулись с места.
     Несмотря на  лютый  мороз,  разогрелись.  Нужно  было  трижды обежать
вокруг "Лахтака".
     Вершомет был  уверен,  что  первым  придет  к  финишу.  Он  не  очень
напрягался.  Но  Степа стал опережать его.  Пройдя от носа до кормы,  юнга
немного опередил охотника.  Вершомета это не беспокоило. Он думал, что все
равно  опередит  всех  в  последнем круге.  Но  через  несколько минут  он
забеспокоился.  Во  втором круге  его  и  Степу опередил Павлюк.  Вершомет
рванулся вперед,  не давая кочегару опередить себя.  Как раз в этот момент
они  обгоняли третью партию,  которая закончила только первый круг.  Торба
зацепил лыжей за выступ льдины,  полетел вверх тормашками и, растянувшись,
преградил  дорогу  Вершомету и  Степе.  Вершомет  замедлил  бег  и  обошел
механика.   Степа  же,  как  квалифицированный  спортсмен,  воспользовался
небольшим уклоном,  перепрыгнул через Торбу. Тем самым он намного опередил
Павлюка.  Вершомет прилагал все усилия,  чтобы обогнать передних лыжников.
Он приблизился к ним на несколько сантиметров, но догнать не смог. Охотник
не  оборачивался и  не  знал,  что почти рядом с  ним шел Кар.  Но  вот на
последнем круге Вершомета опередил еще один лыжник, и охотник увидел спину
штурмана.  На последнем полукруге Кар сравнялся с  Павлюком и за несколько
метров от финиша уже летел на целую лыжу впереди Степы.
     - Сто-о-о-оп! - крикнул Торба. - Слава капитану, ура!
     На соревнованиях победил Кар.  Это поразило всех, потому что никто не
знал,  что он лыжник.  Правда, Вершомет ссылался на "недостойный поступок"
Торбы, который не вовремя упал и загородил им дорогу.
     Не получили премий Вершомет, Торба и Запара.
     Пока Вершомет пререкался с  Торбой и  Степой,  Кар и Запара,  отвязав
лыжи,  полезли на капитанский мостик, чтобы взять инструменты и определить
координаты.
     Но внезапно все вздрогнули от громкого крика Степы:
     - Берег! Земля, земля!
     Все повернулись   к   мальчику.  Он  смотрел  на  северо-запад.  Там,
приблизительно в полумиле от парохода,  луна осветила черные крутые  скалы
на фоне покрытых снегом холмов.


                              Г л а в а  VI

     Представьте себе  радость  моряков,  неожиданно увидевших неизвестный
берег.  Их радость равнялась,  быть может, радости матросов Колумба, когда
те увидели берега Америки, потому что, если бы льды раздавили "Лахтак", то
лучше  бедствовать  на  какой-нибудь,   пусть  безрадостной,   земле,  чем
вверяться изменчивой судьбе на плавучей льдине.
     Но какая это была земля? Берег ли неизвестных Новосибирских островов,
или берег Северной Земли, или, может быть, новый неизвестный остров? После
стольких темных дней дрейфа,  когда небо было закрыто метелью и облаками и
поэтому  не  было  возможности определить местонахождение парохода,  сразу
ответить на этот вопрос было трудно.
     - Не будь я Запара, если это не новый остров.
     Моряки собрались на палубе под капитанским мостиком, а на мостике Кар
и  Запара вычисляли по луне географическую широту.  Скоро удалось выяснить
необходимые данные.  "Лахтак" был на  широте 82€35'.  Хуже обстояло дело с
долготой.  В  настоящее время ее вычисляют с помощью особых радиосигналов,
которые ежедневно в определенный час подают специальные радиостанции.  Эти
радиосигналы сверяют по хронометру с местным временем и, высчитав разность
между числами, определяют географическую долготу. Штурман абсолютно ничего
не смыслил в радио.  Зато,  как хороший математик и астроном, он определял
меридианы с помощью наблюдений небесных светил.
     Люди порядком намерзлись,  пока Запара объявил долготу,  определенную
Каром.  Они находились на  127€58'16'' восточной долготы.  На всех картах,
которые  были  на   "Лахтаке",   это   место  обозначалось  белым  пятном.
Неизвестные течения  моря  Лаптевых  несомненно придрейфовали вмерзший  во
льды пароход к  неведомому острову.  Если бы  не светлая лунная ночь,  они
вряд ли и узнали бы про этот остров.
     Павлюк предложил дать острову имя.  Степа, ссылаясь на то, что первым
увидел  остров,   требовал  права  первым  предложить  название.   С   ним
согласились.
     Юноша  нахмурился  и  стал  напряженно думать,  но  ни  одно  хорошее
название, как нарочно, не приходило в голову.
     - Назовем его островом Лунной Ночи, - крикнул наконец юнга.
     Все подхватили так дружно, словно ожидали именно этого крика:
     - Пусть будет островом Лунной Ночи!
     - Слава острову Лунной Ночи! - закричал Вершомет.
     Высоко в  небе  холодно-стального цвета равнодушно плыл  лунный диск.
Над  бескрайным ледяным полем  спала  замороженная тишина.  Бледный,  едва
заметный столб  северного сияния мерк  над  небосклоном.  А  вдали  чернел
обрывами скал берег острова Лунной Ночи.
     Степа и Павлюк жадно всматривались в него.  По-видимому, их обуревало
одно  и  то  же  желание,  потому  что  они вместе обернулись к штурману и
сказали одно и то же, хотя и разными словами:
     - Отто Рудольфович,  этот остров совсем близко.  Вот бы  узнать,  что
там!
     - Товарищ капитан, разрешите махнуть туда на разведку.
     Все моряки повернулись к штурману.
     Кар ответил не сразу. Он задумчиво смотрел на остров.
     - Думаю,   что  можно  пойти  туда,   пока  светит  луна.  И  следует
поторопиться.  Здесь,  наверное,  не  больше мили.  Кто  хочет двинуться в
разведку? Поднимите руки.
     Вверх поднялось одиннадцать рук, потому что Степа поднял обе.
     - В таком случае,  я назначаю лучших лыжников:  Вершомета,  Павлюка и
Степу.
     - А меня? - выпрямляясь, спросил гидролог.
     Это   заявление  было  встречено  громким  смехом,   потому  что  все
вспомнили, что во время соревнования он не получил премии.
     Не  смеялся только Кар.  Он  подождал,  пока  перестанут смеяться,  и
сказал серьезно:
     - Я не считаю вас лучшим лыжником,  но надеюсь,  что товарищи помогут
вам.   Поскольку  в   эту  экспедицию  нужно  включить  и  научную  часть,
присоединяйтесь.
     Обрадованный гидролог сразу  стал  перечислять,  что  нужно  взять  в
экспедицию:
     - Фотоаппарат, бинокль, компас, барометр, психрометр, шагомер...
     - ...ружья,   сухари,  медвежий  окорок,  тюлений  жир...  -  перебил
гидролога Вершомет.
     Наконец договорились.  Кар приказал вернуться не  позже чем через три
часа.
     Был  одиннадцатый час,  когда  экспедиция отправилась на  берег.  Кар
никому не разрешил провожать экспедицию.
     - Увлечетесь и  забежите кто  знает куда,  -  ответил он  на  просьбу
позволить пробежать несколько сот метров с товарищами.
     Начальником разведывательной партии Кар  назначил Запару,  а  главн