о.
Постепенно Карл перестал ему звонить. К лету Пенго прекратил  общение  с
Добом, а с Гес-сом он никогда не был близко знаком. Хагбард,  пО  словам
Пенго. вконец свихнулся, говорил  только  о  заговорах  и  начал  видеть
галлюцинации на религиозные темы. Однажды они вместе ехали на поезде.  и
на скорости в  180  километров  в  час  Хагбард  захотел  открыть  двери
ивыпрыгнуть. По словам Пенго, он решил обратиться к властям  не  потому,
что его замучила совесть, а просто потому,  что  необходимо  было  найти
способ как-то выпутаться из этой истории.
   В суде Пенго пришлось впервые почти за два года встретиться с  Карпом
и Добом, которые  некогда  были  его  друзьями.  Обвиняемые  насупившись
сидели рядом со своими адвокатами. Доб не  шевелился  и  только  изредка
начинал играть со своей  бородой.  Судья  перешел  к  хакерской  карьере
Пенго.
   -Где находились компьютеры, к которым вы получали несанкционированный
доступ?
   -  Я  взламывал  компьютеры  по  всему  миру.   -   Каким   компаниям
принадлежали эти компьютеры?
   - Не знаю. Компьютеры мне не сообщали, чьи они. - Делились  ли  вы  с
другими полученными паролями? - Нет. Свои пароли  я  всегда  держал  для
себя. - Сколько у вас было паролей?
   Пенго задумался.  -  В  течение  всей  моей  хакерской  деятельности?
Пятьдесят. Может, сто.
   Потом Пенго решил рассказать  суду  о  книгах,  вдохновивших  его  на
рискованное  предприятие,  понятное  только  посвященным.  Он   упомянул
"Оседлавшего  ударную  волну"  Джона  Браннера  и  "Невроманта"  Вильяма
Гибсона  и  их  киберпанковских  антигероев.  -  Люди  в   этих   книгах
зарабатывали большие деньги? - спросил судья,  явно  не  разобравшись  в
том, что  пытался  объяснить  Пенго.  Друзья  Пенго  в  последних  рядах
захихикали.  -  Для  меня  главным  было  приключение,  риск,   внезапно
оказаться героем фильма.
   Наступила очередь вопросов  о  программе  Securepack,  которую  Пенго
украл с компьютера Digital в Сингапуре. Представитель. компании уже  дал
показания, сообщив, что определить рыночную цену этой программы  сложно,
поскольку она предназначалась для  внутреннего  пользования  в  компании
Digital, но разработка программы  обошлась  в375000  долларов.  Компания
прислала  своего  юриста  из  мюнхенского   представительства   Digital.
Женщина-юрист присутствовала на слушании дела с самого начала.  Особенно
ее интересовали показания Пенго. . Судьи оказались в затруднении,  когда
стали выяснять, не копировал ли Пенго это программное обеспечение дважды
- сначала в конце 1986 года и затем спустя пару месяцев.
   Дело в том,  что  компьютер  фиксировал  время,  когда  с  программой
работали последний раз,  но  не  время  копирования,  и  обнаруженная  в
восстановленном Rainbow  программа  защиты  Securepack  сохранила  следы
того, что в феврале 1987 года Пенго  заглядывал  в  программу  последний
раз, и больше ничего. Но Пенго не собирался объяснять это судьям.  -  Вы
копировали Securepack дважды? - спросил судья. Как и  Доб,  Пенго  легко
раздражался, когда речь заходила о вещах для него очевидных.
   - Да зачем бы мне дважды копировать ее из Сингапура, когда у  меня  в
Берлине была полная версия?
   Пенго думал, что вел себя великолепно.  Так  же  думали  его  друзья.
Действительно,  он  выкарабкался  из  скверной   истории.только   слегка
оцарапанным. Эта же самая история для  двух  других  ее  участников  уже
обернулась почти годом, проведенным в тюрьме,  довела  Доба  до  тяжелой
депрессии и вынудила бывшую жну Питера Карла оборвать те немногие  нити,
которые еще связывали его с ней и дочерью. Третий  участник  покончил  с
собой.  Только  Маркус  Гесс,  ловкий  хакер,  забравшийся  в  LBL,  был
единственным кроме Пенго, чья жизнь не претерпела особых изменений. Хотя
Гесс смотрел на Пенго с ледяной  ненавистью,  а  Пенго  не  хотел  иметь
ничего общего с таким бюргером,  как  Гесс,  они  были  в  чем-то  очень
похожи. Буржуазная среда, в которой они выросли, и всепрощающие родители
дали им ощущение, что они всегда смогут выторговать для себя возможность
выйти сухими из воды.  Внешне  они  отличались,  но  оба  умели  вызвать
симпатию и желание помочь. Гесс получил более консервативное воспитание,
но оба знали, за какие веревочки потянуть, чтобы добиться своего.
   Клифф Столл должен был давать свидетельские показания 30 января  1990
года.  Его  выступления  Гесс  одновременно  и  ждал  и   страшился.   В
зависимости от того, что Столл скажет, его показания могли уличить Гесса
больше, чем  показания  самого  Гесса.  Однако  Гесс  собирался  втянуть
американца в технически дискуссию. В конце 1989 года Столл  среди  своих
коллег был не в фаворе. Кое-кто  из  завистников  оспаривал  его  талант
программиста, в чем-вообще-то не было  ничего  удивительного,  поскольку
Столл себя к таковым никогда не  причислял.  Столл  был  администратором
системы  и,  безусловно,  первым   администратором,   которому   удалось
переиграть хакера. Эксперты по  защите  годами  твердили  то  же  самое:
"Выбирая пароль, избегайте очевидных вещей,  как  имя  жены  или  кличка
вашей собаки, и вообще избегайте английских  слов".  Но  Сголлу  удалось
нащупать  болевую  точку.  Его  нестардантная.  внешность   делала   его
идеальным кумиром для телевидения и прессы. Он написал веселую книгу про
то, как гонял осточертевшего хакера. Книга оказалась бестселлером, и  он
на несколько недель стал непременным участником  телевизионных  ток-шоу.
Невозможно было отмахнуться от его послания: "Американские компьютеры  в
опасности".
   Столл прибыл в Целле, сопровождаемый, с одной стороны,  агентом  ФБР,
которого  немецкие  зрители  приняли  за  телохранителя,  а   с   другой
-съемочной группой Американского государственного теле-вндения,.делавшей
документальный фильм о грозе хакеров из Беркли. Сначала  судья  попросил
Столпа просто рассказать о  том,  что  же  происходило  в  Лоуренсовской
лаборатории в конце 1986 года. Столл уже более полугода  оттачивал  свою
историю и был счастлив рассказать ее еще раз, начиная с расхождения в 75
центов и кончая полученным в июне 87-го  года  сообщением  из  ФРГ,  что
хакера поймали.
   Бешено жестикулирующий Столл, общавшийся  через  переводчика,  заново
переживал перед судом свою тревогу и волнение, когда он впервые  увидел,
что хакер взломал компьютер и  ищет  секретную  информацию.  Как  только
Столл стал сыпать названиями вычислитель-ных центров, в которых  побывал
хакер,  судьи  схватились  за  свои  блокноты:  Лаборатория  реактивного
движения, "Майтр Корпорейшн".
   армейский склад в Аннистоне, Алабама и компьютер в Пентагоне.  Хакера
интересовали такие бросавшие в дрожь слова, как "ядерный". "командование
стратегической авиации" и "бомбардировщик стелс". - Простите, - вмешался
судья, - что такое "стелс"? - Мое  счастье,  что  я  этого  не  знаю,  -
ответил  Столл.  Столл,  как  и  прошлым  летом  в  Мекенхайме  и  перед
магистратом в Карлсруэ, описывая происходившее  на  экране,  использовал
такие слова, как copy и print out. "Я астроном, поэтому в  военном  деле
совершенно не разбираюсь. Но меня поразило, что копируется информация  о
космических шаттлах". Когда он подсунул  фальшивую  SDInet  в  компьютер
LBL, хакер провел несколько часов, копируя ее у себя дома.
   Это был именно тот момент, за который собирались ухватшъся Гесс и его
адвокат, чтобы опротестовать показания Столла.  Слово  взял  адвокат:  -
Кажется, у нас возникли затруднения с терминологией, repp Столл.  Что  в
действительности подразумевается под словами print и copy?
   Столл начал подпрыгивать на свидетельском месте. - Блестящий  вопрос!
Блестящий!  -  восклицал  он,  как  будто  находился  перед   аудиторией
первокурсников и подбадривал умного  студента.  -  "То  print"  означает
"смотреть", "листать", "видеть". Как  только  это  затруднение  получило
объяснение, стало ясно, что все, что Столл рассказывал прошлым  летом  и
теперь перед судом, с  трудом  можно  рассматривать  как  доказательство
того, что хакер вообще перекачивал и сохранял у себя информацию.  С  тем
же  успехом  он  мог  месяцами  просматривать  информацию  ради  чистого
интереса и ничего больше с ней не  делать.  Кольхаас  почувствовал,  что
позиция обвинения слабеет. Показания  Столла  тянулись  почти  три  дня.
Большую часть этого. времени,Столл зачитывал свою книжечку  страница  за
страницей.
   Даты  и  точное  время  взломов  измели  особое  значение,  поскольку
предполагалось, что представители федерального управления связи появятся
сразу после Столла и подкрепят его показания, сравнив со своими данными,
уличающими Маркуса Гесса.
   В последний день  выступления  Столла  наступила  очередь  подсудимых
задавать вопросы свидетелю.  И  Карлу,  и  Добу  спрашивать  .  было,  в
общем-то, нечего. Зато Гесс подготовился к своего рода очной ставке.  Он
собирался помериться технической компетенцией со Столлом.  Первым  делом
Гесс спросил у американца, верно ли, что тот  не  может  с  уверенностью
утверждать, что каждый раз компьютеры взламывал один  и  тот  же  хакер.
Столл признал, что несколько раз взламывались компьютеры,  где  работала
операционная система VMS, а не UNIX, и что за исключением случаев, когда
следы вели прямо в Ганновер. он не мог знать, что действует один  и  тот
же хакер. Гесса, кроме того, интересовало, были ли файлы SDInet выдумкой
исключительно самого Столпа и Марты.
   Гесс явно хотел спровоцировать Сголла на признание  в  том,  что  тот
действовал заодно с ФБР или ЦРУ. Гесс до самого конца  был  уверен,  что
ФБР поручило Ласло Ба-логу запросить информацию для того, чтобы ускорить
ход расследования. Сголл ответил отрывисто и кратко:
   - SDInet была выдумкой, но я  постарался,  чтобы  она  выглядела  как
можно более правдоподобно.
   Гесс не собирался сдаваться. Он  усомнился  в  ценности  столловского
эксперимента  с  "ритмами  печати".  Каким  доказательством  это   могло
служить,   учитывая   огромные    расстояния?    Любые    индивидуальные
характеристики  нивелируются,  проходя  через  лабиринты   сетей   между
Германией и Калифорнией. Столл не соглашался, утверждая, что  убежден  в
объективности своего эксперимента.
   Временами Столл и  Гесс  вместе  просматривали  распечатки,  проверяя
детали. Странно было видеть, как охотник и дичь стоят рядом и  разбирают
документы, словно ученые коллеги.  Перед  началом  одного  из  заседаний
Столл  и  Гесс  первыми  пришли  в  зал.  Встреча  была   неловкой,   но
дружелюбной.
   Гесс предложил как-нибудь  выпить  пива.  Столл,  в  рот  не  бравший
спиртного, из вежливости согласился. К тому моменту,  как  Сголл  кончил
давать свои показания, уже было непонятно, кому  он  помог:  обвинителям
или обвиняемым. Если бы у Столпа спросили, чего ради он занялся  сыском,
Столл  ответил  бы:  "Чтобы  прогнать  сукиного  сына".   Что   касается
Кольхааса, он был признателен за существование книжечки, куда Столл  так
старательно записывал  время  пребывания  хакера  в  LBL.  Не  будь  ее,
затруднительно было бы представить материалы  из  управления  связи  как
неопровержимые доказательства. Но Кольхаас был  вынужден  признать,  что
для обвинения в шпионаже важно было не  столько  идентифицировать  Гесса
как  взломщика  LBL,  сколько  доказать,  что  увиденная  этим   хакером
информация попала к Советам. До вынесения вердикта неизвестно было,  как
расценили показания Столла судьи. Для того, чтобы их  приговор  оказался
суровым, пророру  нужно  было  доказать,  что  засекреченная  информация
сменила хозяев. Усилия Кольхааса доставить в  Целле  эксперта  из  армии
США, который бы определил  степень  секретности  материала,  успехом  не
увенчались. И наконец, показания Хагбарда, в которых он утвер)вдал,  что
на Восток ушли  сотни  паролей  пользователей  компьютеров,  на  которых
содержалась стратегически важная информация, изъяли из  материалов  дела
из-за их малого правдоподобия.
   Когда Маркуса Гесса поймали, пресса сделала  из  него  и  его  друзей
агентов КГБ, тогда как на самом деле  Гесс  был  самым  обычным  молодым
человеком, заявившим, что черпал вдохновение в кино.
   Так что, хотя  хакеров-шпионов  расписали  как  отъявленных  злодеев,
судьям пришлось признать,  что  в  действительности  обвиняемые  нанесли
безопасности  Запада   очень   небольшой   ущерб.   В   конечном   счете
единственный, кто  получил  непоправимый  ущерб,  был  Хагбард.  Поэтому
приговор ни для кого не оказался сюрпризом. Питера Карла,  которого  суд
выделил  как  наиболее  активного  участника  шпионской  деятельности  и
проявившего "преступную энергию", приговорили к двум годам заключения  и
штрафу в 3000 марок, Гесса - к 20 месяцам заключения и  штрафу  в  10000
марок, Доба- к 14 месяцам и 5000  марок  штрафа.  Наказание  всем  троим
определили условным. Во время своей  преступной  деятельности,  отметили
судьи, Доб и Карл находились в таком  наркотическом  тумане,  что  не  в
состоянии были осознать всю тяжесть содеянного.  В  заключительной  речи
председательствующий судья Шпиллер сказал, что не сомневается в том, что
хакеры действительно продавали КГБ информацию,  полученную  с  армейских
компьютеров,  и  что  КГБ,  вероятно,  нашло   эту   информацию   весьма
интересной. Но, добавил он, Сергей не счел ее  настолько  ценной,  чтобы
поддаться на требования хакеров и заплатить им миллион марок.
   В конце  концов  хакерские  "ноу-хау"  остались  недооцененными  даже
Советами.
 
   Эпилог Как только судебные исполнители  Лос-Анджелесской  прокуратуры
услышали об аресте Кевина Митника в декабре 1988 года, они  бросились  к
мировому судье и потребовали, чтобы она отказала в  передаче  на  поруки
Подозреваемый, сказали они, однажды уже улетел в Израиль, и  неизвестно,
куда он сбежит на этот раз Более того, он представляет угрозу лично  для
них Они утверждали, что Мятник подделал кредитный баланс одного судьи  и
испортил автоответчик офицера, наблюдавшего за его испытательным  сроком
Судья отказала в  передаче  на  поруки.  Газеты  запестрели  заголовками
"Неуловимый хакер - электронный террорист"  и  "Компьютерный  вундеркинд
угроза обществу".
   Учитывая, что невозможно предугадать, что Митник сможет  натворить  с
помощью одного только телефона, судья резко ограничила  его  пользование
телефоном Он мог звонить только по  номерам,  разрешенным  судьей.  Алан
Рубин, назначенный судом адвокат Митника,  пытался  разрушить  некоторые
мифы, окружавшие его клиента. Митник не только не летал в Израиль, но  и
вообще никогда  не  выезжал  за  пределы  Америки.  Рубин  не  оспаривал
махинаций с телефонной службой митниковского куратора, но  настаивал  на
том, что Митник ничего не менял в кредитном балансе судьи После того как
Digital оценила ущерб, нанесенный ей Митником, в 160000 долларов.  Рубин
сделал  попытку  выговорить  мягкий  приговор  и   составил   соглашение
обвиняемого с Министерством юстиции- Митник признает  себя  виновным  по
двум из четырех пунктов обвинения и получает год в федеральной тюрьме  с
последующим  наблюдением   у   психотерапевта   Прокурора   это   вполне
устраивало, поскольку передача дела в суд потребовала бы  предоставления
неприкосновенности Ленни Ди Чико, которого обвинение  считало  в  равной
степени  виновным.  По  каким-то  своим  причинам   корпорация   Digital
удовлетворилась бы решением дела без открытого судебного процесса.
   Но судья, возможно под влиянием  того,  что  она  читала  в  газетах,
нарисовавших уж  очень  неприглядный  портрет  Мигника,  отклонила  этот
вариант. Она напирала на то, что в прошлом к Кевину Митнику уже проявили
снисхождение, и ни к чему хорошему это не  привело.  Года  тюрьмы  будет
недостаточно для такого опасного и непредсказуемого лреступника.  "Когда
мы узнаем, что еще натворил мистер Митник, будет уже поздно", -  заявила
она на  заседании.  Демонстрируя  ту  же  готовность  утопить  приятеля,
которую  уже  проявил  Ленни,  Митник  изъявил  желание  сотрудничать  с
федеральным прокурором и дать  показания  против  Ленни.  Тогда  адвокат
сменил тактику. Он убедил  судью,  что  "компьютерная  одержимость"  его
подзащитного мало поддается самоконтролю, не  отличаясь  от  наркомании,
алкоголизма или клептомании. Это был роскошный  аргумент.  На  этот  раз
судья согласилась с приговором, но год заключения должен  быть  дополнен
шестимесячной программой психологической реабилитации. Теперь Кевин  был
не просто хакером - он стал компьютерным наркоманом.
   Свой срок Кевин отбывал в Ломпоке, штат Южная Калифорния, в тюрьме  с
довольно мягким режимом После  отсидки  он  начал  посещать  резидентную
группу психотерапии,  где  особый  упор  делался  на  12-этапную  модель
реабилитации, разработанную для Анонимных Алкоголиков.  На  занятиях  он
держался особняком, заявив, что его проблема  уникальна  и  никто  не  в
состоянии ее понять Он вел себя холодно и отчужденно После первых недель
групповой терапии Кевин продолжал утверждать,  что  вполне  контролирует
себя  и  может  остановиться  в  любую   минуту,   если   захочет   (его
психотерапевт   назвала   это   классическим   случаем   сопротивления).
Постепенно он все-таки пришел к  осознанию  реального  положения  вещей,
стал сотрудничать с терапевтом, и она сказала, что верит в то,  что  его
поведение изменится. Он стал делать зарядку почти каждый день и  всерьез
сел на диету. За время реабилитационной терапии  Кевин  похудел  на  сто
фунтов. По условиям испытательного срока  ему  запрещалось  даже  близко
подходить  к  компьютеру,  но  когда  он  доказал,   что   в   состоянии
контролировать  себя,  ему  разрешили   искать   работу,   связанную   с
компьютерами,  хотя  пользование  модемом  по-прежнему  оставалось   под
запретом.
   Кевин начал посещать собрания "проблемных групп"  и  "Взрослых  детей
алкоголиков". Он  закончил  реабилитационную  программу  на  два  месяца
раньше срока и  нашел  работу  программиста  в  лос-анджелесской  фирме,
занимавшейся поставками спортивного оборудования Бонни Митник так  и  не
смогла  простить  ему  многомесячную  ложь  и  попросила  о   раздельном
проживании Кевин  со  своей  бабушкой  переехал  в  Ван-Нюйс,  небольшой
городок в долине Сан-Фернандо. Ленни в конце концов признали виновным  и
приговорили к 5-летнему испытательному сроку и  750  часам  общественных
работ. Поначалу он помогал налаживать компьютерную службу в  приюте  для
бездомных,  но  когда  приют  закрылся,  Ленни  не  стал  искать   новую
общественную работу, и его куратор смотрел на это сквозь  пальцы.  Ленни
получил место программиста в маленькой фирме  в  округе  Оривдж  В  счет
возмещения убытков он должен был  выплатить  Digital  12  000  долларов.
Ленни попытался было  получить  старый  кевинов-ский  номерной  знак  "X
HACKER", но в департаменте автомобильного транспорта ему отказали. Ленни
пришлось довольствоваться знаком "VMS WIZ".
   Вскоре после суда в Целле Пенго переехал в большую квартиру на  тихой
улице в Кройцберге и продолжил свою жизнь свободного программиста  После
дачи показаний в  суде  в  январе  1990  года  он  предоставил  событиям
развиваться своим чередом и спокойно ожидал  решения  суда.  Спустя  три
месяца, после затяжных переговоров между адвокатом Пенго  в  Байрейте  и
немецкими властями, из Карлсруэ пришло сообщение, что  все  обвинения  с
Пенго сняты. По совету  юриста  корпорации  Digital  Equipment,  который
присутствовал на процессе  в  Целле,  корпорация  решила  вчинить  Пенго
гражданский иск за пользование ПО, являвшимся собственностью Digital.  В
конце концов адвокат Пенго уладил и это дело. Пенго подписал документ, в
котором  обещал  никогда  не  взламывать  компьютеры  Digital.  Компания
отказалась от иска. В конце 1990 года  Emery  Air  Freight  Corporation,
идентификатор пользователя сети которой Пенго так щедро  пускал  в  ход,
прислала ему письмо с требованием 13 000 долларов.
   Не