ли под стражу. Бывшая жена  Карла  предложила  внести  за
него залог в размере 1000 марок, но Кольхаасу эта идея не понравилась, и
он  уговорил  судью  отказать.  Кольхаас  понял,  что  дело  приобретает
основательность, когда во  время  обыска  в  квартире  Карла  обнаружили
электронную записную книжку Casio с телефоном Сергея Маркова.
   * * * В тот день тремя арестами  не  ограничились.  Полиция  идеально
подготовила операцию. С утра бригады отдела государственной безопасности
были разосланы по городам ФРГ.
   Всего было проведено 14  обысков.  Хакеров  и  их  друзей  из  старой
гамбургской тусовки и ганноверской  группы  выдергивали  из  постелей  и
забирали в полицейские участки,  где  допрашивали  о  шпионской  группе.
Новость разнеслась мгновенно. Обеликс, которого  тоже  допросили,  утром
позвонил журналистам и  сообщил,  что  идут  аресты.  Журналисты  начали
срочно готовить экстренный выпуск  взамен  уже  смонтированной  вечерней
получасовой передачи "Панорама". В  19.00  северогерманское  телевидение
передало  броскую  заставку  вечернего  выпуска  "Панорамы",   анонсируя
сенсацию,   которую   нельзя   пропустить.   В   23.00   три    миллиона
западногерманских телезрителей настроились на этот канал.
   Выпуск  начался  драматически  с  общего  плана  -  мост   Гляйникер,
классическое место, где Восток и Запад обменивают пойманных разведчиков.
На фоне моста пошли силуэты хакеров. Затем в кадре появилась карта мира,
испещренная стрелками, двигавшимися от Кремниевой долины к Москве. Клифф
Столл подробно рассказал, что же искал хакер в LBL.  Столла  снимали  за
компьютером, с  утрированной  тревогой  на  лице:  "Кто-то  был  в  моем
компьютере. Он искал  информацию  о  "звездных  войнах".  *  *  *  Пенго
заподозрил, что близятся какие-то перемены. На этой неделе  его  связной
из контрразведки должен был прилете'ть из Кельна, но в последний  момент
отменил встречу. Несколько месяцев назад Пенго выехал из квартиры  отца,
не заполнив соответствующих бумажек в местном полицейском  участке,  где
должны были фиксироваться все перемены места жительства  бюрократическая
заморочка, обязательная для всех жителей Берлина.  Чувствуя,  что  арест
может оказаться неизбежным, и беспокоясь из-за того, что полиция  первым
делом сунется к Готтфриду Хюбнеру, Пенго предупредил  отца,  что  вскоре
может повториться декабрь 86-го. Родители Пенго смутно догадывались, что
их сын попал в какие-то неприятности и пытается из них  выпутаться.  Они
знали, что идет следствие и его обвиняют в чем-то серьезном, связанным с
его хакерством, но старались не задавать вопросов.  Рената  давным-давно
оставила попытки понять, что ее сын, собственно, делает с  компьютерами,
и не могла судить  о  действительном  масштабе  неприятностей.  Готтфрид
разволновался, услышав, что полиция может снова появиться в его доме.  -
Что они собираются делать, и когда их ждать? - допытывался он у сына.
   - Я не знаю, - ответил Пенго с раздражением. - Прости, но я не  знаю.
Я не знаю, сколько их будет, и когда они  придут,  и  придут  ли  они  с
ордером на обыск или просто, чтобы сказать: "С добрым утром". По крайней
мере после этого разговора Пенго заявил в полицию о перемене адреса. Три
дня спустя, в 9 часов утра, Пенго разбудил  звонок  в  дверь.  Это  была
западноберлинская полиция. При обыске изъяли всевозможные  бумаги,  одни
-с распечатками, другие -  исписанные  Хагбар-дом,  но  ничего  особенно
изобличительного для Пенго. Конечно, это был обыск  для  проформы,  и  с
первой минуты Пенго понял, что настоящего ареста не  предвидится.  Обыск
провели и у Пенго в фирме, которая к тому времени разрослась уже до пяти
человек. Пенго был удивлен размахом акции. Все же  он  испытал  огромное
облегчение от того, что  бомба  наконец  взорвалась.  Насколько  он  мог
судить, его имя пока не упоминалось. "Панорама" его тоже не  раскрывала,
называя Фридером Зеллом, берлинским студентом.
   Иоахим Вагнер, режиссер и  ведущий  "Панорамы",  назвал  разоблачение
хакеров-шпионов самым громким делом со времен скандала 1974 года,  когда
выяснилось, что Понтер Гильом, друг и помощник тогдашнего канцлера Вилли
Брандта, - капитан восточногерманской разведки.  Герхардт  Боден,  глава
секретной службы ФРГ, заявил: "Мы столкнулись с новой формой  вражеского
просачивания  в  наши  компьютерные  сети".  Благодаря  проделанной  его
ведомством  работе  по  раскрытию  шпионской   сети   и   предотвращению
возможного ущерба, заявил представитель министра внутренних дел, по  КГБ
"нанесен серьезный удар". "Панорама" запустила цепную реакцию в  прессе.
Немцы вообще не склонны легкомысленно относиться к шпионажу, а  западные
немцы были  потрясены  сообщениями  о  новой  и  коварной  разновидности
шпионажа, о хулиганах, которые случайно натолкнулись на  уязвимые  места
компьютерных  сетей  и  не  только  вовсю  эксплуатировали  обнаруженные
слабости,  но  и  поставили  под  угрозу  безопасность  западного  мира.
Представители государственных органов и эксперты по компьютерной  защите
упорно подчеркивали, что какая-то часть стратегически важной  информации
НАТО, хранившаяся в  компьютерах,  предположительно  попала  к  Гессу  и
компании. И даже если полученные ими данные не  относились  к  категории
секретных  и  просто   предназначались   для   служебного   пользования,
западногерманские   и   американские   специалисты    утверждали,    что
засекреченные сведения  можно  выудить  и  из  открытой  (негрифованной)
информации.
   Но  министр  внутренних  дел  очень  быстро   отказался   от   своего
первоначального заявления относительно  "удара  по  КГБ".  Когда  прошел
первый шок от сенсации, скептики-журналисты начали интересоваться, какой
же конкретно ущерб нанесли хакеры национальной  безопасности.  Попала  в
чужие руки засекреченная информация? Или же это было просто  безобидное,
общедоступное программное обеспечение? И наконец, зачем столько  шуметь,
если давно известно, что  настоящую  угрозу  представляет  не  Советский
Союз,  а  промышленный  шпионаж,  и  шпионы  как  американских,  так   и
европейских корпораций потихоньку взламывают  компьютеры  конкурентов  в
поисках засекреченных технологий и коммерческой информации? * * *  Пенго
недолго наслаждался анонимностью. Через пару дней слухи о  том,  кто  же
входил в шпионскую группу, начали с  бешеной  скоростью  цирлировать  по
страницам газет и по хакерским кругам.
   Bay Холланд, основатель и идеолог "Хаоса", был  вне  себя  от  гнева.
Если правда, что Пенго  тоже  впутался,  то  это  предательство  идеалов
хакинга вообще и клуба в частности. Сначала Bay просто  не  поверил.  Он
всегда считал Пенго немного наивным и абсолютно не  способным  на  такое
бесстыдство. Bay взбесило не сколько  то,  что  программное  обеспечение
продавали  Советам,  сколько  то,  что  хакеры   могли   торговать   тем
программным обеспечением, которое добывали члены "Хаоса".
   Мало того, они еще стучали на "Хаос"! По мнению Bay,  оба  эти  греха
были намного страшнее, чем шпионаж. Чтобы разобраться,  Bay  позвонил  в
Берлин. - Отвечай просто "да" или "нет", - сказал Bay, когда Пенго  снял
трубку - Нас не подслушивают? -Нет.
   -То, что про тебя рассказывают, правда? -Да.
   - Вот все, что я хотел узнать. - И Bay бросил трубку. Еще через  пару
дней  настоящие  имена  участников  стали  известны   широкой   публике.
Еженедельник Der Spiegel, самый читаемый в ФРГ журнал,  назвал  Гесса  и
Хагбарда. В следующей статье раскрывались имена  остальных.  А  затем  и
факт сотрудничества Пенго и Хагбарда с полицией начал потихоныу выходить
на свет.
   Пенго немедленно перешел к обороне. В ответ на шум, который  поднялся
вокруг  его  шпионской  деятельности  и  последующего  сотрудничества  с
полицией, он отправил объявление на английском  в  Risks,  международную
сетевую конференцию на  тему  потенциальных  опасностей,  которые  несут
компьютеризованные технологии. Risks читали во всем мире. Питер Нейманн,
американский компьютерщик и издатель  Risks,  был  так  удивлен,  увидев
идиотское письмо, что решил его  опубликовать:  Date:  Fri,  10  Mar  89
18:09:25 MET DST From: Hans Huebner Subject: Re: News from the  KGB/Wily
Hackers Почти два года я являлся активным членом сетевого  сообщества  и
хочу подчеркнуть, что моя деятельность в сети  никоим  образом  не  была
связана ни с какими спецслужбами, западными или  восточными.  Но  правда
то, что, когда я был  моложе  (сейчас  мне  20  лет),  я  был  втянут  в
деятельность  группы  лиц,  которые  пытались  торговать   с   восточной
разведкой. Я надеюсь, что поступил правильно, летом  1989  года  сообщив
германским властям о моем участии в их деятельности. О  себе:  я  отношу
себя к хакерам. Большую часть своих знаний  я  приобрел,  развлекаясь  с
компьютерами и операционными системами. Да, многие из этих  систем  были
частной собственностью организаций, которые даже не подозревали,  что  я
использую их технику.  Я  думаю,  хакеры  вносят  вклад  в  компьютерное
сообщество. Уже говорилось, что  в  наше  время  большинство  интересных
компьютерных ВДей было разработано или в общих чертах  намечено  людьми,
которые считают себя хакерами.
   Когда я  начал  залезать  в  системы,  которые  находились  в  других
странах,  мне  было  16.  Меня  интересовали  просто  компьютеры,  а  не
содержавшаяся на их дисках информация. Поскольку в то время я  учился  в
школе, у меня не было денег на  покупку  собственного  компьютера.  Меня
радовала слабая защита систем, к которым  я  получал  доступ,  используя
сети Х.25. Вы можете сказать, что мне надо  было  набраться  терпения  и
подождать, пока я не поступлю в университет, но  некоторые  поймут,  что
терпение - не та вещь, которой я увлекался в те дни. Компьютер стал  для
меня наркотиком, и поэтому я занимался  хакингом.  Я  надеюсь,  что  это
ответ на вопрос "почему?" -  абсолютно  не  затем,  чтобы  дать  русским
преимущество перед США, и не  затем,  чтобы  разбогатеть  и  смыться  на
Багамы. Что касается наказания. Я уже потерял  работу,  поскольку  из-за
того, что мое имя попало на страницы  ирнала  Spiegel  и  в  Risks,  мои
партнеры по бизнесу встревожены.
   Несколько проектов,  которые  я  собирался  реализовать  в  ближайшем
будущем, аннулированы, что - вынуждает  меня  опять  начинать  с  самого
начала.
   Ханс Хюбнер Чертовски дерзко было отправить такое заявление  тридцати
тысячам программистов,  студентов  и  ученых,  в  основном  американцев,
которые внимательно просматривали Risks  каждый  день.  Вероятно,  Пенго
недооценил количество людей, которые увидят его письмо. Вряд  ли  стоило
ожидать, что сознавшийся хакер вызовет у них особые симпатии. На тех  из
подписчиков Risks, кто был  готов  принять  на  веру  слова  Пенго,  его
искренность произвела впечатление, но большинство негодовало: "Это писал
кто-то, в лучшем случае не понимавший, что творит, наивный до идиотизма!
И если такой беспринципный и эгоистичный тип был завсегдатаем  сети,  то
что же еще за уроды мо-iyr в ней шнырять?" Bay тоже не так-то легко было
провести. Он уввдел в письме Пенго попытку самооправдаться, в которой не
было ни намека на раскаяние, ни мысли о том, как его приключение в стиле
"плаща  и  шпаги"  могло  отразиться  на  других.  Bay  решил  полностью
разорвать  отношения   с   этой   паршивой   овцой   и   приказал   всем
западногерманским хакерам вешать трубку, если Пенго вдруг позвонит.
   Шутили, что когда Хюбнер выбрал себе псевдоним "Пенго", то и  сам  не
знал, как он ему подходит:
   Пенго, героический пингвин из видеоигры, прыгает со льдины на льдину,
спасаясь в тот самый миг, как льдина начинает тонуть. И только  родители
Пенго отнеслись к нему с пониманием. Рената  быстро  объяснила  эскапады
старшего сына  вполне  понятной  юношеской  страстью  к  приключениям  и
романтике. И отец, и мать надеялись, что их сын как-нибудь выпутается из
своего отчаянного положения, точно так же, как в детстве он ухитрялся  в
самый последний момент выбраться сухим из воды. Но семидесятилетняя мать
Ренаты, которая  в  молодости  много  натерпелась  от  коммунистического
режима Восточной Германии, была  в  ужасе  от  того,  что  ее  внук  мог
связаться с этими людьми. Хагбарду тоже досталось. Но каяться на публике
он не собирался и спокойно встречал попытки  журналистов  спровоцировать
его на исповедь. Пожалуйста: 30000 марок за  эксклюзивное  интервью.  Со
стороны могло показаться, что Хагбард начал новую жизнь. Еще до того как
стало известно о его работе  на  КГБ,  друг  помог  ему  получить  место
курьера    в    ганноверском     отделении     консервативной     партии
"Христианско-демократический союз". Платили мало,  приходилось  быть  на
побегушках, но, по общему мнению, он прекрасно справлялся с  работой,  и
сотрудники его любили. Даже когда стало  известно  и  о  шпионаже,  и  о
наркотиках, его оставили на работе, полагая, что следует  дать  человеку
второй шанс. Одни из друзей Хагбарда рассматривали его работу в ХДС  как
еще одно доказательство того, что социал-демократы теперь уже не те, что
в былые годы, и левеют на глазах, а другие просто думали,  что  это  его
первый маленький шаг к возвращению в общество. Его  жизнь  казалась,  по
крайней мере  посторонним,  более  спокойной.  Столько  лет  прожив  как
перекати-поле, он наконец собрался переехать в собственную квартиру.
   Вероятно, подействовала и окружавшая  его  атмосфера  ортодоксального
христианства. Его товарищи по работе и предположить не могли,  что  этот
тихий  юноша  был  постоянным  пациентом   психиатрических   клиник.   В
действительности жизнь Хагбарда по-прежнему представляла темный клубок.
   Он все еще пытался  отказаться  от  наркотиков.  Квартиру  оплачивали
западногерманские власти, породив, таким образом, странную  зависимость.
А зависимость от властей явно  была  непосильным  грузом  для  человека,
погруженного  в  параноидальный  бред.  Хагбарда  все  больше  одолевали
навязчивые идеи, что за ним постоянно следят  реальные  или  вымышленные
организации. Он верил, что в полиции читают его мысли и манипулируют им.
Хагбарда угнетало и сознание того, что его рыночная стоимость  находится
в прямой зависимости от интереса, который он представляет для прессы,  а
этот интерес иссяк. Спустя пару месяцев сенсация потеряла свой блеск,  и
журналисты почти забыли о молодом хакере с необычной кличкой.
   Утром 23 мая Хагбард отправился отвезти почту на  принадлежавшем  ХДС
"Фольксвагене" и не вернулся. После обеда друзья начали его искал», а  в
16.00 объявила розыск и полиция. Через неделю  друзья  оставили  надежду
его найти. Хагбарда нашли через 9 дней. * *  *  Когда  крестьянин  Эрнст
Борсум   в   первый   раз   заметил   на   глухой   полянке    в    лесу
"Фольксваген-Пассат",  он  подумал,  что  машину  поставил  какой-нибудь
любитель бега трусцой. Но шли дни, машина стояла на том же месте,  а  на
капот нанесло листьев. Борсум вызвал полицию. Рядом с машиной обнаружили
совершенно обугленное тело. Рядом валялись остатки канистры.  В  радиусе
трех метров от трупа вся растительность почернела.  Водитель,  заключила
полиция, взял канистру с бензином, облил себя, остатки вылил на землю  и
зажег спичку.
   Пламя должно было охватить его мгновенно. Даже если он кричал,  никто
бы его не услышал.
   Положение, в котором было обнаружено тело, - в  позе  эмбриона,  одна
рука прикрывала живот, другая голову -свидетельствовало  о  том,  что  в
последний момент самоубийца передумал и катался по земле, пытаясь  сбить
огонь, либо, если это убийство,  пытался  спастись.  Это  был,  конечно,
Хагбард. Смерть Хатарда снова вынесла  дело  хакеров-шпионов  на  первые
полосы.
   Западногерманские журналы и  газеты  разразились  большими  статьями,
гадая о причинах смерти. Так насколько  же  секретной  была  информация,
попавшая в КГБ? И кому была  выгодна  смерть  Хагбарда?  Нежели  человек
может выбрать такой ужасный способ самоубийства? Поползли слухи, что это
дело леваков-террористов, для  которых  Хагбард  добывал  информацию  из
полицейских компьютеров, и что его убрали, боясь, что он заговорит.
   Иоганй Швенн, адвокат Хагбарда, сожалел, что сделал так  мало,  чтобы
помочь человеку, чью отчаянную просьбу  о  помощи  не  смог  расслышать.
Швенн не разделял мнений об убийстве  и  со  всем  пылом  правозащитника
набросился на власти, единственной целью которых было сфабриковать дело,
не заботясь о судьбе несчастного юноши. Многие пришли к  выводу,  что  в
известном смысле Хагбарда все-таки убило, по крайней мере подтолкнуло  к
смерти, давление со  стороны  властей  и  журналистов.  И  те  и  другие
использовали его, не обращая  внимания  на  его  состояние.  Если  мания
преследования и довела Хагбарда до самоубийства, заявил один  его  друг,
то  он  принес  себя   в   жертву,   чтобы   спастись   от   дальнейшего
манипулирования своими мыслями.  То,  что  он  погиб  23  мая,  было  не
случайностью. В пресловутой трилогии "Иллюминатус" числу 23  придавалось
большое  значение.  "Все  великие  анархисты  умчали  на  23   -и   день
какого-нибудь месяца", - объяснял один персонаж  книга  другому.  Группа
друзей Хагбарда поместила в Tageszeitung  некролог.  "Гнев  и  скорбь  в
наших сердцах. Мы уверены, что наш друг остался бы в живых, если  бы  не
продажная пресса и криминализированная полиция, которые  довели  его  до
смерти".
   * * * Пенго потрясло известие о гибели  Хагбарда.  Он  лицом  к  лицу
столкнулся с ужасающей реальностью. Эта смерть  заставила  его  осознать
трагические  последствия  игры  в  шпионов  гораздо  сильнее,  чем   все
остальное, включая разговор с журналистами в кафе, допросы в  полиции  и
арест.   Конечно,   Пенго   понимал,   что   Хагбард    был    настолько
неуравновешенным человеком, что его  участие  в  шпионской  деятельности
вряд  ли  прямо  привело  к  самоубийству.  Но   продолжать   заниматься
самообманом и уверять других, что он никому не причинил вреда, Пенго уже
не мог. Кроме того, Пенго  понимал,  что  раз  он  остался  единственным
свидетелем, давление на него может возрасти. Статус свидетеля  не  давал
никаких  гарантий,  поскольку  дело  Пенго  было  выделено  в  отдельное
производство и по-прежнему могло окончиться судом.
   У Кольхааса были свои причины  задуматься  над  последствиями  смерти
Хагбарда.  Показания  Хагбарда  были  достаточно  скудными,  во   многом
противоречили показаниям других, так что Кольхаас ломал голову над  тем,
можно ли их вообще использовать в деле. Впрочем,  у  прокурора  не  было
особого выбора: обвинительный  акт  приходилось  строить  на  показаниях
Пенго, Хагбарда и самих обвиняемых.
   Увязать их воедино было первостепенной задачей. Обвинение должно было
доказать связь между  Маркусом  Гессом  и  лабораторией  в  Беркли.  Тут
Кольхаас возлагал большие надежды на Клиффа Столла. Собственно, не  будь
этого кудлатого американца, дело вообще  бы  развалилось.  Зашифрованный
телефон Сергея нашли у Карла в электронной  записной  книжке,  но  этого
было недостаточно, чтобы строить  обвинение  в  шпионской  деятельности.
Главным вкладом Столла была придуманная его  подружкой  SDInet,  что  не
только вывело на телефонный след, но и вызвало письмо  Балога.  Кольхаас
расценивал  письмо  Балога  как  самое  солидное  из  имевшихся  у  него
доказательств существования связи между Гессом и КГБ. Кто-то  в  Москве,
рассуждал он, приказал Балогу получить информацию о SDInet,  а  посволыу
файлы SDInet видели только Столл и хакер,  следовательно,  Гесс  передал
эту информацию Карлу,  который,  в  свою  очередь,  передал  ее  Сергею.
Другого объяснения Кольхаас просто не видел.
   Столлу предстояло стать основным свидетелем, потому что вещественными
доказательствами гессовского взлома обвинение не располагало. При обыске
у Гесса полиция не нашла распечаток, свидетельствовавших о том,  что  он
взламывал компьютеры в США в