огда  бившая  его  дрожь  немного  унялась,  он выскочил из каюты,
перепрыгнул  через  борт  и  помчался  вниз  между  сосен прочь от этого
страшного места. Несколько часов он бродил где-то как неприкаянный и под
конец вышел к Консервному Ряду.
     Анри  появился  у  Дока,  когда  тот  препарировал  кошку.  Он стал
описывать  ужасное  происшествие,  а  Док  слушал  и продолжал работать.
Наконец  Анри  замолчал.  Док  пристально  взглянул на него - интересно,
сколько  в  его  лице страха, а сколько игры. В лице Анри был почти один
страх.
     -  Вы думаете, это привидения? - спросил Анри.- Отражение того, что
когда-то   правда   случилось,   или   выплыл  из  подсознания  какой-то
фрейдистский  кошмар?  Может,  я просто сошел с катушек? Но я видел это,
клянусь. Видел собственными глазами, как вижу сейчас вас.
     -   Не знаю, не знаю,- проговорил Док.
     -   Вы  не сходите со мной на лодку? Вдруг они вернутся?
     -  Нет, не могу. Если и я их увижу, то значит они - привидения, и я
до  смерти  испугаюсь,  потому что не верю в них. А если ты увидишь, а я
нет, значит, у тебя галлюцинации, и тогда ты испугаешься.
     -  Что  же мне делать?- сказал Анри.- Если я и опять увижу, я знаю,
что  будет  - я просто умру. Знаете он ведь не походил на убийцу. У него
было  очень  приятное  лицо,  и  у малыша тоже. И оба они ни капельки не
волновались. Но он зарезал его. Я видел.
     -  Не  знаю, не знаю,- повторил Док.- Я не психиатр и не охотник за
ведьмами. И не собираюсь им стать.
     Снаружи  послышался девичий голос.
     -  Привет, Док. Можно к вам зайти?
     -  Заходи.
     Вошла  довольно хорошенькая, очень живая девушка. Док представил ей
Анри.
     - У Анри проблема,- сказал Док.- То ли он видел привидения, то ли у
него комплекс какой-то вины. Никак не может решить. Расскажи ей, Анри.
     Анри рассказал - глаза у девушки заблестели.
     -  Это  ужасно! - воскликнула она.-- Я никогда в жизни не видела ни
одного  настоящего  привидения.  Давай  пойдем  туда.  Может,  они опять
появятся.
     Док  смотрел  им  вслед с довольно кислой миной. В конце концов это
его подружка.
     Девушка  не  увидела привидений, но Анри ей понравился; она ушла от
него через пять месяцев. Надоело мучиться в тесноте и без туалета.
-==ГЛАВА XXIII==-
     Черная  туча  опустилась  на  Королевскую  ночлежку. Всякое веселье
угасло  в  ней. Мак вернулся из лаборатории с выбитыми зубами и разбитой
губой.  Чтобы  еще больше наказать себя. Мак не стал мыть лицо. Он лег в
постель,  натянул  на  голову  одеяло и не вставал весь день. Сердце его
болело  так же сильно, как разбитая губа. Он перебирал в уме все плохое,
что  сделал  в  жизни,  и  оказалось, все, что он делал, было плохо. Ему
стало очень горько.
     Хьюги  с Джонсом посидели немного, глядя в пространство, и пошли на
рыбозавод "Эдиондо", попросили работу и получили ее.
     Элен  почувствовал себя так погано, что двинулся в Монтерей, затеял
драку  с  солдатом  и  был сильно побит. Ему сразу стало легче, еще бы -
получить хорошую трепку от человека, которого мог уложить на обе лопатки
мизинцем.
     Милочка  одна была счастлива из всей компании. Она весь день сидела
под  кроватью  Мака  и  с  наслаждением грызла его туфли. Она была умная
собака,  и  зубки у нее были острые. Два раза в приступе лютого отчаяния
Мак  вытаскивал ее из-под кровати и брал под одеяло для компании, но она
вырывалась и продолжала терзать туфли.
     Эдди  побрел  как  во  сне в "Ла Иду" поговорить с другом-барменом.
Выпил  немного, занял несколько пятицентовиков, опустил их в музыкальный
автомат, пять раз слушал "Грустную девушку".
     Весь  Консервный Ряд отвернулся от Мака с ребятами; они знали это и
знали,  что  поделом. Они стали отщепенцами общества. Были забыты все их
благие  намерения Они ведь хотели угостить Дока, но этот факт, даже если
и  был  известен,  никем не упоминался и не принимался в рассуждение. Об
учиненном  разгроме  судачили  в  "Медвежьем  стяге".  О  нем говорили в
консервных  цехах  В  "Ла  Иде" разгром обсуждали пьяницы, добродетельно
покачивая  головами. Ли Чонг отказывался давать какие-нибудь объяснения.
Его  финансовое  нутро было все в синяках и кровоподтеках. Слухи в конце
концов  вылились  в  следующую  историю:  "Они украли спиртное и деньги.
Вломились  в  лабораторию  и перевернули все вверх дном исключительно из
жестокости и по чистой злобе". Причем это говорили люди, хорошо знавшие,
как  все произошло. Пьяницы из "Ла Иды" предлагали пойти и поколотить их
к чертовой матери, чтобы неповадно было обижать такого человека как Док.
     Только сплоченность и бойцовские качества команды Мака спасли их от
возможной  расправы.  Люди,  давно  утратившие благородство души, кипели
благородным негодованием. Сильнее всех метал громы и молнии Том Шелиган,
а уж он бы не преминул участвовать в дебоше, будь он поблизости.
     Общество  отринуло  от  себя  Мака  с ребятами. Сэм Мэллой перестал
заговаривать  с  ними,  когда  они  шли мимо его котла. Они замкнулись в
себе,  и  никто  не  знал,  удастся  ли  им  вернуть общее расположение.
Социальный   остракизм   влияет   на   людей  по-разному:  либо  человек
преисполнится  решения  стать лучше, чище, добрее, либо напротив, совсем
испортится, бросит всему свету вызов и пустится во все тяжкие. Последнее
встречается во сто крат чаще.
     Добрые деяния Мака с ребятами точно поместили на чашу весов добра и
ала.  И  что  оказалось:  они  были ласковы и добры с Милочкой, они были
великодушны  и  терпимы  друг  с  другом.  Когда  схлынул острый приступ
отчаяния,  они устроили в Королевской ночлежке генеральную уборку, какой
никогда  прежде  не устраивали. Вычистили до блеска плиту, выстирали всю
одежду,  белье  и  даже  одеяла.  Финансовые  их дела благодаря трезвому
поведению  поправились.  Хьюги  и  Джонс  работали и приносили домой всю
зарплату.  Провизию  они покупали в магазине "Дешевые товары" - не могли
вынести укоряющего взгляда Ли Чонга.
     Именно  в  эти  дни  Док высказал одну мысль, которая могла бы быть
верной,  но  в цепи его рассуждений отсутствовало одно звено, а потому и
не  узнать  теперь,  верна ли та мысль. Было четвертое июля. Док сидел у
себя  в  лаборатории  с  Ричардом  Фростом. Они пили пиво, слушали новый
альбом  Скарлатти  и  смотрели в окно. Возле Королевской ночлежки лежало
большое  бревно,  на  котором  сидели  Мак  с  ребятами,  греясь в лучах
полуденного  солнца  Они  сидели  на  склоне  холма  и  смотрели вниз на
лабораторию.
     -  Поглядите  на  них,-  сказал  Док.- Вот вам истинные философы. Я
думаю,  что  Мак  и  ребята  знают все, что когда-либо случалось в мире,
более  того, они наверняка знают, что еще в мире случится. По-моему, они
гораздо  успешнее,  чем  другие, выживают на этой земле. В то время, как
люди  убивают  себя,  потворствуя  своим  амбициям  и алчности, надрывая
нервы,  они  живут  безо  всякого  напряжения.  Все  наши так называемые
преуспевающие  мужчины  и  женщины  - больны, у них расстроены желудки к
души.  Мак  же  и его ребята - здоровы и на удивление чисты. Они делают,
что  хотят.  Они  удовлетворяют  свои  потребности,  называя вещи своими
именами.
     От  этой  длинной  речи  горло у Дока пересохло, и он осушил стакан
пива. Помахал в воздухе двумя пальцами и улыбнулся.
     -  Ничего  нет приятнее первых глотков,- сказал он.
     -  А  по-моему,  они  ничем  не отличаются от всех остальных людей.
Просто у них нет денег.
     -  Они  могут  иметь  их,- сказал Док.- Могут погубить свою жизнь и
разбогатеть.  У  Мака задатки гения. Все они смекалистые ребята; если им
что  надо,  головы  у  них работают. Просто им открыта истинная сущность
вещей и они не ловятся на всякую глупость.
     Знай Док, в каком унынье пребывает сейчас компания Мака, он на этом
бы  остановился.  Но Доку никто не говорил, каким презрением окружило их
общество.
     Он медленно налил пиво себе в стакан.
     - Думаю, я смогу убедить тебя в своей правоте,- сказал он.- Видишь,
они  сидят  на  бревне  и  смотрят  в  нашу  сторону? Ну так вот - через
полчаса   на   Маячной  улице  появится  парадное  шествие,  посвященное
Четвертому  июля.  Стоит  им  повернуть  головы, и они увидят его, стоит
встать,  и  они смогут им полюбоваться, а уж если пройти два коротеньких
квартала,  так  парад прошествует в двух шагах от них. Так вот, они даже
головы не повернут.
     - Ну и не повернут,- сказал Ричард Фрост.- Что это доказывает?
     -  Что  доказывает?  А  то,  что  они знают все об этом параде. Они
знают,  что  первым  поедет мэр и на капоте его машины будут развеваться
флаги.  За  ним  последует  Длинный  Боб  на белом коне с флагом, пойдут
городской  совет  и  две  роты  солдат  из форта, затем члены Общества в
защиту  американских  оленей  под  лиловыми зонтиками, рыцари-тамплиеры,
украшенные  белыми страусовыми перьями, с мечами в руке; рыцари Колумба,
украшенные  алыми  перьями, с мечами в руке. Будет играть оркестр. Мак с
ребятами все это знают. Они все это видели. И не хотят смотреть еще раз.
     -  Нет  такого  человека,  который  не  хотел бы посмотреть парад,-
сказал Ричард Фрост.
     -  Поспорим?
     -  Поспорим.
     -  Меня  что  всегда  удивляло,- сказал Док.- Качества, которыми мы
восхищаемся  в  человеке  -  доброта,  щедрость, открытость, прямодушие,
понимание,  чувствительность,-  все  они  обеспечивают  неуспех  в нашей
системе.   Те  же  черты,  которые  мы  считаем  гнусными  -  лукавство,
алчность,  жажда  наживы,  подлость, низость, эгоизм, своекорыстие,- все
это,  напротив, гарантирует успех. Людей восхищает первый джентльменский
набор, но пользоваться они любят плодами второго.
     - Кто согласится быть честным, но голодным? - сказал Ричард Фрост.
     -  Дело  не  в  голоде. Дело совсем в другом. Каждый волен выбирать
между спасением души и всеми царствами мира, и почти все выбирают земные
царства.  Все  да  не  все.  Везде  в  мире  встретишь такого Мака с его
ребятами.  Я  видел  его  в  продавце  мороженого в Мексике, в алеуте на
Аляске.  Вы  ведь  знаете,  ребята  хотели  угостить  меня.  Но что-то в
какой-то миг пошло не так. А ведь они хотели устроить мне вечеринку. Вот
что ими двигало. Стоп,- прервал себя Док,- кажется, уже слышен оркестр.
     Он поспешил наполнить стаканы, и оба подошли к окну.
     Мак  с  ребятами  в  полном  унынье  сидели на бревне и смотрели на
лабораторию.   Звуки  оркестра  доносились  со  стороны  Маячной  улицы,
барабанная  дробь  эхом  отскакивала  от  домов.  Наконец из-за поворота
выехала  машина  с  мэром,  над  капотом у нее полоскались флаги, следом
скакал  Длинный  Боб  на  белой лошади, неся в руке флаг, затем оркестр,
затем   солдаты,   члены   Общества   в   защиту   американских  оленей,
рыцари-тамплиеры, рыцари Колумба. Ричард с Доком не отрываясь смотрели в
окно.  Но  привлекал  их внимание не парад, а цепочка людей, сидевших на
бревне.
     И что же? Не повернулась ни одна голова, не вытянулась ни одна шея,
Парад  шествовал  мимо,  и никто из ребят не двинулся. Парад прошел. Док
осушил стакан и мягко помахал двумя пальцами в воздухе.
     -  Ха! Ничего нет приятнее первых глотков.
     Ричард двинулся к двери.
     -  Какое принести пиво?
     -  То же самое,- сказал мягко Дон. Он улыбался, глядя вверх на Мака
с ребятами.
     "Время исцеляет; все пройдет; все забудется" - хорошо говорить тем,
кого   беда  обошла;  для  тех  же,  кого  она  коснулась,  ход  времени
остановился,  никто ничего не забыл и ничего не менялось. Док понятия не
имел,   какая  боль,  каков  разрушительное  самобичевание  поселились в
Королевской  ночлежке,  а то бы он что-нибудь придумал. И Мак в ребятами
не знали этих мыслей Дока; если бы знали, ходили бы уже опять с поднятой
головой.
     Плохое  наступило  время.  Зло  незаметно  вползло  на пустырь. Сэм
Мэллоу то и дело воевал с женой, и она не переставая плакала. Из-за эха,
рождавшегося  в  котле,  казалось,  что  плачет  она под водой. О Маке с
ребятами  и  говорить  нечего. Добродушный привратник "Медвежьего стяга"
вышвырнул  за  дверь  пьяного;  швырнул его слишком далеко, не рассчитав
силы, и бедняк сломал спину. Три раза пришлось Альфреду ездить в Салинас
давать  показания; дело закрыли, но Альфреду от этого не стало легче. Он
был хороший привратник, до этого никогда никого не увечил.
     И  в довершение всего несколько высокоумных городских дам, лечась о
нравственности  молодого поколения, потребовали закрыть вертеп, где свил
гнездо  самый  гнусный  разврат. Обычно городские дамы выступали в поход
против  Доры  раз в году в мертвый сезон между Четвертым июля и окружной
ярмаркой.  Дора в таких случаях закрывала "Медвежий стяг" на неделю. Это
было  даже  не  так  и  плохо.  Все получали отпуск, и делался небольшой
ремонт - заново оклеивали обоями комнаты и чинили канализацию. Но в этом
году  дамы  объявили  священную  войну.  Они жаждали снять с кого-нибудь
скальп.  Летом  жить  было скучно, и в них точно бес вселился. Они стали
докапываться,  кто  настоящий  владелец  дома,  где  предавались пороку,
какова  арендная  плата  за  дом  и  к  каким  побочным  мелкомасштабным
бедствиям  может привести закрытие заведения. Вот какая серьезная угроза
нависла над "Медвежьим стягом".
     Дора была закрыта полные две недели; за это время Монтерей принял у
себя три съезда. Слух о новоявленных неудобствах мгновенно разлетелся по
всей  округе.  И  Монтерей лишился пяти съездов, намеченных на следующий
год.  Дела  были  плохи  повсеместно. Доку пришлось взять в банке ссуду,
чтобы  заплатить  за  экспонаты, разбитые во время пирушки. Элмер Рекати
улегся  спать  на  полотно Южной Тихоокеанской, и ему отрезало обе ноги.
Налетел  внезапный,  совершенно  неожиданный  шторм, сорвал с якоря один
сейнер,  три  лодки,  их разбило о скалы и выбросило печальным грузом на
берег у Дель Монте.
     Не  находилось  объяснений  всем  этим  бедствиям,  обрушившимся на
монтерейцев.  Каждый  винил  себя.  Отчаявшиеся люди перебирали в памяти
тайные  прегрешения и спрашивали себя, не этим ли они прогневили судьбу.
Одни  винили  во  всех  бедах пятна на солнце, другие, ссылаясь на закон
вероятностей,  снимали с солнца всякую вину. Что интересно, даже врачи -
и  те  не  могли поживиться на этих несчастьях: верно, болели многие, но
все   это  были  настоящие  болезни,  недоходные,  которым  не  поможешь
патентованным средством.
     И  тут заболела Милочка. Она была очень толстеньким веселым щенком,
но  пять  дней  жестокой  лихорадки превратили ее в маленький, обтянутый
кожей  скелетик.  Коричневый  носик  покраснел, десны как будто выцвели.
Глаза у нее лихорадочно блестели, все тельце пылало, а иногда бил озноб.
Она  ничего  не  ела  и  не  пила, ее кругленький животик опал, прилип к
позвоночнику, даже в хвосте сквозь кожу просвечивали косточки. Очевидно,
у нее была чумка.
     Паника  охватила  обитателей Королевской ночлежки. Милочка была для
всех  бесценным  сокровищем.  Хьюги  с  Джонсом  бросили  работу,  чтобы
ухаживать  за больным щенком. Сидели возле нее по очереди. Держали на ее
лобике  прохладную  влажную тряпку, но с каждым днем Милочке становилось
все  хуже  и  хуже.  В  конце концов отправили к Доку делегацию, Элена и
Джонса,  хотя  им  очень  не хотелось идти. Док в это время изучал карту
морских приливов и отливов и одновременно поглощал куриное рагу, главным
составным  которого  была  не  курятина,  а  морские  огурцы ``То же, что
голотурии,   беспозвоночный   тип   иглокожих.''.  Посланцам  Королевской
ночлежки показалось, что Док взглянул на них не очень приветливо.
     -  Мы   из-за Милочки,- сказали они.- Милочка  заболела.
     -  Что с ней?
     -  Мак  говорит - чумка.
     -  Я  не ветеринар,- сказал Док.- Не  знаю, как лечат чумку.
     -  Ну и что ж? Вы только взгляните на нее. Она черт-те как болеет.
     Пока  Док  осматривал Милочку, ребята стали в кружок, не отрывая от
нее  глаз. Он посмотрел глазные яблоки, десны. Пощупал ребрышки, которые
выпирали, как спицы, слабенький позвоночник.
     -  От  пищи отказывается? - спросил Док.
     -  Ничего не ест.
     -  Кормите ее насильно крепким бульоном и яйцами, давайте рыбий жир.
     Док  показался  им  холодным  и  официальным.  Осмотрев Милочку, он
вернулся к своим картам и рагу.
     Но  у  Мака и ребят теперь появилось занятие. Они варили мясо, пока
бульон  не приобретал крепости виски. Они вливали ей рыбий жир как можно
глубже  в  глотку, чтобы она хоть сколько-нибудь проглотила. Они держали
морду  так,  чтобы  рот образовал воронку, и лили туда теплый бульон. Ей
оставалось или захлебнуться, или глотать. Они кормили ее каждые два часа
и  все  время  давали  пить. Раньше они спали по очереди, теперь не спал
никто, сидели возле нее молча и ждали кризиса.
     Кризис   наступил   под  утро.  Ребята  дремали  в  своих  креслах,
бодрствовал только Мак, не сводя глаз с Милочки. Вдруг он заметил, что у
нее  дрогнули  ушки, поднялась и опустилась грудная клетка. Шатаясь, она
поднялась на свои тонюсенькие ножки, потащилась к двери, попила немножко
воды и, обессилев, легла на пол.
     Мак радостным воплем разбудил ребят. Он неуклюже плясал по комнате.
Все  стали  что-то  кричать друг дружке. Ли Чонг, вынося баки с мусором,
услыхал  их  и  презрительно  фыркнул. Альфред, привратник, решил, что у
Мака пирушка.
     К  девяти  часам  Милочка  сама  съела сырое яйцо и выпила полпинты
взбитых сливок. К полудню она стала заметно набирать вес. Через день она
уже  немножко  играла,  а  к  концу  недели Милочка опять стала веселым,
здоровым щенком.
     Наконец-то  в  этой полосе бедствий забрезжил луч надежды. Признаки
добрых перемен стали заметны всюду. Сейнер починили, спустили на воду, и
он  опять  вышел  в  море.  Доре  передали, что можно спокойно открывать
"Медвежий  стяг".  Эрл  Уэйкфилд  поймал  двухголового ерша и продал его
музею за восемь долларов. Полоса бедствий и тщетного ожидания кончилась.
От нее не осталось и следа. В ту ночь занавески в окнах лаборатории были
опущены,  до двух часов ночи слышались Грегорианские песнопения, а когда
музыка  смолкла,  от  Дока никто не вышел. Какая-то работа совершалась в
сердце  Ли Чонга, и в минуту восточного влияния он простил Мака и ребят,
списал лягушачий долг, который был главной причиной душевных мук. В знак
примирения Ли Чонг взял пинту Старой тенисовки и понес Маку. Их хождения
в  магазин  "Дешевые  товары"  задевали  его  чувства,  но теперь с этим
будет  покончено.  Визит Ли как раз совпал с первым здоровым проявлением
разрушительного инстинкта у Милочки после болезни. Ее вконец избаловали,
и  никто больше не собирался приучать ее к чистоплотности. Когда Ли Чонг
вошел  в Королевскую ночлежку с бутылкой тенисовки, Милочка самозабвенно
уничтожала единственные кеды Элена, а хозяева радостно ей хлопали.
     Мак никогда не ходил в "Медвежий стяг" по чисто мужской надобности.
По его мнению, это отдавало бы кровосмешением. Подобное заведение было у
бейсбольных  площадок,  туда  он  и  наведывался.  Вот почему, когда Мак
переступил порог гостиной, все решили, что он заглянул выпить пива.
     -  Дора у себя? - спросил он Альфреда.
     -  А какое у тебя к ней дело? - в свою очередь, спросил Альфред.
     -  Мне надо кое-что у нее спросить.
     -  Что?
     -  Не твое, черт возьми, дело,- ответил Мак.
     -  Ладно. Как знаешь. Пойду узнаю, захочет ли она говорить с тобой.
     Секунду  спустя  он провел Мака в святая святых "Медвежьего стяга".
Дора  сидела за откидной конторкой. Ее апельсинового цвета кудряшки были
уложены в высокую прическу, глаза защищал зеленый козырек. Толстым пером
она  делала  записи  в бухгалтерской книге-старинном добротном гроссбухе
для  ведения  двойной бухгалтерии. На ней был роскошный шелковый розовый
халат  с  кружевами  у  запястий  и  горла. Услыхав, что вошел Мак, Дора
повернулась  на  вра