а
план  действий  и  распределила  между ними роли.--Но во  внезапности--залог
успеха!
     --  Государственный  переворот!--провозгласил  барон.--Великолепно!  О!
Меня в жар бросает при этой мысли! Руки вверх!-- ору я диким голосом.
     -- А что, если они не поднимут рук? -- спросил он вдруг Джекоба Уэлза.
     -- Тогда стреляйте. Никогда  не  давайте себя  запугивать, если у вас в
руках  ружье,  Курбертен. Авторитетные люди  утверждают, что это не ведет  к
добру.
     -- А вы должны сторожить "Бижу", Вэнс,-- сказала  Фрона.-- Папа думает,
что  завтра на  реке  будет мало льда,  если ночью  не случится затор.  Ваша
обязанность ждать с  лодкой у берега, как раз перед дверью. Вы, конечно,  не
будете  знать, что происходит, пока не увидите бегущего Сент-Винсента. Тогда
скорей  с ним в лодку и прямо в Доусон! Поэтому я попрощаюсь  с вами теперь,
ведь завтра утром у нас, вероятно, не будет времени.
     -- Держитесь  левого пролива,  пока не минуете  поворот,--  посоветовал
Джекоб Уэлз,-- а потом сверните
     направо и плывите по течению. Так, а  теперь уходите  и живо в постель.
До Доусона семьдесят миль, а вы должны туда слетать одним махом.

        ГЛАВА XXVIII

     Собрание старателей внимательно выслушало Джекоба Уэлза. Это  заседание
незаконно, заявил он, оно не облечено судебной  властью. Те времена, когда в
стране не существовало закона и подобные собрания считались в порядке вещей,
давно  миновали.  Теперь  установлены   законы,   и   притом   справедливые.
Правительство  королевы  доказало,   что   оно   на   высоте   положения,  и
узурпирование его власти является шагом назад, во тьму прошлого. Такой образ
действий  следует признать ни больше, ни меньше, как "преступным". В  случае
же  серьезных  последствий  он  твердо  и решительно  пообещал,  что  примет
активное участие в привлечении каждого из них к ответственности. Закончил он
свою  речь  тем,  что  предложил  отложить  дело  и  передать  арестованного
территориальному суду. Все это было единогласно отклонено.
     -- Разве вы не видите? -- сказал Сент-Винсент Фроне.-- Надежды нет.
     -- Есть. Послушайте!  -- И  она  в  общих чертах посвятила его  в план,
разработанный прошлой ночью.
     Он   слушал  ее  неохотно,  слишком  подавленный,  чтобы  разделять  ее
энтузиазм.
     -- Это безумная попытка,-- возразил он, когда она кончила.
     -- Отказаться от нее--значит  предпочесть  виселицу,--  ответила она  с
легким раздражением.-- Вы, я думаю, хотите бороться до  конца? -- Конечно,--
ответил он глухим  голосом.  Первыми  свидетелями были  два  шведа,  которые
припомнили случай с корытом, когда Борг разразился страшным гневом. Несмотря
на свею ничтожность,  случай  этот  в  свете  последующих  событий  сразу же
приобрел  серьезное  значение.  Он  давал простор воображению.  Главную роль
играло, конечно,  не то, что было сказано, а то, что осталось недосказанным.
Люди, рожденные  женщиной,  самые  грубые из  них,  достаточно  хорошо знали
жизнь, чтобы разобраться в этом обыденном, пошлом происшествии, для которого
существовало  только одно объяснение.  Во  время показаний зрители понимающе
качали головами, и по рядам шепотом передавались различные комментарии.
     Человек шесть свидетелей  быстро сменили друг друга.  Все они тщательно
обследовали  место  происшествия и  внимательно  осмотрели  остров; все  они
подтвердили, что нигде не нашли ни малейших следов тех двух людей, о которых
упоминал подсудимый в своем предварительном показании.
     К удивлению Фроны, Дэл  Бишоп занял свидетельское место. Она знала, что
он не любит  Сент-Винсента, но не могла  себе  представить, что он знает  об
этом деле.
     Когда он присягнул и был установлен его  возраст и национальность, Билл
Браун спросил, какова его профессия.
     -- Старатель-одиночка,-- вызывающе ответил  он,  бросив мрачный .взгляд
на собрание.
     Дело  в  том,   что  среди  золотоискателей  очень   мало  одиночек,  и
большинство их совершенно не признает этого способа добывания золота.
     --  Одиночка!--хихикнул  какой-то  человек  почтенного  вида, одетый  в
красную  рубашку. Свой первый лоток с песком  он  промыл в  Калифорнии еще в
начале  пятидесятых  годов.  --  Вот именно,--  подтвердил Дэл. --  Скажите,
молодой человек,-- продолжал  собеседник,--  вы хотите  нас уверить, что  вы
всегда были одиночкой? -- Вот именно.
     -- Не  верю.--  Старик  презрительно  пожал плечами. Дэл  поперхнулся и
порывисто  вскинул   голову.  --  Господин  председатель,   я  хочу  сделать
заявление.  Я  не сомневаюсь в законности  суда, я только заявляю коротко  и
ясно,  что после  конца,  заседания набью морду всякому,  кто  позволит себе
смеяться надо мной. Поняли?
     -- Вы  нарушаете  порядок,-- ответил  председатель,  постучав  по столу
своим  молотком. -- И вам тоже! -- вдруг закричал ему Дэл.-- Хороший порядок
вы  поддерживаете!  Одиночка я или нет,  это  не  имеет никакого отношения к
делу.  Почему  вы  разрешаете  задавать  дурацкие  вопросы?  Уж  я  с   вами
разделаюсь, дубина вы эдакая!
     -- Это мы увидим! -- Председатель покраснел, ударил молотком по столу и
вскочил с места.
     Дэл сделал шаг ему навстречу, но Билл Браун кинулся разнимать их.
     -- К порядку, джентльмены, к порядку! -- взмолился он.--Теперь не время
для таких недостойных выходок. Вспомните, что здесь присутствуют дамы.
     Оба противника, ворча, повиновались, и Билл Браун приступил к допросу.
     -- Мистер Бишоп,  нам известно, что вы хорошо знакомы с  подсудимым. Мы
просим  вас  сообщить  суду,  что  вы  знаете  о  его  характере. Лицо  Дэла
расплылось в широкую  улыбку. -- Во-первых, он очень  вздорный человек... --
Постойте! Я не могу этого допустить! --Подсудимый вскочил, дрожа от гнева.--
Вы  не  должны  подобным  образом  ставить  на  карту  мою  жизнь! Позволять
какому-то   сумасшедшему,   которого   я   видел   всего    раз   в   жизни,
свидетельствовать о моем характере... Старатель повернулся к нему.
     -- Значит, вы не знаете меня, Грегори Сент-Винсент?
     -- Нет,-- холодно ответил Сент-Винсент.-- Я не знаю вас, любезный.
     -- Не смейте называть меня любезным!--яростно крикнул Дэл.
     Но  Сент-Винсент,  игнорируя его, обратился к толпе:  -- Я видел  этого
человека всего раз в жизни и затем случайно встретился с ним в Доусоне.
     -- Вы вспомните меня раньше, чем  я кончу говорить,-- насмешливо сказал
Дэл.-- Придержите язык и дайте мне высказаться. Я приехал  сюда с ним вместе
в восемьдесят четвертом году.
     Сент-Винсент стал всматриваться в него с пробудившимся интересом.
     -- Да, мистер  Грегори Сент-Винсент. Вы как будто начинаете вспоминать.
Я в те дни носил усы, и звали меня Браун. Джо Браун.
     Он  злорадно усмехнулся,  но  журналист,  по-видимому,  потерял  всякий
интерес  к  его  словам. -- Это правда,  Грегори?  -- воскликнула Фрона.  --
Вспоминаю,-- медленно пробормотал он.-- Не  знаю... Нет. Что за чепуха!  Тот
человек умер.
     -- Вы сказали, в восемьдесят четвертом году, мистер Бишоп?  -- напомнил
ему Билл Браун.
     --  Да,  в  восемьдесят  четвертом   году.  Он  был  газетным  писакой,
командированным в  кругосветное путешествие  через Аляску и Сибирь.  А  я  в
Ситхе сбежал с китобойного  судна, вот отчего и назывался Брауном, и нанялся
к  нему  за сорок  монет в месяц. Плюс стол и квартира. А  он поссорился  со
мной...
     Неизвестно  откуда  начавшееся и  постепенно  разраставшееся  хихиканье
встретило его заявление.  Даже Фрона и сам Дэл Бишоп невольно улыбнулись.  И
только один подсудимый сохранял серьезный вид.
     -- Кроме  меня,  он поссорился  со  стариком Энди  на реке  Дайе,  и  с
Джорджем,  вождем чилкетов, и с торговым агентом на реке Пелли, и со многими
другими. Он втягивал нас в бесконечные истории, в особенности  из-за баб. Он
постоянно перемигивался с ними...
     --  Господин председатель,  я протестую,--  сказала Фрона,  поднимаясь.
Лицо ее было спокойно. Она, по-видимому,  вполне владела собой.-- Совершенно
излишне касаться любовных  похождений  мистера  Сент-Винсента.  Они  нам  не
помогут.  И, кроме того,  в этом собрании вряд ли найдется человек настолько
честный,   чтобы  руководствоваться   правильными  побуждениями  в  подобном
вопросе. Поэтому я требую показаний, относящихся к делу.
     Билл   Браун,  самодовольно  улыбаясь,  встал   с  места.  --  Господин
председатель,  мы  охотно выслушали  заявление  защиты. Все,  что  мы  здесь
рассматривали, было очень существенно и имело отношение  к делу. Все, что мы
будем рассматривать, будет удовлетворять этому требованию. Мистер  Бишоп  --
наш главный  свидетель,  и  его  показания имеют  прямое отношение  у  делу.
Следует принять во  внимание, что у нас нет прямых  улик против обвиняемого.
Мы  не  можем  представить суду  очевидца  убийства  Джона  Борга.  В  нашем
распоряжении  лишь косвенные улики. И  наш  долг  -- выяснить  побудительные
мотивы, для чего необходимо хорошо знать  характер обвиняемого. Это и входит
в нашу задачу. Мы намерены показать его натуру прелюбодея и сладострастника,
которая  довела его  до  столь  низкого  преступления  и заставила рисковать
головой. Мы намерены доказать, что он далек от правды, что он первостатейный
лгун; что суд равных ему не должен верить ни единому слову, сказанному им на
скамье подсудимых.  Мы намерены все это выяснить,  нить за нитью, пока мы не
совьем  достаточно  толстой  веревки,  чтобы  повесить   его   до  окончания
сегодняшнего дня. Поэтому я  настоятельнейше  прошу, господин  председатель,
чтобы свидетелю была дана возможность продолжать.
     Председатель  решил  вопрос не в  пользу Фроны. Апелляция ее к собранию
была отклонена  большинством  голосов, и  Билл  Браун кивнул Дэлу, чтобы  он
продолжал.
     --  Как я уже говорил, он  доставлял нам много неприятностей. Например,
всю  свою  жизнь  я имел дело с водой. По-видимому, мне от  этого никогда не
уйти,  и  чем  дальше,  тем  меньше  я  в  ней  смыслю.  Это  было  известно
Сент-Винсенту. Он хорошо  владел  веслом  и  все  же  заставил  меня  одного
переплыть  Бокс-Кэньон, а сам пошел в обход. Результат: лодку перевернуло, я
потерял половину снаряжения  и весь табак,  и  в довершение всего он взвалил
всю  вину на меня. Вскоре после этого он  впутался в  историю со  стиксами с
озера Ла-Барт, и мы оба чуть не отдали концы.
     --  Как  это  произошло?  --  перебил  его  Билл  Браун.  --  Все из-за
хорошенькой  индианки,  которая  слишком ласково  на  него посмотрела. После
того, как все кончилось, я прочел ему лекцию о женщинах вообще и индианках в
частности, и  он  обещал  мне  остепениться. Затем  он попал  в  переделку с
племенем Молодого Лосося. На  этот раз он был хитрее, и я ничего не знал, но
я догадался. Он сказал, что поссорился со  знахарем. Надо вам сказать, никто
так быстро не выводит знахарей из равновесия, как бабы. И это подтвердилось.
Когда я с  ним  заговорил об этом по-отечески,  он  пришел  в  ярость, и мне
пришлось пригласить его на берег и задать ему трепку. Затем он впал в уныние
и повеселел только тогда, когда мы приплыли к устью Оленьей Реки, где сиваши
ловили лососей. Он все время злился на меня, хоть я не  знал этого, и каждую
минуту готов был надуть меня.
     Нельзя отрицать,  он  умеет  обращаться  с женщинами. Стоит только  ему
свистнуть, и они бегут за ним, как собаки. У него  на этот счет удивительный
дар. Там была одна очень подлая и  красивая индианка. Я  в жизни не встречал
красивей, разве только Бэллу. Так вот, я  думаю, он свистнул ей, так  как он
замешкался в лагере дольше, чем было нужно. Питая пристрастие к бабам...
     -- Довольно, мистер Бишоп,-- прервал его  председатель. Он отказался от
безрезультатного наблюдения  за  каменным лицом Фроны и перевел взгляд на ее
руку,   которая,    нервно   подергиваясь,   выдавала   то,   что   скрывало
лицо.--Довольно, мистер Бишоп. С нас хватит индианок.
     --  Подождите,  дайте ему  кончить показание,-- мягко сказала  Фрона.--
Оно, по-видимому, очень существенно.
     -- А  вы  знаете,  что  я собираюсь  сказать?-- запальчиво  спросил Дэл
председателя.-- Не знаете? Ну так заткнитесь! Я хочу сообщить дополнительные
сведения.
     Билл Браун вскочил с места, чтобы предотвратить стычку, но председатель
сдержался, и Бишоп продолжал:
     -- Я давно бы покончил  с ухаживаниями за  индианками и  тому подобным,
если бы вы не прерывали меня.  Как я уже говорил, он имел против меня зуб, и
не успел  я  опомниться,  как он  треснул  меня прикладом  по голове, усадил
индианку в  лодку и был таков. Вы все знаете,  что представляли собой берега
Юкона  в восемьдесят четвертом году. И  вот я  остался  один-одинешенек, без
снаряжения,  за  тысячи миль от человеческого жилья. Я благополучно выбрался
оттуда, не стоит рассказывать, как именно, и он  также. Вы все слышали о его
приключениях в Сибири. Так  вот.--  Дэл  сделал многозначительную паузу.-- Я
случайно кое-что знаю об этом.
     Он сунул руку в  обширный карман своей клетчатой куртки и извлек оттуда
грязную книжку в кожаном переплете, очень старую на вид.
     -- Я  получил это от старухи Пита Уипла, Уипла из Эльдорадо.  Это имеет
отношение к ее двоюродному  деду  или прадеду,  уж я не знаю,  к которому из
них.  И  если  здесь  кто-нибудь  умеет  читать  по-русски,   то  мы  узнаем
подробности этого путешествия по Сибири. Но так как здесь никто не может...
     -- Курбертен! Он может ее прочесть! -- крикнул кто-то в толпе.
     Все   расступились,  давая  дорогу  упиравшемуся   французу,  которого,
несмотря на протесты, насильно подтолкнули вперед.
     --  Знаете  русский язык?--спросил  его  Дэл.  -- Да,  но  из  рук  вон
плохо,--смущенно  ответил  Курбертен.--  Я  его  знал  очень давно, а теперь
забыл,. -- Валяйте! Мы критиковать не станем. -- Нет, но...
     -- Читайте!  -- скомандовал председатель.  Дэл сунул ему в  руки книгу,
открытую на пожелтевшем заглавном листе.
     -- Я черт знает как давно хотел поймать парня вроде вас! -- восторженно
заявил  он барону.-- Так что теперь,  когда вы мне  попались, вам от меня не
отделаться. Жарьте! Курбертен начал, запинаясь:
     --  Дневник отца Яконского,  заключающий  в  себе краткое описание  его
жизни в монастыре бенедиктинцев в Обдорске и подобное изложение его чудесных
приключений в Восточной Сибири среди Людей Оленя.
     Барон поднял глаза, ожидая дальнейших инструкций.
     -- Скажите, когда это было напечатано? -- спросил его Дэл.
     -- В Варшаве, в тысяча восемьсот  седьмом году.  Рудокоп  с  торжеством
оглядел собрание.  --  Вы  слышали?  Не  упускайте  этого  из  виду!  Тысяча
восемьсот седьмой год. Запомните! Барон открыл первую страницу:
     -- Это следует  приписать Тамерлану,--начал он, бессознательно придавая
переводу знакомый оборот речи.
     При первых его словах Фрона побледнела и уже больше не могла оправиться
за все время чтения. Один раз она украдкой взглянула на отца и обрадовалась.
увидев, что он смотрит  прямо перед собой: она чувствовала, что  не  в силах
сейчас встретиться с ним  глазами. На Сент-Винсента она не обращала никакого
внимания, хотя  знала,  что он внимательно наблюдает за ней. Он видел только
ее бледное лицо, совершенно лишенное выражения.
     -- Когда Тамерлан прошел с огнем и мечом по Вое точной Азии,-- медленно
читал Курбертен,-- государства рушились, города сметались  с  лица  земли, и
племена   рассеивались,   как...   как...   звездная   пыль.   Спасаясь   от
победителей...  нет...  нет,  ог  разнузданности  победителей,  эти  беглецы
забрались в самую глубь Сибири, распространяясь к  северу и востоку и оседая
на берегах полярного бассейна цепью монгольских племен.
     -- Переверните несколько страниц,--посоветовал  Билл Браун,-- и читайте
отдельные отрывки. Мы не  можем просидеть над  этим до утра. Курбертен так и
сделал.
     -- Прибрежные жители  из племени эскимосов по природе своей безобидны и
жизнерадостны. Они называют себя укилионами, или  Людьми Моря. Я купил у них
собак и провизию. Они подвластны чоу-чуэнам,  живущим внутри страны, которые
известны под именем Людей Оленя. Чоу-чуэны -- злобное и дикое племя. Когда я
отдалился  от берега, они  напали на  меня,  ото  брали  все мое имущество и
обратили  меня  в рабство.--  Он перелистал несколько страниц.--  Я  добился
того, что мне  разрешили участвовать в собрании вождей, но это не приблизило
меня  к  свободе.  Они так  ценили мою  мудрость, что ни  за  что не  хотели
расстаться  со  мной... Старый Пи-Юн был великим вождем.  Было решено, что я
женюсь на  его дочери  Ильсвунге.  Эта Ильсвунга была грязным существом. Она
никогда не мылась и отличалась дурным нравом... Я женился на  Ильсвунге,  но
она лишь называлась моей женой. Она пожаловалась на это своему отцу, старому
Пи-Юну, и он страшно разгневался. Между племенами начался раздор. Но в конце
концов  я  стал   еще   могущественнее,  чем  был  прежде,  благодаря   моей
изворотливости и  находчивости. И Ильсвунга больше не жаловалась, потому что
я научил ее раскладывать пасьянс и еще многим другим вещам.
     --  Довольно? -- спросил Курбертен. -- Да,  достаточно,--  ответил Билл
Браун.--  Но подождите минуту. Будьте любезны, назовите  еще раз год издания
книги.
     -- Тысяча восемьсот седьмой, Варшава. -- Постойте, барон,-- сказал  Дэл
Бишоп.-- Теперь, когда вы стоите перед судом в качестве свидетеля, мне нужно
вам  задать еще  вопрос.-- Он  обернулся  к собранию:--Джентльмены,  вы  все
кое-что слышали о приключениях подсудимого  в Сибири. Вы, наверное, заметили
их поразительное сходство с тем, что описал отец Яконский около ста лет тому
назад. И вы решили, что  тут  имеет  место полное заимствование. Но я докажу
вам,  что здесь  не только заимствование. Подсудимый  бросил меня на Оленьей
Реке  в восемьдесят восьмом году. Осенью  этого же года он был в Сент-Майкле
на  пути  в Сибирь. В  восемьдесят  девятом и девяностом  годах  он,  по его
словам, переживал  разные  чудеса  в  Сибири.  В девяносто  первом  году  он
вернулся и строил из  себя героя-победителя во Фриско . Теперь посмотрим, не
поможет ли нам француз.
     --  Вы  были в  Японии?--спросил  Дэл. Курбертен, следивший за  датами,
сделав быстрый подсчет в уме, не  сумел скрыть своего удивления. Он умоляюще
посмотрел на Фрону, но она ничем не помогла ему.
     -- Да,-- сказал он наконец. -- Вы там встречали подсудимого?
     - Да. -- В каком году это было?
     Все  подались  вперед, чтобы услышать  ответ.  --  В  тысяча  восемьсот
восемьдесят девятом году,-- неохотно сказал барон.
     --  Но  как  же  это может быть, барон?  -- спросил  Дэл,  прикидываясь
простачком.-- Ведь подсудимый был в это время в Сибири.
     Курбертен  пожал  плечами,  как бы говоря, что это  его  не касается, и
сошел со свидетельского места.
     Неожиданно был объявлен перерыв на несколько минут, во  время  которого
старатели перешептывались и покачивали головами.
     --  Все это ложь.-- Сент-Винсент наклонился к самому уху Фроны,  но она
не слушала его.
     -- Обстоятельства против меня, но я могу все это объяснить.
     Ни  один   мускул  не  дрогнул  на  ее  лице.   Председатель  предложил
Сент-Винсенту  занять  его  место.  Фрона  обернулась к  отцу,  и  глаза  ее
наполнились слезами, когда он коснулся ее руки.
     -- Может  быть, ты хочешь бросить  все  это дело?  -- спросил он  после
минутного колебания.
     Она  покачала  головой.  Сент-Винсент начал  говорить. Это  была  та же
история,  которую  он  рассказывал  ей,  но  несколько  дополненная;  и  она
нисколько не противоречила показаниям Ла-Флитча и Джона. Он признал случай с
чаном, вызванный, по  его  словам,  простым актом вежливости с его стороны и
бессмысленным гневом Джона Борга. Он  признал,  что Бэлла  была убита из его
револьвера, но заявил, что этот револьвер был взят  у  него Боргом несколько
дней  тому  назад и  не возвращен. Что  касается  обвинения Бэлл