в   Германии   означало   утрату
коллективной памяти. "Хаос" приветствовал проявление  внимания  к  нему,
устраивая пресс-конференции при любой возможности. Гамбургский  конгресс
1985 года не был исключением. Газетные репортеры и  телегруппы  со  всей
Германии, киношники из  Англии  и  социологи  из  Берлинского  открытого
университета - их было на  этой  конференции  чуть  ли  не  больше,  чем
компьютер-щиков. Эту толпу возглавляло Германское телевидение. В  ночных
новостях шли репортажи о последнем сборище техновундеркиндов. Именно  на
гамбургской конференции были продемонстрированы самые  эффектные  трюки.
Возможно,  это  было  просто  желание  переплюнуть  других  на  сборище,
возможно, отражало возросший уровень участников. Так, Пенго и  небольшой
группе компьютерщи-ков удалось проскользнуть в компьютер полиции Оттавы.
Они  оставались  внутри   системы   несколько   часов,   ища   что-либо,
напоминающее базу данных уголовного розыска, и прекратили  свои  попытки
только  тогда,  когда   системный   администратор   обнаружил   странную
активность на одном из счетов и отключил  его.  В  свои  семнадцать  лет
Пенго являл собой яркую фигуру. Он был строен,  хорошо  сложен,  одет  с
головы до ног в черное,  что  подчеркивало  красоту  его  угольно-черных
волос,  в  шикарных  штанах-бананах.  Он  сразу  заявил  о   себе.   Под
восхищенными взглядами присутствовавших он проник  в  компьютер  Digital
Equipment - где-то в США и тут же, написав небольшую программку  на  DCL
(языке  программирования,  позволяющем  автоматизировать   использование
стандартных последовательностей команд), "смастерил" "доску  объявлений"
для участников конференции. Люди, сидевшие в полуметре друг от  друга  в
переполненной  комнате  в   Гамбурге,   могли   переговариваться   через
компьютер,  находящийся  где-то  за   тридевять   земель.   Впечатляющая
фантасмагория! Всем стало ясно, какой талант находится среди них.
   Что касается личной жизни, то, встретившись с коротышкой  Обе-ликсом,
Пенго обнаружил, что у них мало общего  помимо  компьютерных  увлечений.
Оба молодых человека  вышли  из  среднего  класса,  но  многие  ценности
Обеликса были для Пенго чем-то презренным.  Обеликс  был  консервативен;
сильно настроен против коммунистов. Превыше всего для него  было  личное
преуспевание. Он приезжал к своим друзьям-хакерам на "Мерседесе" матери,
уверяя, что машина принадлежит ему. Его героями были Малькольм  Форбс  и
Хайнц Никс-дорф, два знаменитых богача - оба поначалу обладали скромными
средствами. Он в во что бы то ни  стало  хотел  выбиться  в  миллионеры,
вечно носился с идеей какого-нибудь изобретения, которое могло бы лечь в
основу производства, чтобы создать фирму,  которая,  естественно,  сразу
озолотит его. Пенго  не  относился  к  предлагаемым  Обеликсом  способам
разбогатеть серьезно, но перенял любовь Обе-ликса ко всяким  техническим
штучкам. Когда Пенго впервые побывал в его доме в  Гамбурге,  он  увидел
там принадлежащий  Обеликсу  1200-бодовый  модем,  способный  передавать
более пяти с половиной страниц печатного текста в минуту. В глазах Пенго
такое  устройство  было  настоящим  произведением  искусства,  достойным
подлинного восхищения. * * * Когда-то Пенго хотел встретиться с Bay,  но
хотя теперь он находил основателя  "Хаоса"  интересным,  его  возраст  и
политическая  озабоченность  делали   общение   с   юношей   практически
невозможным. Но Пенго познакомился  с  Карлом  Кохом,  длинным  жилистым
двадцатилетним  парнем  из  Ганновера  с  худым  и   нездоровым   лицом.
Представившись, Карл первым делом открыл блок питания своего ноутбука  и
достал оттуда брикет  гашиша  размером  с  добрый  кирпич.  Употребление
разнообразных наркотиков было лишь одной стороной жизни Карла  Коха.  Он
попросил, чтобы его называли Хагбард Силайн. Хагбард объяснил Пенго, что
пришел к хакингу, прочитав трилогию "Иллюминатус" Роберта Ши  и  Роберта
Энтона Вильсона. Герой этого восьмисотстраничного романа-триллера  некто
капитан Хагбард Силайн пытается  одолеть  могучее  мусульманское  тайное
общество иллюминатов.
   Иллюминаты тайно управляют миром, их корни уходят в одиннадцатый век.
В книге Хагбард Силайн проникает в это общество. А тот Хагбард,  который
жил в Ганновере в 1985 году, не только верил, что иллюминаты  существуют
и пытаются уничтожить всех, начиная  от  Джона  Кеннеди  и  кончая  Яном
Флемингом, но был убежден, что он сам и есть тот самый Хагбард Силайн из
романа  и  должен  спасти  мир  от  замышляемой  заговорщиками   ядерной
катастрофы. Хагбард из Ганновера считал, что мировые компьютерные сети -
уловка заговорщиков, и тот, кто управляет сетями, управляет  миром.  Его
идея состояла в том,  чтобы  создать  электронную  версию  самого  себя,
запустить ее в компьютер и взорвать сеть изнутри.
   Хагбард не  видел  необходимости  изучать  программирование.  Он  мог
прекрасно работать и без этого, лишь бы были нужные телефонные номера  и
пароли. Поиск этих паролей он оставлял другим.
   Пенго  ощущал  в  Хагбарде  сильную  интуицию.  Он   восхищался   его
воображением,  столь  последовательно  придерживающимся  таких  бредовых
убеждений. Пенго было нужно все его оборудование,  чтобы  погрузиться  в
мир воображаемой реальности, а Хагбард просто жил там. Пенго был слишком
похож  на  своего  циничного  отца  с  его  логическим,  механистическим
подходом ко всему на свете и знал, что этим  объясняется  его  увлечение
электроникой. Он хорошо понимал, что все построения Хагбарда - не  более
чем  порождения  больного  ума.  Но  даже  при  этом  их  поэтичность  и
необычайность вызывали в молодом человеке зависть и восхищение. Он знал,
что наркотики играли для Хагбарда немалую роль  в  искажении  восприятия
действительности, но при этом они увеличивали его и без того  плодовитое
воображение. Хагбард и Пенго возвращались в Ганновер вместе, и в  дороге
Хагбард рассказывал ему, что если бы он  хотел  покончить  с  собой,  то
сделал бы атомную бомбу, забрался бы на крышу Центра мировой торговли  в
Нью-Йорке и сбросил бы ее оттуда. Он говорил  так  серьезно,  что  Пенго
почувствовал, что тот сделал бы  это.  Потрясенный,  он  захотел  узнать
побольше о своем новом друге. Семья Карла Коха, как оказалось, распалась
давным-давно. Его отец оставил их с сестрой на попечение  матери,  когда
они были еще маленькими. Его мать заболела раком и умерла  на  глазах  у
Карла. Его отец, известный ганноверский журналист (и  горький  пьяница),
также умер от рака, Карлу тогда уже исполнилось шестнадцать.  Наследство
составило 100 тысяч марок, или около 50 тысяч  долларов,  что  позволило
ему купить отремонтированный "Порше", снять хорошую квартиру в Ганновере
и  продолжать  употреблять   свой   дорогой   дурман.   Студентом   Карл
присоединился к  антиядерному  движению  и  был  даже  активистом  (как,
впрочем, многие). Но в конце концов после смерти  отца,  учебы,  гашиша,
ЛСД он оставил политику. Прочитав  "Иллюминатус",  он  мог  быть  только
Хагбардом Силайном.
   Хагбарду юный хакер из Берлина тоже быстро  понравился.  Пенго  хотел
теперь только показывать ему все новые компьютерные трюки да  потягивать
вместе косячок за косячком. Хагбард был бисексуалом и поинтересовался  у
Пенго, не хочет ли он тоже попробовать.  Когда  тот  отказался;  Хагбард
принял это без малейшей обиды. Пенго льстило и интриговано, что  у  него
такой восторженный обожатель.
   Еще в Западном Берлине Пенго считал, что он - на самом переднем  краю
жизни. В городе, знаменитом  своими  борцами,  он  был  "технологическим
партизаном". Но в Хагбарде он увидел личность, гораздо более  близкую  к
этому краю, чем встречал до сих пор и чем был  сам  даже  в  бурные  дни
иезаконопослушной юности. Пенго с радостью  последовал  за  Хагбардом  в
маленькую компанию ганноверских  хакеров,  называвших  себя  "Ляйтштелле
511"-по коду Ганновера. Они каждую неделю собирались на свои "штаммтишь"
- сборища труппы - в баре "Каза  бистро",  всегда  за  одним  и  тем  же
столом. Это был другой мир,  не  похожий  на  то,  что  Пенго  знавал  в
Берлине, или на клуб "Хаос". Значительная часть  новых  знакомых  Пенго,
выросших в обстановке "вззрожденного  процветания"  таких  городов,  как
Мюнхен  и  Гамбург,  знать  ничего  не  хотела  о  "другой  Германии"  -
Восточной. Многие западные немцы  относились  к  ГДР  как  к  загранице.
Жители Берлина натыкались на "историю" на каждом шагу, но в глубинке это
уже так не чувствовалось. Вторая  мировая  война  была  войной  дедушек.
Поколению, родившемуся после войны, преподавалась отфильтрованная версия
истории. Новое поколение учителей пришло с  бурными  шестидесятыми.  Они
заявляли, что история Третьего рейха  должна  преподаваться  в  немецких
школах, но ученикам все это уже наскучило. Им казалось, что  об  этом  и
так  говорят  слишком  много,  и  хотелось  скорей  захлопнуть  учебник.
Прошедшее время сделало  молодых  людей  если  и  не  бесчувственными  к
преступлениям Гитлера,  то  с  бглым  пятном  в  памяти.  Пенго  хотя  и
презирал,  как  многие  берлинцы,  эту  самоуспокоительную  близорукость
западных немцев, но при этом его нисколько не волновали ни  политические
ни юридические последствия его собственных действий - таков уж был  этот
противоречивый характер.  Это  уже  было  его  белое  пятно  -  политика
неглубоко вторгалась в его жизнь.
   В Ганновере он нашел себе хорошую компанию, их  антиавторитарные,  но
при   этом   аполитичные   взгляды   удивительно   соответствовали   его
собственным.  Тут  так  тесно  переплеталось  увлечение  компьютерами  и
наркотиками, что Пенго начал врубаться в "новую реальность" Хагбарда. Он
увидел, что этот мир смыкается с тем, как он хотел  жить  и  мыслить.  В
этом мире единственной реальностью была та, которую ты выбирал себе сам.
Ребята в Ганновере, казалось, разделяли все его  пристрастия.  Вечеринка
здесь означала посиделки всю ночь перед  компьютером  у  кого-нибудь  на
квартире,  гашиш  обеспечивал  вдохновение,  а  кокаин   с   амфетамином
поддерживали их в фшической кондиции. Именно в  свою  первую  поездку  в
Ганновер Пенго познакомился с  Дирк-Отто  Бжезинским  по  кличке  Доб  и
Питером Карлом. Компания собиралась, вламывалась в какую-нибудь систему,
принимала  наркотики.  Их  объединяло  общее   увлечение,   при   других
обстоятельствах они, возможно, и не были бы столь дружны.
   Доб был еще одним примером тесного сплава компьютера и таблеток,  что
для Пенго пока было внове.
   Двадцатишестилетний программист знал вкус в хорошем гашише и  дорогой
еде. Он был весьма зауряден с виду, оде>вда подобрана случайным образом,
оправа очков обмотана проволокой. Вряд ли  в  этом  был  какой-то  вызов
обществу или хотя бы признак вольнодумия, хотя он и провел юность  вдали
от родины, в Кении, где его родители работали  в  рамках  меящународ-ной
помощи.
   Переезжая с места на  место,  Доб  успешно  отмазался  от  выполнения
"почетного долга и  священной  обязанности"  в  рядах  западногерманской
армии. Продиктовано это было отнюдь не  политическими  соображениями,  а
простым и здравым  нежеланием  тянуть  лямку.  Он,  таким  образом,  был
вынужден вести жизнь неприкаянную, мотаясь между Ганновером  и  Западным
Берлином,  работая  только  по  разовым  контрактам.  Доб  был   глубоко
интеллеюуальным   парнем,   с   поразительной   особенностью   мгновенно
переваривать большие объемы технической информации. Когда  ему  задавали
"специальный вопрос", не важно, сколь трудный, ответ, казалось, он  знал
заранее. Он был экспертом по программированию больших компьютеров  фирмы
Siemens,    тех    самых,    которые     предпочитались     большинством
западногерманских  правительственных  служб  и  крупными   корпорациями.
Однако  программисты  недолюбливали  эти  компьютеры,  они  находили  их
операционные системы  громоздкими  и  устаревшими.  Так  что  человек  с
талантами Доба был в дефиците. В удачный месяц Доб мог заработать  12000
долларов.  Будучи  в  Берлине,  Доб  подолгу  жил  в   роскошном   отеле
"Швай-цергоф", в самом центре города. Он не отходил от гостиницы дальше,
чем на три квартала. Все, что ему было нужно, находилось рядом: ресторан
с тяжелой немецкой и  чешской  хней  и  бар,  где  он  мог  напиться  до
состояния ступора и все же доползти назад в свой номер. Берлин  во  всем
являл противоположность Ганноверу с его затхлым провинциализмом,  тупыми
порядками и законопослушностью граждан.
   Берлин как бы  представлял  собой  проекцию  "психической  географии"
Доба, его  внутреннего  состояния:  Доб  периодически  впадал  в  жуткую
депрессию, когда он ничего не мог делать, тупо сидел в баре, напивался и
играл в карты (он даже приобрел  пистолет,  кйто-рый  держал  заряженным
одним патроном).
   Кроме  Доба  был  еще  Питер  Карл,  болтливый  крупье  из  какого-то
ганноверского казино. Когда у Доба в  1988  году  отобрали  водительские
права (он попал в аварию  по  пьяному  делу),  Карл  стал  его  шофером.
Подвижный и моложавый для своих тридцати одного. Карл очаровал Пенго. Он
был частью жизни, с которой Пенго, несмотря на все свои  выходки,  редко
сталкивался в Берлине.  Карл  пытался  вести  жизнь  опытного  аборигена
каменных джунглей, что, впрочем, удавалось ему с трудом. Работа в казино
приносила ему около двух тысяч долларов в месяц. Чтобы  подработать,  он
иногда перегонял автомобили в Испанию, страну, к  которой  он  испытывал
особую }побовь. Не брезговал он и перевозкой наркотиков. Летом 1985 года
Карла арестовали  за  транспортиров  гашиша  из  Амстердама  в  Западную
Германию. В итоге он получил девять месяцев условно. Питер Карл вырос  в
бедности и пробивался сам. Он воспитывался в сиротском  приюте  недалеко
от Франкфурта,  там  ему  удалось  получить  некоторую  профессиональную
подготовку в качестве электромонтера.  Позднее  бьиа  неудачная  попытка
получить образование: он поступил в  техническое  училище  при  концерне
Siemens, но вылетел оттуда через год. С тех пор он и приобрел  искреннее
уважение к технически образованным  людям  вроде  Доба,  людям,  которым
удалось то, в чем он потерпел неудачу.
   Перед тем, как познакомить Пенго с Питером Калом, Хагбард предупредил
его о буйном и непредсказуемом характере последнего. Он рассказал ему  о
том, как Карл однажды в припадке буйства сорвал полку со стены на  кухне
и выкинул ее в окно. Пенго ожидал встретить явного психа.  Вместо  этого
он нашел  Карла  весьма  интересным  и  дружелюбным,  хотя  и  несколько
сдвинутым.
   В один из своих последующих наездов в Ганновер Пенго  познакомился  с
четвертым и последним членом "ганноверской  банды"  Хаг-барда.  Это  был
Маркус Гесс, упитанный 24-летний студент-физик из местного университета.
В отличие от троих предыдущих, это был вполне добропорядочный гражданин.
В его прошлом не было ранней смерти родителей, он не  спустил  в  унитаз
армейскую повестку. Маркус  Гесс  являл  собой  типичного  представителя
среднего класса, этакого живущего в  пригороде  преуспевающего  молодого
человека. Он был вполне дружелюбен, ну может  быть  -  самую  малость  -
высокомерен. В свое  время  один  из  приятелей  устроил  ему  полставки
программиста  в  маленькой  фирме  "Фокус",   занимавшейся   разработкой
программного обеспечения для среды UNIX.
   Каждый из них пришел к компьютерам своим путем.  Питер  Карл  знал  о
компьютерах чуть больше, чем ничего, но ему нравилось водить компанию  с
технически подкованными ребятами. Для  Доба,  больше  программиста,  чем
настоящего хакера, компьютер был опягом, вроде кафе "Бальмонт",  в  баре
которого он напивался до чертей. С Хагбардом все ясно - его  одержимость
"иллюминатами" возбуждала и  поддерживала  одержимость  хакингом.  Пенго
захватывала идея о жизни в киберпространстве, а в  последнее  время  его
одолели амбиции - он хотел, чтобы  его  признали  величайшим  хакером  в
мире. У Маркуса Гесса наличествовал некоторый элемент  протеста.  Открыв
для себя мир компьютеров, он как бы обнаружил незаметный поворот на  том
прямом, как стрела, пути из пресного бюргерского детства в  обеспеченное
будущее, которое предрекали ему его родители. Кроме того, ему  нравилось
ощущение напряжения, которое возникало из-за того, что  он  вел  двойную
жизнь: днем -добропорядочный программист в "Фокусе", а ночью -  хакер...
Обстановка в "Фокусе"  напоминала  чем-то  дух  американской  Кремниевой
долины (периода своего начала), но  перенесенной  на  германскую  почву.
Шестеро основателей фирмы пытались вести  дела  так  свободно,  как  это
возможно в такой бюрократизированной стране,  Президентом  компании  был
Удо Флор, молодой линтвисти программист.  "Фокус"  специализировался  на
UNIX, причем еще с 1984 года, когда эта операционная система была чем-то
маловразумительным для всех, кроме  ограниченного  круга  теоретиков.  С
ростом опыта компания быстро выросла до 15 человек и имела клиентов даже
в США. Один из наиболее сильных программистов  привел  в  фирму  Маркуса
Гесса.
   Юный Гесс зубрил все, что можно было узнать о системе UNIX.
   Когда Флор впервые увидел Маркса Гесса, тот  был  одет  в  смокинг  и
собирался на какой-то официальный прием.  Оказалось,  что  Марс  уделяет
внимание кое-каким радостям жизни, тем, которые обычно не  ассоциируются
с людьми, большую часть дня проводящими перед монитором компьютера.
   Кроме того, для своих девятнадцати лет Маркус вел бурную общественную
жизнь. Он  зашел  так  далеко,  что  вступил  в  молодежную  организацию
христианских демократов (ХДС) западногерманской  консервативной  партии,
которая возглавлялась Гельмутом Колем и была у власти с 1982 г.
   Маркус вкалывал от души. Он проводил в "Фокусе" столько времени,  что
это сказывалось на его занятиях в университете. Дважды пытался он  сдать
экзамен, который позволил бы ему продолжать обучение по  физике,  и  оба
раза проваливался. Даже Флор, который  был  всего  на  два  года  старше
Маркса  и  придерживался  полярных  политических  взглядов,   даже   сам
президент "Фокуса" проникся  сочувствием  к  молодому  программисту.  Он
посоветовал Маркусу не бросать университет, но Mapiyc все равно  вылетел
и перевелся на  заочное  отделение,  уделяя  с  этого  момента  основное
внимание компьютерам.  Маркус  происходил  из  благополучной  и  любящей
семьи. Старший из четырех детей, он был образцовым сыном. Его  отец  был
административным служащим на заводе по производству  запасных  частей  к
автомобилям  в  земле  Гессен,   мать   -   секретарем   в   медицинском
департаменте.
   Маркус  всегда   хорошо   учился,   закончив   гимна-зиум,   наиболее
продвинутый уровень средней школы  в  Германии,  с  отличными  оценками.
Родители  Маркуска  возлагали  на  своего  сына  большие   надежды,   но
совершенно не понимали его увлечение компьютерами. Когда Маркус  прервал
занятия в уливерситете,  они,  естественно,  заволновались.  Отец  нанес
визит Флору и потребовал нанять его сына  на  полный  рабочий  день  или
уволить совсем. Флор  обиделся  на  такие  безапелляционные  требования,
отказался подчиниться нажиму и попросил его удалиться.  Своему  молодому
работнику он сказал, что не желает видеть Гесса-старшего даже поблизости
от "Фокуса" Гесс был отличным  программистом,  но  при  этом  упрямым  и
несговорчивым.  Иногда  Флор  приходил  в  свой  маленький  коллектив  и
радостно сообщал, что продал клиенту идею, так как конечный продукт  ему
не требовался. Маркус тут же начинал махать руками  и  обвинял  Флора  в
том, что тот торгует воздухом. В этом случае для достижения  компромисса
требовалось вмешательство более гибкого коллеги.  Несмотря  на  все  эти
проблемы, в 1987  году  Флор  взял  Маркуса  на  полную  ставку  в  свою
маленькую команду исследователей и разработчиков. Гесс открыл  для  себя
ганноверскую группу хакеров и Хагбарда в 1985 году:
   один из приятелей проболтался про хакера, который,  как  он  говорил,
м