ать   против   этого    довольно
нетрадиционного  трудового  соглашения.  У  Хартмана  было  только  одно
условие: - Я не хочу ничего такого, что повредит репутации моей фирмы, -
предупредил он. - Никаких проблем, - ответил  Балог.  Хартман  с  трудом
понимал этого сложного человека. Зачем бы ему работать за  такие  гроши,
когда его другая работа приносит столько романтики и столько денег?  -Да
ну ее.
   эту романтику, отвечал Ласло. Он сказал Хартману. что деньги  его  не
особенно волнуют, а что до работы на  Хартмана,  так  ему  просто  нужна
тихая заводь.
   Но в чем бы ни состояла работа Балога на  правительство,  она  хорошо
оплачивалась: у него было два "Мерседеса" и "Ягуар",  и  одевался  он  в
отличные, очень дорогие вещи. Скрытность была неотъемлемой частью  жизни
Балога. Он никогда не приглашал сослуживцев к себе домой (Ласло с  женой
и тремя дочерьми жил в районе Питтсбурга, где  селился  средний  класс).
Когда его спрашивали о чем-нибудь личном, он  отвечал  очень  уклончиво.
Его  нежелание  прямо  отвечать  на  самые  конкретные  вопросы   начало
распространяться даже на его работу в фирме. Если  Хартман  спрашивал  у
Балога, готов ли какой-нибудь расчет, надеясь услышать простое "да"  или
"нет", то вместо этого получал  обескураживающий  своей  замысловатостью
ответ. Насколько можно было судить, Балог всегда носил пистолет, либо  в
наплечной кобуре под пиджаком, либо прикрепив пластырем к лодыжке.
   - Пушку носишь, а. Ласло? - пристал к нему однажды Хартман. - Угу,  -
последовал скупой ответ И все-же  в  Балоге  было  что-то  карикатурное,
какая-то нескладность. что вкупе с его тайной жизнью напоминало Хартману
инспектора Клузо, сыгранного Питером Селлерсом, -  в  чем-то  ловкого  и
обаятельного, в чем-то неуклюжего и нелепого. Например,  как-то  Хартман
собирался подавать в суд на бывшего клиента, отказавшегося оплатить чек,
и послал Ласло потолковать с должником. У Ласло под плащом  был  спрятан
маленький диктофон. В середине беседы пленка закончилась, и аппаратик  с
пронзительным звуком выключился. Кое-кто не доверял Балогу  и  советовал
Хартману быть начеку. Эти  люди  были  убеждены,  что  Ласло  обделывает
темные делишки, но никаких  доказательств  не  было.  Когда  любопытство
Хартмана дошло  до  того,  что  он  попросил  приятеля-сержанта  полиции
поискать что-нибудь на Ласло, выяснилось, что  тот  совершенно  чист,  -
может, слишком чист. сказал Хартману сержант. Похоже, что у Балога  были
покровители.
   Когда в феврале 1987 года Хартман получил повестку из  прокуратуры  в
связи с телефонными переговорами, первое, что пришло  ему  в  голову,  -
Ласло. Его подозрения подтвердились.
   - Нас интересуете не вы, а ваш служащий,  Балог,  -  сказал  Хартману
прокурор и добавил, что.
   вероятно, еще обратится к Хартману за личным делом Балога. Но  личное
дело так и не потребовалось. В начале 1988 года Ласло перешел  в  другую
фирму. В апреле. когда всплыла информация о западных немцах и загадочном
письме в Лоуренсовскую  лабораторию,  у  Хартмаиа  еще  больше  возросла
уверенность в том, что  это  связано  с  "другой  жизнью"  Ласло.  Балог
рассказал одному журналисту, выслеядвшему его в Питтсбурге, что  написал
в LBL в ответ на объявление  в  специализированном  журнале.  По  словам
Балога, он  был  консультантом  ФБР  начиная  с  1966  года  и  выступал
посредником в продаже оружия  в  такие  страны,  как  ЮАР  и  Саудовская
Аравия.
   Несмотря на убедительные доказательства обратного, Хартман  продолжал
уверять себя. что дело как-то связано с работой Ласло на правительство и
что раз он работает на правое  дело,  то  заслуживает  поддержки.  Когда
журналисты вышли на  Хартмана  и  начали  его  выспрашивать.  он  сказал
только, что  Балог  был  идеальным  работником.  Ласло  позвонил,  чтобы
поблагодарить Хартмана. - Вы настоящий друг, - сказал он. -  Ну,  Ласло,
ответил Хартман, - не могу же я обсуждать вещи, о  которых  не  имею  ни
малейшего понятия. Единственное, в чем я на сто  процентов  уверен,  так
это то, что ты уникум.
   И все-таки история с письмом настолько заинтриговала Хартмана, что он
спросил про письмо у  дочери.  Линда  напечатала  для  Ласло  с  десяток
деловых писем  на  фирменных  бланках  Triam  и  помнила.  что  печатала
какое-то письмо Барбаре Шервин в LBL, но и только. . - Ты хоть  помнишь,
на что ссылалась, когда посылала запрос на специальную  информацию?  Она
задумалась.
   - По-моему, это был журнал. Но  я  не  уверена.  Ласло  получал  кучу
информации из журналов.
   И только  случайно  натолкнувшись  на  неопровержимые  доказательства
того, что Ласло был как-то связан с кражей оборудования из хартмановской
фирмы, которая  случилась  два  года  назад,  Хартман  понял,  насколько
растяжимой могла быть лояльность Ласло. Теперь Хартман хотел узнать все,
что только можно, о побочной деятельности бывшего работника. Но когда он
попросил своего адвоката позвонить помошнику прокурора, который когда-то
затребовал счета за телефон, то  узнал  только,  что  следствие  еще  не
закончилось. Клиффорд Столл не придавал особого значения белым пятнам  в
жизни Ласло. Ему  было  достаточно  самого  факта,  что  письмо  написал
человек, когда-то живший на Востоке, чтобы понять - дело  нечисто.  Если
Ласло сказал журналистам правду,  что  он  был  агентом  ФБР,  то  какое
задание он выполнял, откликаясь  на  объявление,  которое  мог  заметить
только хакер, и вдобавок хакер, предположительно связанный  с  русскими?
Дав репортерам краткое интервью, Балог  растворился  в  воздухе,  а  ФБР
хранило  загадочное  молчание.  Догадок  хватало,  но  никто  не  мог  с
уверенностью сказать, сколько правды было в том,  что  рассказывалось  о
Ласло Балоге. и как он узнал о SDInet. Его связь с хакером, побывавшим в
компьютерах LBL, так и осталась необъяснимой. Единственный след  остался
в хартмановских телефонных счетах. 21 апреля  1987  года,  в  тот  самый
день, когда Ласло написал письмо SDInet, он сделал несколько  звонков  в
Бонн в дом неподалеку от американского посольства.
   * * * Если бы не фирма Nixdorf, всей истории с телексами могло  бы  и
не быть. И Пенго думал, что если бы не история  с  телексами,  шпионский
бизнес увял бы незаметно.
   В начале 1988 года мюнхенской полиции  понадобился  скоростной  канал
телексной связи между  Мюнхеном  и  главным  полицейским  управлением  в
Висбадене. Специфический характер  телексной  связи  требовал  долгой  и
неблагодарной программистской  работы.  Полиция  обратилась  в  Nixdorf,
большую западногерманскую компьютерную компанию, но Nixdorf был  слишком
загружен  работой  и  передал  заказ   небольшой   фирме,   занимавшейся
программным  обеспечением.  Фирме  не   очень   хотелось   работать   на
полицейских, и она нашла субподрядчика в лице  фирмы  Net  МВХ,  которую
только что открыл Пенго. Страдая от недостатка  заказов,  маленькая  Net
МВХ, находилась под угрозой прогореть, не дождавшись шанса развернуться.
Поэтому Клеменс и Пенго обрадовались заказу. Пенго наслаждался  абсурдом
ситуации. Мало того,  что  он  был  крутым  хакером,  чье  имя  известно
властям, вдобавок леваком, - он еще и работал на Советы. И вот его фирма
отвечает за установку связи между  двумя  полицейскими  штаб-квартирами!
Опасаясь неприятностей, которые  могут  возникнуть,  если  он  обнаглеет
настолько, что сам заявится в мюнхенскую полицию,  Пенго  отправил  туда
Клеменса. В конце марта Клеменс два дня провозился в Мюнхене  с  линией.
Закончив работу, он  попросил  сотрудников  управления  отправить  серию
телексов,  которые  скопировал  на  ленту  и  забрал  в  Берлин,   чтобы
тестировать. Дома он распечатал телексы и показал их Пенго. Пенго пришел
в восторг. Среди служебной информации оказались смертный приговор, якобы
вынесенный "Фракцией Красной Армии"  какому-то  министру,  и  расписание
визитов двух  высших  полицейских  чинов,  дополненное  списком  мер  по
обеспечению их безопасности. Когда пару недель спустя в  Берлин  приехал
Хагбард, Пенго не мог удержаться и показал ему телексы. У Хагбарда  дела
шли неважно. С начала 1987  года  он  несколько  раз  успел  побывать  в
психбьльницах и центрах реабилитации  наркоманов.  Сейчас  он  залечивал
душевные раны после трудного романа с американским дипломатом,  которого
отзывали на родину. И он еще больше подпал под  влияние  своей  безумной
идеи о заговоре иллюминатов. Только теперь Хагбард все мировые  проблемы
рассматривал как свой личный крест. Он верил, что вирус СПИДа угнездился
в нем как средство для  полного  истребления  иллюминатов,  и  что  сама
аббревиатура  означает  Систему  Полной  Иллюминатской   Деструкции.   В
довершение всего его наследство давно иссякло, а потребность в наркотике
усилилась. Так что  когда  очередная  группа  журналистов  из  Гамбурга,
работавших над материалом о компьютерных  взломах,  вышла  на  него,  он
заявил, что им не найти  хакера  круче,  чем  он,  но  бесплатно  ничего
рассказывать не будет.
   Он  утверждал,  что  может  влезть  куда  угодно.  Журналисты  хотели
доказательств, поэтому выдали ему 800 марок -"на  дорогу  в  Гам-бург  и
недельное проживание в приличном отеле. Они даже заплатили Пенго,  чтобы
он тоже приехал. Немецкие хакеры привыкли получать кое-какие гонорары за
то.  что  раскрывали  свои  секреты.  Обычно  заключалось   неформальное
соглашение - обед в хорошем ресторане, билет туда и обратно в  обмен  на
показательный хакинг в ЦЕРН или Thomson-Brandt. Два журналиста пообещали
Хагбарду и Пенго, что если  статью  возьмет  такой  журнал,  как  Quick,
последует  куда  более  серьезное  вознаграждение.  Заполучив  Хагбарда,
журналисты усадили его спиной к камере  и  стали  расспрашивать,  каково
быть хакером.  Кроме  того.  они  раскрутили  его  на  этакий  хакерский
манифест, дополненный  хагбардовски-ми  теориями  иллюминатов.  На  семи
страницах бредовой прозы Хагбард раскрыл  страшную  тайну:  оказывается,
что  в  Агентстве  национальной  безопасности  США   создано   секретное
подразделение  под  названием   "Отдел   стратегического   использования
программного обеспечения". Там, утверждал Хагбард, АНБ готовится к войне
будущего,   компьютерной   войне,   в   которой   будут   использоваться
программы-бомбы и вирусы. Хакеры представляют  собой  форпост  будущего.
"Да, заключил Хагбард, - наша "мягкая война" уже идет".
   Но  когда  журналисты  предоставили  Хагбарду  компьютер,  чтобы   он
подтвердил  свои  экстравагантные  претензии,  Хагбард  забуксовал.   Он
безрезультатно пытался подсоединиться к компьютерам фирмы Bolt,  Beranek
and Newman, исследовательского центра в районе  Бостона,  и  Лаборатории
реактивного движения. Ему ничего не оставалось, как  предоставить  более
убедительные доказательства. Так  что  телексы  пришлись  очень  кстати.
Когда Пенго показал полученные Клеменсом телексы, Хагбард  ухватился  за
удобный случай. Он выпросил несколько телексов и  преподнес  журналистам
как результат хакинга, утверждая, что получил их от Пенго, который залез
в компьютер мюнхенской полиции. Но стоял  июль  1988  года.  Прошло  три
месяца после "дела Матти-аса Шпеера".
   Вместо того чтобы со временем  затихнуть,  история  Маркуса  Гесса  и
системного  администратора  Беркли  продолжала  оставаться   на   первых
страницах западногерманских газет. Шумиха начала нервировать Пенго.  Его
беспокоила не столько статья в Quick, сколько  упоминание  письма  Ласло
Балога. Пенго ничего  не  знал  ни  о  SDInet,  ни  о  Балоге,  но  стал
дергаться. В стране все говорили о шпионаже.  Пенго  попытался  обсудить
ситуацию с Хагбардом. Его интересовало, как много могут власти знать  об
их роли во всем этом деле. Но разговор ни к чему не привел. Хагбард стал
еще более чокнутым, чем обычно.  Он  начал  слишком  многое  выбалтывать
журналистам. Встревоженный этим словесным фонтаном  Пенго  обратился  за
советом к Добу. Доб уверял,  что  никто  не  поверит  ни  единому  слову
Хагбарда. Но Амманн и Ленхардт,  два  тележурналиста,  которые  откопали
историю "Хаоса" и NASA, услышав о телексах, засобирались в Берлин, чтобы
расспросить Пенго. Амманна также интересовал Балог. Он был уверен, что в
деле замешан Восток.  И  когда  главный  редактор  "Панорамы"  предложил
Амманну разобраться с  телексами,  Амманн  немедленно  взялся  за  дело.
Запутанная история с телексами была достаточным поводом,  чтобы  ноехать
на день в Берлин и побеседовать с самим  Пенго.  Пенго  на  интервью  не
явился. Когда журналисты позвонили  ему,  он  извинился  и  сослался  на
рассеянность, так что  они  перенесли  встречу  на  более  поздний  час.
Амманн, Ленхардт и третий журналист, талантливый молодой внештатник Герд
Майснер пригласили Пенго в битком набитое, прокуренное  кафе  неподалеку
от  западногерманского  технического   университета.   Амманна   поразил
скромный внешний облик Пенго, который  ничем  не  напоминал  гамбургских
хакеров. Вместо хамовитого маргинала журналисты увидели  воспитанного  и
милого 19-летнего юношу. Выбрав одно из самых  дорогих  блюд  в  меню  и
набросившись на него так, словно он три дня не ел, Пенго сразу  же  внес
ясность в историю с телексами. Прекрасно, ответили журналисты, но теперь
они хотели бы узнать о Маркусе Гессе  и  как  вышло  так,  что  его  имя
никогда не упоминалось в связи с хакерами ФРГ. - Так что насчет Гесса? -
спросил Аммани. - Насколько хорошо вы его знаете?
   - Вообще не знаю, - ответил Пенго. Вокруг стоял  такой  шум,  что  он
почти кричал.
   - Ладно, а что насчет хакинга  со  шпионажем?  -  Ничего  не  знаю  о
хакинге со шпионажем, -  стоял  на  своем  Пенго.  Амманн  не  собирался
сдаваться: - А вам что-нибудь говорят названия НОРАД и SDI?
   Пенго пожал плечами. Амманн сменил тему: - Что вы  можете  сказать  о
письме Балога?
   К этому моменту Пенго успел проглотить  три  большие  кружки  пива  и
начинал расслабляться. Вопрос о письме Балога  заставил  его  забыть  об
осторожности. - О-кей, - сказал он задумчиво, как будто что-то вспомнил,
- действительно, кой-какие программы попадали в Советский Союз. Но  так,
сущие пустяки. И он рассказал, что в Восточном Берлине была  установлена
связь с русским агентом по имени Сергей.
   Ленхардт промолчал, но Майснер чуть не упал со стула. Первой реакцией
Амманна было не поверить, и  он  попросил  Пенго  привести  какие-нибудь
доказательства. И Пенго со спокойным видом, словно речь  шла  о  погоде,
рассказал о Хельмштедте. Западные немцы, ехавшие в  Берлин  на  машинах,
должны были проезжать на территорию Восточной Германии через Хельмштедт,
маленький пограничный городок. На выезде из Хельмштедта стоял  КПП,  где
машины останавливали, а  документы  их  владельцев  тщательно  проверяла
шеренга отмороженных гэдээровских  пограничников.  Как  рассказал  Пенго
Питер Карл, когда летом 1986 года он захотел установить связь с агентами
КГБ, подъехав к КПП. он протянул свой  паспорт,  в  который  был  вложен
маленький листок бумаги с кое-как  зашифрованным  предложением  обсудить
вопрос передачи информации Спустя час с лишним он получил паспорт назад,
а в паспорте - другую записку с номером телефона.
   Конечно, хельмштедтская история была еще одной великой байкой  Карла,
но Пенго в нее поверил.
   Поверили и  журналисты.  Это  классический  способ,  рассуждали  они,
значит, это должно быть правдой. - Что вы теперь собираетесь  делать?  -
спросил Амманн. Пенго задумался, как будто этот  вопрос  впервые  пришел
ему в голову.
   - Ну, - сказал он, - я уже больше года не при делах, и  надеюсь,  что
все просто само собой затихнет. Амманн вцепился в  эту  историю  мертвой
хваткой. Правда, ситуация складывалась двусмысленная: вряд ли он  сможет
сделать сенсационный материал, основываясь только  на  словах  какого-то
юнца, а если начнет собственное расследование,  то  наверняка  подставит
Пенго. Более  того,  не  потребовалось  каких-то  особых  усилий,  чтобы
разговорить Пенго. Учитывая, что поначалу он вообще забыл про  интервью,
душу он явно не собирался открывать. А несколько  кружек  пива...  почем
знать, с кем он еще может поделиться этой информацией. А  у  Амманна  не
было средств на  то,  чтобы  поселить  Пенго  на  Эльбе  или  еще  каком
необитаемом  острове,  а  самому  искать  доказательства   потенциальной
сенсации.
   С одной стороны, Амманн удивился,  почему  чего-то  в  этом  духе  не
случалось  раньше.  С  другими  журналистами,  занимавшимися  ха-керской
темой, он часто  обсуждал  вероятность  того,  что  хакеры  могут  стать
шпионами. Стечение обстоятельств, друзья и наркотики  создали  идеальную
обстановку для  того,  чтобы  и  вправду  произошли  события  о  которых
рассказывал Пенго. Хагбард производил впечатление  человека,  достаточно
зависимого от наркотиков, чтобы  искать  любой  способ  получить  легкие
деньги, а в Пенго причудливо  сочетались  наивность  и  трезвый  расчет.
Амманн мало что знал об этом спокойном и  опытном  хакере  из  Западного
Берлина, кроме того, что он каждый год присутствовал на съезде "Хаоса" и
подбирался  к  самой   верхушке   хакерского   общества   -   способный,
самоуверенный  молодой   человек,   воображавший   себя   анархистом   и
державшийся слегка в стороне от  остальных  членов  "Хаоса".  Амманн  не
удивился, узнав, что  этот  мальчишка  поставлял  на  Восток  результаты
своего электронного  мародерства.  Если  он  рассказал  журналистам  так
много, очень вероятно, что еще больше  осталось  за  кадром.  Журналисты
сказали  Пенго,  что  ему  нужно  хорошенько  подумать,  что  делать,  а
предоставить событиям идти своим чередом - идея явно не из лучших.
   Когда они покидали  кафе,  Пенго  заметно  разволновался.  Пару  дней
спустя Амманн и Ленхардт снова приехали в  Берлин,  Т1  к  этому  момету
Пенго уже нервничал всерьез. Он стал упрашивать журналистов  помочь  ему
выпутаться  из  всей  этой  заварухи.  Чтобы   обеспечить   эксклюзивный
материал, Амманну ничего не  оставалось,  как  свести  Пенго  с  нужными
людьми.    И    Амманн    позвонил    Ульриху     Зиберу,     37-летнему
профессору-правоведу,   адвокату   и   специалисту    по    компьютерной
преступности. Зибер жил в Байрейте, маленьком университетском городке  в
Южной  Германии,  более  известном   своими   ежегодными   Вагнеровскими
фестивалями.  Менее  подходящую  для  защиты  хакера-шпиона  кандидатуру
трудно было представить.
   Зибер  славился  как   адвокат,   защищавший   интересы   корпораций,
страдавших от пиратского копирования их программ. Но,Аммакн знал его как
спрагоядивого и на свой лад  непредубежденного  человека.  Когда  Амманн
позвонил Зиберу, то очень осторожно описал дело. Он просто объяснил, что
один хакер, у которого возникли  проблемы,  нуждается  в  совете.  Зибер
согласился посвятить ближайшую субботу обсуждению дела лично с  Амманном
и безымянным хакером.
   Герду Майснеру поручили отвезти Пенго из Берлина в Байрейт на машине.
Поездю занимала шесть часов, и ему пришлось  заехать  за  Пенго  в  пять
утра, чтобы успеть в Байрейт к назначенному времени. Амманн уже издал их
в университетском кабинете  Зибера.  Жизнерадостный  Зибер  встретил  их
дружелюбно и дал понять, что с радостью поможет, в чем  бы  ни  состояла
проблема. Пенго держался спокойно, пожалуй, даже равнодушно. - Да,  есть
кое-какие проблемки, - сказал он Зиберу и показал на своих  компаньонов.
- Эти ребята говорят, что мне надо обсудить их с вами.
   Зибер попросил Пенго подробно рассказать, в чем дело. Пенго  поначалу
держался  настороже,  не  особо  доверяя  Зиберу,  которого   знал   как
противника хакинга. Но Зибер убедил его, что будет хранить его историю в
тайне. И  вот,  куря  сигарету  за  сигаретой,  Пенго  разговорился.  Он
рассказал о контактах Карла с Сергеем, о собственной поездке в Восточный
Берлин и о разнообразных кусках программ, которые Карл доставлял Сергею.
Он описал свои поставки:
   программу защиты, ас